парламент?
   - Прошу прощения? - переспросила горбунья.
   - За парламент? - повысил голос Ли.
   - Все равно не разбирать. Уж вы меня извинять, я не есть  англичанка.  Ли
повернулся к Тому.
   - Вы тоже француз?
   - Нет, я англичанин.
   - Тогда вы должны думать так же, как и я.
   - А сколько лет ребенку? - снова вмешалась в разговор жена Ли.
   - Ему есть два года, - сказала горбунья, непроизвольно кладя  на  ребенка
руку.
   - Какая чудесная и белая у вас ручка, -  сказала  женщина  и  с  гримасой
отвращения посмотрела на свою огрубевшую, со сломанными ногтями руку.
   - Она горничная леди, - пояснила Нелл.
   - Неужели? Та, что одевает, завивает волосы и пришивает кружева? Да,  тут
поневоле привыкнешь к светской жизни.
   - Светской жизни? - спросила горбунья. - А что это есть?
   - Ну, высшее общество, балы и маскарады, - пояснил Том.
   - Веселящиеся леди и джентльмены в окружении голодных бедняков, - добавил
Ли.
   - Мне очень жаль, что это есть так, - серьезно сказала горбунья.
   - А вас-то кто в чем обвиняет? Просто в  такие  ,  времена,  как  сейчас,
бедным лучше держаться вместе.
   - Мы сейчас идти в Дувр, чтобы присоединяться к семье господина.
   - Пешком? - поразился Ли. - С ребенком на руках?
   - Вот так-то богатые относятся к своим слугам, - добавила его жена.
   - Мы должны быть там завтра, - сказал Том,  -  чтобы  успеть  привести  в
порядок дом. Так что времени у нас в обрез.
   - Хорошее обращение со слугами,  нечего  сказать,  -  продолжала  ворчать
женщина. - До Дувра - пешком! А откуда вы идете?
   - Ну, - начал Том, но горбунья его опередила:
   - Из Лондона.
   - И всю дорогу - с ребенком на руках?
   - Ребенок есть мой.., мой и мужа. Мы бывать рады с ним не разлучаться,  -
сказала горбунья вместо ответа.
   - Вот что, - сказал Ли, - вам обязательно нужно сесть на экипаж.  Мы  как
раз идем в Тонбридж, чтобы сесть на экипаж.
   - Ли такой путешественник! - с восхищением сказала жена.
   - Да. Вряд ли нужно пояснять, что это будет не первое мое  путешествие  в
экипаже. Однажды я даже ездил из  Холборна  в  Честер,  путешествовал  целых
шесть дней. Две мили в час по полпенни за милю. Извозчик правит лошадьми,  а
ты  сидишь  себе  на  соломе  как  какой-нибудь  лорд.  Это  так  чудесно  -
путешествовать! Тес!.. Сюда, кажется, кто-то скачет.
   Горбунья завертела  головой,  рука  ее  вновь  накрыла  спящего  ребенка.
Несколько секунд все молчали, пока стук копыт не стал громче,  и  на  дороге
показалась группа всадников. Простая одежда и волосы,  еле-еле  прикрывавшие
уши, выдавали их принадлежность к армии парламента.
   - Да хранит вас Бог! - крикнул Ли.
   - Да хранит тебя Бог, друг! - ответил первый из всадников.
   От пыли, поднятой копытами, горбунья  закашлялась;  ребенок  проснулся  и
захныкал.
   - Все хорошо, - забормотала горбунья, - все хорошо, спи дальше.
   - Говорят, - подала голос жена Ли, - что король  недолго  продержится,  а
потому он и убежал в Шотландию. После  того  как  его  разбили  под  Нейзби,
шансов на успех не осталось. Лучше всего, если бы он отправился к своей жене
француженке во Францию.
   - А если ему не захочется покидать страну? - спросил Том.
   - Лучше отправиться во Францию, чем в мир иной, - захохотал Ли.
