ом такие вещи обычно организовывает Британский музей!
     - Я вижу, вы хорошо разбираетесь в этих вещах, миссис Верлейн, - сказал священник. - Намного лучше, чем я.
     - Не думаю. Но меня очень занимает это таинственное исчезновение.
     - Да, ведь это была такая разумная, уравновешенная женщина, - задумчиво проговорил священник. - И оттого вся эта история кажется еще более странной.
     - Вы, должно быть, много с ней беседовали, поскольку вас интересуют римские древности. Как на ваш взгляд, не было ли у нее склонности...
     - К самоубийству? - изумленно догадался священник. - Выдвигали и такое предположение. Думали и про несчастный случай. Но она не из тех людей, с кем может такое случиться. Признаться, я в полном недоумении. И все же склоняюсь к тому, что она куда-то уехала. У нее, вероятно, просто не оставалось времени на объяснения...
     Видимо, священнику очень не хотелось расставаться с иллюзией, что это загадочное происшествие еще может разрешиться вполне благополучно. Поэтому ничего нового я от него не узнала. Затем священник предложил мне показать церковь, и я с радостью согласилась.
     Выйдя из дома и миновав сад, мы пошли по дорожке через маленькое кладбище к церкви. Когда мы вошли внутрь, нас встретила знакомая прохладная тишина. Священник обратил мое внимание на витражи, которые, как он сказал, были подарены церкви семьей Стейси. Затем священник подвел меня к алтарю, чтобы я могла лучше рассмотреть великолепную резьбу.
     - Это действительно уникальная работа, - светясь гордостью, сообщил он мне.
     В стенной нише я заметила мемориальную доску, над которой возвышалась статуя юноши в длинных одеждах со скорбно сложенными руками. Внизу была видна надпись:

     "Покинувшему нас, но незабвенному
     Боументу Стейси. Ушедшему из жизни..."

     Пока я пыталась разобраться в римских цифрах, обозначавших дату, священник произнес:
     - О, да, это так печально, так печально...
     - Он умер совсем молодым.
     - В девятнадцать лет. Просто трагедия...
     Его взгляд затуманился.
     - Он был убит... случайно, братом. Красивый был мальчик. Мы все его так любили. Произошло это очень давно. Но теперь после того, как Нейпьер вернулся домой, все снова пойдет хорошо.
     Я уже знала, как оптимистично смотрит на вещи священник, но не была уверена, что в данном случае подобный взгляд вполне обоснован. Я пробыла в доме Стейси всего один день, но уже успела почувствовать глубоко затаившуюся там печаль, неизгладимый след прошлой трагедии.
     - Какое ужасное испытание для его брата, - заметила я.
     - Большой ошибкой было обвинить во всем Нейпьер а и затем поступать с ним так, выгнать из дома... - священник печально покачал головой. Но тут же радостно добавил:
     - Но теперь он снова здесь.
     - Сколько лет было Нейпьеру, когда это случилось?
     - Лет семнадцать. Мне кажется, он был на два года младше брата. Он всегда очень отличался от Боумента. Бо был само совершенство. Все обожали его. И поэтому... Никогда нельзя позволять мальчикам играть с оружием. Это так легко может привести к беде. Бедный Нейпьер. Мне было очень жаль его. Я тогда сказал сэру Уилльяму, что, если он будет обвинять Нейпьера, то это может иметь весьма пагубные последствия. Но сэр Уилльям и слушать ничего не хотел. После того, что случилось, ему был невыносим один вид Нейпьера. И бедного мальчика выслали из дома.
     - Какая жуткая трагедия. Казалось бы, потеряв одного сына, отец должен был бы еще больше дорожить другим.
     - Сэр Уилльям необычный человек. Он души не чаял в Боументе, а Нейпьер напоминал ему о случившемся несчастье.
     - Очень, очень странно, - произнесла я, не в силах оторвать взгляд от статуи скорбящего юноши с молитвенно сложенными руками и взглядом, устремленным к небесам.
