нался он, - мне  бы  хотелось,  чтобы  ты  была  немножко
постарше. Скажем, семнадцатилетней.
   - Семнадцать? Разве это такой уж зрелый возраст?
   - Это возраст, когда ты можешь начать думать о будущем.
   - Я считаю, что о будущем можно думать в любом возрасте.
   - Я имею в  виду  строить  планы..,  разумные  планы.  -  Я  казалась
озадаченной, и он продолжал:
   - Ничего. Мы поговорим об этом потом. Чего бы тебе хотелось? Пойти  в
театр? Жаль, мы не можем покататься верхом. Мне бы  хотелось  пронестись
галопом по полям.
   - Мы можем немного погулять. Как обычно.
   - Это было бы здорово. Мы смогли бы сбежать от всех?
   - Ты именно этого и хочешь?
   - Да, - сказал Роберт.
   - Думаю, поскольку это твое увольнение, тебе и выбирать.
   В комнату вошла Аннабелинда. Она нежно поцеловала меня.
   - Я решила, что мой взрослый брат сделает тебе сюрприз.  Как  ты  его
находишь?
   - Я считаю, что он выглядит великолепно, а повидаться  с  ним  просто
замечательно.
   - Я знала это наперед. Люсинда - твоя большая поклонница, Роберт.
   - Взаимно.
   Аннабелинда рассмеялась. Она находилась в хорошем настроении.
   Вошла ее мать. Тетя Белинда выглядела очень элегантной, они с дочерью
были удивительно  похожи.  Тетя  величественно  заключила  меня  в  свои
объятия.
   - Дорогая Люсинда! Как приятно видеть тебя!
   Вошла моя мама.
   - Какой прекрасный сюрприз появление Роберта, правда? - сказала она.
   Я согласилась.
   - Я так рада, что ты здесь, - прибавила матушка, обращаясь к Роберту.
   - О, мне хотелось увидеть вас всех.
   - И в особенности его милую Люсинду, - добавила Аннабелинда.
   - Роберт как раз говорил, чем ему хотелось бы  заняться.  Я  сказала,
что это его отпуск и он должен сам решать.
   - И у него всего три дня, - добавила мама.
   - Ничего, - сказал Роберт. - Я их использую на полную катушку.
   Мы отправились на обед.
   Аннабелинда поинтересовалась, где мисс Каррутерс и Андрэ Латур.
   - Мисс Каррутерс - ярая приверженка условностей, - объяснила мама.  -
В некоторых случаях обедает с нами, но, по-моему,  делает  это  с  явной
неохотой. Что касается Андрэ, то она весь день  находится  в  детской  с
Эдвардом, но очень часто обедает с нами.
   - А как поживает малыш? - спросила тетя Белинда.
   - Замечательно. Нам уже не представить наш дом без него.
   - Как все прекрасно устроилось! - сказала тетя Белинда. -  Ты  всегда
была милым человеком, Люси.
   - Я не уверена, что это комплимент, - засмеялась мама.
   - О, это комплимент, Люси, дорогая. Кстати, вы еще  виделись  с  этим
славным майором Мерривэлом?
   Аннабелинда насторожилась, наблюдая за мной.
   - Нет, - ответила мама. - В такие времена военные постоянно заняты.
   - Какая жалость! Мы разминулись с ним в тот раз, когда он приходил на
обед. Мне Маркус Мерривэл показался таким обаятельным человеком.
   - Очень обаятельным, - подтвердила мама.
   - И из такой хорошей  семьи.  Эта  ужасная  война..,  она  прямо  все
портит.
   - Она все продолжается и продолжается, - сказала мама. - А теперь  мы
еще объявили войну Турции. Столько горя за эти три месяца,  и  разве  не
ужасно, что враги потопили "Добрую Надежду" и "Монмут"?