   Тем временем ребенок сел и начал с открытым неудовольствием  разглядывать
чету Ли.
   - Все хорошо, мое сердечко, - поспешно сказала горбунья  и,  обвив  рукой
малыша, попыталась прижать к себе его хорошенькое личико.
   - Нет, нет, нет! - закричал ребенок, уворачиваясь.
   - Ого, с характерцем, - сказала жена Ли.
   - Очень вспыльчивый, - согласилась горбунья.
   - Видать, избаловали вы его, - сказал Ли.
   - А можно на него взглянуть, - спросила его жена и, не дожидаясь  ответа,
схватила ребенка за локоть. Тот попытался стряхнуть ее руку, но  она  только
рассмеялась, чем, по-видимому, еще больше разгневала маленькое создание.
   - Эй, баловник, - сказала женщина, -  как  же  ты  вырастешь  в  хорошего
солдата, который будет сражаться за генерала Ферфакса? Как тебя зовут?
   - Принцесса, - надменно ответил ребенок.
   - Принцесса? -  воскликнул  Ли.  -  Какое  странное  имя  для  маленького
мальчика.
   - Он есть Пьер, месье, - быстро отозвалась горбунья.
   - По-английски это бывать Питер, - добавил Гастон.
   - Он нехорошо говорить  по-английски,  -  продолжала  горбунья,  -  часто
путать в словах. Иногда мы  говорить  с  ним  на  родном  языке,  иногда  на
английском, а наш английский, как вы наверное  замечать,  мадам,  бывать  не
очень правильным.
   - Принцесса, - повторил ребенок. - Я принцесса!
   Установилось молчание; все смотрели на ребенка. Чета Ли -  в  недоумении,
остальные четверо -  как  будто  их  лишили  жизни.  Вдалеке  замолкал  стук
удаляющихся лошадиных копыт. Как будто придя к какому-то  решению,  горбунья
встала и твердой рукой взяла ребенка.
   - Мы есть идти, - сказала она. - Мы  не  успевать  до  темноты  к  нашему
ночлегу, если оставаться здесь еще.  Пойдемте,  друзья.  И  счастливого  вам
обоим пути. Всего хорошего. Спасибо за компанию.
   Три ее спутника поднялись, сгрудившись вокруг ребенка.
   - Счастливого пути, - пробормотали муж и жена.
   Ребенок повернулся, чтобы бросить на них последний взгляд, большие черные
глаза сердито сверкнули, а с губ сорвались слова:
   - Принцесса! Я принцесса!
   Какое-то время они шли не разговаривая. Чтобы двигаться быстрей, горбунья
взяла ребенка на руки.
   Когда семейная пара скрылась с глаз, Нелл сказала:
   - Я уже собиралась бежать.
   - Вот тогда бы мы точно пропали,  -  сказала  горбунья.  -  Это  было  бы
худшее, что мы могли сделать.
   - Если бы можно было растолковать.., ему!
   - Я не раз радовалась тому, что он еще такой маленький... И в то же время
слишком маленький, чтобы ему можно было что-то объяснить.
   Ребенок, уловив, что речь идет о нем, стал  с  интересом  прислушиваться.
Заметив это, горбунья сменила тему разговора:
   - А чем нас там покормят, в твоем трактире, Том?
   - Ну, я так думаю, будет утка или бекас.., или  оленина.  А  может  быть,
миноги и осетр...
   - Мы должны твердо помнить наши роли, - сказала горбунья.
   Ребенку захотелось, чтобы снова  заговорили  о  нем,  и  маленькие  ручки
заколотили по горбу.
   - Нэн, Нэн, - говорило дитя. - Грязная Нэн!
   Не люблю грязную Нэн!
   - Тише, золотце, тише, - понизив голос, сказала горбунья.