     - Я был страшно обрадован, когда узнал, что Нейпьер должен вернуться. Теперь после его женитьбы на Эдит Коуэн все войдет в прежнюю спокойную колею. Одно время поговаривали, что сэр Уилльям собирается сделать Эдит своей наследницей. Но это вызвало бы большое неодобрение. Конечно, он очень привязан к Эдит и был ее опекуном... Теперь все счастливо разрешилось. Эдит станет его наследницей... благодаря своему замужеству.
     Священник сиял от радости, подобно доброй фее, которая одним взмахом волшебной палочки привела все к счастливому завершению.
     В этот момент в дверях церкви появилась служанка и сообщила, что пришел приходской староста и дожидается в гостиной, ему надо поговорить со священником по какому-то неотложному делу. Я сказала отцу Ренделлу, что хотела бы остаться и еще осмотреть церковь.
     - Вы, надеюсь, найдете дорогу к дому? Миссис Ренделл будет рада вас чем-нибудь угостить, - сказал, уходя, священник. - Потом вы сможете познакомиться с моим помощником, Джереми Брауном, и поговорить с ним о ваших занятиях.
     Оставшись одна, я снова подошла к статуе в нише, размышляя о юноше, который в девятнадцать лет был застрелен своим братом. Хотя признаться, мысли мои были скорее о младшем мальчике, которого изгнали из дома после трагического события. Не понимаю, как могли родители столь сурово поступить со своим сыном... если только он... О, нет, это наверняка произошло по несчастной случайности.
     Я вышла из церкви и стала бродить по кладбищу. Вокруг стояла мирная и трогающая за душу тишина. Я проходила мимо надгробных плит, которые простояли здесь полторы сотни, а то и больше лет. Казалось, они так стары, что не в силах держаться прямо и потому покосились, надписи на многих стерлись от времени и были едва различимы.
     Погибший юноша должен быть похоронен где-то здесь. Его могилу найти не составит труда, так как наверняка у семьи Стейси одна из самых грандиозных усыпальниц.
     И действительно, вскоре я увидела склеп, превосходящий великолепием все другие. Его окружала литая ограда и, разглядев сквозь решетку имя Стейси, я поняла, что это и есть их фамильная усыпальница. Мраморные статуи ангелов с обнаженными мечами стояли по углам ограды, словно бы охраняя склеп от врагов. На воротах висел замок, но сквозь решетку была видна огромная доска с именами захороненных и датами их рождения и смерти. Последним из них стояло имя Боумента Стейси.
     Собравшись было уйти, я вспомнила об Изабелле Стейси, матери Боумента и Нейпьера, в ее комнате я вчера играла на рояле. Она ведь тоже умерла, но почему же ее имени не было на доске? Она тоже должна быть похоронена в этом склепе.
     Я еще раз прочитала список имен, обошла склеп, затем внимательно осмотрелась вокруг, будто ответ на эту загадку должен быть здесь на кладбище. Но нигде ее имени я не увидела. Меня охватило жгучее желание узнать, где же все-таки похоронена эта женщина и почему ее нет в фамильном склепе.
     По дороге к дому священника я вдруг с удивлением осознала, что странность этого нового мира, в котором я неожиданно оказалась, занимает меня ничуть не меньше, чем загадочное исчезновение Роумы.
     Миссис Ренделл уже поджидала меня в передней.
     - Уж не знала, что и подумать, когда вас так долго не было, - объявила она. - Я ведь наказала его преподобию присмотреть за вами.
     - Мне захотелось остаться и осмотреть церковь, - отрывисто проговорила я.
     - Одной?! - миссис Ренделл была удивлена, но, уже немного успокоившись, она спросила:
     - Как вам наши витражи, понравились? Это одни из самых лучших витражей в стране.
     Я быстро согласилась, что витражи великолепны, и тут же добавила, что прошлась по кладбищу и видела фамильный склеп Стейси. Но не нашла там имени Изабеллы Стейси. Разве она не там похоронена?
     На лице миссис Ренделл выразилось замешательство, что бывало с ней, я уверена, крайне редко.
     - Даю слово, миссис Верлейн, вы - форменный сыщик, - сказала она несколько грубовато.
     В этот момент она наверняка заподозрила, что причина моего появления здесь была связана не только с преподаванием музыки.
     - Вполне естественно, что меня интересует все, связанное с семьей, в которой я собираюсь жить, - пояснила я холодно.
