смотрела на него, и я поняла: да, она влюблена в него. А я очутилась на пути. Не надо было мне с ними ехать. Нужно было раньше догадаться и сказать, что у меня свои планы. Она почти открыто недовольна моей компанией, а исключительная вежливость Хайдрока не позволила ему выказать свои чувства, вот я и решила, что он просто мечтает пригласить меня в усадьбу.
     Бывает крайне редко. Я хочу сохранить все первоначальные замыслы строителей усадьбы.
     Майкл вел нас за собой. Путь наш лежал через маленькую гостиную, где меня приняли в прошлый визит, потом мы поднялись по каменной лесенке, миновали галерею и оказались в солярии. Солнце било сквозь широкие окна, наполняя жизнью вытканные на темно-синих гобеленах батальные картины: битва при Нэйзеби и при Морстон-Мурз на одной стене и изображающие въезд принца Чарльза в Лондон - на другой.
     Я всматривалась в искуснейшую работу, в дивные сочетания цветов. Хозяин наблюдал за мной, очень довольный таким вниманием.
     - А вот и та потайная "дамская клетушка". Пожалуйста, сюда, вот в эту нишу. Вот здесь дамы сидели, вся часовня перед глазами. Давайте и мы присядем на минутку. Гвеннол, я хотел бы, чтобы мисс Келлевэй услышала о нашем фамильном привидении.
     - Эта история понравится тебе, Эллен. Редко встретишь такое славное привидение, - кивнула Гвеннол.
     - Когда-то жили в этой усадьбе три девушки, три сестры, - начал Майкл. - Они очень хотели выйти замуж, но отец их все не давал согласия на брак ни одной из дочерей. Тогда одна сбежала из дома, навсегда покинув семью. Остались две сестры. Шли дни, и они становились все старше. Жизнь стала сплошной печалью и для них, и для их родных. Никогда они так и не простили отца, и кончилось все тем, что он на смертном одре просил, умолял дочерей о прощении, но... не получил его. И душа старика мечется, тоскует до сих пор - это и есть наш призрак. Говорят, он кроток и добр. Он бродит по дому, пытаясь заслужить прощение, искупить свои ошибки тем, что помогает всем любящим в этих стенах обрести свое счастье.
     - Действительно, на редкость славный характер у вашего привидения.
     - Скончался старик в этой комнате. Говорят, с тех пор лучше нет для влюбленных уголка. В те старые вреиена у дальней стены стояла за ширмой его кровать. Говорят, все браки Хайдроков оказываются счастливыми, благодаря вечным трудам нашего призрака.
     - Ну, наверное, свои грехи он уже искупил?
     - Надо полагать. Но как приятно сознавать все это, например, невестам, которые входят в этот дом, уверенные в будущем своем счастье, потому что знают, что старый Саймон Хайдрок не допустит иного.
     - Неплохо же стать невестой какого-нибудь Хайдрока!
     Майкл улыбнулся мне.
     - Смею уверить вас, что это так. Моя мать часто рассказывала мне эту историю. Она сама была и счастливой невестой, и счастливой женой. "А когда ты обзаведешься невестой, - говорила она, - скажи, что о ней у нас позаботятся особо".
     - А каково жилось вашей матери?
     - Счастливо. Потому что она умела быть счастливой. А это ли не счастье? Два человека в одних и тех же обстоятельствах совершенно по-разному могут вести себя: один будет довольствоваться тем, что имеет, другой будет беспрестанно жаловаться. Когда мне было десять лет, мать заболела неизлечимой болезнью. И прожила ровно десять месяцев. Она сама знала о своей скорой кончине, и мне о том сказала, никаких недомолвок и обманов она не признавала. "Я счастливая, - говорила она, - я прожила жизнь счастливо, и вот я теперь больна, скоро умру, но умру без страданий, без страха". И она действительно умерла тихо, без мучений и боли, а продлись ее дни еще немного, не избежать бы ей этого.
     Слова его глубоко тронули и меня, и Гвеннол. С Майкла она глаз просто не сводила.
     - Ну-с, - сказал наш хозяин, - а теперь - ленч. Уверен, вы не откажетесь перекусить после морского путешествия.
     - Вы очень любезны, - начала я, - но я не ожидал такого приглашения. Может, я...
     Они оба молча смотрели на меня. Пришлось продолжать:
     - Гвеннол, наверное, вы ждали... а я...