   Когда четверка добралась до трактира, начало смеркаться, и  это  им  было
даже на руку: при дневном  свете  они  чувствовали  себя  неуверенно,  да  и
ребенок к тому времени уснул.
   Том прошел во двор и отыскал хозяина. В ожидании попутчика трое остальных
стояли под вывеской.
   - Может, не стоило заходить сюда, -  сказала  Нелл.  -  Сделали  бы  себе
постели под изгородью - и порядок!
   - Ничего страшного не будет, - пробормотала горбунья. -  И  вообще,  чуть
свет, мы уйдем.
   Наконец Том кликнул их: он стоял вместе с хозяином.
   - Так это, значит, вы, -  сказал  тот.  -  Две  женщины,  два  мужчины  и
мальчонка. Вообще-то я не  принимаю  на  постой  бродяг  и  извозчиков.  Мой
трактир для людей высшего разряда.
   - Мы заплатим, - быстро сказал Том.
   - Каждый день, приходят-уходят, уходят-приходят, -  продолжал  хозяин.  -
Только что перед вами здесь останавливался полк солдат.
   Том вынул кошелек и показал его содержателю трактира.
   - Платим заранее, - сказал он. - Мы устали и проголодались.  Давайте  тут
же, не сходя с места, обо всем договоримся.
   - Хорошо, отлично, - согласился хозяин. - Что будете есть? Ужин за  общим
столом обойдется вам в шесть пенсов на человека.
   Том бросил взгляд на горбунью, и та сказала:
   - Нельзя ли нам поесть отдельно.  Вообще,  мы  бы  даже  взяли  отдельную
комнату.
   Трактирщик почесал в затылке и оглядел усталую четверку.
   - За все платим, - сказал Том.
   - Тогда все будет устроено. Просьба подождать в общей комнате. Когда  еда
будет готова, вас позовут к столу.
   Они прошли в трактир, а Том с хозяином остались во дворе,  чтобы  утрясти
вопрос об оплате.
   В  общей  комнате  уже   расположилось   несколько   человек.   Горбунья,
поколебавшись, стремительно пошла вперед с ребенком на руках,  по  бокам  от
нее шли Нелл и Гастон.
   Люди, беседовавшие  за  столиками  у  окон,  поприветствовали  их.  Глаза
толстой леди, пышно разукрашенной бантами, остановились на ребенке.
   - Боже, до чего измученный, - посочувствовала она.  -  Бедная  крошка.  И
давно она уснула?
   - Это мальчик.
   - Значит, не она, а он. Вы издалека?
   - Из Лондона.
   Остальные говорили только о войне, вздыхали  о  старых  добрых  временах,
когда в стране была тишь да благодать, и во всех бедах винили "француженку".
Грузный мужчина с коротко остриженными волосами, купаясь в  лучах  всеобщего
внимания,  объяснял  честной  компании,  почему  война  с  роялистами   была
неизбежна и необходима. К доводам и точности изложения событий можно было  и
придраться, но присутствовавшие предпочитали не связываться с оратором.
   - Королева, будь ее воля, обратила бы всех нас в католиков, - вещал он. -
Вас, сэр, и вас, мадам, и вас, юная леди, и этих, которые  сюда  только  что
пришли, даже горбунью с ребенком. Мы бы все здесь  были  католиками,  доведи
она свои черные замыслы до конца.
   - Уж лучше умереть, чем стать католиком, - сказал другой мужчина.
   - Вот для чего, скажите, - продолжал первый, - в день Святого Иакова эта,
с позволения сказать, королева отправляется пешком в Тибурн? Да чтоб  отдать
честь умершим там католикам! Уж как бы она была  рада,  если  б  увидела  на
виселицах Тибурна нас, протестантов.  Уж  будь  я  во  время  ее  бегства  в
Эксетере, она бы от меня не ускользнула. Я б ее привез живьем в Лондон,  она
бы у меня поплясала!..
   - Она же просто злодейка! - подала голос одна из женщин.  -  И,  говорят,
все французы такие.
