из  них
стремится  заварить  кашу  отдельно,  в  своем  собственном  котле,  и   мне
предлагается двойная порция неприятностей".
   Бекингем - из них двоих он несравненно умнее - решил,  что  Иаков  должен
стать его другом. Он заигрывал с герцогом, предлагая, чтобы они забыли споры
и действовали заодно. Бекингему хотелось освободиться  от  своего  основного
соперника в  "кабальном"  совете  (как,  потешаясь,  называло  его  народное
остроумие), милорда Арлингтона, и с этой целью он домогался союза с Иаковом.
   Иаков, твердо уверенный в своей правоте, устранился от их интриг. Он  дал
им понять, что считает ниже своего достоинства попадать в такую "кабалу"; он
намерен по-своему служить королю.
   К необузданному и отчаянному  Бекингему  следовало  подходить  с  большим
тактом.
   Отныне  Бекингем  считал  Иакова  своим  врагом;  а   каково   болезненно
честолюбивому  человеку  терпеть  врага,  который   является   к   тому   же
предполагаемым наследником короны?
   Бекингем  бушевал  от  ярости,  и  сумасбродные  планы  теснились  в  его
изобретательном мозгу. Королю необходимы были законнорожденные дети: герцогу
Йоркскому никак нельзя позволить взойти на трон!
   И тут вдруг Бекингем высказывает свой дикий план о разводе короля - этого
отменного жеребца, много раз доказавшего, что он способен производить  детей
с самыми разными женщинами, -  и  бесплодной  Екатерины,  чья  неспособность
исполнить свои обязанности  королевы  может  ввергнуть  страну  в  отчаянное
положение.
   Карл отклонил заботы Бекингема  о  себе,  который  предлагал  постараться
расторгнуть брак с Екатериной или похитить ее и в  последующем  отправить  в
одну из заморских колоний, где от нее не будет ни слуху ни духу.
   Кроме того, Карл предупредил Иакова.
   - В буйной голове милорда Бекингема роятся безумные мысли, - сказал он. -
И главный смысл их в том, чтобы вы не смогли наследовать трон.  Не  смейтесь
над этим, Иаков. Бекингем - опасный человек.
   Бекингем занялся Монмутом. Какие дикие семена мог бы он  посеять  в  этой
невежественной голове?
   Да, тучи над троном сгущались, и у короля почти не было времени думать  о
ребенке, которого Нелл должна была вскоре произвести на свет.

***

   В комнате нечем было дышать. Шторы на  окнах  были  задернуты,  чтобы  не
беспокоил свет; в спальне горели свечи. Нелл лежала в постели и думала,  что
настал ее последний час. Так много женщин умерло при родах.
   С ней была Роза, и она была рада этому.
   - Нелли, - прошептала Роза, - не лучше  ли  тебе  походить  туда-сюда  по
спальне? Говорят, это облегчает роды.
   - Не могу больше, Рози. Не могу, - простонала Нелл. -  Я  уже  достаточно
ходила, а эти муки, кажется, я не вынесу.
   Ее мать сидела у кровати; сквозь полузакрытые глаза Нелл увидела, что она
принесла с собой бутылку джина.
   Она уже плакала. Нелл слышала, как она бормочет что-то о  своей  красивой
дочери, которая покорила короля.  Вдруг  голос  матери,  высокий  и  резкий,
казалось, заполнил всю спальню:
   - Эта маленькая шельма, моя девочка Нелл, родит королевского сына. Кто бы
это подумал.., про мою маленькую Нелл!
   "Как  далеко,  -  думала  Нелл,  -  от  борделя  в  Коул-ярде  до   родов
королевского побочного ребенка..."
   А где был король в тот день? В Лондоне его не было.  Он  скакал  в  Дувр,
чтобы приветствовать заморских гостей. "Государственные дела, - бормотал он,
- государственные дела... Вот почему я  не  могу  быть  рядом  при  рождении
нашего ребенка, милая Нелл".
   Он, бывало, говорил ей подобные  вещи,  чтобы  она  знала,  что  ребенок,
которого она ждет, для него так же важен, как  и  те,  что  родились  у  его
любовниц благородного происхождения. Актриса или герцогиня.., ему  было  все
равно. Вот что он хотел сказать. И если бы он был около нее и сказал бы это,
она бы ему поверила.