     - Мы с радостью примем вас, - тепло сказа Майкл, - да, Гвеннол я ждал, получив от нее записку. У нас есть отличный способ связи, - объяснил Майкл мне, - столько воды между нами, что никогда нельзя надеяться на обычные письма. А вот нам помогает Слэк, точнее его почтовые голуби. Он здорово приручил их, знаете ли. Он просто волшебник. После ленча мы покажем мисс Келлевэй парк и цветники, хорошо, Гвеннол?
     Как приятно было сесть за стол в просторной комнате, окнами выходящей на бархатные лужайки. Как нравилась мне неторопливая умиротворенная обстановка усадьбы, эта атмосфера покоя, которую "обеспечивал" дух старика, когда-то погубившего счастье своих дочерей и теперь пытающегося искупить свою вину. И я, сидя в удобном, обитом темно-красном бархатном кресле, все смотрела на Майкла Хайдрока и думала, что, должно быть, этот человек полностью удовлетворен своей судьбой, что бывает не так уж часто в жизни. И не могла не сравнивать его с Яго Келлевэем, чей неугомонный нрав, непредсказуемость, изменчивость настроений одновременно и привлекали, и отталкивали.
     После ленча мы обошли парк и цветники усадьбы Хайдрок. Порядок везде был идеальный: и в элегантном итальянском садике, и в традиционном английском розарии, и на всех лужайках, и в лабиринте из кустарника. Всюду трудились садовники, которые почтительно здоровались с хозяином и с нами, гостьями. Майкл Хайдрок, несомненно, был настоящим хозяином - уважаемым и спокойным.
     Настало время возвращения в гостиницу: Майкл сопровождал нас до самых ее дверей. А там уже ждал Слэк, чтобы на лодке переправить нас обратно на остров.
     - Приезжайте еще, но не откладывайте, - сказал Майкл на прощание, и было ясно, что ко мне это приглашение тоже относится.
     Весь обратный путь Гвеннол молчала. Меня она будто не замечала. Я почувствовала, что-то в наших отношениях изменилось. Если раньше она искренне желала создать мне почти домашние условия, то теперь все это сменилось настороженностью и подозрениями.
     Причалив у острова, Слэк занялся лодкой, а мы отправились к замку.
     - Странно, что ты, познакомившись с Майклом, даже ни словом не обмолвилась об этом, - сказала Гвеннол.
     - Мне казалось, у нас было достаточно других предметов для разговора.
     - И ногу ты в лесу подвернула...
     - Да, едва он подъехал ко мне, я споткнулась и упала. Тогда он привел меня в усадьбу Хайдрок, а позже доставил в гостиницу.
     - Травма твоя явно не была безнадежной, - со странным смешком ответила на это Гвеннол.
     - Да, небольшое растяжение. Уже утром все прошло.
     - Очень своевременное и удачное растяжение, - бросила она и, прежде чем я успела негодующе возразить, развернулась и побежала вперед.
     Одна я поднималась в свою комнату. Такой приятный день испорчен. Впредь надо быть сообразительнее и держаться подальше от усадьбы Хайдрок.

***

     Яго с упреком смотрел на меня. Едва начался обед, он спросил, как я провела день. Я ответила, что мы были на Большой Земле.
     - Что, уже покидать нас собрались, Эллен?
     - Всего на несколько часов...
     - А вы еще столько всего не видали на острове.
     - Теперь, побыв денек на материке, я еще больше буду ценить Остров...
     - Сладкоречивы вы, Эллен. Как хорошо она сказала, а, Гвеннол?
     - Эллен хорошо сказать умеет... в разных ситуациях, - отрывисто произнесла Гвеннол.
     - Так, ну и где же вы были? - спрашивал тем временем Яго.
     - В усадьбе Хайдрок.
     - Вы обе?
     - Я уже знакома была с Майклом Хайдроком.
     Яго опустил нож и вилку и внимательно посмотрел мне в лицо. Почувствовала я на себе и взгляд Дженнифрай. Гвеннол не поднимала глаз от тарелки.
     Я еще раз описала, как встретила в лесу Майкла, как подвернула ногу.
     - Подвернула ногу! - вскричал Яго. - Почему же вы нам ничего не сказали?
     - Да ну, ерунда. На следующий день я вообще забыла об этой травме.
     - Это было лишь легкое растяжение, - сказала Гвеннол с оттенком сарказма в голосе.