     - Это говорит в вашу пользу, - откликнулась миссис Ренделл. - Дело в том, что леди Стейси действительно не захоронена в склепе. Вам, вероятно, известно, что самоубийц хоронят в неосвященной земле, за церковной оградой.
     - Самоубийц! - воскликнула я. Миссис Ренделл мрачно кивнула. На губах у нее появилась неодобрительная гримаска.
     - Сразу же после смерти Боумента она покончила с собой. Очень прискорбно. Она ушла с пистолетом в лес... и умерла точно так же, как ее сын, только в ее случае выстрел сделала она сама.
     - Страшная трагедия.
     - Не смогла вынести утрату Боумента. Она души в нем не чаяла. Думаю, у нее от несчастья помутилось в голове.
     - Значит, здесь произошла двойная трагедия.
     - И это перевернуло всю жизнь дома. Боумента и леди Стейси не стало, Нейпьера выгнали. На него возложили вину за все происшедшее.
     - Но ведь это был несчастный случай.
     Миссис Ренделл сурово покачала головой.
     - Нейпьер всегда выкидывал что-нибудь нехорошее. Негодный был мальчишка... совсем другой, чем его брат. И йотом создалось такое впечатление, что и в самой семье не очень верили, что это был несчастный случай. Но в конце концов голос крови оказался сильнее. Сэр Уилльям не захотел, чтобы все перешло в чужие руки. Хотя одно время казалось, что Нейпьера могут лишить наследства. Но так или иначе, теперь он вернулся и женился на Эдит, как того хотел сэр Уилльям. Видимо, Нейпьер, наконец, решил угодить отцу... конечно, только ради наследства.
     - Надеюсь, он будет счастлив, - сказала я. - Он, должно быть, немало выстрадал. Как бы там ни было, но это произошло с ним в семнадцать лет, и быть изгнанным из дома - ужасное наказание.
     Миссис Ренделл фыркнула.
     - Конечно, если бы Бо остался жив, Нейпьеру бы наследство не досталось. Вот в чем причина.
     Такое жестокое отношение к Нейпьеру привело меня в негодование, хотя непонятно, что заставило меня так волноваться из-за человека, который не понравился мне с первого взгляда. Разве что чувство справедливости руководило мною. Я решила, что сэр Уилльям какой-то ненормальный отец, и начала испытывать к нему такую же неприязнь, как и к его сыну.
     Однако я промолчала, и миссис Ренделл предложила пройти в классную комнату и познакомиться с мистером Джереми Брауном.
     Классная в доме священника оказалась довольно длинной комнатой под низким потолком; как и в большом доме окна здесь были в мелких решетчатых переплетах, и хотя на вид они были красивы, света пропускали мало.
     Когда миссис Ренделл без стука распахнула дверь, что, как я подозреваю, было у нее в привычке, моим глазам предстала прелестная сцена. За большим столом, склонив головки над книгами, сидели юные создания, Эдит в их числе, четвертой была Сильвия. Во главе стола сидел белокурый молодой человек хрупкого телосложения.
     - Я привела миссис Верлейн. Познакомьтесь, - провозгласила миссис Ренделл. Молодой человек поднялся из-за стола и направился к нам.
     - Это наш викарий, мистер Джереми Браун, - представила она молодого человека.
     Мы поздоровались с мистером Брауном, он держал себя с какой-то словно бы извиняющейся скованностью. Еще один устрашенный этой властной женщиной, промелькнуло у меня в голове.
     - Что у вас сегодня утром, мистер Браун? - спросила миссис Ренделл.
     - Латынь и география.
     Тут же я заметила, что на столе были разложены атласы и ученические тетради. Эдит выглядела удивительно счастливой, такой я ее еще никогда не видела.
     Миссис Ренделл хмыкнула и затем сказала:
     - Миссис Верлейн хотела бы послушать своих будущих учениц. Каждую по очереди, верно, миссис Верлейн?
     - Да, было бы прекрасно, - согласилась я, и обратившись с улыбкой к викарию, добавила, - если вы, конечно, не против.
     - О, да... пожалуйста, - ответил он. Эдит бросила на него восхищенный взгляд.
     Как легко молодые выдают свои чувства. Я сразу поняла, что между Эдит и Джереми Брауном существует какая-то нежная привязанность, пусть даже очень невинная.