   - Я отказываюсь  говорить  об  этих  жутких  вещах,  -  сказала  тетя
Белинда. - С меня хватит и с тебя, наверное, тоже, Люси.  Я  думаю,  это
Джоэль сообщает дома все эти ужасные новости?
   - Об этом пишут в газетах, - резко ответила мама.
   - А мой Роберт  беспокоится  о  земле.  В  военное  время  мы  должны
выращивать больше зерна. Но хватит  о  сражениях!  Довольно!  Ходить  по
магазинам гораздо занимательнее! Я считаю, что мы не должны  махнуть  на
себя рукой только потому, что идет война,  -  промолвила  тетя  Белинда,
вызвав улыбку моей матери.
   Потом  Роберт  рассказал  несколько  забавных  историй  из  жизни   в
Сэлисбери Плэйн.
   - Становишься спартанцем и стоиком, - сказал он.
   Подражая старшему сержанту, он повторил несколько его  саркастических
высказываний об изнеженности некоторых новобранцев. "Теперь ты в  армии,
и здесь нет мамочки, чтобы целовать своего крошку и  заботливо  укрывать
ночью".  Среди  офицеров  оказался  один,   которому   явно   доставляло
садистское наслаждение  измываться  над  теми,  кто  выказывал  признаки
слабости.
   Роберт рассказал  нам,  как  новички  что-то  праздновали  в  местном
кабачке,  и  этот  садист,  инструктор  по  верховой  езде,  напился  до
бесчувствия.  Он  даже  не  понял,  что  с  ним   произошло.   Несколько
новобранцев отнесли офицера на плац, раздели, сложили одежду и  оставили
его там.
   - Должен сказать, что на следующее утро он все же появился в конюшне,
и это приключение не оставило на нем никаких следов. Вел он себя, словно
ничего не произошло, и ни словом не обмолвился об этом инциденте.
   - Он получил по заслугам, - сказала тетя Белинда.
   - Все-таки он стерпел месть тех, над кем издевался, а значит,  в  нем
есть что-то хорошее, - сказала мама.
   - Будьте уверены, Люси во всем найдет хорошее! - язвительно  заметила
тетя Белинда.
   - Ну, обычно в каждом и в самом деле есть что-то хорошее,  -  сказала
я.
   - Я вижу, что ты воспитала дочь в  своем  духе,  Люси,  -  промолвила
тетя.
   - И правильно сделала, - сказал Роберт и продолжал:
   - По крайней мере, он пожал то, что посеял.
   Думаю, он считал это жестоким, но справедливым.
   - Ну, мы с Аннабелиндой не такие добрые, как ты и твоя дочь, Люси,  -
сказала тетя Белинда. - Мы бы злорадствовали,  правда,  дорогая?  Мы  бы
оставили его вдобавок и без одежды. Тогда вы бы посмотрели, приступил ли
бы он к своим обязанностям, благородно игнорируя причиненное ему зло.
   - Мы не настолько уж ненавидели его, - объяснил Роберт. - Он  жесток,
но не очень-то легко обучать неопытных новобранцев.
   - Пока мы в городе, надо сходить в театр,  -  сказала  тетя  Белинда,
меняя тему разговора.
 
*** 
 
   Эти три дня мы с Робертом провели вместе. Мы наслаждались  прогулками
по Лондону. Нам нравилось одно и то же, и мы  почти  читали  мысли  друг
Друга.
   Проходя  по  Вестминстерскому  мосту,  мы  вспомнили,  как  я  забыла
перчатки на скамейке в Грин-Парке и  нам  пришлось  вернуться  за  ними.
Роберт, как и я, мог воскресить в памяти нашу радость и возбуждение  при
виде этих перчаток на скамейке на том же самом месте, где я их оставила.
Мы оба преисполнялись благоговением, проходя мимо  величественных  палат
парламента. На фоне текущей Темзы эти огромные башни в готическом  стиле
казались очень древними, хотя им еще нет и сотни лет. Они олицетворяли в
наших глазах то, чем мы дорожили: дом, нашу страну,  частью  которой  мы
всегда с гордостью и благодарностью ощущали себя.
