волосы  ленту,
расстегнуть  в  жаркий   день   пуговицу   на   воротничке,   надеть   пояс,
подчеркивающий талию, на это платье, напоминающее  бесформенный  балахон,  -
все это было грехом. А уж валяться в поле или в лесу с мужчиной...
   Я вернулась в кузницу. Подкованная кобыла уже поджидала меня. Томас  Гаст
был как никогда похож на подручного сатаны, и на обратном пути я  все  время
думала о несчастной Феб Гаст.

***

   Вчера я подслушала разговор двух служанок. Я вошла в дом  из  конюшен,  а
они занимались уборкой в одной из комнат, выходящих в холл. Они не  заметили
меня, поэтому я уселась и стала слушать, так как тема  заинтересовала  меня.
Одной из девушек была Джинни, а другой - Мэб,  девушка  лет  шестнадцати,  о
которой  прислуга  поговаривала,  что  она  склонна  искать  приключений   и
неравнодушна к мужчинам.
   Уловив имя Дженни Кейс, я вся обратилась в слух.
   - Ну да, конечно, - говорила Джинни, -  белая-то  она  белая,  да  только
белые, бывает, оборачиваются черными... Могло такое случиться и с ней.
   - А чем она занималась, Джинни?
   - Она делала много хорошего. Ну, вот если бы я могла пойти к ней  раньше,
то избегла бы позора.
   - Но ты ведь ни за что не откажешься от своего малютки Джеффа.
   - Сейчас - нет. А тогда бы отказалась.
   - А как вывели на чистую воду Дженни Кейс?
   - Ты хочешь узнать  как  догадались  о  том,  кто  она?  Я  тебе  кое-что
расскажу. Однажды две служанки из поместья отправились к ней. Им, видишь ли,
понадобилось приворотное зелье. Был там конюх, который и глядеть не хотел на
одну из них, а она его решила окрутить. И ты знаешь, что они увидели?  Прямо
на коленях у Дженни Кейс сидела жаба.., ужасная, склизкая жаба.., только это
не обычная была жаба. У нее были такие глаза, что они сразу поняли, что  это
сам дьявол, принявший образ жабы. Они задрожали от страха,  повернулись,  да
как побегут к дому. Немного времени прошло, и вот одна  из  них  заболела  и
говорит, мол, это от жабы на нее порча нашла, потому  что  жаба-то  была  не
простая. Жаба-то была, как говорится, известная, а раз так, то Дженни  Кейс,
понятное дело, ведьма.
   - А как же узнали, что жаба была не простая? Их вон сколько  в  пруду.  Я
много раз слышала как они поют по ночам весной, когда играют свои свадьбы, а
потом опять лезут в воду - метать икру.
   - Эти-то жабы обычные.., а есть не простые.
   - Да все они противные. Наверное, оттого, что вылезают по ночам.
   - Это верно, но ты не путай тех и  других.  Есть  такие,  которые  просто
занимаются своими делами.., ну, как всякая живность. А есть другие,  которых
ведьмы берут к себе в постель, а в жабах-то  дьявольское  семя,  потому  что
дьявол скрывается в этих жабах.
   - Как в той, что они увидели у Дженни Кейс?
   - Может, так, а может, и не так, только когда  узнали,  что  Дженни  Кейс
возилась с жабой, да держала ее на коленях, тут-то все и началось.  Сказали,
что она, мол, таскала жабу за пазухой, и что жаба ползала по ее телу, и  что
это не простая жаба.
   Мэб захихикала, но Джинни оборвала ее:
   - Сейчас-то ты смеешься, а вот услышит тебя какая-нибудь колдунья - будет
не до смеху.
   - Так ведь Дженни Кейс нет в живых.
   - Да разве она одна ведьма на свете?
   - А кто еще?
   - Далеко искать не нужно...
   Наступило благоговейное молчание.
   - Ты думаешь.., она...