   - Я завсегда говорила, - прохрипела миссис Гвин, обращаясь к Мэри Кнепп и
Пег Хьюджес, которые вошли в спальню, чтобы пополнить число присутствующих и
посмотреть, как миссис Нелли разродится королевским внебрачным ребенком. - Я
завсегда говорила, что моя Нелл слишком мала, чтобы рожать детей.
   Тут вдруг Нелл села, в постели и громко воскликнула:
   - Кончай свой кошачий концерт, ма! Я еще пока не труп. И не собираюсь  им
быть. Я буду жить и королевский ублюдок тоже!
   Это было совершенно в духе Нелл, так что все принялись хохотать, а  потом
Нелл еще кое-что добавила - и они никак не могли остановиться, пока боль  не
усилилась, и она не позвала Розу и повитуху.
   Вскоре после этого Нелл в изнеможении откинулась на подушки, на руках она
держала королевского сына.
   Головка его была покрыта мягким темным пушком.
   Женщины, наклонившиеся над ним, восклицали:
   -  Он  настоящий  Стюарт!  Да,  в  отпрыске  Нелли  ясно  просматривается
королевский жеребец.
   А Нелл, крепко прижимая его  к  себе,  была  уверена,  что  ее  ждет  еще
неизведанное счастье. Никогда еще она не чувствовала такой усталости,  но  и
такой удовлетворенности своей судьбой.
   Это крошечное создание в ее руках никогда не должно ползать  по  мостовой
переулка Коул-ярд, он никогда не  должен  держать  лошадей  для  благородных
джентльменов, да и сам он должен быть благородным джентльменом  -  герцогом,
не меньше!
   А почему бы и нет? Разве отпрыски Барбары не герцоги?  Почему  бы  самому
прекрасному младенцу Нелл тоже не стать им?
   - Как ты назовешь его, Нелли? - спросила Роза.
   - Я назову его Карлом, - ответила Нелл; она говорила очень решительно:
   - Карлом, конечно, - в честь отца.
   И вот в этот момент, впервые в своей жизни, Нелл поняла  подлинный  смысл
честолюбия. Оно родилось в ней, сильное и неистовое,  и  все  ее  надежды  и
желания добиться величия теперь были связаны с лежащим в ее руках младенцем.
***

   Карл, направлявшийся в Дувр, совершенно не думал о Нелл и их ребенке.  Он
знал, что приближается один из важнейших моментов его правления.
   Встреча в Дувре не только даст ему возможность увидеться с горячо любимой
сестрой, но и положит начало союзу, который должен быть заключен между ним и
Францией; именно так между ним и Францией, а не между  Англией  и  Францией,
ибо договор, который он  подпишет,  будет  секретным  договором,  содержание
статей которого будет известно лишь  ему  самому  и  четырем  из  его  самых
даровитых политиков - Арлингтону, Арунделю, Клиффорду и Беллингсу.
   Секретность была необходима. Если бы его  народ  узнал,  что  за  договор
намерен подписать король, он бы восстал против него. Французов ненавидели; и
как  можно  объяснить  людям,  что  их  страна  еле  удерживается  на  грани
банкротства? Как можно объяснить,  что  последствия  чумы,  пожаров  и  войн
против Голландии еще сохраняются? Англия нуждалась  в  деньгах  Франции,  и,
если Франция требовала уступок, следовало согласиться с ее условиями.  Будут
ли они выполнены или нет - это будет касаться  одного  Карла,  когда  придет
время их выполнять. Пока  же  суть  в  том,  что  или  подписывается  тайный
договор, или страна оказывается в состоянии банкротства, нищеты и голода,  а
вскоре и в том прискорбном  состоянии,  которое  возникает  вслед  за  этими
несчастьями и является величайшим из всех, - в состоянии революции.
   Карл уже видел одну революцию  в  Англии;  в  его  намерения  не  входило
увидеть другую. Десять лет тому назад он вернулся домой; теперь он был полон
решимости - если в его силах предотвратить это - никогда больше не  блуждать
по свету.
   Итак, он ехал в Дувр. Жизнь часто вознаграждает за неприятности.
   Вот и он должен был встретить дорогую Минетту, самую милую  из  всех  его
братьев и сестер, самую младшую из них, которую  он  всегда  очень  любил  и
которая, судя по часто присылаемым ею письмам,  казалось,  была  его  верным
другом. Она была замужем - бедная милая Минетта -  за  самым  отвратительным
месье Франции, постыдно плохо с ней обращавшимся, а она была влюблена -  она
проговорилась в своих письмах, и его шпионы, которых он имел при французском
королевском дворе, подтвердили это - в Людовика XIV, выдающегося и красивого
монарха Франции. Трагедией Минетты было  то,  что  ее  брат  слишком  поздно
вернул себе престол, поэтому ее брак с королем Франции не состоялся,  и  она
была вынуждена выйти замуж за его брата...