   Теперь это чувство становилось еще сильнее. Мы сражались, спасая себя
от иноземного господства, мы сражались, чтобы в такие маленькие  страны,
как Бельгия, не мог безнаказанно вторгаться враг.
   Роберт отправлялся на поле боя, я одновременно и тревожилась за него,
и гордилась им.
   Мы часто ходили в Грин-Парк и смотрели на уток. Мы отыскали скамейку,
на которой я когда-то забыла перчатки. Это рассмешило нас, и  мы  начали
вспоминать разные случаи из прошлого.
   - Похоже на то, Люсинда, - сказал Роберт, -  что  наши  жизни  всегда
оказывались переплетены.
   - Это потому, что наши матери - подруги.
   - Вы с Аннабелиндой как сестры.
   - Да. Так было всегда. Хотя я так мало вижу подругу в этот приезд.
   - Я думаю, они с матерью сговорились оставить нас вдвоем.
   - Ты так думаешь?
   - О, это очевидно. Я не жалуюсь.
   - Я тоже, думаю, они ходят по магазинам. Они всегда это делают, когда
приезжают в Лондон.
   - Они были бы рады  приобрести  здесь  особняк,  но,  поскольку  твои
родители  оказывают  нам  гостеприимство,  не  видят   в   этом   особой
необходимости. И мой отец против.
   - Но, я думаю, они бы его уговорили.
   - Я тоже так думаю. У меня был замечательный отпуск.
   - Надеюсь, тебе будет не слишком тяжело возвращаться к этому ужасному
инструктору по верховой езде.
   - Мне тяжело расставаться с тобой.
   - О, Роберт, я не хочу, чтобы ты уезжал.
   Он взял мою руку и сжал ее:
   - Пиши мне, Люсинда.
   - Конечно.
   - И рассказывай мне обо всем, что происходит.
   - Я буду.., и ты тоже.
   - Я думаю, мои письма будут проходить цензуру.
   - Мне не нужны военные сведения, меня интересуешь только ты.
   Роберт рассмеялся.
   - У меня  будет  еще  один  отпуск,  а  потом  мне  должны  присвоить
офицерское звание.
   - И это может означать немедленную отправку на фронт.
   - Думаю, что да.
   - Возможно, к тому времени война уже окончится.
   - Кто знает? Люсинда, а ты кажешься взрослее. Я имею в  виду,  старше
своих лет.
   - Правда?
   - Пятнадцать.  Тебе  скоро  исполнится  шестнадцать.  Это  уже  почти
зрелость.
   - Ты заставляешь меня чувствовать себя какой-то сморщенной старухой.
   - О нет. Я просто хочу, чтобы мы были ровесниками, вот и все.
   - В этом случае, ты не был бы для меня  тем  милым  взрослым  братом,
каким я знаю тебя всю мою жизнь.
   - Об этом и речь.
   - О чем?
   - Подрастай быстрее, Люсинда, будь хорошей девочкой.
   - Обещаю сделать все, что в моих силах.
   Роберт повернулся и поцеловал меня в щеку.
   - Чудесно, - сказал он. - Мы понимаем друг друга.
   - Да. Думаю, да. Мне будет очень грустно, когда ты завтра вернешься в
полк.
   - Тогда давай составим план на мой следующий отпуск.
   - Какая прекрасная мысль! А я тем  временем  подумаю,  как  побыстрее
подрасти.
   - Просто сделай это, - сказал Роберт.
   Мы вернулись домой чуть молчаливее обычного.
   Мы все пошли на станцию проводить Роберта.
   Тетя Белинда с Аннабелиндой остались в Лондоне еще на несколько дней.
   Меня удивляло, что Аннабелинда не проявляла ни малейшего  интереса  к
Эдварду, а если о малыше упоминали, ее лицо словно превращалось в маску.
