прямо
навстречу смерти. Кажется вполне справедливым, что Смерть завладеет  ею,
так и не дав ей допеть свою песню".

Часть четвертая

ДАМАРИС

ОТШЕЛЬНИК ИЗ ЭНДЕРБИ-ХОЛЛА

   Дни кажутся бесконечными, я чувствую себя одинокой. Час  за  часом  я
лежу здесь, на своей кровати, и твержу, что жизнь для меня  кончена,  но
на самом деле она никогда и не начиналась.
   Я была счастлива, казалось, я была на пороге большой любви,  а  потом
вдруг все кончилось. Я увидела, как все, о чем я  мечтала,  разбилось  в
один миг, а потом был еще и этот сокрушающий удар.
   Порой создается такое впечатление, что жизнь не довольствуется только
тем, что  лишает  человека  счастья,  а,  как  оказывается,  обязательно
находит что-то еще, чтобы сделать его горе еще более невыносимым.  Одним
сумрачным ноябрьским днем я потеряла человека, которого любила, и той же
ночью меня сразила  ужасная  болезнь,  которая  сделала  из  меня  почти
инвалида.
   О, я окружена любовью! Ни у одной девушки нет таких родителей, как  у
меня, и нет человека на свете, которого бы так  любили  и  лелеяли,  как
меня. Тысячи раз мне было сказано, что я - смысл их жизни, они  винят  в
происшедшем со мной себя, но они невиновны, а как я могу сказать им это,
не упоминая имени Карлотты?
   Я не хочу думать о Карлотте,  я  не  могу  этого  вынести.  Иногда  я
вспоминаю ее облик и говорю себе, что ненавижу ее, но  продолжаю  видеть
ее красоту, в Которую почти невозможно поверить. Раньше  я  думала,  что
никто не может  быть  так  красив,  как  Карлотта.  Ей  было  дано  все,
наверное,   те   силы,   что   решают,   какими    мы    должны    быть,
покровительствовали ей. У нее есть все.., все.., так говорят.
   Так и есть на  самом  деле.  Я  часто  замечала,  какими  становились
взгляды мужчин,  когда  она  входила  в  комнату,  ей  стоило  лишь  раз
посмотреть на  них,  и  они  принадлежали  ей.  Я  так  восхищалась  ею,
гордилась тем, что она - моя сестра.
   Но теперь я понимаю больше, моя мать показала мне свой  дневник.  Мне
стало известно о романтическом рождении Карлотты в Венеции, о том, какой
ужас довелось пережить матери. Я узнала о том страшном человеке, который
умер, о его убийце и о чудовищных подозрениях, что мои  родители  питали
друг к другу в то время. Это объясняло все, я поняла, почему моему  отцу
пришлось пристрелить собаку и похоронить ее.  Если  б  я  только  знала,
какие страдания перенесли мои родители, я бы никогда не пошла на  могилу
Бэлл после того, как увидела Мэтью и Карлотту вместе.
   Да, я и вправду была шокирована, так как думала, что не только  Мэтью
обманывал и предавал меня. Я подозревала моего милого отца, который,  на
самом деле всего  лишь  пытался  сохранить  тайну,  потому  и  застрелил
невинное животное. И вот теперь из-за моего невежества  все  мы  глубоко
страдаем.
   Будь я более опытна в мирских делах,  я  могла  бы  заподозрить,  что
между Мэтью и Карлоттой  существует  какая-то  связь.  Конечно,  это  бы
глубоко ранило меня, но  я  бы  никогда  не  перенесла  такого  ужасного
потрясения, я была бы подготовлена к этому откровению.
   Но что проку вспоминать? Все прошло, Мэтью  исчез  с  горизонта  моей
жизни. Редко виделась я и с Карлоттой - да я и не хотела  встречаться  с
нею, ибо это причиняло мне слишком большую боль, но я полюбила ее  милую
дочку, и мне бы хотелось узнать ее получше.
   Странно, но когда в наш дом приехала  эта  крошка,  я  ощутила  новый
интерес к жизни. С той страшной ночи меня  ничего  не  интересовало,  но
когда приехала Кларисса и мы подружились,  я  позабыла  обо  всех  своих
обидах. Мне нравилось, с какой настойчивостью  она  требует  ответов  на
свои вопросы, я любила играть с ней в разные игры. Ее любимой игрой была
"Угадайка":  я  намекала  на  то,  что  задумала,  а  она  должна   была
догадаться. Она  с  серьезным  видом  раздумывала  в  поисках  ответа  и
радостно вскрикивала, когда ответ  оказывался  правильным.  Мы  полюбили
друг друга с первого взгляда.