   Замечательно, что он увидит сестру,  поговорит  с  ней,  услышит  от  нее
новости и поведает ей свои; замечательно то, что они подтвердят друг  другу,
как много значит в их жизни их постоянная переписка и  заверят  друг  друга,
что никогда еще брат и сестра не любили друг друга так, как любят они.
   Не было ничего удивительного в том, что  Карл  забыл,  что  одна  из  его
второстепенных  возлюбленных  рожала  сына.  Он  чествовал  свою  сестру   и
подписывал договор, из-за которого, если бы тайные его статьи  стали  широко
известны, его власть монарха могла бы оказаться не в меньшей опасности,  чем
власть его отца более двадцати лет тому назад.
   Но он не позволит  этим  обстоятельствам  портить  себе  настроение.  Его
дражайшая сестра будет гостить у него всего две недели - ее ненавистный  муж
не позволит ей остаться  дольше,  -  а  Людовик  должен  выплатить  ему  два
миллиона ливров в течение шести месяцев с тем, чтобы он в подходящий  момент
исполнил свой обет стать католиком. Карл передернул плечами. В  договоре  не
обусловливалось время, когда Карл должен объявить об этом; если бы это  было
так, он бы никогда, какой бы соблазнительной ни была награда, не подписал бы
этот договор. Он мог объявить себя католиком, когда  ему  заблагорассудится.
Это будет через много-много лет, а может быть, и никогда.  А  Англия  крайне
нуждалась в этих французских ливрах.
   Он обязывался объявить войну  Голландии  в  любой  момент  по  требованию
Людовика, и за его услуги в этом отношении ему  было  обещано  три  миллиона
ливров в год, пока будет продолжаться война.
   В связи с этим он не испытывал сомнений. Голландцы были врагами Англии, и
было  нетрудно,  с  помощью  писак,  подогреть  в  стране  ненависть  против
коварного врага, который недавно вошел в  одну  из  рек  Англии  и  сжег  ее
корабли прямо на глазах у англичан.
   Да, размышлял Карл,  воевать  они  пойдут  без  возражений.  Что  они  не
проглотят, так это мое признание папизма.
   Но он всегда помнил слова своего деда со стороны матери, великого Генриха
IV, когда тот занял Париж и прекратил религиозные войны.
   "Мы с ним похожи", - подумал Карл. Это отличная сделка. Моя страна  почти
банкрот, а мне должны заплатить  два  миллиона  ливров  за  то,  чтобы  я  в
подходящий момент объявил себя католиком. Кто знает, подходящий момент может
и не наступить, а вот мои два миллиона ливров  поступят  и  окажутся  весьма
кстати.
   Итак, он подписал этот договор и доставил этим удовольствие своей дорогой
сестре, так как Людовик, которого она любила, будет доволен  ею,  когда  она
вернется во Францию и преподнесет ему подпись своего брата на этом договоре.
   Милая Минетта! Она  должна  возвращаться  во  Францию...  Возвращаться  к
своему ненавистному мужу!..
   Она протянула ему свою шкатулку с драгоценностями  и  сказала:  "Выберите
то, что захотите, милый брат. Все, что вам понравится, - на память обо мне".
   В это мгновение он поднял глаза и увидел очаровательную девочку,  которая
стояла рядом с его сестрой и которая принесла по просьбе Генриетты  шкатулку
с драгоценностями.
   - Мне по душе только одно сокровище, - сказал он. - Вот эта  прелестница,
что затмевает все в вашей шкатулке, милая сестра.
   Девочка опустила глаза и слегка порозовела.
   Минетта обратилась к ней: "Луиза, дорогая,  пожалуйста,  оставьте  нас  с
братом".
   Девочка сделала реверанс и ушла, но прежде чем выйти, она  бросила  через
плечо быстрый взгляд на короля Англии.
   - Нет, Карл, - укоризненно сказала Минетта, - она слишком молода.
   - Это легко исправимый недостаток,  -  ответил  Карл.  -  Время  проходит
быстро, и вот уже молодые.., становятся не такими молодыми.
   - Я не могу ее оставить.