   Она вела себя так, словно ее раздражало, что  я  привезла  ребенка  в
Англию.  Аннабелинда  предпочла  бы,  чтобы  дитя  осталось  в  Бельгии,
благополучно устраненный с ее пути.
   Думаю, это было достаточно логично. Этот эпизод  из  своей  жизни  ей
хотелось забыть, а мой поступок вытащил его плод на свет Божий, чтобы он
напоминал ей о себе при каждом визите к нам.
   Но мне казалось бесчеловечным, что  собственный  сын  не  вызывает  у
женщины ни интереса, ни даже любопытства.
   Аннабелинда пребывала в прекрасном  настроении  и,  видимо,  простила
мне, что я не сообщила ей о перенесении обеда в честь Маркуса  Мерривэла
на другое число.
   Она иногда приходила в мою  комнату  немного  поболтать  наедине.  Мы
говорили и школе и о том, что могло случиться с мадам Рошер.
   - Не сомневаюсь, что она будет давать указания армии оккупантов.
   - Бедная мадам Рошер, мне трудно представить нечто подобное.
   - Ты ведь не можешь вообразить, что она кому-нибудь подчиняется, да?
   - В таких обстоятельствах могу.
   - А я не  перестаю  думать,  как  все  удачно  получилось.  Благодаря
несравненному майору Мерривэлу. Ты ничего не слышала о нем?
   - Нет.
   - Ты уверена?
   - Конечно.
   - Ты уже один раз проявила скрытность, когда дело касалось  его.  Мне
просто интересно.
   - Я ничего не скрываю. Думаю, он где-то во Франции.., или в Бельгии.
   - Я считаю, что, поскольку он в одном полку с твоим дядей, ты  можешь
что-то знать.
   - Мне неизвестно, где дядя Джеральд. Идет  война.  Многие  вещи  надо
держать в секрете.
   - Понимаю. Думаю, он весело проводит время, а?
   - Я бы сказала, что там не так уж и весело.
   - Маркус всегда будет хорошо проводить время. С ним так здорово. Но с
Робертом ведь тоже очень хорошо вместе, да?
   - Да. Ты же знаешь об этом.
   - Он хороший парень, Роберт. Вы с ним просто созданы друг для друга.
   - Что ты имеешь в виду?
   Аннабелинда рассмеялась:
   - Ты знаешь, что я  имею  в  виду.  Я  думаю,  наши  родители  всегда
планировали это.
   - Ты имеешь в виду?..
   - Конечно, дурочка. Свадебные колокола и все такое прочее. Будь ты на
год или два старше, он сделал бы тебе предложение прямо сейчас. Для меня
это очевидно.
   - Это вовсе не очевидно. Я всегда  любила  Роберта.  Мы  всегда  были
добрыми друзьями.
   - Говорят, это лучшая основа для брака.  Он  тебе  нравится,  правда?
Разве не здорово, что ты  станешь  моей  невесткой?  Знаешь,  это  общее
желание.
   - Я не верю, что моим родителям приходят в голову подобные  мысли.  А
тебе, Аннабелинда, я бы посоветовала  заняться  собственными  делами,  а
моими я займусь сама.
   - О! - сказала она с издевкой. - Милая Люсинда, Роберт обожает  тебя,
а ты его. Вы идеальная пара. Вы так похожи. Когда  ты  выйдешь  за  него
замуж, вы поедете в деревню, у вас родится  десять  детей  и  вы  будете
идеальными супругами, из тех, кто "и с тех пор они жили счастливо".
   - Аннабелинда, перестань устраивать мою жизнь!
   - А я ее и не устраиваю. Я просто говорю, какой она будет, и для тебя
же это лучше!
   -  К  своим  многочисленным  достоинствам   ты   добавляешь   еще   и
ясновидение.