     - А что произошло дальше? - задала вопрос Дженифрай.
     - Он привел меня в усадьбу Хайдрок, и миссис Хокинг, экономка, осмотрела ногу. Вскоре после этого сэр Майкл привез меня в гостиницу.
     - Истинный джентльмен, - заметил Яго.
     - Я тоже так думаю, - парировала я. И вдруг поняла, что история эта взволновала и Яго, и Дженифрай.
     - Завтра я проведу вас по всему Острову, - объявил Яго - вам еще многое предстоит увидеть и узнать.
     - Благодарю, - ответила я.
     - Я уже говорила Эллен, - вступила в разговор Гвеннол, - что ей надо научиться грести и управиться с лодкой.
     - Вы плавали когда-нибудь на лодке самостоятельно? - спросил меня Яго.
     - Да, только не по морю, а по реке, наверное, это совсем другое дело.
     - Вообще разницы почти нет, - сказала Гвеннол, - просто на море надо быть крайне осторожной, в основном, из-за погоды. А если штиль, то прогулки в лодке совершенно безопасны.
     - Начинайте в тихой бухте, у берега, - посоветовал Яго, - и поначалу обязательно в чьем-то сопровождении. Завтра я сам с вами поеду В любое время вам Слэк поможет. Главное, первое время нельзя выходить в море одной.
     Я пообещала, что займусь греблей.
     - Итак, завтра - первый урок, - закончил Яго.
     Обед закончился, я поднялась в свою комнату. Какой длинный день получился. Порадовал меня визит в усадьбу Хайдрок, хоть удовольствие было подпорчено ревностью Гвеннол. Снова подумала я о том, что в дальнейшем надо быть сдержаннее и скромнее; жалко, конечно, такое милое знакомство на побережье было бы очень кстати.
     Я зажгла на туалетном столике свечи и сидела, расчесывая волосы, когда раздался стук в дверь.
     Я вздрогнула. Не знаю уж почему, но полумрак в комнате, огоньки свечи всегда приводили меня в тревожное, неуютное состояние.
     Какое-то время я просто смотрела на дверь. Стук повторился... и дверь медленно открылась. В черном проеме стояла Дженифрай со свечой в руке.
     - Ты... позволь мне говорить так... ты сразу не ответила на стук, я подумала, может, ты спишь, - сказала она.
     - Я хотела было откликнуться, а вы уже здесь, - ответила я.
     - Мне надо сказать тебе пару слов.
     Она села в кресло рядом со мной, поставила свечу на столик.
     - Речь идет о Гвеннол и Майкле Хайдроке. - В зеркале я увидела отражение Дженифрай. Глаза ее были опущены, будто она не могла смотреть на меня. - Он - один из немногих достойных холостяков в нашей округе, - решительно заговорила Дженифрай. - Он и Гвеннол всегда были добрыми друзьями, и...
     - Может, больше, чем просто друзьями? - предположила я.
     Она кивнула в знак согласия.
     - ...И всеобщее мнение таково, что в свое время они вступят в брак... если не возникнет препятствий.
     - Препятствий? - переспросила я, неотрывно наблюдая за ее отражением в зеркале: лицо напряглось, губы искривились, она показалась на мгновение просто безобразной. "Кривое зеркало!" - срочно начала я убеждать себя.
     - Такой знаменитый род, как Хайдроки... - с горечью продолжала Дженифрай, - в общем, кто-то, может, сочтет Гвеннол неподходящей невестой. Они все так гордятся своими предками. Эта миссис Хокинг... - с презрительной гримасой произнесла Дженифрай это имя, - по ее мнению, его достойна будет только дочь графа или герцога какого-нибудь.
     - Не станет же она советовать ему в таких делах.
     - Она очень хитра и запросто может посеять в нем сомнения и всякое такое. Ты же знаешь таких женщин, наверное. У нее огромное влияние на него. Она была его нянькой, с младенчества носилась с ним, кудахтала, пеленала. Для ее дорогого Майкла нет равной ему девушки.
     - Хайдрок показался мне человеком, самостоятельно принимающим все решения.
     - Вообще, Келлевэй - не такой уж бесславный род, но вот эта история с незаконнорожденными, подпортившая нашу ветвь... Якобы в каждом из нас сидит дьявольское начало...
     - Да он никогда не поверит в этот вздор.