***

     Вскоре жизнь моя вошла в обычное русло. Я давала уроки музыки, чаще в доме священника, что было более удобным, так как пока я занималась с одной ученицей, у других шли занятия с Джереми Брауном или священником. Мне пришлось уделять какое-то время и Сильвии. Она не проявляла особого интереса к музыке, но была очень старательна, думаю, из-за страха перед матерью.
     Все четыре девушки вызывали во мне живейший интерес, они были столь разные, я не могла избавиться от ощущения, что когда они вместе, вокруг них возникает какая-то странная атмосфера; было ли это из-за особенностей характеров этих девушек или из-за их отношения друг к другу, не знаю. Возможно, говорила я себе, дело в необычности происхождения каждой из них. Самой заурядной была только история Сильвии, покорной дочери властной матери.
     Каждое утро Оллегра и Элис уходили из дома в половине девятого, чтобы в девять начать занятия в доме священника. Я шла туда часом позже. Иногда ко мне присоединялась Эдит, просто, чтобы, как она говорила, прогуляться, но я чувствовала, что ее влекло что-то еще помимо возможности подышать воздухом. Эти прогулки дали мне возможность лучше узнать молодую хозяйку дома Стейси.
     Характер у Эдит был мягкий и бесхитростный. У меня часто возникало ощущение, что ей хочется поговорить со мной по душам. Мне тоже этого хотелось, но каждый раз, когда Эдит, казалось, была готова что-то мне поведать, она вдруг уходила в себя и замолкала.
     У меня появилось подозрение, что она боится своего мужа. В доме священника, когда рядом оказывался Джереми Браун, она удивительно менялась. Она вела себя с плохо скрываемой радостью, как ребенок, которому удалось получить запрещенное, его очень любимое лакомство. Возможно, я проявляла излишнее любопытство, вникая в дела чужих людей, но оправданием может служить то, что я оказалась в Лоувет Стейси ради разгадки исчезновения Роумы, и поэтому я должна знать все, что касается тех людей, которые ее окружали. Правда, какое отношение имела к Роуме семейная жизнь Эдит и Нейпьера, а так же ее чувства к молодому викарию? Нет, вот тут - чистое любопытство, не более того, предупреждала я себя. Их дела не должны занимать меня.
     Однажды Эдит предложила мне съездить в Уормер и Дилл, два небольших городка в нескольких милях на побережье. Я с радостью согласилась, и мы отправились туда, когда остальные девочки пошли на занятие к священнику.
     Стоял чудесный день середины апреля. Море отливало зеленоватой голубизной, и дул легчайший ветерок. Золотистое великолепие цветущего утесника радовало глаз. Вдоль оград пастбищ виднелись сиреневые пятнышки фиалок. Я с радостью вдыхала весенний запах земли, ощущая ласковую теплоту солнца. Я уже давно не испытывала такого приподнятого настроения. Возможно, на меня повлияла чудесная весенняя погода, вид усыпанных цветами кустарников, пение птиц. Все это, казалось, обещало сердцу близкую радость, и мне так хотелось верить, что в этой картине пробуждающейся природы было нечто символическое. Щебетали и заливались трелями то ласточки, то дрозды, синицы и щеглы. Но чаек слышно не было, их тоскливые крики, как я заметила, раздаются чаще в хмурую погоду.
     - Когда на море штормит, чайки возвращаются на сушу, - пояснила Эдит. - То, что их нет, видимо, предвещает хороший день.
     Я призналась, что никогда раньше не видела такое великолепие цветущего утесника, на что Эдит ответила, что есть старая поговорка: когда цветет утесник - время поцелуев.
     Ее лицо осветила прелестная улыбка. Затем она добавила:
     - Это, конечно, шутка, миссис Верлейн. Ведь утесник цветет по всей Англии в разное время.
     Эдит становилась все более жизнерадостной и с большим удовольствием рассказывала мне о местной природе. Никогда прежде я не осознавала, насколько мне привычнее городская жизнь. Лондонские парки, Тюильри, Булонский лес - вот чем ограничивалось мое знакомство с природой. Здесь все было другим, и я с радостью вбирала в себя этот мир.
