иссис Линкрофт предложила мне сделать перерыв в занятиях с девочками.
     - Без этой нагрузки вы быстрее оправитесь, - сказала она. - Ничего страшного, если девочки пропустят несколько уроков. Они смогут и сами поупражняться на пианино.
     Сама я в это время часто играла, и мне это приносило облегчение. За роялем я переставала думать о том, что кто-то хотел устроить мне в домике смертельную ловушку. Однажды разбирая ноты в музыкальной комнате, я услышала, как в соседнего классной девочки обсуждают пожар. Дверь была открыта.
     Оллегра, подперев голову руками и задумчиво глядя в пространство, сказала:
     - Наверное ты, Элис, напишешь рассказ про пожар?
     - Да, и обязательно прочту вам, когда он будет готов.
     - Опиши подробно свой доблестный поступок, - сказала Сильвия. - Как бы мне хотелось тоже кого-нибудь вот так спасти.
     - Я знаю, ты бы хотела спасти мистера Уилмета, - насмешливо сказала Оллегра. - Но тебе придется поискать другой домик... тот уже ни на что не годится.
     - Странно, - задумчиво произнесла Сильвия. - Мама говорит, очень странно, что было два пожара. Часовня в ельнике и вот теперь домик. Видите: верно - два пожара.
     - Ты делаешь успехи в математике, - сказала Оллегра. - За правильный подсчет тебе "отлично".
     - Я только хочу сказать, что это какое-то странное совпадение. Два пожара. Две исчезнувшие женщины...
     - Две женщины? - усомнилась Оллегра.
     - Ты забыла об археологе? - сказала Элис.
     - И чуть было не стало три, - прошептала Сильвия.
     - Но миссис Верлейн не исчезла бы, - заметила Элис.
     - А что если бы никто так и не узнал, что она в домике, который сгорел. Тогда было бы три женщины.
     - Нашли бы... ее останки, - сказала Элис. Но тут они заметили, что я в соседней комнате, и замолкли.

***

     Мы встретились с Годфри на кладбище у склепа Стейси. Теперь в церкви стало невозможно встречаться, так как эта наша уловка была раскрыта, и лишь только Годфри начинал играть на органе, миссис Ренделл тотчас присылала Сильвию либо затем, чтобы пригласить его в дом на чай, либо затем, что бы Сильвия "насладилась" музыкой.
     "Сильвия всегда любила органную музыку, - сообщила при мне миссис Ренделл Уилмету. - Я думаю, ей лучше было бы учиться играть на органе, а не на фортепьяно. Кажется, она не делает никаких успехов, хотя очень старается. Значит, не в ней дело, а в тех, кто больше интересуется не своими учениками, а чем-то совсем другим".
     Хотя после пожара отношение миссис Ренделл ко мне стало мягче, она все же не могла примириться с тем, что Годфри оказывает мне внимание, и я стала очередной мишенью для ее нападок. Годфри и я знали об этом, нам была понятна и причина ее недовольства, и это обстоятельство еще сильнее подталкивало к мысли, что наши сердечные отношения могут перерасти в нечто большее.
     Когда Годфри шел ко мне, ловко лавируя между надгробными плитами, а солнце играло в его прекрасных светлых волосах, я подумала: как он хорош собой! Не красавец, но с удивительно привлекательной внешностью, в которой, я была уверена, отражались несомненные достоинства его характера. Мне было приятно иметь такого друга, и наша привязанность росла с каждым днем.
     После пожара Годфри стал ко мне еще внимательнее, и я была этим очень тронута. Его особенно тревожило то, что придти в домик меня заставила записка, написанная якобы его рукой. А для меня самым пугающим было то, что мне могли подстроить очередную ловушку.
     О записке я не сказала никому, кроме Годфри, и хотя поначалу он подумал, что из-за моего нервного потрясения эта записка мне приснилась, то теперь был убежден, что она действительно существовала. Я убедила его ничего никому не говорить в надежде, что тот, кто ее писал, выдаст себя, каким-то образом проговорившись, что знает о ней. Но никто этого не сделал. Годфри настаивал, чтобы я yeхала, потому что оставаться в Лоувет Стейси было небезопасно. Он предлагал взять отпуск и поехать к его родным, которые с радостью примут меня.
     - Но как же Роума? - не унималась я.
     - Роума мертва. Я в этом уверен. И ничто уже не вернет ее.
     - Но все равно я должна выяснить...
     Годфри понимал мое состояние, но ему было очень тревожно. И мне тоже. У меня появилась привычка оглядываться, когда я оставалась одна. Каждую ночь я проверяла, заперта ли дверь. Я была все время настороже.