     - Людям свойственно быть суеверными, сам он может и не верить в это, но мимо мнения других просто так не пройдет, это скажется и на других поколениях... А они всегда отлично ладили между собой, она собиралась помогать ему с историческими трудами. И вот возвращается сегодня... раздосадованная...
     - Чем же? - дерзко спросила я.
     Дженифрай наклонилась ко мне. Заставить себя посмотреть ей в лицо я не могла, я знала, что если сделаю это, то увижу уже знакомое зловещее выражение, которое однажды мельком заметила в зеркале.
     - Разве ты не знаешь? Знаешь. Ты ведь понравилась ему? И потом вся эта сцена с подвернутой ногой - целый спектакль.
     - Это был не спектакль. Я действительно споткнулась, подвернула ногу.
     - Что же, вполне романтический зачин. Полагаю, тебя он нашел отличной от других знакомых девушек, честолюбивые мамаши из здешних поместий своих дочек постоянно выставляют на обозрение, но они лишь - провинциальные барышни... все как одна. И вот являешься ты - светская, элегантная, уже, как бы это сказать, с опытом. Естественно, ты возбуждаешь в нем интерес, и хоть ты и Келлевэй, но все же происходишь от "чистой" ветви рода, которая избежала связей с "дьяволом". Что, не так?
     Я была вне себя.
     - Послушайте, - почти в ярости заговорила я, - я случайно встретила этого человека. Я потеряла в его лесу дорогу, он доставил меня в гостиницу. Вместе с Гвеннол я встретила его второй раз, он пригласил нас на ленч, и вы теперь подозреваете, что я собираюсь сцапать его из-под носа местных знатных мамаш с их заневестившимися дочками? Да, я его встретила; да, он мне понравился; да, усадьба его мне понравилась. Но и все.
     - Гвеннол склонна думать...
     - Гвеннол влюблена в него, поэтому так ранима. Уверяю вас, я не одержима мыслью срочно найти себе мужа, тем более если это - первый встречный.
     Она встала, взяла в руки свечу. Теперь она как бы возвышалась надо мной, от чего я едва не задрожала. Свет снизу падал на ее лицо, оно будто сияло в темноте, очертания фигуры терялись в полумраке, и в зеркале отражалось лишь это светлое пятно, без тела, без движений. Бледная кожа, опущенные веки - сама злоба была здесь.
     - Возможно, я сказала тебе слишком многое, - приглушенно, почти шепотом, произнесла Дженнифрай, - но соблаговоли не выхватывать у Гвеннол Майкла Хайдрока.
     - Дорогая Дженифрай, насколько я поняла, Майкл не из тех мужчин, кого можно "выхватить". Он сам сделает выбор.
     - Его выбор - Гвеннол! И он сделал его еще задолго до твоего приезда.
     - В таком случае можете быть уверенной, что и сейчас это так.
     - Спокойной ночи, - холодно сказала она, - надеюсь, ты правильно поняла мои материнские переживания.
     - Я все поняла.
     Захлопнулась дверь. Уходя, Дженифрай еще раз обернулась, еще раз сверкнуло в темном зеркале бледное пятно ее лица. Я была уверена, что не обычная тревога матери за счастье любимой дочери являлась причиной этого разговора. Было здесь скрыто еще что-то.
     Казалось бы, хватит приключений на один день, но нет, перед сном мне суждено было найти первую записную книжку.
     Появление Дженифрай так взбудоражило меня, что о спокойном сне не стоило и думать, поэтому я и решила сесть за письмо к Эсмеральде. Она наверняка жаждет узнать о моих первых впечатлениях об Острове, а меня успокоит подробное изложение событий безобидных, но интересных, например, можно будет написать ей о фермах и коттеджах, где живут островитяне, о домиках "Трех жизней" и "Лунного света" и обо всем прочем.
     В комнате моей стоял премиленький письменный столик, наклонная крышка его, затянутая кожей, по краям была инкрустирована слоновой костью. Я еще накануне заметила его, оценила и сразу сложила туда все мои письменные принадлежности. Сейчас я попыталась открыть крышку, но что-то мешало, возможно, заело петли. Изо всех сил рванула я панель, она резко взлетела вверх, и в этот момент выпал прямо мне под ноги небольшой ящичек, который в прошлый раз под крышкой я не заметила. Я открыла его. Там лежал блокнот. Я взяла его в руки, и на первой странице увидела детским почерком выведенное "С.К. Мой блокнот". Так это она, наверное, нацарапала странные слова в глубине платяного шкафа, это, наверное, ее портрет рисовала моя мать. Я пролистнула страницы. Некоторые из них были заполнены неровными строчками, которые приковали мое внимание.