   - А почему бы и нет? Бабка у нее  была  ведьмой,  а  эти  дела,  говорят,
передаются по наследству.
   - Да, тут надо глядеть в оба. Я встала и быстро и  бесшумно  поднялась  к
себе в комнату.

***

   Благодаря особым узам, связывающим меня с Анжелет, она почувствовала, что
мне хочется побыть в одиночестве. Конечно, она предположила, что это связано
с Бастианом, и я заметила, что она смотрит на Карлотту с неприязнью, так как
была очень предана мне.
   Обычно по вечерам, лежа в постели, мы обсуждали все происшедшее за  день,
и хотя с тех пор, как стало известно об измене Бастиана, я не имела никакого
желания  болтать  с  сестрой,  предлога  отказаться  от  этой  привычки   не
подворачивалось.
   Как-то раз после того, как за ужином шла светская беседа, в  которой  нам
было очень трудно участвовать, поскольку  Карлотта,  Сенара  и  сэр  Джервис
вновь обсуждали события, происходящие при  английском  и  испанском  дворах,
Анжелет спросила меня:
   - Не  кажется  ли  тебе,  Берсаба,  что  Карлотта  и  сэр  Джервис  очень
подружились?
   - Я думаю, Карлотта привыкла привлекать к себе внимание мужчин.
   - Это так. Конечно, она красива, этого у нее не отнимешь. А  то,  что  ей
приходилось много бывать при дворе, придает  ей  какой-то  особенный  блеск.
Интересно, удастся ли нам когда-нибудь побывать при дворе?
   - А тебе очень хочется?
   - Наверное, это было бы  интересно.  Кроме  того,  нам  рано  или  поздно
придется выйти замуж, верно? Мама ведь  не  просто  так  говорила,  что  наш
следующий день рождения будет выглядеть совсем по-другому.
   Я зевнула.
   - Это еще не скоро.
   - Есть женихи у Трентов, у Кроллов и у Лэмптонов.  Я  думаю,  нам  прочат
кого-то из них. До чего скучно будет прожить всю жизнь в нашей глуши! Хорошо
было бы ничего не знать о своем будущем муже, а потом вдруг познакомиться  с
ним. А ты как думаешь?
   Я почувствовала как во мне закипает гнев. Нет, я хотела, чтобы моим мужем
стал Бастиан, которого я знала всю жизнь.., а  точнее,  как  выяснилось,  не
знала. Я привыкла считать его  спокойным,  хорошим  человеком,  на  которого
можно положиться. И вдруг оказалось, что он вовсе не такой. Достаточно  было
ему увидеть Карлотту - и он тут же забыл все клятвы, которые давал мне.  Как
мало мы знаем о людях, которых, как нам кажется, мы прекрасно понимаем!
   - Ты что молчишь? Заснула?
   - Что-что? - пробормотала я, делая вид, что совсем засыпаю.
   - Ну ладно уж, спи, - позволила она. - Ты что-то  в  последнее  время  не
хочешь говорить со мной.
   Лучше всего было Оставаться одной, потому что в  разговоре  с  Анжелет  я
могла ненароком раскрыть свои чувства. Я боялась, что в самый  ответственный
момент могу выдать себя неосторожно брошенным словом.
   Поэтому я вновь нарушила запрет и выехала верхом в одиночку. Вдоль  тропы
с куманикой, мимо кузницы... Взглянув в сторону домиков, я тут же  вспомнила
о бедняжке Феб и о том, как у нее складываются  дела.  Я  ясно  представляла
себе весь ужас ее положения, весь груз вины, тяготившей над ней. Что сделает
с ней Томас Гаст, если мои предположения верны?..
   Вечер был туманным и мрачным. Я отвела кобылу в конюшню и пошла через сад
к пруду, где цвели белые лилии. И вдруг я услышала кваканье жабы.
