с как раз подумали, что это всех вас
обрадует.
   - Так вот, значит, чем вы так довольны. Что ж, вы  совершенно  правы.
Мы все хотели бы именно этого.
   - Но пока это секрет, - предупредила я. - Сейчас его знают только три
человека. Мы хотим подождать, пока Джоэль не вернется из Буганды.
   - Момент выбран прекрасно.
   Он  улыбнулся  мне.  Нечасто  мне  приходилось  видеть   отца   таким
довольным.
   Позже я порадовалась тому, что в  тот  вечер  сообщила  ему  о  нашем
решении.
 
*** 
 
   Мой отец, Селеста и я поехали в Саутгемптон, чтобы проводить  Джоэля.
Отправление  было  торжественным.  Репортеры  явились,  чтобы   осветить
отбытие членов парламента, и с явным энтузиазмом излагали  свои  взгляды
на проблему Буганды.
   Мой отец дал короткое интервью журналистам, а затем мы  поднялись  на
борт корабля и выпили по бокалу шампанского.
   - Это будет серьезным шагом в карьере Джоэля, - говорил отец по  пути
в Лондон, - Он очень молод, а быть избранным для такой важной  миссии  -
большая честь. Хотелось  бы  мне,  чтобы  наше  правительство  оказалось
немножко покрепче. Солсбери полон решимости избавиться от нас, и  с  тем
ничтожным большинством, которое есть у него, нам трудно сопротивляться.
   Мы бессильны.
   Вскоре после этого мистер Гладстон  представил  свой  законопроект  о
самоуправлении Ирландии. Мой отец был  очень  озабочен  этим.  Во  время
одной из наших вечерних посиделок он  сказал,  что,  по  его  убеждению,
ирландский вопрос окончательно подорвет позиции Глад стона и приведет  к
смене правительства.
   Отец все больше и больше ощущал, что стоит перед дилеммой, а это было
для него непривычной ситуацией. Он был уверен в своей правоте и  наконец
признался мне, что не согласен с решением Гладстона.
   Его раздирали сомнения. Он чувствовал, что правительство действует  в
неверном направлении и долго ему не продержаться.  Надежды  отца  занять
пост в кабинете министров становились все более и более  эфемерными.  Он
относился к тем людям, которые, единожды решив добиться  какой-то  цели,
никогда не сдаются.
   Я начала понимать, что все это  время  отец  пытался  найти  какое-то
решение.
   Однажды он уже признался мне в том, что разделяет  взгляды  оппозиции
на законопроект. А если он  выступит  против  лидера  своей  собственной
партии?
   Каковы  будут  тогда  его  шансы  на  дальнейшее   продвижение?   Что
предпочесть: лояльность лидеру или верность собственным убеждениям?
   Мог ли он поддерживать дело,  в  праведность  которого  не  верил?  С
другой стороны, имел ли он право проявить нелояльность  по  отношению  в
собственной партии?
   Мы без конца обсуждали с ним  эти  вопросы.  Он  колебался.  В  конце
концов, он был очень честолюбивым человеком, но при этом был уже  далеко
не молод.
   Он не мог примкнуть к противоположному лагерю.
   Люди, которые так  поступают,  всегда  вызывают  подозрение.  Принято
думать, что такое, можно сделать лишь ради личной выгоды.
   Но ирландский вопрос всерьез волновал его.
   - Видишь ли, - сказал он  мне,  -  наш  премьер  уже  стар...  Многие
говорят, что он слишком стар. В свое  время  у  него  было  безошибочное
чутье. Я бы сказал, что он один из величайших политиков в истории  нашей