   Однажды я находилась в своей спальне, а Кларисса играла в саду -  она
кричала и  пела,  забавляясь  с  мячом,  и  вдруг  наступила  тишина.  Я
прислушалась, но ничего не услышала. Это происходило минуту или две,  но
мне они показались вечностью. Мною овладели ужасные  подозрения:  что-то
случилось. Она упала и поранилась? Она забрела далеко в лес?
   Я поднялась с кровати и подбежала к окну. Кларисса лежала на траве  и
что-то  там  разглядывала,  какое-то  насекомое.  Я  увидела,  как   она
осторожно трогала его пальчиком. Скорее всего, это был муравей.
   Я вернулась в постель и тут вспомнила, что к окну я подбежала. А ведь
я не бегала с тех пор, как пережила ту страшную ночь, я лишь  ходила,  и
то с огромным трудом. Это явилось откровением. После я  обнаружила,  что
немного могу ходить по своей комнате.
   Я знала, что посещение нашего дома очень смущает Карлотту, так как ей
трудно встречаться со мной лицом к лицу, и поэтому мы  почти  не  видели
ее, а это означало, что не видели и ее дочь. Но я много  думала  о  ней,
часто вспоминала эпизоды  из  моей  жизни,  когда  была  еще  здорова  и
разъезжала по округе. Особенно я любила наблюдать за растениями, птицами
и животными. Я  столько  знала  о  жизни  природы  и  теперь  хотела  бы
поделиться своими знаниями с Клариссой.
   А потом я услышала новости, которые  тяжким  грузом  легли  на  плечи
членов нашей семьи: Карлотту похитили и увезли во Францию,  а  с  ней  и
Клариссу. Ужас, словно громом, поразил всех нас, когда приехала  Харриет
и рассказала, что произошло.
   Мне рассказала все моя мать - с тех пор, как я  заболела,  именно  от
нее я узнавала все новости. Я думаю, она чувствовала, что, знай я  тогда
о Карлотте и Мэтью, я бы не поехала той ночью  в  лес,  а  вернулась  бы
прямо домой, и в этом случае, возможно, меня бы еще удалось вылечить.
   - Харриет  сказала,  что  Карлотту  похитил  человек  по  имени  лорд
Хессенфилд, один из главарей якобитов,  -  поведала  мне  мать.  -  Было
известно, что он скрывается где-то неподалеку. Он  бежал  во  Францию  и
взял с собой Клариссу, но не всем известно, что лорд Хессенфилд  -  отец
Клариссы.
   Потом Харриет рассказала нам, как Карлотту  схватили  якобиты,  когда
она остановилась в гостинице  "Черный  боров"  при  возвращении  в  Эйот
Аббас, и как лорд Хессенфилд изнасиловал ее. Результатом  этого  явилась
ее беременность, и, чтобы помочь ей, Бенджи женился на ней, он уже давно
был влюблен в Карлотту и с радостью ухватился за  возможность  жениться.
Так что Кларисса - дочь Хессенфилда. Он, должно  быть,  любил  Карлотту,
раз рисковал своей жизнью, чтобы забрать ее с собой. То, что  ее  увезли
силой, было ясно - при сопротивлении с плеч ее соскользнул плащ, который
немного погодя обнаружили в кустарнике. Скорее всего, Клариссу увезли до
того, потому что к моменту похищения  Карлотты  ее  нигде  не  было  уже
несколько часов.
   Все это казалось абсолютно невероятным,  но  Карлотта  была  рождена,
чтобы быть центром бури.  Более  того,  когда  я  вспомнила  жизнь  моих
родителей, то поняла, что каждый из  нас  в  определенный  момент  жизни
переживает весьма необычные и  бурные  приключения.  Для  меня  это  был
ужасный эпизод с "Доброй миссис  Браун".  Долгое  время  после  этого  я
рисовала себе те страшные последствия, что могли случиться тогда. Я  так
и не смогла забыть этой встречи, и не раз с той поры меня мучили  ночные
кошмары.

***

   А в Эндерби-холле появился  новый  жилец.  Меня  очень  удивило,  что
кто-то захотел приобрести этот дом. Он представлял собой весьма  мрачное
здание, и за ним закрепилась репутация "дома с привидениями".  Несколько
раз приезжали смотреть на него. Мать или отец, а несколько раз даже  моя
бабушка из Эверсли-корта показывали дом покупателям. По сути дела,  люди
больше обращались в Эверсли-корт, нежели в Довер-хаус.
