нних лет обедала вместе с
родителями, и считала, что и нам полезно слушать беседы взрослых.
   Я была уверена, что она права, и мы получаем от этого пользу.
   Проведя некоторое время в столице, отец вернулся с  новостями.  Около
года назад скончался король Георг IV. Он долгое время болел и под  конец
совсем  ослаб.  На  него  оказывал  сильное  влияние  его  брат,  герцог
Камберленд, который был  довольно  темной  личностью  и  подозревался  в
попытке  убийства  юной  принцессы  Виктории,  которая  жила  со   своей
могущественной матерью в Кенсингтон-паласе.
   Придворные скандалы и интриги произвели на меня огромное впечатление.
С тех пор меня стало интересовать происходящее в стране.
   Как только умер король, Камберленда удалил  от  двора  новый  монарх,
Вильгельм IV, который женился на принцессе Аделаиде, и в скором  времени
ожидалась их коронация.
   - Возможно, мы поедем в Лондон на коронацию, - сказал отец.
   - Там сейчас много проблем, я думаю, - сказал мистер Хансон.
   - О да, - ответил отец. - Благодаря  программе  реформ,  более  того,
везде  среди  трудящихся  классов  чувствуется  брожение.  Они  намерены
восстать и образуют союзы против работодателей. Родственник  моей  жены,
Питер Лэнсдон, сейчас в центре этого движения.
   - О, этот Питер Лэнсдон, - сказал адвокат. - Если он будет продолжать
в том же духе, то скоро займет пост премьер-министра.
   - Питер - очень честолюбивый человек, и, похоже, ему удается все,  за
что бы он ни взялся.
   О Питере Лэнсдоне говорили много. Родственные связи нашей семьи  были
довольно сложны, потому что дедушка  Дикон  женился  на  бабушке  Лотти,
когда у него уже были два сына от первого брака.  Брат  моей  матери  по
отцу, Дэвид, был отцом Амарилис, поэтому  моя  мать  была  с  ней  почти
одного возраста, и их чаще воспринимали как сестер, нежели  как  тетю  и
племянницу. Это родство всегда приходилось объяснять людям.
   Именно Амарилис вышла замуж за Питера Лэнсдона, и их дети, Питеркин и
Елена, были для меня чем-то вроде кузенов.
   Питер Лэнсдон,  однако,  слыл  очень  колоритной  личностью.  Он  был
чрезвычайно удачливым бизнесменом: экспортировал ром и бананы с  Ямайки,
где  провел  свое  детство.   Значительно   преуспев   в   бизнесе,   он
заинтересовался политикой и, как следовало  ожидать,  скоро  заставил  о
себе говорить.
   Мать испытывала к нему неприязнь. Она никогда об этом не говорила, но
я видела, что как только речь заходит о Нем, ее лицо меняется.
   Остальные члены семьи им восхищались.  Мы  с  Джекко  тоже  гордились
родственником, чьи имя время от времени появлялось в  газетах,  которого
прочили на самый высокий пост в государстве.
   - Питер считает, что реформа должна произойти, - говорил отец.  -  Не
только в избирательной системе, но  и  в  рабочем  законодательстве.  Он
считает,  что  лучше  успокоить  рабочих  сейчас,   чем   позволить   им
организовывать общества, которые  заставят  работодателей  выполнить  их
требования.
   Адвокат значительно кивал.
   - Все это хорошо, - сказал он, - но чем больше эти люди получают, тем
больше они хотят.
   - Сейчас они имеют не так уж много, - напомнил ему отец.
   Мама сказала:
   - Не думаю, что те,  кто  обрабатывает  землю,  понимают,  какое  это
счастье, что у них есть заботливый хозяин, который в  состоянии  опекать
их.
   Мистер Хансон согласился:
   - Поначалу они благодарны, но люди ко всему быстро привыкают и желают
уже большего. Трудная проблема. Попомните мои  слова.  Они  на  этом  не
остановятся и будут хотеть все больше и больше.
   - Что обычно называют порочным кругом, - вставила я.
   Все посмотрели на меня, а отец улыбнулся:
   - Ты попала в точку, Аннора, - сказал он.
 
*** 
 
   Рольф вернулся в августе. Мы с  отцом  совершали  верховую  прогулку,
когда встретили его. Он не изменился, и улыбался мне так же  тепло,  как
всегда.
   Он рассказал нам, что его заинтересовал дом, который  покупала  семья
его друга. Он  помогал  им  заниматься  реставрацией  дома.  Нужно  было
использовать  старые  записи,  потому  что  дом  находился  в  состоянии
крайнего упадка, и существовала опасность, что  его  оригинальные  черты
будут утрачены бесследно. Трудно было поверить, что  это  тот  же  самый
человек, который прыгал через  костер  и  подстрекал  толпу  к  убийству
беспомощной женщины.