страны.., но у него появляются навязчивые идеи. Взять хотя бы  те  годы,
когда он устроил свой крестовый поход с целью спасения уличных женщин.
   Я знала об этом. Рассказывали, что мистер Гладстон  выходил  из  дому
поздно вечером и прогуливался по Пикадилли и Сохо, в  тех  районах,  где
подыскивают себе клиентов проститутки. Когда он получал  приглашение  от
дамы, - будучи не из тех мужчин, которые делают предложение  первыми,  -
он задавал даме  несколько  вежливых  вопросов,  стараясь  не  впасть  в
морализаторский тон, демонстрировал ей свою симпатию и  приглашал  ее  к
себе домой. Женщины, отправившись к нему, были, должно быть,  потрясены,
встретив в доме клиента благородную миссис Гладстон, которая  предлагала
им ужин и кучу добрых советов, объединившись со своим мужем  в  попытках
наставить их на путь истинный.
   Подобной  деятельностью  он  занимался  более  сорока  лет,  взяв  за
обыкновение посвящать этому, по крайней мере, один вечер в неделю.
   - Конечно, он всегда отличался от остальных,  -  сказал  отец.  -  Он
превосходен.  У  него  появляется  какая-нибудь  идея,  и  он  старается
реализовать ее. Ему и в голову не приходит, что этим он может  повредить
самому себе. Он чувствует себя обязанным вершить то, что считает  правым
делом. И вот теперь, как  в  случае  с  крестовым  походом  за  спасение
уличных женщин, он набросился на проект самоуправления Ирландии.
   Общение с  падшими  женщинами  легко  могло  разрушить  его  карьеру.
Действительно, поползли  всевозможные  слухи,  касавшиеся  его  истинных
намерений в отношении этих женщин, но ему было все равно. Он чувствовал,
что на него  возложена  миссия,  и  был  полон  решимости  выполнить  ее
Понимаешь, в некотором  смысле  его  нельзя  считать  вполне  нормальным
человеком.
   - А теперь он твердо  уверовал  в  необходимость  самоуправления  для
Ирландии, - сказала я, - в то время как ты начинаешь понимать,  что  это
ошибочное решение. Его навязчивая идея может положить конец его карьере,
тем не менее, он не колеблется.
   - Боюсь, что может начаться гражданская война.
   Гладстон забывает о том, что многие, и особенно в Северной  Ирландии,
не желают никакого самоуправления. Если он будет  продолжать  в  том  же
духе, это плохо кончится для него.
   - Он похож на святого, - сказала  я.  -  Он  обязан  делать  то,  что
считает правильным, невзирая ни на какие последствия для себя.
   Мой отец все более убеждался в  том,  что  на  этот  раз  их  пути  с
Гладстоном расходятся, и наконец он  принял  решение  -  как  оказалось,
фатальное для него.
   В нем победило чувство долга. Его первым шагом  было  выступление,  в
котором он заявил о своей оппозиции к  законопроекту  об  Ирландии.  Как
обычно, отчет о его речи появился в газетах.
   Отец  всегда  был  сильным,  остроумным   оратором,   харизматической
личностью, человеком, постоянно привлекавшим к себе  всеобщее  внимание.
Не вполне кристальное его прошлое и то,  что  из-за,  этого  он  упустил
блестящие   возможности,   постоянно   привлекали   к   нему    внимание
общественности; более того, его часто и с удовольствием цитировали.
   Наутро после произнесенной им речи его имя появилось  в  газетах  под
заголовком:
 