   - Ничего, недолго ждать осталось. Скоро мы у себя в Англии разделаемся со
всеми королями и королевами. Этой публике у нас здесь делать больше нечего!
   - Но если даже короля убьют в сражении.., или потом, - сказал толстячок с
короткими ножками, - у него же  все  равно  останутся  дети,  которые  будут
мутить воду.
   - Я как-то видела принца Чарлза, - сказала костлявая женщина.
   - Уродливый малый!
   - Ну, может быть, и да, - улыбаясь, сказала женщина.
   - Что вы имеете в виду?
   - Ну.., он смуглый, почти как цыган... Большой нос и рот тоже...  Он  был
всего лишь мальчишка, и все же...
   - Да вы, случайно, не роялистка, мадам?  -  укоризненно  спросил  грузный
мужчина.
   - О, нет, я бы не сказала. Он был всего лишь мальчишкой. Принц Чарлз... И
он проезжал верхом через наш город в сопровождении брата, Джеймса.  Кажется,
это было перед сражением около Эджхилла.
   - Эджхилл, - проворчал мужчина, - мы  почти  что  держали  в  руках  этих
мальчишек там, в Эджхилле. Если бы только я был там!..
   Женщина задумалась.
   - Нет, на самом деле он не уродлив... Особенно,  когда  улыбается.  А  он
улыбнулся мне и снял шляпу, словно я придворная дама. Со мной  рядом  стояла
женщина, так она заявила, что принц улыбался ей, подумайте только!..
   - Вас ослепили роялисты! - усмехнулся мужчина.
   - Нет! Только принц, и никто больше. Хотя там были и другие  джентльмены:
графы, лорды... Наверное, их можно назвать и  красивьши,  но  принц...  Этот
мальчик, смуглый и некрасивый мальчик... Может быть, все дело в том, что  он
был всего лишь мальчиком...
   - Как же! - сказал мужчина. - Его королевское высочество! Теперь ему  уже
не бывать больше высочеством. Скоро, очень скоро он сам захочет забыть,  что
был когда-то принцем Уэльским  и  наследником  королевства,  которое  в  нем
больше не нуждается. Люди будут стесняться говорить о королях и королевах, в
этом уж будьте уверены. Мы выберем себе  лорда-протектора,  а  коли  он  нам
будет не по вкусу, сбросим его и выберем другого. Роялисты! Ха! Хотел  бы  я
им всем поотрывать головы!
   - Только не принцу Уэльскому, - пробормотала женщина.
   В дверях вырос Том и пальцем поманил своих спутников.  Те  с  облегчением
вышли из общей комнаты и последовали за ним.
   - В нашем распоряжении чердак. Хозяин стелет там  солому.  Пищу  для  нас
готовят, поедим в одной из комнат.  Я  им  хорошо  заплатил,  чем,  кажется,
немало удивил хозяина, но у него разгорелись глаза,  и  он  предпочел  взять
деньги, ни о чем не спрашивая.
   - Раз так, надо быстро поесть, и - на чердак! - сказала горбунья.
   В коридоре они услышали, как кто-то кричит на конюха - громко и властно.
   - Давай, малый, живей!  Где  хозяин?  Я  чертовски  проголодался  и  хочу
получить комнату - лучшую из тех, что у нас есть.
   Хозяин  трактира  затрусил  во  двор,   и   вскоре   они   услышали   его
подобострастный голос.
   - Пойдемте, - сказала горбунья, и они пробрались в маленькую  комнатушку,
где для них были приготовлены утка, кабан и эль. Ребенок проснулся и  нехотя
разделил с ними трапезу. За едой разговоров почти  не  было,  ребенок  сразу
вновь уснул, и горбунья заявила, что отправляется на чердак и  не  спустится
до утра, потому что ни на секунду не хочет оставлять ребенка без присмотра.