   Карл был несколько разочарован. Он редко домогался женщин; в этом не было
необходимости. Луиза была прелестным ребенком,  но  он  не  сомневался,  что
здесь,  в  Дувре,  есть  и  другие  очаровательные  дети,  его   собственные
подданные. Единственный раз, когда он домогался женщины, -  это  период  его
страстной увлеченности Фрэнсис Стюарт.
   - Я буду сожалеть о том, что она уехала, - сказал Карл.  -  Если  бы  она
осталась, она могла бы мне быть хоть небольшим утешением в разлуке с вами.
   - Может быть, дорогой брат, я вскоре снова приеду  в  Англию,  и  я  буду
молить судьбу, чтобы тогда мне не надо было так быстро уезжать.
   - Бедная моя Минетта, вам трудно живется?
   Она, улыбаясь, повернулась к нему.
   - Сейчас моя жизнь преисполнена счастья, - сказала она. После  этого  она
обняла его и немного всплакнула.
   - Когда я вернусь во Францию, - попросила она, - пишите мне чаще, Карл.
   -  Конечно,  я  буду  писать.  Это  единственное  утешение,  которое  нам
остается.
   - Рассказывайте мне обо всем, что происходит у вас при дворе,  а  я  буду
вам писать обо всем, что случится в Версале.  Людовик  ревниво  относится  к
моей любви к вам.
   - А я - к вашей любви к нему.
   - Это разные вещи, Карл.
   - Да, я всего лишь брат, а он... Она печально улыбнулась.
   - Часто лишь ваши письма,  напоминавшие  о  нашей  близости,  давали  мне
почувствовать, что я живу не напрасно.
   Он нежно улыбнулся ей, он все понимал. Она любила его, но еще больше  она
любила короля Франции; и ей пришлось выбирать между ними, когда она приехала
с этой миссией доверенного лица короля Франции. Все же  из-за  этого  он  не
стал любить ее меньше.

***

   Он увидел молодую фрейлину сестры перед их отъездом во Францию.
   Он неожиданно встретился  с  ней  в  передней,  перед  тем  как  войти  в
апартаменты сестры. Его занимало, не постаралась ли она сделать  так,  чтобы
они встретились.
   Она красиво присела в реверансе, а затем, будто неуверенная  в  том,  что
поступила согласно английскому обычаю, стала перед ним на колени.
   - Нет, - запротестовал он, - так выражать почтение не обязательно.  Пусть
красота ни перед кем не становится на колени - даже перед величием.
   Она поднялась и стояла, зардевшаяся, перед ним.
   - Вы - очаровательное дитя, - сказал он. - Я просил сестру  оставить  вас
здесь, чтобы мы могли стать добрыми друзьями, но  она  отказывается  сделать
это.
   - Сир, - ответила  девушка,  -  вы  видите,  я  не  очень  хорошо  владею
английским языком.
   - Вам следует овладеть  им,  дитя  мое,  а  лучший  способ  выучить  язык
какой-нибудь страны - поселиться в этой стране. Когда я был в вашем возрасте
и позже, я провел много лет в вашей стране, и мне пришлось говорить на языке
вашей  страны.  -  Он  начал  говорить  по-французски,  а  молодая   девушка
напряженно слушала его.
   - Хотели бы вы приехать и остаться в Англии на какое-то время?
   - О, да, ваше величество.
   - Пожить, скажем, при дворе, где я мог  бы  показать  вам,  как  живут  в
Англии? Она засмеялась совсем по-детски.
   - Это доставило бы мне величайшее удовольствие!
   - Увы, сестра говорит, что она несет за вас ответственность перед  вашими
родителями и обязана привезти вас обратно. - Он положил ей руки на  плечи  и
притянул ее к себе. - И это, - сказал он, - приводит меня в отчаяние.
   - Благодарю, ваше величество.
   - Не благодарите меня. Благодарите добрых фей, которые подарили  вам  эти
прекрасные вьющиеся волосы. - Он ласково погладил ее волосы.  -  Эту  нежную
кожу... - Он дотронулся до ее щек, до шеи.
   Она ждала, затаив дыхание. Вдруг он изящно наклонился и  поцеловал  ее  в
губы. В комнате позади них послышался какой-то шорох.
   Он проговорил:
   - Может быть, мы еще встретимся.
   - Не знаю, ваше величество.
   - Скажите мне, как вас зовут, прежде чем мы расстанемся.