   Она  сидела  на  берегу  -  сонная,   отяжелевшая,   видимо,   объевшаяся
насекомыми. Сердце бешено  заколотилось  у  меня  в  груди:  я  вспомнила  о
подслушанном разговоре служанок.
   Я быстро достала из кармана большой платок, нагнулась и завернула в  него
жабу. Вернувшись в дом, я  немедленно  поднялась  к  себе  и  с  облегчением
увидела, что Анжелет нет в комнате.
   Я была вне себя от возбуждения. Я хорошо знала, что буду делать с  жабой.
Это было частью моего плана, и, заметив у пруда жабу, я не  медля  принялась
за дело.
   А почему бы и нет? Затягивать задуманное было бессмысленно.

***

   По  вечерам  служанки  отправлялись  в   спальни,   расстилали   кровати,
перетряхивали перины, а если было холодно - клали в постели нагретые  камни,
завернутые во фланель.
   Анна не занималась постелями Карлотты и Сенары. Впрочем, она не убирала и
их комнаты. Это составляло заботу  горничной,  а  Анна  была  камеристкой  и
считала уборку занятием ниже ее достоинства. Кроватями занималась Мэб, и это
было особенно удачно, потому что именно она вела  тот  памятный  разговор  с
Джинни. Размышляя об этом, я решила, что в дело вмешалась сама судьба:  ведь
мне-то было известно, что найдет Мэб в постели Карлотты. В  коридоре,  возле
двери в спальню, стоял большой дубовый шкаф. Услышав как Мэб поднимается  по
лестнице, я на некотором расстоянии  последовала  за  ней  и  спряталась  за
шкафом.
   Все произошло точь-в-точь так, как я и предполагала. Через короткое время
раздался пронзительный крик Мэб, и вслед за этим она вылетела из  комнаты  с
лицом белым, как лепесток лилии. Меня она, конечно, не  заметила,  поскольку
думала лишь о том, как бы побыстрее убраться отсюда.
   Я выскользнула из-за шкафа и прошла в комнату Карлотты.  Там  на  подушке
сидела жаба. Она смотрела на меня недобрым взглядом, поэтому я завернула  ее
в платок и поспешила к двери. От страха кровь  застывала  в  моих  жилах,  а
сердце билось в груди,  как  барабан.  Внезапно  у  меня  возникло  странное
ощущение, что на меня кто-то глядит. Я  осмотрелась.  В  комнате  никого  не
было. Дверь в соседнюю комнату, где спала Сенара, была приоткрыта, но там  я
никого не заметила.
   Откуда взялся этот неожиданный приступ страха? Ведь все  оказалось  таким
простым. Нужно было лишь положить жабу в кровать, дождаться  момента,  когда
Мэб придет расстилать постель, а потом, когда  она  выбежит  (в  этом  я  не
сомневалась), забрать жабу, чтобы сбежавшимся сюда  людям  стало  ясно,  что
жаба исчезла, как и подобало, по моему  мнению,  поступить  известного  рода
жабе.
   И вот теперь, когда я стояла, чувствуя как жаба шевелится в  платке,  мне
хотелось бросить  ее  и  убежать,  куда  глаза  глядят...  Я  сказала  себе:
"Предположим,  Карлотта  действительно  ведьма.  Она  околдовала   Бастиана,
предположим, это действительно не обычная жаба! Предположим,  это  дьявол  в
виде жабы! Но ведь это я нашла ее -  совершенно  безобидную  жабу,  сидевшую
возле пруда, - и именно я сунула ее в постель Карлотты".
   Откуда появилось чувство, что кто-то следит за мной? Я быстро  подошла  к
двери и раскрыла ее. Там никого не было. И тогда я бегом выбежала из комнаты
в коридор, где раздавался голос Мэб, сообщавший о том, что она видела.
   Послышалась реплика Джинни:
   - Да брось  ты.  Тебе  просто  показалось.  Это  все  из-за  того  нашего
разговора. Мэб возразила:
   - Я туда не пойду. Я лучше умру.