   Мне хорошо запомнился тот день, когда бабушка заехала  к  нам,  чтобы
рассказать о вновь прибывшем. Все собрались в моей комнате,  потому  что
мать всегда приводила ко мне посетителей: она придерживалась мнения, что
это может подбодрить меня.
   - Даже не представляю себе, - говорила бабушка, - зачем  он  приехал?
Такое впечатление, что ему все уже не нравилось, даже когда он дома  еще
не видел, а в Эндерби и так можно найти немало недостатков!
   - Я всегда считала, - ответила мать, - что этот дом,  если  захотеть,
можно полностью изменить.
   - Но Присцилла, милая, как? - спросила бабушка.
   - Ну, расчистить землю от кустов, а то дом весь зарос,  сделать  окна
побольше, чтобы проникал солнечный  свет,  и  я  могу  себе  представить
счастливых мужа и жену с кучей ребятишек. Этому  дому  больше  всего  не
хватает света и веселья.
   - Милая Присцилла! - только и проговорила моя бабушка в ответ.
   "Ну, конечно, - подумала я, - там был убит Бомонт  Гранвиль,  и  тело
его похоронено неподалеку. Кроме того, там  еще  существовало  настоящее
привидение - женщина, которая пыталась повеситься, бросившись на веревке
с галереи".
   - Расскажи нам об этом человеке, - попросила мать.
   - Я бы сказала, он очень подходит этому дому, он  прихрамывает,  и  у
него мрачная внешность. Он выглядит так, будто для него улыбка  означает
немыслимые мучения, но он ни в коем случае не стар. Я спросила  его:  "А
если вы купите дом, то будете жить в нем один?" Он ответил, что да, и я,
должно быть, настолько открыто удивилась, что он добавил: "Я предпочитаю
уединение", как бы предупреждая меня хранить свои мысли при себе, как я,
естественно, и поступила. Он сказал, что дом  очень  темный  и  мрачный.
Тогда я  ответила  ему  в  точности  твоими  словами,  Присцилла:  "Надо
выкорчевать кусты и впустить свет".
   - А как насчет обстановки? - спросила мать, и мне  сразу  вспомнилась
те спальня и кровать с пологом из красных занавесей.
   - Он сказал, что приобрел бы и обстановку.
   - Что ж, это решает все проблемы, - ответила мать.
   - Ничего это не решает. Мне кажется, он просто развлекался, доказывая
нам, что этот дом продать невозможно.
   - Тогда он в этом преуспел.
   - Я думаю, нам надо избавиться от всей обстановки, вычистить дом.., и
полностью его перестроить  -  посмотрим,  что  тогда  будет.  Во  всяком
случае, о Джереми Грэнтхорне можно уже не думать, мы  о  нем  больше  не
услышим.
   Но здесь она оказалась не права: новым владельцем Эндерби-холла  стал
именно Джереми Грэнтхорн.
   Для Эндерби-холла он не сделал ровным счетом Ничего, и все  осталось,
как было.

***

   Эбби была одной из служанок, в обязанности которой входило  ухаживать
за мной, и получила она это задание не только потому, что  была  хорошей
работницей, но и потому, что, по словам матери, была очень  веселой,  то
есть весьма болтливой.
   Сама я говорила немного. Я постоянно была погружена в свои мысли,  но
Эбби  не  относилась  к  тем  людям,  которые  нуждаются   во   внимании
собеседника. Убирая комнату, а я, лежа, следила за ее движениями, читала
или шила, она, не переставая, говорила; о том, что сейчас  происходит  в
доме. Порой я кивала или бормотала в ответ что-нибудь, но только потому,
что не хотела портить ей удовольствие, хотя на  самом  деле  меня  редко
интересовали ее разговоры.  Ничто  в  эти  дни  не  способно  было  меня
заинтересовать.
   Эбби неоднократно болтала о наших соседях, и постепенно  я  заметила,
что имя Джереми Грэнтхорна все чаще и чаще звучит в ее речах.
   - С ним живет слуга, мисс, один-единственный. Говорят,  он  не  любит
женщин. - Она хихикнула. - Я бы  сказала,  он  очень  забавный  человек,
госпожа. И этот его слуга, Смит его зовут, он точь-в-точь,  как  хозяин.