     Внезапно Эдит остановила повозку и сказала, что с этого места можно увидеть стены Уолмерского замка.
     - Там когда-то было три замка, - сообщила она мне, - всего в нескольких милях друг от друга. Но сохранились только два. От Сэндона остались одни развалины. Море наступает, и берег подмыло. Но Диллский и Уолмерский замки в прекрасном состоянии. Если посмотреть на них сверху, то можно убедиться, что они имеют форму розы Тюдоров <Роза Тюдоров - красно-белая роза в гербе короля Генрика VII (1457-1509), символизировала объединение враждовавших королевских династий Ланкастеров и Йорков.>. Это скорее даже крепости, которые защищали побережье.
     Я посмотрела на выложенные из серого камня стены Уолмера, резиденции губернатора Пяти портов графства Кент. Потом перевела взгляд на море.
     - Вы ищите обломки кораблей, затянутых песками? - спросила Эдит. - Сегодня они должны быть хорошо видны. Вон там... Смотрите.
     Она указала направление, и я увидела трагичные остовы мачт, казавшиеся на расстоянии не более, чем тростинками.
     - Это место называют "Пески-пожиратели кораблей", - сказала Эдит и невольно содрогнулась. - Один раз я видела их вблизи. Мой муж возил меня туда посмотреть. Он полагает, что я должна... должна избавиться от своих страхов, - и чуть ли не извиняющимся тоном она добавила:
     - Он, конечно, прав.
     - Вы были совсем рядом с этими песками?
     - Да, он... он сказал, что это безопасно в определенное время.
     - И как там?
     - Тоскливо и пустынно, - прикрыв веки, проговорила Эдит. - Во время приливов море накрывает пески, самое глубокое место оказывается на глубине примерно трех метров. Поэтому моряки часто и не догадывались, что внизу под ними кроются страшные пески, готовые заглотить их.
     - А вы их видели? - нетерпеливо спросила я.
     - Да, когда спал прилив, - ответила Эдит, и я почувствовала, что даже вспоминать об этом ей неприятно, но она уже не могла остановиться. - Только в это время и можно их увидеть. Но когда не видишь, а только знаешь, что они там внизу, становится еще страшнее. Ведь невидимое может внушать еще больший страх, чем зримое.
     - Да, это верно, - согласилась я.
     - Во время отлива там чистейший, золотистый песок весь в мелкой ряби. В некоторых местах есть впадины, в которых задерживается вода; присмотревшись можно заметить, что песок движется, образуя иногда жуткие фигуры, наподобие чудищ с когтистыми лапами... Они словно ждут, что кто-нибудь туда забредет, и тогда они на него набросятся и утянут вниз.
     Над головой у нас все время кружили чайки. Их крики звучали тоскливо.
     - О, там страшно, там так одиноко и пустынно. Говорят, что в тех песках водятся привидения. Я как-то разговаривала с одним человеком из команды плавучего маяка "Северный Гудвин", и он сказал, что, когда бывает на дежурстве, то иногда слышит душераздирающие крики со стороны песков. Правда, многие утверждают, что это просто чайки, но он не очень в это верит. Ведь в песках происходили жуткие трагедии, поэтому вполне возможно, что...
     - Думаю, в подобных пестах у людей нередко возникают самые невероятные фантазии.
     - Это верно, но есть в песках некая особая жестокость. Муж об этом мне рассказывал. Оказывается, чем больше прикладывать усилий к тому, чтобы из них вырваться, тем сильнее они засасывают. В давние времена там не было маяка. Теперь он есть, и про этот Гудвинский маяк говорят, что он самое большое благодеяние, когда-либо сделанное для моряков. Если бы вы видели пески, миссис Верлейн, вы бы поняли, что это так и есть.
     - Я и сейчас понимаю.
     Эдит мягко тронула поводья, и лошадь опять зацокала по дороге в Дилл. Я вдруг представила себе, как Нейпьер возил туда Эдит, как она не хотела видеть эти пески. Он наверняка смеялся над ее боязнью, оправдывая себя тем, что должен научить ее быть смелой, но на самом деле в нем говорило садистское желание причинить ей боль.
     Эдит, видимо, решила сменить тему разговора и начала рассказывать, как отец