   - Я вам покажу, как пройти, -  сказал  Том.  -  Это  прямо  наверху,  под
карнизом.
   Выйдя в коридор, они натолкнулись на только что  приехавшего  заносчивого
гостя;  тот,  прислонившись  к  стене,  громко  отдавал  распоряжения  и   с
отвращением оглядывал обстановку. Заметив горбунью с ребенком на  руках,  он
замолчал, и в лице его появилась неприязнь.
   Горбунья поспешила за Томом и, поднимаясь по лестнице, услышала:
   - О, Боже! Это не трактир, а пивная какая-то!  Куда  деваться  приличному
человеку, если здесь всюду вертятся нищенки-горбуньи и прочая  шатия-братия.
Эй, ты, разрази тебя чума! Почему сразу не сказал мне об этом?
   Горбунья, не поворачивая головы, поднялась по узкой лестнице за Томом,  и
они  оказались  в  длинном,  темном  помещении  с  низким  потолком.   Через
незастекленное окно виднелась крыша. На полу  лежали  два  вороха  соломы  -
будущие постели. Спать на них было жестко, но одну ночь можно и перетерпеть.
   - Иди, доедай ужин, - приказала горбунья, - а я останусь с  ребенком.  Вы
приходите сюда, но сначала досыта наешьтесь.
   Том, поклонившись, ушел, а она,  положив  ребенка  на  солому,  осторожно
притронулась  к  его  лобику  губами,  потом  легла  рядом.  После  дневного
напряжения  она  почувствовала  себя   страшно   уставшей.   Пытаясь   унять
колотящееся сердце, она подумала, что можно немного и успокоиться:  до  утра
они будут в безопасности, а  там  и  до  Дувра  рукой  подать.  Здесь  можно
выспаться, набраться сил, а на рассвете продолжить путь.
   Дверь неожиданно открылась. Вошел заносчивый  незнакомец  и,  увидев  ее,
замер:
   - Э-э!.. Я не знал, что тут есть кто-то. Я принес соломы.
   - Благодарю вас.
   - Вас четверо, не считая маленькой девочки, так?
   - Маленького мальчика, - уточнила она. Рука ее вновь  коснулась  ребенка,
казалось, ей необходимо было всякий раз удостовериться  в  его  присутствии,
когда речь заходила о  нем.  Мужчина  приблизился  и  всмотрелся  в  спящего
ребенка.  Его  пристальный  взгляд  напомнил  горбунье  женщину  на  берегу,
заметившую, какая красивая у нее рука.
   - Маленький мальчик, - сказал аристократ, - с внешностью девочки.
   - Он еще есть малыш, и мне имели говорить, что больше походить  на  мать,
чем на отца.
   - Вид у него, -  продолжал  пришедший,  -  как  у  ребенка  какого-нибудь
вельможи.
   И он так посмотрел на горбунью, что щеки ее запылали. В тот момент, когда
густая кровь прилила к ее грязному лицу, она показалась на редкость  молодой
и пригожей.
   Мужчина понизил голос:
   - Леди, - сказал  он,  -  здесь  есть  человек,  лояльно  настроенный  по
отношению к его величеству.
   Она не ответила и только крепче вцепилась в ребенка.
   - Ваши руки слишком изящны, мадам, - продолжил незнакомец. -  Они  выдают
вас. Вам следует лучше прятать их.
   - Мои руки? Я горничная своей госпожи.
   - Ага! Этим все и объясняется?
   - Да. Этим все и объясняется.
   - У вас немного съехал горб, леди. Если позволите, я бы  сказал,  что  он
несколько высоковат. Вам стоило бы чуть больше сутулиться.
   Горбунья попыталась заговорить, но не смогла: во рту пересохло,  она  вся
дрожала.