Как-то мимо их дома проходила Эмми Кэмп и решила зайти к ним. Этот  Смит
был в саду, и Эмми спросила его, как пройти в деревню Эверсли, будто  бы
не знала. Это она-то, которая родилась и всю  жизнь  прожила  там!  Эмми
сказала: "Какой дорогой можно дойти туда?" Он, не  произнося  ни  слова,
показал ей, и она тогда спросила: "Вы немой, сэр?" Тогда он  сказал  ей,
чтобы она следила за своими словами и не дерзила. Эмми  утверждает,  что
она просто спросила у него дорогу и что он ей  не  поверил.  "Ты  пришла
шпионить за нами, - сказал он. - Мы не любим, когда за нами следят, будь
поосторожнее. С нами живет большой пес, и ему тоже  не  нравится,  когда
люди вынюхивают здесь что-либо!" Эмми была потрясена. Она любит  мужчин,
и они, как правило, неравнодушны к ней, но не этот  Смит.  Она  говорит,
что он любит только своего хозяина.
   - Не надо было Эмми спрашивать, - заметила я. - Это не ее дело.
   - О нет, мисс, вы же нас знаете. Нам просто  интересно,  что  это  за
люди...
   На следующий день Эбби пришла с очередными новостями:
   - Там никто не бывает. Бидди Лэнг говорит, что они  сами  привидения:
двое мужчин.., в таком большом доме -  это  весьма  странно,  по  словам
Бидди.
   Но меня абсолютно не интересовало,  что  происходит  в  том  доме.  Я
пообещала себе, что больше ноги моей в нем не будет.
   С той поры как я подружилась с Клариссой, я  начала  немного  ходить.
Мать была ужасно рада, она решила, что это  знак  того,  что  я  иду  на
поправку и вскоре совсем выздоровлю.
   Я не стала говорить ей, что  единственным  изменением  было  то,  что
теперь я могла двигать ногами.., самую малость. Я очень быстро уставала,
и дело было не столько в физической природе моей болезни, но  в  сильной
апатии, безразличии ко всему - это было труднее всего выносить.
   Когда мать читала мне, я выказывала мало интереса  к  тому,  что  она
читала. Правда, я притворялась, что  меня  это  занимает,  но  я  плохая
актриса. Когда отец играл со мной в шахматы, я делала  это  безрадостно,
без воодушевления, может, поэтому я чаще и выигрывала - я была спокойной
и равнодушной, меня не заботили ни победа, ни поражение. Так трудно было
смириться с этим - с отсутствием интереса к жизни.
   Но  со  временем  я  начала  ловить  себя  на  том,  что   все   чаще
прислушиваюсь к рассказам Эбби. Редко, когда я отзывалась и  никогда  не
задавала вопросов, но когда она упоминала о странной паре из Эндерби, во
мне просыпался какой-то интерес.
   Понемногу я начала выезжать на конные прогулки, но  недалеко,  потому
что быстро уставала, но когда я  входила  в  конюшню  и  Томтит  начинал
тереться о меня носом, всхрапывать и всем своим видом показывать, как он
рад меня  видеть,  во  мне  снова  рождалось  желание  проехаться,  хоть
немного. А как он закидывал назад свою голову и каждой клеточкой  своего
тела выражал неуемную радость, когда я седлала его,  поэтому  я  решила,
что снова буду ездить  на  нем..,  ради  самого  Томтита.  Я  так  плохо
обошлась с ним  той  ночью:  бросила  его  дрожать  на  холоде,  а  сама
направилась в тот "запретный лес".  Я  забыла  о  нем,  хуже  всего  так
обращаться с животными.
   Но Томтит не таил на меня зла. Когда я в первый раз подошла  к  нему,
полная раскаяния, он ясно дал мне понять, что не помнит моей небрежности
по  отношению  к  нему.  Злоба?   Ничего   подобного,   лишь   искреннюю
привязанность друг к другу, как и раньше, испытывали мы.
   Теперь я часто каталась, и, выехав за пределы поместья,  я  отпускала
поводья и позволяла Томтиту нести меня,  куда  захочет.  Никогда  он  не
кидался в галоп, лишь иногда ускорял свой шаг -  он  обращался  со  мной
очень бережно. А когда я уставала, то наклонялась  к  нему  и  говорила:
"Отвези меня домой, Томтит", и он сворачивал со своего пути  и  короткой
дорогой направлялся домой.
   Думаю, мои родители были бы очень обеспокоены, возьми я  на  прогулку
другую лошадь. Они частенько поговаривали:  "С  Томтитом  ей  ничего  не
грозит, он позаботится о ней". Он был прекрасным конем, мой  милый  друг
Томтит!
   То утро, когда я, как обычно, спустила  поводья,  он  привез  меня  к
Эндерби-холлу, и мною вдруг овладело странное  желание  посетить  могилу
Бэлл.