   Я укрылась в одной из комнат, пока они  не  прошли  мимо,  направляясь  в
спальню Карлотты, затем  быстро  прошмыгнула  по  галерее  и  спустилась  по
лестнице, с ужасом думая о том, что  могу  кого-нибудь  встретить  по  пути.
Выйдя через боковую дверь, я оказалась на заднем дворе, примыкавшем к саду.
   Поспешив  к  пруду,  я  развернула  платок.  Жаба  некоторое   время   не
шевелилась. Я с неподдельным страхом следила за ней,  ожидая,  что  в  любую
минуту она может принять какую-нибудь  ужасную  форму,  но  жаба,  сообразив
наконец, что очутилась на свободе и к тому же в родных краях,  заковыляла  к
воде и спряталась там под большой камень.
   Я подняла платок и пошла домой.
   По пути мне встретилась группа оживленно разговаривавших служанок.
   - Что случилось? - поинтересовалась я.
   - Это все Мэб, госпожа Берсаба. У нее чуть не случилась истерика.
   - А в чем дело?
   - Да в том, что она увидела в постели леди Карлотты.
   - В ее постели? Вмешалась Джинни:
   - Мэб это могло и почудиться. Когда я пришла, никакой жабы там не было.
   Служанки разом умолкли и уставились на меня.
   - А с чего бы ей вдруг стали мерещиться подобные вещи? - спросила я.
   - От разговоров, госпожа Берсаба, - сказала Джинни.
   - Да видела я! - настаивала Мэб. - Она там сидела.., прямо на подушке.  А
уж как она на меня смотрела.., просто ужас!  Не  дай  Бог  кому  такую  жабу
увидеть!
   - Так где же она сейчас? - спросила я, притворяясь обеспокоенной.
   - Начисто исчезла, - ответила Джинни.
   - Ну-ну, - недоверчиво обронила я и пошла в дом.  Я  знала,  что  сегодня
вечером единственной темой разговоров между слугами  будет  жаба,  найденная
Мэб в кровати Карлотты. Я также знала, что история с  жабой  не  ограничится
стенами поместья и расползется по всем окрестностям.  Интересно  знать,  что
скажет по этому поводу Томас Гаст? Привычки ведьм должны  являться  особенно
греховными в его глазах.
   В эту ночь кузнец приснился мне, стоящий у горна с безумными  глазами,  в
которых мелькало пламя.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПОД ДОЖДЕМ

   Как-то раз, ближе к вечеру, я лежала в саду под  своей  любимой  яблоней,
размышляя о Бастиане и гадая о том, чем он может заниматься в  этот  момент.
Уезжая отсюда, он выглядел таким несчастным... И  хотя  я  делала  вид,  что
вообще его не замечаю, это было  не  так.  Я  надеялась,  что  он  и  сейчас
несчастен. Он этого заслужил. Он бросил меня, а теперь попал  в  зависимость
от Карлотты, которая еще не решила,  собирается  ли  она  выходить  за  него
замуж, и если принять во внимание то, как складывались ее отношения с  сэром
Джервисом,  богатым  придворным,  шансы  Бастиана,   деревенского   сквайра,
выглядели сомнительными.
   Именно поэтому я ненавидела ее вдвойне: во-первых, за то, что она  отняла
у меня любимого, а, во-вторых, за то, что она сочла его недостаточно хорошим
для себя. Учитывая все это, я не могла сожалеть об истории с жабой. Я знала,
что слуги говорили почти исключительно  на  эту  тему,  поскольку  постоянно
подслушивала их разговоры. Часто я замечала как  они  шепчутся  о  чем-то  в
комнатах, в коридорах, в саду. При моем появлении они умолкали,  но  предмет
их сплетен не был для меня секретом.