   - Луиза.
   - Луиза... Очаровательное имя. Кто ваши родители?
   - Я - Луиза Рене де Пенанкуэт де Керуаль.
   - Итак, прощайте, милая мадемуазель де Керуаль; я буду молиться, чтобы мы
поскорее встретились снова.

Глава 4

   Когда Луиза де Керуаль приехала в  Англию  с  сестрой  Карла,  герцогиней
Генриеттой Орлеанской, ей было уже двадцать  лет.  Но  она  выглядела  много
моложе - этому способствовало не только ее круглое детское личико, но  и  ее
манеры. Ее внешний вид и манеры не отражали подлинной  сути  Луизы,  которая
была крайне расчетливой и практичной.
   Будучи дочерью Гийома де Пенанкуэта, господина де  Керуаля,  благородного
дворянина, она не могла надеяться на блестящее замужество, так как семья  ее
обеднела и не могла дать ей соответствующее приданое. Луиза, никогда  ни  на
миг не забывая о своем происхождении, не уставала напоминать тем, кто мог бы
забыть о нем, что она по матери состоит в родстве  со  знаменитыми  де  Рец.
Положение ее было воистину незавидным. - так горда, но так бедна! Луиза была
старше своей сестры Генриетты на несколько лет, поэтому проблема  замужества
уже  требовала  решения.  У  нее  был  один  брат,  Себастьян,  служивший  в
королевских войсках за границей.
   Мужчины могут отличиться по службе у своих королей, размышляла Луиза; для
женщин открыт лишь один путь - замужество. Примерно так думала она.
   Она оставалась в монастыре, где получила образование, так долго, что  уже
начинала думать, что ей никогда оттуда не выйти. Она  видела  себя  в  своем
воображении постаревшей, перешагнувшей брачный возраст, даже  -  принимающей
монашество. Ибо что еще, кроме пострига, остается благородным  женщинам,  не
имеющим возможности выйти замуж за  равных  им  по  общественному  положению
мужчин?
   И вдруг ей ведено было вернуться в дом родителей в Бретани.
   Ей никогда не забыть тот день, когда она вернулась в большую усадьбу, где
жила вся ее семья, так как никто из них не  мог  себе  позволить  поехать  к
королевскому двору. Ей не терпелось узнать, не отличился  ли  Себастьян,  не
наградил ли его король, а в связи  с  этим  не  изменилось  ли  и  положение
родителей. А может быть, случилось чудо,  и  богатый  и  родовитый  человек,
желая жениться, попросил руки их старшей дочери?..
   Все было не то, что она думала, но то, что  было,  все-таки  касалось  ее
непосредственно.
   Родители встретили ее торжественно. Отец ее никогда не забывал, что он  -
господин де Керуаль, и этикет в их доме соблюдался  так  же  строго,  как  в
Версале. Она сделала реверансы им обоим и  удостоилась  объятий  каждого  из
них. Отец взмахом руки отпустил слуг  и,  повернувшись  к  ней  и  улыбаясь,
сказал:
   - Дочь моя, при королевском дворе для вас нашлось место.
   - При дворе! - воскликнула она, от возбуждения забыв, что ей  не  следует
столь откровенно выражать свое удивление, но должно принимать все  сказанное
подобающе чинно.
   - Дорогое дитя, - сказала мать, - герцогиня Орлеанская  принимает  вас  в
свою свиту.
   - И... - Луиза перевела взгляд с матери на отца, - это возможно?
   - Ну, конечно, возможно, - ответил отец. - Как вы думаете,  зачем  бы  мы
посылали за вами, если бы это было не так?
   - Я.., я просто подумала,  что  это  может  потребовать  слишком  больших
расходов.
   - Но это такая великолепная возможность, которую нам нельзя  упускать.  Я
продам часть земли - и вы сможете поехать ко двору.
   - И мы надеемся, что вы будете достойны этой жертвы, - тихо сказала мать.
   - Я постараюсь, - ответила Луиза. - Я буду очень стараться.
   - Состоя на службе у мадам, вы будете встречать самых  высокопоставленных
вельмож страны. Его величество собственной  персоной  часто  бывает  в  доме
мадам. Они большие друзья. Я надеюсь, вы заслужите  благосклонность  короля,
дочь. Положение семьи может значительно улучшиться, если он найдет, что один
из ее членов достоин его расположения.
   - Понимаю, отец.
   После этого они позволили ей уйти, сказав, что она