   Я спешилась, что было весьма необычно, потому  что,  как  правило,  я
старалась не слезать с лошади,  пока  не  вернусь  в  конюшню.  Привязав
Томтита, я шепнула ему: "На этот  раз  я  не  забуду  о  тебе,  я  скоро
вернусь" и пошла в лес, который я про себя называла  "запретным".  Каким
другим казался он теперь!  Мрак  рассеялся,  а  над  холмиком,  что  был
могилкой Бэлл, ярко пламенели розы.
   Теперь это был розарий моей матери, где большая часть кустов была уже
срезана. Он был очень красив - настоящий оазис в сердце великой природы.
Там, где когда-то властвовала тьма, теперь царили розы.
   Я постояла несколько минут, думая о Бэлл, чье любопытство  привело  к
смерти,  -  милая  Бэлл,  она  была  такой  прекрасной  собакой,   такой
дружелюбной. Ее смерть, наверное, была быстрой, и теперь, когда я знала,
что именно произошло, я не могла винить своего отца.
   Я повернулась и направилась обратно, туда, где оставила  Томтита,  но
тут мной  овладело  искушение  хоть  одним  глазком  взглянуть  на  дом.
Поднялся ветер, сдувая с деревьев последние листья. Он же развеял туман,
который был частым гостем в нашей стране в это время года.
   И вот передо мной раскинулся дом, еще более мрачный,  чем  всегда.  Я
подумала о том мизантропе, который сейчас жил в нем.  Должно  быть,  это
здание подходило его настроению.
   Вдруг  передо  мной  с  необычайной  ясностью  вспыхнула  картина  из
прошлого - Мэтью вместе с Карлоттой. Меня охватила волна жалости к себе,
и я почувствовала, что глаза наполнились слезами. Я вытащила платок,  но
внезапно налетевший порыв ветра выхватил его из моей  руки  и  понес  по
направлению к дому.  Я  побежала  за  ним,  но  ветер,  словно  ребенок,
замышляющий одну из своих злобных шуток, вновь подхватил платок и  понес
дальше по дорожке.
   Таким образом, я зашла дальше, чем следовало,  и  когда  я,  наконец,
подобрала платок, то услышала какое-то рычание и  увидела,  что  ко  мне
большими прыжками направляется пес. Это был большой черный ньюфаундленд,
и бежал он прямо на меня.
   Я нарушила границу владений.  Сразу  же  мне  вспомнилось,  как  Эбби
говорила о собаке, которая не любила, когда люди вынюхивают что-то в  ее
владениях, а меня вполне можно было  в  этом  заподозрить.  Но  я  очень
хорошо знала все повадки  животных.  Между  нами  существовало  какое-то
товарищество, и животные, как правило, признавали меня.
   - Хорошая собачка... - проговорила я. - Хороший пес... Я твой друг...
   Ньюфаундленд заколебался, хотя выглядел  очень  свирепо.  Но  тут  он
заметил платок в моей руке, и, видимо, решил, что я украла  его,  потому
что схватил его и стал тянуть на себя. При этом он поранил мою руку,  на
платке осталась полоска крови.
   Я продолжала стоять и держать платок, тогда как пес тянул  зубами  за
другой край.
   - Мы станем друзьями! - убеждала его я. - Ты  славный  пес  и  хорошо
охраняешь дом своего хозяина.
   Я протянула руку, чтобы погладить пса, но тут услышала чей-то голос:
   - Не трогайте его! - И потом:
   - Сюда, Демон, ко мне!
   Пес отпустил платок и кинулся навстречу появившемуся мужчине.
   "Смит?"  -  подумала  я,  но  потом  заметила,  что  мужчина   слегка
прихрамывает,  и  поняла,  что  передо  мной  стоит  Джереми   Грэнтхорн
собственной персоной.
   Он с отвращением взглянул на меня.
   - Он бы укусил вас.., и очень серьезно. Что вы здесь делаете?
   - Я проходила мимо, а мой платок унесло ветром. Я побежала за ним...
   - Что ж, вы его получили назад?
   - Да, благодарю вас.
   "Какой неприветливый человек!" - подумала  я.  В  деревне  вели  себя
совсем не так, моя мать обязательно пригласила бы его к нам в  гости,  а
потом его бы позвали  и  в  Эверсли-корт,  но  было  очевидно,  что  ему
нравится вести жизнь отшельника.
   - Прошу прощения, что вторглась в ваши владения, - произнесла я, - но
это все ветер. До свидания.
   - Пес оцарапал вашу руку? - заметил он.
   - Пустяки! Я сама виновата, не надо было ходить, куда не следует.
   - Вашу руку надо немедленно