***

     Обогнув ограду склепа Стейси, Годфри приблизился ко мне со счастливой улыбкой.
     - Наконец, удалось удрать от сторожевого пса, - сообщил он. - Я дал им понять, что пошел играть на органе, а сам тайком отправился гулять по кладбищу с учительницей музыки, которой так и не удалось превратить Сильвию Ренделл в Клару Шуман.
     - Вы, похоже, чем-то очень обрадованы?
     - Да, у меня есть замечательная новость.
     - Можете сказать какая?
     - Конечно. Мне предложили очень хорошее место.
     - Значит, вы уезжаете?
     - Вас это встревожило? Весьма этим польщен. Но я вступлю на это место только через полгода. А теперь вы смотрите с облегчением. Вдвойне приятно. Очень многое может произойти за полгода.
     - Вы уже сообщили об этом Ренделлам?
     - Нет еще. Боюсь, миссис Ренделл захочет пустить в ход тяжелую артиллерию. Но пока никто не знает об этом. Хотя, конечно, я должен буду сказать настоятелю, чтобы у него было достаточно времени подобрать мне замену. А если он найдет кого-то раньше, я смогу спокойно уехать отсюда.
     - Миссис Ренделл никогда этого не допустит.
     Годфри улыбнулся.
     - Вас не интересуют подробности?
     - У меня еще не было возможности спросить вас. Теперь, будьте добры, расскажите.
     - Это прекрасный приход... расположен в сельской местности, но недалеко от Лондона, поэтому можно будет туда часто ездить. Изумительное место. Мой дядя до того, как стал епископом, имел там приход. В детстве я часто у него бывал.
     - Видимо, идеальное для вас место.
     - Уверен в этом. И мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели его.
     - И сколько же времени по вашим расчетам вам придется пробыть там перед тем, как получить место епископа?
     Годфри взглянул на меня с упреком.
     - Я не до такой степени честолюбив, чтобы заниматься такими подсчетами.
     - Да? - с легкой иронией усомнилась я. - Знаете, некоторые удостаиваются почестей благодаря своему происхождению, другие их заслуживают, а есть такие, к которым они сами идут в руки.
     - Вы полагаете, что некоторые, как говорится, "рождаются в рубашке"?
     - Бывает и так. Но вполне возможно добыть себе "рубашку", если она не была дана при рождении.
     - Зато сколько сил можно сэкономить, если она уже при тебе. Вы, значит, полагаете, что мне в жизни слишком легко все дается?
     - В жизни у каждого складывается все так, как он сам к тому ведет.
     - Хотя некоторым удача, бывает, улыбается чаще. - Его взгляд упал на мраморного ангела в склепе. - За примером далеко ходить не надо. Бедняга Нейпьер Стейси. Из-за ужасной случайности, которая может произойти в жизни любого мальчика, его жизнь пошла наперекосяк. Он взял пистолет, который оказался заряженным, и убил своего брата. Но если бы пистолет был пуст, его жизнь сложилась бы совсем по-другому. Поразительно, верно?
     - К счастью, случайности не всегда бывают такими трагическими.
     - Да, это правда. Бедняга Нейпьер.
     Как это было похоже на Годфри: в минуту удачи подумать о несчастье другого. Да, Годфри испытывал сейчас огромную радость. Он ожидал своего будущего, и его можно было понять. А пока он терпеливо сносил здешние будни, его развлекали подшучивания над миссис Ренделл (как она могла вообразить, что Сильвия подходит в жены такому человеку!) и разговоры со мной; ему занятно было разгадывать тайну исчезновения двух женщин, - одним словом, он был пока вполне удовлетворен своей жизнью здесь.
     Хотя надо быть все-таки справедливой. В его жизни я занимала немаловажное место. Как и он в моей. Боже, теперь я поняла: он намерен просить меня разделить с ним эту прекрасную жизнь, которая ждет его в будущем. Конечно, ответ не требуется немедленно. Годфри не сторонник скоропалительных решений. В этом, вероятно, причина его успеха. В данный момент между нами сердечная симпатия, которая основывается на наших общих интересах и стремлении раскрыть тайну Лоувет Стейси. И я прекрасно понимала, что сейчас жизнь предоставляет мне возможность устроить свою судьбу.
     - Мне бы хотелось, чтобы вы увидели, где мне предстоит служить, - продолжил Годфри ласково. - Я бы хотел знать ваше мнение.
     - Надеюсь, что смогу это сделать.
     - Уверяю вас, в ближайшее время я постараюсь это устроить.
     В моем воображении возник великолепный дом с прекрасным садом. Мой дом? У меня будет гостиная, выходящая окнами в сад, и в ней будет стоять рояль. Я часто буду играть на нем, но не для работы; музыка - лишь удовольствие и утешение, мне не надо будет мучиться с бездарными учениками. У меня обязательно будут дети. Красивые дети с открытыми счастливыми лицами. Мальчики похожи на Годфри, девочки на меня, когда я была юной, наивной и еще не познавшей горе. Теперь я хотела детей, как когда-то желала поразить мир своей музыкой. Стремление добиться славы прошло. Теперь я хочу счастья, спокойствия, семьи и детей.