   Рольф приехал к нам на ужин  с  отцом.  Разговор  постоянно  крутился
вокруг программы реформ и волнений среди трудового  люда.  Затем  мистер
Хансон завел разговор о приобретении земли. Он с гордостью рассказывал о
фазанах, которых выращивал в своих лесах.
   - Осенью будет хорошая охота, - гордо сказал он.
   - Люк уже готовится к этому, - добавил Рольф.
   - Этот парень до сих пор оправдывает ваше доверие? - спросил отец.
   - Лучше некуда, - ответил ему мистер Хансон.
   - Но наше поместье никогда не станет похожим на Кадор, - с сожалением
сказал Рольф.
   - Но у вас чудесный дом, - утешала его мама. - Лестница у вас  просто
великолепна.
   - Построенная для королевы Елизаветы,  -  уточнил  мистер  Хансон.  -
Рольф говорит, что резьба на ней, в виде тюдоровских роз и лилий, лучшая
в своем роде.
   - Это вы - счастливые люди, - вздохнул Рольф. - Большая честь -  жить
в подобном замке.
   Рольф  не   единственный   человек,   которого   интересовал   Кадор.
Существовал еще один человек, и, должна сказать, меня это удивляло.
   Пришел октябрь. Весь сентябрь говорили о ярмарке. Первого  и  второго
октября в Восточном Полдери на рыночной площади обычно проходила ярмарка
Святого Матвея. Когда Джекко и я были маленькими, нас часто водили туда.
Мы  покупали  конфеты  и  имбирные  хлебцы,  потешались  над  толстой  и
бородатой женщиной, цыганка Роза предсказывала нам судьбу. Все  это  нам
очень нравилось. Сейчас, когда мне исполнилось двенадцать лет, а  Джекко
четырнадцать, мы уже не  довольствовались  такими  простыми  забавами  и
высокомерно отказались идти.
   Слуги, конечно, обычно  ходили  все.  За  несколько  недель  они  уже
начинали говорить о матвеевской ярмарке.
   Мои родители отправились с визитом к знакомым и собирались  вернуться
только поздно вечером, а мисс Кастер пригласили на чай в дом викария.  У
Джекко появились какие-то планы, которыми  он  не  хотел  поделиться  со
мной.
   Так оказалось, что в этот октябрьский день дом был совершенно пуст, и
я поняла, как редко остаюсь здесь одна. В  доме,  подобном  Кадору,  как
нельзя острее ощущаешь навязчивое присутствие прошлого,  особенно  когда
нет ни души, чтобы напомнить тебе о настоящем.
   Я читала в  своей  комнате,  а  потом  решила  выехать  на  прогулку,
посмотреть на леса Хансонов, которыми  они  так  гордились.  Сейчас  они
занимали площадь, равную примерно половине нашей, что очень расстраивало
Рольфа. Он как-то сказал:
   - В один прекрасный день наши леса смогут соперничать с вашими!
   Я вспомнила события той  ужасной  ночи.  Я  постоянно  пыталась  себя
убедить в том, что глаза обманули меня и Рольфа там не было.
   Занятая этими размышлениями, я бродила по комнатам, как вдруг у  меня
появилось чувство, что я не одна в доме. Я подошла к  смотровой  щели  в
алькове и взглянула вниз,  в  холл:  длинный  стол,  за  которым  сидели
солдаты Оливера Кромвеля, которые пришли в  поисках  короля;  оружие  на
стене,  принадлежавшее  предкам   Кадорсонов;   генеалогическое   древо,
распростершееся на стене.., все, что я видела много раз. И все-таки было
безошибочное чувство, что в доме кто-то есть.
   И  вдруг  я  увидела  его.  Крадучись,  он  вышел  из-за   ширмы,   с
любопытством глядя по сторонам. Дигори? Что он делал в доме?
   Некоторое время я смотрела на него. Он изучал семейное  древо,  потом
подошел к стене и благоговейно  прикоснулся  к  оружию.  Повернувшись  к
столу, взял один из оловянных кубков, пристально его  изучил,  несколько
мгновений стоял, неотрывно глядя на сводчатый  потолок.  Затем  стал  на
цыпочках подниматься по лестнице.
   Я  появилась  перед  ним,  когда  он  добрался  до  верхней  площадке
лестницы.
   - Привет, Дигори, - сказала я.
   Он молча смотрел на меня, и выражение ужаса застыло  на  его  бледном
лице. Затем он пробормотал смущенно:
   - Почему ты не на ярмарке?