   Иногда меня охватывало беспокойство: а что если Карлотта решит  вернуться
в замок Пейлинг? Она уедет отсюда.., опять  будет  рядом  с  Бастианом..,  а
когда ее здесь не будет, то народ постепенно забудет о своих подозрениях.
   Пока я размышляла обо всем этом, ко мне подошла Джинни и сказала:
   - Я видела как вы пошли в сад, госпожа Берсаба, и знала, где вас  искать.
Тут есть кое-кто, кто хочет переброситься с вами парой слов.., по секрету.
   Джинни говорила тихонько, и голос ее слегка дрожал  от  возбуждения,  что
делало ее похожей на  заговорщицу.  В  последнее  время  меня  не  оставляло
чувство вины. Если бы кто-то начал говорить со мной на эту тему, я бы тут же
во всем созналась, так как  допускала,  что  кто-то  видел,  как  я  вначале
подбросила в постель жабу,  а  затем  вынесла  ее,  и  понял,  зачем  я  это
проделала. Так что.., в любой момент все могли узнать о  моей  роли  в  этом
событии.
   Следующая фраза Джинни устранила мои страхи, однако очень удивила меня.
   - Это Феб Гаст, - пояснила она.
   - Чего она хочет?
   - Ей нужно поговорить с вами, мисс Берсаба. Она сейчас  сидит  в  амбаре.
Она попросила найти вас и узнать, не можете ли вы прийти поговорить с ней.
   Амбар,  где  хранили  зерно,   представлял   собой   каменное   строение,
находившееся на отшибе, и добраться до него было можно только  пройдя  через
небольшое поле, раскинувшееся за садом.
   - Кто-нибудь знает о том, что она там?
   - Ой, нет, хозяйка. Она бы до смерти перепугалась, если  бы  кто  ее  там
увидел. Меня-то она поджидала на тропинке, потому что знает, где я хожу, так
вот она вышла навстречу и говорит: "Ты скажи госпоже Берсабе, скажи ей,  что
мне ее надо видеть". Ну и сказала, что будет ждать в амбаре.
   - Ну что ж, пойду узнаю, в чем там дело, - сказала я, почувствовав  нечто
вроде ликования: все-таки она пришла ко мне.
   Когда мы добрались до амбара, я открыла дверь и заглянула  внутрь.  Скрип
двери заставил Феб вскочить на ноги, но как только она узнала  меня,  на  ее
испуганном лице выразилось облегчение.
   Я почувствовала  себя  взрослым  человеком,  несущим  ответственность  за
происходящее, то есть таким, каким Анжелет с  ее  полным  отсутствием  опыта
стать не могла.
   Я сказала:
   - Джинни, возвращайся домой и никому не говори, что видела здесь  Феб.  Я
найду тебя, когда вернусь домой.
   Джинни вышла, а я прикрыла дверь.
   - О госпожа! - воскликнула Феб. - Мне было некуда податься, и я  подумала
о вас. Вы были так добры со мной в тот раз.
   - Но ведь я пока ничего не сделала для тебя, Феб.
   - Да хватит и того, как вы  на  меня  посмотрели.  Как  будто  все  сразу
поняли.
   - Слушай, Феб, - сказала я, - ты встречалась с мужчиной, и теперь у  тебя
будет ребенок. Это так?
   - Вы ужасно умная, хозяйка. Откуда вы узнали?
   - Я не знала.., я просто.., догадалась. Феб, видимо, подумала, что у меня
есть какие-то сверхъестественные способности, и теперь бедняжка  в  отчаянии
смотрела на меня, как на богиню, которая спасет ее от всех неприятностей. Не
скрою, такая оценка льстила мне.  Вообще  все  выглядело  очень  странно:  я
пыталась навлечь несчастье, а быть может, и  смерть  на  одну  женщину  и  с
радостью бросалась на помощь другой. Это являлось  чем-то  вроде  искупления
вины, попытки задобрить ангелов. Более того, я упивалась  ощущением  власти,
оно действовало как бальзам,  исцеляя  раны,  нанесенные  мне  Бастианом.  Я
уселась рядом с Феб.