***

     Когда миссис Ренделл узнала о будущем назначении Годфри, она не слишком расстроилась. Полгода - большой срок, как правильно заметил Годфри, за это время многое может измениться. Сильвия подрастет. Сильвия должна превратиться из гадкого утенка в лебедя, и поэтому ее внешности следует уделять больше внимания. Ко двору призвали мисс Клент, портниху из Лоувет Милля, и она сшила новое платье для Сильвии. В представлении миссис Ренделл была только одна причина, способная расстроить ее планы - интриги некой хитрой авантюристки, которая тоже положила глаз на ее сокровище.
     Я поняла, что теперь думает обо мне миссис Ренделл по тем замечаниям, иногда откровенным, иногда туманным, которые я слышала в разговорах девочек. Годфри и я посмеивались над этим. Иногда я чувствовала, что он считает уже само собой разумеющимся, что наши отношения вот-вот перерастут в то, что по убеждению миссис Ренделл, является моей долгожданной, тайно лелеемой целью.
     Порой я замечала на себе пристальный взгляд Элис.
     Она начала вышивать подушку "для сидения в экипаже", как сказала мне как-то Элис.
     - Ты это делаешь для себя? - спросила я. Девочка с загадочным видом покачала головой.
     Она трудилась не покладая рук и, как только выдавалась свободная минутка, вынимала работу из сумочки, которую сама вышила шерстяными нитками, чему ее научила миссис Линкрофт.
     Я знала, что эта подушка предназначалась мне, так как она по наивности не могла удержаться, чтобы не спросить, как мне нравится рисунок.
     - На ваш взгляд: он красивый? Я ведь могу вышить и другой.
     - Рисунок чудесный, Элис.
     - Девочки к вам очень привязались после... - но миссис Линкрофт предпочла не договорить.
     - ...после пожара, - улыбнувшись, договорила я за нее. - Мне кажется, Элис может по праву гордиться этим поступком.
     - Я так рада, что она оказалась там... Так горда...
     - У меня навсегда останется к ней чувство благодарности, - оказала я сердечно.
     Другие девочки тоже начали вышивать подушки.
     - Хорошо иметь в запасе все необходимое, - сказала Элис с почти материнской заботливостью.
     Вышивку Элис сделала с присущей ее аккуратностью и тщательностью. У Оллегры работа выглядела неряшливо, и ей вряд ли хватит терпения закончить ее. Что касается Сильвии, то и ее усилия вряд ли будут оправданны. Бедняжка Сильвия, чтобы не отстать от подруг, она вынуждена делать подарок для будущей невесты человека, которого ее мать выбрала ей в мужья.
     Я часто видела девочек за работой, испытывая к ним всем благодарность и сердечную симпатию. Они уже стали частью моей жизни. Их разговоры нередко удивляли меня, порой казались очень занятными, и всегда я слушала их с интересом.
     У Элис вырвалось неодобрительное восклицание, когда, уколов палец, Сильвия слегка запачкала кровью свою вышивку.
     - Ты бы никогда не смогла зарабатывать на жизнь шитьем, - с упреком сказала ей Элис.
     - Но я бы никогда и не стала этого делать.
     - А вдруг придется, - вступила в разговор Оллегра. - Вдруг ты будешь жить в нищете и, чтобы не умереть с голода, тебе надо будет шить? Что тогда ты будешь делать?
     - Голодать, вот что, - сердито буркнула Сильвия.
     - А я бы пошла к цыганкам, - заявила Оллегра. - Они не пашут и не жнут...
     - Так живут только птички, - разумно заметила Элис. - Цыгане плетут корзины и делают вешалки...
     - Это не работа. Это для них развлечение.
     - Так только говорят... - и сделав паузу, Элис не без усилия произнесла:
     -...фигурально.
     - Знаешь, не воображай! - огрызнулась Оллегра. - Я никогда ни за что не стала бы шить, я бы просто пошла в цыганки.
     - Те, кто шьет, очень мало зарабатывают, - задумчиво произнесла Элис. - Они работают день и ночь при свете свечи и умирают от чахотки, потому что им не хватает еды и свежего воздуха.
     - Какой ужас!
     - Такова жизнь. У Томаса Худа есть замечательное стихотворение на эту тему.
     Элис продекламировала глубоким мрачным голосом:

     Шей, шей, шей,
     Но голод и бедность - с тобой.
     Шей, шей ниткой одной
     Рубашку и саван своей же рукой.

     - Саван! - пронзительно воскликнула Оллегра. - Но мы же не саван готовим, а накидки для подушек!
     - Так ведь они тоже думали, - пояснила Элис, - что шьют не саван, а рубашку.
     Я прервала их, сказав, что не стоит обсуждать такие жуткие вещи и не пора ли Элис прервать шитье савана-накидки и сесть за пианино.
     Элис аккуратно сложила свое рукоделие, поправила волосы и пошла к инструменту.

***

     У дома Стейси отныне действительно появился призрак - Сирина Смит. Я часто замечала ее, бродящей вокруг дома, и пару раз видела ее в парке. Она не таилась, словно быть в Лоувет Стейси она имела полное право. И я все больше убеждалась, что она - мать Оллегры. Только этим можно было объяснить ее самоуверенное, даже дерзкое поведение.
     Однажды, идя в дом, я вдруг услышала ее голос, пронзительный и крикливый.
     - Поостереглись бы лучше! - говорила она кому-то. - Вы же не пойдете против меня, верно? Ха! Да, кое-кому не захочется, чтобы я кое-что о них рассказала, а вам и подавно. Вот так-то. Поэтому бросьте эти разговоры о том, чтобы прогнать отсюда цыган. Цыгане останутся и все, ясно?
     Наступило молчание, и я с болью в сердце подумала: Нейпьер, ох, Нейпьер, какие неприятности ты сам на себя навлек. Как ты мог связаться с подобной женщиной!
     Затем тот же визгливый голос продолжил:
     - Ну, что Эми Линкрофт... Эми Линкрофт! Я ведь могу рассказать кое-что очень неприятное о тебе и о твоей драгоценной дочке, верно же? А тебе бы этого не хотелось.
     Значит так, Эми Линкрофт, не Нейпьер!
     Я уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг Сирина Смит выскочила прямо на меня. Она бежала с пылающим лицом, глаза ее яростно сверкали. Как похожа на нее Оллегра, Оллегра в злобе и в гневе!
     - Ага! Это наша музыкантша, не так ли! - воскликнула она. - Что, подслушиваете? Или подглядываете?
     Она расхохоталась, а мне ничего не оставалось, как молча пройти в дом.
     В холле никого не было. Интересно, слышала ли миссис Линкрофт, что сказала мне Сирина Смит.
     Когда я спустилась к обеду, миссис Линкрофт была как всегда выдержана и спокойна.
     - Я надеюсь, вам понравится, как я приготовила мясо, миссис Верлейн, - сказала она. - А ты, Элис, отнеси сейчас чашку бульона сэру Уилльяму. Когда вернешься, я подам на стол.
     Элис взяла нарядно сервированный поднос и вышла из комнаты.
     - Какая удивительно послушная девочка, - отметила я.
     - Да, для меня большое облегчение, что она такая, - согласилась миссис Линкрофт. И я тотчас вспомнила слова цыганки и еще раз подумала: существовал ли вообще этот мистер Линкрофт и не появилась ли Элис в результате неосмотрительного любовного увлечения.
     Миссис Линкрофт, будто читая мои мысли, сказала:
     - Очень не хотелось бы, чтобы миссис Ренделл снова подняла шум вокруг цыган. Они ведь никому не мешают.
     - Но она решительно настроена прогнать их отсюда.
     - Насколько жизнь была бы спокойнее, если бы она не проявляла столько воинственности, а была бы так же миролюбива, как ее муж.
     - И это в первую очередь облегчило бы жизнь самому настоятелю и Сильвии.
     Миссис Линкрофт кивнула.
     - Я думаю, вы уже поняли, кто такая эта Сирина Смит. Вы ведь слышали уже кое-какие семейные истории.
     - Вы хотели сказать, не знаю ли я, что она мать Оллегры? Да, я догадалась.
     - Это такое несчастье для всей семьи. Не могу представить, зачем надо было вообще разрешать этим цыганам приходить сюда. Сирину взяли работать на кухню, но она мало что делала. И вот спустя некоторое время у них началась интрижка с Нейпьером, и в результате появилась Оллегра. Это, все выплыло наружу сразу после смерти Боумента, как раз когда Нейпьер должен был навсегда уехать из Лоувет Стейси. Сирину оставили здесь до рождения ребенка, затем ее тоже выслали.
     - Бедная Оллегра!
     - Когда я вернулась сюда, я ухаживала за малюткой. Меня это устраивало, поскольку я смогла взять с собой Элис. И вот теперь эта Сирина снова здесь... и готова поднять скандал, если цыганам не разрешат остаться. Все было бы ничего, потому что цыгане не засиживаются надолго на одном месте. Но эта ужасная женщина вечно во все вмешивается. Ей просто не терпится учинить какой-нибудь скандал. Я думаю, ей даже нравится это делать.
     Миссис Линкрофт действительно выглядела встревоженной, между бровей залегла глубокая складка, опустив глаза, она нервно покусывала губы.
     Вернулась Элис. Она немного раскраснелась, глаза радостно блестели.
     - Он выпил бульон, мама, и сказал, что он очень вкусный и что никто не умеет готовить его лучше, чем ты.
     - Значит, он не так плохо себя чувствует.
     - И все благодаря тебе, мама, - добавила Элис.
     - Иди к столу, дорогая, - сказала миссис Линкрофт. - Я сейчас подам обед.
     Как приятно, подумала я, когда мать и дочь так привязаны друг к другу.