   - Потому что я осталась дома. Конечно, у меня не  было  ни  малейшего
представления, что ты собираешься зайти в гости.
   Он повернулся и уже собирался бежать вниз по лестнице, но я  схватила
его за руку:
   - Но это неважно. Мне показалось, что тебе здесь очень нравится?
   - Я не хотел сделать ничего плохого.
   - Я этого и не говорю. А ты почему не на ярмарке?
   Он посмотрел презрительно.
   - Ты предпочел посетить Кадор? - спросила я. - Он и в самом деле тебе
нравится?
   - Он совсем неплох.
   - Я помню, в лесу ты часто спрашивал меня о нем.
   Ты хотел посмотреть на него?
   Я увидела,  как  тень  пробежала  по  его  лицу,  и  упрекнула  себя.
Возможно, сейчас он вспомнил о своей бабушке.
   Я ласково сказала:
   - Я рада, что тебе нравится мой дом, Дигори. Ты правильно сделал, что
пришел. Я проведу тебя по всему дому и все покажу.
   Он подозрительно посмотрел на меня.
   - Все в порядке, - заверила я его. - Ты  же  знаешь,  что  я  -  твой
друг.., и Джекко тоже.
   Он немного успокоился.
   - Тебе нравится работать в конюшне? - спросила я.
   Он пожал плечами.
   Я вспомнила птицу, которую нашел Джекко. Она выпала из гнезда,  и  мы
ее выкармливали. Какое-то время казалось, что она чувствует себя хорошо,
потом вдруг она стала бить крыльями о решетку клетки. Я выпустила ее  на
волю. Дигори напомнил мне эту птицу: он был в безопасности,  его  хорошо
кормили, но он не был свободен.
   - Я покажу тебе дом, - повторила я.
   Он старался скрыть возбуждение,  но  не  смог  справиться  со  своими
чувствами.
   - Пойдем, - сказала я. - Мы начнем снизу и поднимемся на самый  верх.
Внизу находится тюрьма. Ты хочешь ее посмотреть?
   Мы прошли через кухонные помещения и спустились по небольшой винтовой
лестнице.
   - Внизу очень холодно. Миссис Пенлок хранит здесь продукты.
   Мы проходили мимо полок, на  которых  стояли  кувшины  и  бутыли,  и,
пройдя по узкому коридору, оказались перед железной решеткой тюрьмы.
   - Можешь заглянуть внутрь, - сказала я.
   - Там никого нет, - произнес Дигори разочарованно.
   - Конечно, нет. В наше время люди  не  сажают  своих  противников  за
решетку.
   - Некоторых не мешало бы, - жестко возразил он, и  опять  я  увидела,
что он вспомнил о той страшной ночи.
   - Не в наши дни, - настаивала я твердо и подумала: "Я была не  права,
что привела его сюда".
   - Давай поднимемся наверх, - сказала я. - Здесь холодно.
   Мы вернулись через кухню, мимо печей, которые служили  на  протяжении
веков, минуя вертела, огромные котлы, помещения  прачечных,  и  вошли  в
большой холл.
   Я рассказывала Дигори о войнах, которые сотрясали страну,  и  о  том,
какую роль в них играли мои предки. Я отвела его в столовую и объяснила,
о чем повествуют гобелены на стенах. Он внимательно слушал, что  удивило
меня. Я рассказывала  ему  о  войне  Алой  и  Белой  розы  и  о  Великом
Восстании,  об  этом  противостоянии  аристократов  и  пуритан,  которое
разделило страну. Я чувствовала себя  мисс  Кастер,  которая  дает  урок
истории, но Дигори был весь внимание.
   Я показала ему смотровое отверстие, которое произвело на него  особое
впечатление; он долго стоял, глядя сначала в холл, потом  в  церковь.  Я
отвела его наверх, в башни, и мы  прогуливались  по  зубчатой  стене.  Я
никогда бы не поверила,  что  дом  способен  произвести  на  него  такое
впечатление Но это и в самом  деле  был  удивительный  дом,  потому  что
всегда старались не разрушить его первозданный вид. Когда я  говорила  с
Дигори, у  меня  было  такое  чувство,  возможно,  словно  мы  совершаем
путешествие во времени, благодаря тому, что мы были одни в доме.
   Дигори не имел никакого образования; думаю, он никогда  не  слышал  о
событиях, о которых я рассказывала, но они производили на него  огромное
впечатление. Он то и дело прерывал меня настойчивыми вопросами.
   Мы стояли некоторое время, глядя на море.