   - Я просто рассуждаю логично и  вижу  то,  что  у  меня  прямо  перед
глазами. Похоже, ты действительно рассердилась. Хочешь, чтобы я ушла?
   - Да.., если ты собираешься предсказывать мое будущее. Почему бы тебе
не предсказать свое собственное?
   - Я сделала это, Люсинда.
   Я пристально посмотрела на нее. Я понимала,  о  чем  она  думает.  Ей
очень понравился  Маркус  Мерривэл.  Он  был  из  богатой  и  занимающей
прекрасное положение семьи  и  при  этом  привлекателен  сам.  Идеальное
сочетание. Аннабелинда надеялась снова увидеть его, чтобы очаровать -  а
в своих способностях на этот счет она не сомневалась,  -  и  она  слегка
опасалась меня. Только потому,  что,  приходясь  племянницей  начальнику
Маркуса, я имела больше возможностей для встречи с майором, чем она.
   После ухода Аннабелинды я стала размышлять над ее словами.
   Действительно ли  мои  родители  так  горячо  желали  моего  брака  с
Робертом? Я знаю, что они приветствовали бы его, потому что очень любили
Роберта. А Роберт? Он был со мной очень  нежен  и  немного  загадочен..,
если возможно себе представить его  таким.  Он  намекнул,  что,  будь  я
постарше, он мог бы сделать мне предложение.
   Это льстило моему самолюбию. Мне  очень  нравился  Роберт.  С  другой
стороны,  меня  постоянно  преследовал  образ   Маркуса   Мерривэла.   Я
вспоминала, как он вел себя на пути к границе Франции  и  Бельгии..,  по
дороге к Кале.., и потом в нашей собственной гостиной.
   Меня волновало то, что Аннабелинда явно видела во мне соперницу.
 
*** 
 
   Наступило Рождество. Шла  война,  и  люди  помнили,  что  ее  обещали
кончить к Рождеству, и вот оно, Рождество, а война продолжается.
   Мы не добились легкой победы. Через  Ла-Манш  перевозили  раненых,  а
война все шла и шла.
   С  самого  начала  военных  действий  моя  мама  энергично   занялась
благотворительной деятельностью.
   В апреле 1915  года  у  нее  родилась  идея  превратить  Марчлэндз  в
госпиталь. Именье находилось не слишком далеко  и  от  побережья,  и  от
Лондона.
   Оно стояло в лесу. Надеялись, что чистый воздух,  наполненный  хвоей,
будет благотворно влиять на выздоровление раненых.
   Мама полностью окунулась в  хлопоты.  Отец  всю  неделю  оставался  в
Лондоне, но приезжал в Марчлэндз на воскресенье.  Были  приглашены  двое
врачей и  несколько  медсестер.  Мы  с  мисс  Каррутерс  тоже  помогали.
Конечно, мы не имели  специальных  знаний,  но  в  госпитале  находилось
множество работы, для которой они и не требовались.
   Наступил май, когда снова появился Маркус.
   Он сопровождал дядю Джеральда, и они оба собирались  через  несколько
дней в Галлиполи , хотя только неделю назад вернулись из Франции.
   За обедом дядя Джеральд и Маркус в основном говорили  о  войне.  Дядя
Джеральд  любил  разыгрывать  сражения  на   скатерти,   где   перечница
изображала крепость, а  вилки  -  ружья.  Силы  противника  представляло
специально выбранное блюдо.
   Мой отец внимательно слушал. Последнее время он был  очень  занят.  В
верхах царила тревога.
   Оказалось, что войну не так-то легко выиграть, как считали некоторые.
   - Вся операция проводится,  чтобы  помочь  русским,  -  говорил  дядя
Джеральд. - Именно поэтому мы сражаемся с турками за Дарданеллы.
   - Фишер это не одобряет, -  сказал  отец.  -  А  вы  знаете,  что  он
руководит операцией.
   - Это плохо, - сказал дядя Джеральд.  -  Первый  лорд  Адмиралтейства
может наделать ошибок.