     "Ненавижу. Вот бы убежать отсюда". И ниже: "Отец ненавидит меня. Я не знаю, почему. Не думаю, что он вообще кого-то любит... ни ее не любит... ни Малышку". Я взглянула на первую страничку - там был заголовок "Жизнь на Острове".
     Значит, это ученическая тетрадка принадлежит той самой таинственной С.К. А уже знакомые мне слова: "Я пленница здесь" судя по всему появились во время ее "заключения" в этой комнате в качестве наказания за какую-то провинность, что почти всем детям доводилось испытывать. Однако два ее портрета в мамином альбоме настолько заинтересовали меня, что я хотела узнать об С.К. как можно больше. Надо будет спросить о ней при первой же возможности. У Гвеннол хорошо бы поинтересоваться, правда, пока нам с ней лучше не встречаться, рассуждала я.
     Следующие страницы были плотно исписаны.
     "Мне велели написать сочинение, - прочла я, - на тему "Жизнь на Острове". Мисс Хоумер сказала, что я не выйду отсюда, пока не закончу его. Но я никакого сочинения писать не буду. А напишу вот что. Это мои секреты, и ей я ничего не покажу. Она хочет, чтобы я писала про крабов и медуз, про приливы и ландшафты, но мне до этого дела нет. Я напишу о НИХ и о СЕБЕ, говорить об этом я не могу, не с кем. Забавно будет все это написать, а потом когда-нибудь перечитать и вспомнить все-все. Отец меня ненавидит. И всегда ненавидел. Мачеха тоже не любит. Никто не любит, кроме Малышки, а та еще совсем маленькая и глупая. Мачеха Малышку любит. Мне она говорит: "Посмотри на свою сестричку. Ну не прелесть ли!" А я говорю: "Она мне сводная сестра. Значит, не настоящая. Это хорошо. Не надо мне глупого младенца в сестры". Малышка орет, требует все чего-то, а потом улыбается, как получит, и все приходят и твердят, какая она славная да хорошая, хотя она орала и ныла еще минуту назад. Наверное, я тоже была маленькой. Не помню. Мной уж точно не восхищались!"
     "Прочла, что я написала вместо сочинения для мисс Хоумер. Смеялась так, что решила продолжать. И все вспоминаю, как ее перекосило, когда она увидела, что сочинения нет. Стала орать. "Я не знаю, кто из тебя вырастет!" Все ОНИ так думают, по лицам их вижу - "Кто из меня вырастет?" Конечно, я скверная и вредная, но могу быть и хорошей. Тогда они говорят: "Тихоня она, но в тихом омуте..." Хочу видеть отца. А он даже смотреть на меня не хочет, хотя иногда на Малышку смотрит. Вот на нее даже он смотрит. Наверное, дело все в моей маме. Я думаю... потому он меня не любит, что ее не любил. И наоборот - ее не любил из-за меня. А мама умерла. Мне семь лет было. Помню, что случилось это как раз перед моим днем рождения - и все забыли о нем. О дне рождения. Она теперь на кладбище. Я иногда хожу туда. И плачу там, и плачу, и плачу, потому что она меня любила, а я даже не знала об этом, пока она не умерла и не оказалось, что никто меня больше не любит Мисс Хоумер не любит. И нянька не любит Все говорят, я "плохо кончу" с таким норовом и такими фокусами. А мама мне всегда подарки дарила, и дарила много. Наверное, она хотела, чтобы я думала, будто это все мне дарят что-то. А один подарок всегда был неизвестно от кого. Я ей говорила, скажи, а она не говорила. А потом она умерла, и подарков не стало. Никаких. Значит, это ее подарки были. Она умерла, а я стала совсем скверной. Я такие гадости делаю. Например, высыпала на пол краску для волос у мисс Хоумер, о которой она никому не говорила, что мажется ей. А я высыпала. Потом мачеха появилась, стало мне жить получше. Но ненадолго. Мачеха велела им одевать меня в белое вышитое платьице, дала мне ленточку на голову голубую Но мне надо было ходить к отцу, разговаривать с ним, а я-то знаю, что меня он не любит, и терпе