   - Только представь, Дигори, оттуда Кадор выглядит почти таким же, как
пять столетий назад. Не удивительно ли это?
   - Откуда ты знаешь? - спросил он. - Тебя же тогда не было.
   - Нет, конечно. Но он мало изменился.
   Дигори посмотрел на меня и сказал:
   - У тебя на лбу - поцелуй дьявола.
   Я провела рукой по лбу, его рука оказалась рядом.
   Он прикоснулся к моему виску рядом с левым глазом, и я поняла, что он
имеет в виду. Это была небольшая родинка.  Отец  называл  ее  "пятнышком
красоты".
   - Что значит "поцелуй дьявола"? - спросила я.
   - Говорят, что такой знак остается, когда дьявол поцелует тебя.
   - Какая чепуха! Меня даже мужчина никогда не целовал.
   - Он делает это ночью, когда ты спишь.
   -  Какая  нелепая  мысль!  Это  родинка.  Отец   говорит,   что   она
привлекательна, причем здесь дьявол?
   В глазах Дигори опять появилось ненавистное воспоминание:
   - Люди говорят, что такие вещи бывают от дьявола.
   Опять я сказала опрометчиво. Мне стало очень жаль его, и  я  положила
руку на его плечо:
   - Послушай, Дигори. Мы должны забыть все, что  с  этим  связано,  это
прошло. Это было жестоко, ужасно, но с  этим  покончено,  и  ничего  уже
нельзя исправить.
   Он молчал, глядя вдаль, переживая все опять, - я была в этом уверена,
- и я переживала это вместе с ним. Мне казалось  даже,  что  я  чувствую
запах горелой соломы.
   - Мы должны забыть, Дигори! Ты должен привыкнуть  к  жизни  здесь.  У
тебя хорошая работа. Ферри добр к тебе, не так  ли?  Это  ведь  лучше..,
лучше, чем воровать рыбу. Тебя ведь могли поймать.
   Он покачал головой.
   - Да, Дигори, могли. Если тебе что-то не нравится, ты можешь  сказать
нам.., мне или Джекко. Мы всегда поможем.
   Он посмотрел на меня отсутствующим  взглядом  и  снова  напомнил  мне
птицу в клетке. Он прикоснулся к моему виску:
   - Вот что я тебе скажу. Я избавлю тебя от поцелуя дьявола.
   - О, Дигори, родинка меня не беспокоит. Мой отец говорит, что,  когда
я вырасту, она будет привлекать ко мне внимание.
   Я поняла, что его желание вывести мою родинку было способом  выразить
мне благодарность за то, что я для него сделала.  "Никогда  не  отвергай
желание людей отплатить тебе благодарностью, - говорила  мама.  -  Может
быть, ты в этом и не нуждаешься, но этого требует их гордость. Прими это
с благодарностью" Теперь я поняла, что она имела в виду.
   - Хорошо, Дигори. Можешь вывести мою родинку.  Мы  вошли  в  башню  и
спустились в дом.  Дигори  то  и  дело  останавливался  и  с  удивлением
разглядывал окружающее. Мне это  было  очень  приятно:  Дигори  предстал
передо мной совсем с другой стороны. Он, конечно, был необразован, но  у
него  был  вкус  к  прекрасному.  Казалось,  ему  трудно  оторваться  от
гобеленов, и  я  вновь  и  вновь  рассказывала  ему  о  войнах,  которые
послужили для них сюжетами.
   Не знаю, как долго продолжалась экскурсия по дому, но время было  уже
на исходе. Исаак и миссис Пенлок должны были скоро вернуться. Я  сказала
об этом Дигори.
   Выражение страха появилось на его лице. Сейчас он был  полон  желания
убраться отсюда. Я вела его к главному входу, но ему не  терпелось  уйти
тем же путем, каким пришел: через одно из открытых окон в кухне.
   После его визита я почувствовала, что теперь лучше понимаю Дигори.  Я
решила рассказать об  этом  Джекко  и  предложить  чаще  наведываться  к
Дигори, чтобы он чувствовал себя в безопасности.
   Но последствия нашего путешествия не заставили себя ждать  и  застали
меня врасплох. Джекко и я поехали вместе с отцом. Джекко часто  совершал
объезды вместе с отцом, чтобы больше узнать об управлении хозяйством.  Я
была вольна их сопровождать,  когда  мне  захочется.  Меня  интересовали
люди, которые арендовали землю в наших владениях.
   Когда мы вернулись в конюшню,  нам  навстречу  торопливо  вышел  Джон
Ферри.
   - О, сэр Джейк! У нас неприятности. Этот мальчишка...
   Слегка  сжатые  губы  означали,   что   Дигори   попал   в   какую-то
неприятность.