   - Черчилль считает, что совместные боевые операции Англии  и  Франции
на суше и на море могут заставить Турцию выбыть из игры.
   - К этому мы и стремимся.
   - Это будет не так, как во  Франции,  -  сказал  Маркус.  -  Нам  уже
начинает надоедать позиционная война.
   - Ужасный способ воевать, - согласился  дядя  Джеральд.  -  Мы  ведем
себя, почти как  троглодиты.  Избегаем  противника  вместо  того,  чтобы
вступить с ним в бой.
   Потом в гостиной я перекинулась парой слов с Маркусом.
   - Когда вы уезжаете? - спросила я.
   - В любой момент, когда прикажут. Никогда не знаешь точно.
   - Как все неопределенно во время войны!
   - Думаю, милая Люсинда, что так бывает даже в мирное время.
   - Как, по-вашему, скоро кончится война?
   - Начинаешь остерегаться  прогнозов.  С  уверенностью  можно  сказать
только одно. С каждым днем мы становимся старше.
   - Вы говорите об этом как о чем-то приятном.
   Большинство людей не хотят стареть.
   - Это зависит от возраста. Люди капризны, правда? Одни  пошли  бы  на
все, чтобы замедлить бег времени, другим хотелось бы ускорить его.
   - А в какую категорию попадаете вы?
   - Мне хотелось бы, чтобы вы быстро повзрослели на несколько лет, а  я
остался бы таким, как я есть.
   Уже второй раз поднимался вопрос о моем возрасте, сначала Робертом, а
теперь Маркусом. Это должно было что-то означать.
   Я не могла удержаться от вопроса:
   - Зачем вам это?
   - Потому что есть вещи, которые я хотел бы вам сказать,  но  пока  не
могу.
   - Мне бы хотелось услышать их.
   - Не искушайте меня, милая  маленькая  Люсинда.  Просто  подрастайте,
прошу вас. Вам шестнадцать или исполнится шестнадцать в этом году?
   - Только в сентябре.
   - Я это запомню. В это время через год вам будет почти семнадцать, но
я уверен, что вы приобретете семнадцатилетнюю умудренность до достижения
этого возраста.
   - Похоже,  что  вы  считаете  семнадцать  лет  весьма  знаменательным
возрастом.
   - О да, это так. В это время девушка становится женщиной.
   - Звучит поэтично.
   - Вы разбудили во мне поэта. Действительно, под вашим влиянием во мне
пробуждается  все  хорошее.  Поэтому  нам  необходимо  как  можно   чаще
встречаться, чтобы это хорошее восторжествовало.
   - Но как? Ведь вы будете далеко?
   - Давайте каждый день думать друг о друге.
   И при первой же возможности я приеду  посмотреть,  выполняете  ли  вы
свое обещание скорее взрослеть.
   - Разве  я  дала  такое  обещание?  И  в  любом  случае  я  не  смогу
осуществить его,  если  вы  упорно  будете  обращаться  со  мной  как  с
ребенком.
   Маркус внимательно посмотрел на меня и сказал:
   - Простите меня. Если бы мы не находились в гостиной ваших родителей,
у меня возникло бы искушение забыть о вашем возрасте.
   Смысл его слов не вызывал сомнения. Я подумала об Аннабелинде.  Этого
она и боялась. От этой мысли меня охватило радостное волнение.
   Через два дня майор Мерривэл уехал в Галлиполи.
   Я много думала о  нем.  Действительно  ли  он  говорил  мне  о  своих
чувствах? Или это были беспечные, ласковые слова, которыми  он  одаривал
весь женский пол? Я была немного растеряна, но, должна  признаться,  что
он привлекал меня. Аннабелинда проявила определенную проницательность.
   Я задавала себе вопрос, что она сказала бы, услышав наш разговор.
   Я следила за военными действиями в. Галлиполи.  То,  что  происходило
там, казалось очень