   - Я был в  армии  короля  при  Эджхилле,  -  продолжал  придворный.  -  С
маленьким принцем Чарлзом и его братом Джеймсом. Что-то в нем было такое - я
имею в виду Чарлза,  -  что  заставляло  ему  служить.  Он  был  всего  лишь
мальчиком, но я никогда его не забуду. Высокий для своего возраста и слишком
смуглый  для  англичанина,  с  готовностью  улыбавшийся   всякому   человеку
некоролевской крови! Всего лишь один из нас, и все-таки другой... Он  прибыл
для участия в штурме Эджхилла... Да благословит его  Бог!  Господи,  сохрани
принца Уэльского!
   - Вы смелый человек: говорить такие вещи незнакомой женщине!
   - Время требует смелых дел,  мадам.  Можете  мне  довериться.  Желаю  вам
быстро и успешно переправиться через Ла-Манш.
   - Ла-Манш?
   - Вы же идете в Дувр, мадам. А там переправитесь через пролив и окажетесь
рядом с королевой.
   - Я ничего подобного не говорить, чтобы вы мочь так думать.
   - Говорят, королева - корень всех бед короля, мадам. Может быть,  и  так,
но она предана делу короля. Бедная леди! Вот уже два года как  она  покинула
Англию, и произошло это, если не ошибаюсь, всего  через  пару-другую  недель
после рождения младшей дочурки, малышки Генриетты.
   - Мне не подобать говорить о таких великих людях.
   - Доверьтесь мне, мадам. Если я хоть чем-то могу быть вам полезен...
   - Спасибо, но я быть всего лишь бедная  женщина,  которая  пробираться  к
семье хозяина с мужем и другими слугами.
   Дворянин поклонился и вышел, но она долго  не  могла  даже  шевельнуться,
настолько сковал ее страх. Даже там, на дороге, когда мимо ехали на  лошадях
солдаты - враги короля,  она  меньше  боялась,  чем  сейчас.  Стены  чердака
показались ей стенами тюрьмы.
   Когда молчаливая троица поднялась  наверх,  горбунья  сидела  на  соломе,
держа на руках ребенка.
   - Я вся дрожу, - сказала она. - Тут был один приезжий, приносил соломы, и
я почти уверена, он понял, кто мы, а поручиться, что он не станет болтать, я
не могу.

***

   Ночь для нее была полна страхов. Она ворочалась с боку на бок на  соломе,
горб из холстины тер ей спину, но снять его она не осмеливалась  -  если  бы
кто-то увидел ее без горба, объяснить такую перемену она не смогла бы.  Риск
был  огромный.  Эта  сварливая  королева,  Генриетта-Мария,  никогда  бы  не
простила того, что ее дочь подвергалась такой опасности.  И  все  же  иногда
нужно  проявлять  смелость  и  даже  дерзость.  Именно  так  поступила  сама
королева, и благодаря своей дерзости она сейчас у  себя  на  родине,  откуда
может помочь королю, вместо того чтобы томиться в  плену  у  врагов  короля,
используемая ими для шантажа -  будущее,  которое  ей  было  обеспечено,  не
прояви она решительности.
   Анна Дуглас, леди Далкейт, немало поломала голову, прежде чем  придумала,
как спрятать от посторонних глаз свою стройную, грациозную фигуру, и идея  с
горбом показалась ей прямо-таки спасительной. Далее пришлось выдать себя  за
француженку, поскольку крошка-принцесса уже начала лепетать,  и  излюбленное
ею слово "принцесса" при некоторой игре воображения можно  было  считать  не
правильно произнесенным именем Пьер. Если бы ребенку можно было объяснить, в
какой они опасности! Насколько легче им было бы выполнить  свою  задачу.  Но
девочка слишком мала, чтобы понять, для чего нужно покидать удобный  дворец,
одеваться в лохмотья и называть себя Пьером.
   Анна не сомкнула глаз с того времени, как покинула Отлендский  дворец,  и
безмерно устала, но даже окруженная верными  слугами,  она  не  осмеливалась
спать. Визит странного г