***

     Сэру Уилльяму стало действительно немного лучше, потому что на следующий день миссис Линкрофт радостно сообщила мне, что он выразил желание послушать мою игру. С того несчастного случая, когда я играла "Пляску смерти", меня больше не приглашали развлечь его музыкой. И это было вполне понятно. Любое напоминание о том ужасном происшествии могло его расстроить. И то, что он попросил меня поиграть для него, было хорошим знаком.
     - Исполните что-нибудь легкое и спокойное, - сказала миссис Линкрофт. - Он сам ничего не выбрал. Окреп еще недостаточно. Но вы сами знаете, что лучше всего сейчас для него сыграть.
     - Думаю - Шумана, - предложила я.
     - Вы правы. Но только не очень долго...
     Я немного нервничала, не в силах избавиться от воспоминания о том, что произошло в последний раз. Но как только я начала играть, ко мне вернулась прежняя уверенность.
     Через полчаса я остановилась, и когда повернулась, то от неожиданности вздрогнула: в комнате ко мне спиной стояла женщина. Она была в черной шляпе, украшенной лиловыми розами. Она смотрела на портрет Боумента, висевший на стене над камином. В первое мгновение я подумала, что это явился дух Изабеллы. Но тут раздался смешок, и на меня из-под черной шляпы взглянули лукавые глаза Сибилы.
     - Я испугала вас, - прошептала она. Мне пришлось признать это.
     - Если бы сэр Уилльям вас увидел, - добавила я, - ему бы стало...
     - Нет, он не может встать с кресла, - возразила Сибила. - И потом, тогда его напугала ваша игра. Очень было похоже...
     - Я играла то, что положили на пюпитр.
     - Знаю, знаю. Нисколько не виню вас, миссис Верлейн, - она рассмеялась. - Так значит, вы испугались, что своей игрой вызвали из могилы мою свояченицу, верно? Признавайтесь честно!
     - Но вы ведь э