   - Что случилось? - спросил отец.
   - Слэттери поймал его с поличным, сэр Джейк. У него был большой кусок
говядины. Он запихивал мясо в сумку,  когда  его  поймали.  В  этом  нет
никакого сомнения, сэр.
   - С какой целью он воровал мясо? - спросил отец,  -  Его  ведь  здесь
хорошо кормят, не так ли?
   - Бывают воры по природе, сэр. Это становится их привычкой.
   - Где сейчас мальчишка?
   - У Слэттери, он собирается  наказать  его.  Мы  решили,  что  нужно,
сообщить вам, чтобы вы знали, кого держите в доме.
   Джекко и я с беспокойством посмотрели на отца.
   Он сказал:
   - Скорее, идем к Слэттери и выясним все.
   Том Слэттери, мясник, краснолицый человек, похожий на те свиные туши,
которые висели в его лавке, с той  лишь  разницей,  что  у  них  во  рту
торчали апельсины, а у него - гнилые зубы. На нем всегда был передник  в
синюю  и  белую  полоску,  обрызганный  кровью.  Он  постоянно  стоял  у
разделочной доски с тесаком в руках.
   Мы оставили лошадей, привязав их к ограде у лавки, и вошли.
   Дигори находился в заднем помещении лавки, безуспешно пытаясь  скрыть
страх. Мы удивились, увидев Люка Трегерна,  егеря  Хансона,  сидящего  в
компании Слэттери.
   - Добрый  день,  Слэттери,  Трегерн,  -  сказал  отец.  -  Что  здесь
произошло с моим мальчишкой?
   - Добрый день, сэр Джейк, - сказал  Слэттери.  -  Он  просто  вор.  Я
отвернулся всего лишь на минуту, и слышу крик. Счастье  еще,  что  вошел
мистер Трегерн. Он как раз увидел, как мальчишка кладет мясо в  сумку  и
готов уже выскочить из лавки.
   - Я поймал его с поличным, сэр Джейк, - сказал Люк Трегерн.
   Он выглядел весьма самодовольно.
   - Он ворует всю свою жизнь, -  добавил  Слэттери.  -  Скользкий,  как
угорь. Я так бы и не узнал никогда, что он был в моей лавке, если бы  не
мистер Трегерн.
   - Я рад, что пришел вовремя, - сказал Люк Трегерн.
   Дигори поднял умоляющие глаза на отца.
   - Это правда? - спросил отец. - Ты действительно украл это мясо?
   Дигори не ответил. Я не могла сдержаться:
   - Зачем ты это сделал, безумный мальчишка?  У  тебя  ведь  достаточно
еды.
   Он не отвечал.
   - Должна же быть какая-то причина? - спросил Джекко.
   - Расскажи нам, почему ты украл мясо? - спросил отец. -  Ты  голоден?
Если у тебя есть какая-то причина, ты должен нам сказать.
   Какое-то время Дигори молчал, потом пальцем показал на меня:
   - Это было для нее.
   - Не понимаю...
   - Это должно было быть секретное мясо. Чтобы никто  не  знал,  откуда
оно, иначе бы не подействовало.
   - О чем он говорит? - спросил отец.
   - Поцелуй дьявола. Ты же хотела, чтобы я помог, - пояснил Дигори.
   Тогда я, наконец, поняла и прикоснулась к виску.
   - Я, кажется, понимаю. Дигори  хотел  что-то  для  меня  сделать.  Он
заметил это, - я показала на родинку, - и захотел меня от нее  избавить.
Для этого нужно было мясо, Дигори?
   Он кивнул:
   - Она будет расти, но я приложу варево и она исчезнет за два дня.
   - Но почему ты его украл? Я могла взять  немного  мяса  для  тебя  на
кухне.
   - Мясо должно быть секретным. Ты не должна знать, откуда оно.
   Я умоляюще посмотрела на отца:
   - Он хотел отплатить нам добром, Джекко и мне.
   - Я никогда еще не слышал подобной ерунды, - сказал отец.  -  Видите,
Слэттери, это детская игра.
   Оставьте мальчика, я с ним разберусь. - Он положил  на  стол  золотой
соверен. - Возмещаю вам убытки.
   Думаю, то, что было у мальчика  в  сумке,  не  нанесло  вам  большого
урона. Я поговорю с мальчиком и дочерью.  Не  стоит  придавать  большого
значения детским играм.
   Мы вышли из лавки. Я заметила, что Люк Трегерн  насмешливо  посмотрел
нам вслед, и у меня появилось чувство, что он явно  разочарован  исходом
дела. Вероятно, он думал, что е