   - Как это произошло? - спросила я.
   - Он сказал, что я очень хорошенькая и что на меня приятно  смотреть.  Он
сказал, что просто глаз от меня оторвать не может. До этого я и  не  думала,
что могу кому-то нравиться. Ну, и от этого я совсем размякла.
   - Бедная Феб, - сказала я, - должно быть, трудно жить под одной крышей  с
таким человеком, как твой отец.
   При упоминании об отце Феб задрожала.
   - Я его боюсь, госпожа Берсаба. - Она расстегнула свое безобразное черное
платье и показала мне шрамы от плети на плечах. - Он избил меня за то, что я
в субботний день пела песню о весне. Я думаю,  он  меня  убьет.  Конечно,  я
этого заслуживаю. Я так согрешила!
   - А почему ты сделала это, Феб?
   - Охота на меня нашла, госпожа Берсаба. Я  кивнула.  Кто  мог  понять  ее
лучше, чем я?
   - Давай перейдем к делу, - сказала я. - Он об этом знает?
   - Господь храни нас, нет. Моя мать знает, и  отец  может  выбить  из  нее
признание. Он обвинит в моих грехах и ее. Отец скажет, что она знала о  моем
разврате и оставила его безнаказанным. Что же мне делать, госпожа Берсаба?
   - Я подумаю.
   - Вы страшно добры ко мне. Ко мне никто никогда так хорошо не относился.
   Мне стало стыдно. Я даже не думала, что могу испытывать такие чувства.  Я
узнала о себе нечто новое. Мне нетрудно было поставить себя на место Феб.  Я
могла представить, как на меня находит охота и как бы я  почувствовала  себя
на месте дочери Томаса  Гаста.  Именно  поэтому  я  была  способна  проявить
сочувствие к Феб и оказать ей помощь. И даже  в  такой  момент  я  подумала:
Анжелет никогда не могла бы этого сделать. Наивная Анжелет просто ничего  не
поняла бы.
   Я спросила:
   - А он не может жениться на тебе? Она покачала головой:
   - Он уже женат. Я знала об этом с самого начала. Просто  не  представляю,
что на меня нашло.
   - И давно ты носишь ребенка?
   - Ну, пожалуй, месяцев шесть. Рано или поздно приходит время, когда этого
уже не скроешь... И это время пришло.
   - И ты решила бежать...
   - Да. Мать об этом знает. Знает уже два дня. Она  очень  переживает.  Все
говорит, что отец меня убьет. Тяжелый он человек.., но хороший. Он просто не
умеет прощать грехи, а мой грех, наверное, из самых тяжелых.  Мать  за  меня
боится. Вот поэтому я и убежала. Подумала, что так будет лучше.
   Она смотрела на меня с мольбой, и я сказала:
   - Не бойся, Феб. Я позабочусь о тебе. Не убивайся  так.  Это  вредно  для
малыша.
   - Ох уж этот малыш... Лучше бы он умер, госпожа. И я тоже.  Я  уж  хотела
себя порешить, но.., просто не смогла.
   - О таких вещах нельзя и  думать.  Вот  это  действительно  грех.  Теперь
слушай. Ты здесь останешься на ночь. Никто не знает о  том,  что  ты  здесь,
кроме Джинни, но она будет молчать, потому что  знает,  что  иначе  я  очень
рассержусь  на  нее.  Я  принесу  тебе  шерстяное  одеяло,  чтобы  ты  могла
завернуться, и соберу тебе поесть. На двери есть засов. Когда  я  выйду,  ты
запрись и никому, кроме меня, не открывай. К утру я что-нибудь придумаю.
   Она расплакалась.
   - Ох, госпожа Берсаба! Вы так добры ко  мне!  Вы  просто  ангел,  вот  вы
кто... Ангел милосердия. Я этого ни