   "ЛЭНСДОН В ОППОЗИЦИИ К ЗАКОНОПРОЕКТУ О САМОУПРАВЛЕНИИ.
   ОРУЖЕНОСЕЦ ГЛАДСТОНА ДЕЛАЕТ РЕЗКИЙ ПОВОРОТ.
   КОНСЕРВАТОРЫ ТОРЖЕСТВУЮТ."
 
   Я зашла в его кабинет в тот момент, когда он читал газеты.
   - Значит, ты решился, - сказала я.
   - Я уверен, что поступил правильно, - ответил он спокойно.
   Потом начались напряженные, волнующие дни. Мы внимательно следили  за
обсуждением законопроекта в палате общин. Он  прошел  по  всем  статьям,
хотя, как указал мне отец, ничтожным большинством голосов.
   Потом.., потом его отклонила палата лордов.
   Жирные черные заголовки во всех газетах бросались в глаза.
   Везде  писали  про  поражение   Гладстона.   Некоторые   обозреватели
подчеркивали, что именно отчетливо выраженная  оппозиция  моего  отца  к
этому проекту сыграла решающую роль в том, что закон не был принят.
 
*** 
 
   Напряжение росло. Отец признался мне в том, что он потерял все  шансы
получить место члена кабинета.
   Глад стон был взбешен. Он собирался организовать внеочередные  выборы
под лозунгом "Страна против лордов".
   - Старикан  не  понимает,  что  страна  устала  от  обсуждения  этого
предмета Он считает, что все, как и он, поглощены ирландским вопросом.
   - А как он относится к тебе? - спросила я.
   - Ox... Он раздражен и разочарован во мне. Да и  оскорблен.  Хотелось
бы мне переубедить его.
   В последние дни он выглядит очень уставшим и постаревшим.
   - И что ты собираешься делать?
   Отец взглянул на меня и пожал плечами. Это был  один  из  тех  редких
моментов, когда я видела его неуверенным.
   Затем он сказал:
   - Пока - продолжать делать  свое  дело.  То,  что  я  не  согласен  с
премьер-министром, вовсе не значит, что  я  перестаю  быть  депутатом  в
Мэйнорли.
   - А может быть, ты просто бросишь заниматься политикой?
   - Вот уж нет! Признать свое  поражение?  Конечно,  нет.  Я  буду  без
колебаний выражать вслух свое мнение.
   - Но разве не так поступают все члены парламента?
   - Им следовало бы так поступать, но случается, что личные взгляды  не
всегда совпадают с точкой зрения партии.  И  тогда  человеку  приходится
делать Выбор.
   - Как в твоем случае.
   В эти дни мне постоянно хотелось быть рядом  с  ним,  быть  наготове,
если ему захочется поговорить со мной И он действительно разговаривал со
мной гораздо более откровенно, чем раньше Конечно, мы говорили не только
на политические темы.
   А потом наступил тот самый вечер, когда я ожидал его  возвращения  из
палаты общин.
   Как обычно, я приготовила ему в кабинете ужин.
   На маленькой горелке разогревался  суп,  были  приготовлены  холодный
цыпленок и домашние хрустящие хлебцы.
   Шло время. Было  уже  почти  Десять.  Я  думала  о  том,  что  сейчас
происходит в парламенте. Я  понимала,  что  некоторые  коллеги  отца  не
слишком довольны его поведением.  Но  я  уверяла  себя  в  том,  что  он
поступил правильно. Люди обязаны действовать в  соответствии  со  своими
убеждениями, даже если при этом им приходится выступать против интересов
партии. Всем  должно  быть  ясно,  что  парламент  является  местом  для
свободных дискуссий.
   Я попыталась приняться за чтение, потом начала размышлять  о  Джоэле,
представляя себе, чем он сейчас занимается. Сколько времени  займет  эта
миссия?
   Минуло, по крайней мере, шесть недель с тех пор,  как  он  прибыл  на
место. Должно пройти еще какое-то время до его возвращения домой.
   Было уже почти одиннадцать. Как  все-таки  медленно  тянулось  время!
Иногда палата общин засиживалась чуть  ли  не  до  утра.  Если  отец  не
возвращался в половине двенадцатого ночи, я отправлялась спать -  таково
было правило. Если он очень задерживался, то обычно оставался ночевать у
Гринхэмов. Нужно было подождать еще полчаса.
   Я подошла к окну и посмотрела на улицу. Дул сильный ветер,  срывавший
остатки листьев с деревьев.
   Целая куча листьев собралась на противоположной  стороне  улицы.  Это
были листья с деревьев в саду, которым пользовались обитатели  домов  на
площади.
   У ограды сада стоял человек в  плаще  с  капюшоном  и  шапокляке.  Он
сделал  несколько  шагов   вправо,   потом   развернулся   и   пошел   в
противоположном направлении. После этого он остановился и стал  смотреть
куда-то вдоль улицы. ;Я видела его очень отчетливо, поскольку  он  стоял
почти  под  уличным   фонарем.   В   этот   момент   послышались   звуки
приближавшегося кеба.
   "Должно быть, это мой отец", - подумала я и посмотрела вниз,  ожидая,
что кеб остановится и из него выйдет мой отец. Но  экипаж  проехал  мимо
нашего; дома.
   Я  стояла  у  окна  расстроенная;  в  этот  момент  я  заметила,  что
незнакомец на улице подошел к краю тротуара, держа руку  в  кармане;  он
смотрел вслед кебу, и, как ни странно, я вдруг ощутила  его  отчаяние  и
разочарование, оттого что кеб проехал мимо.
   Пока я анализировала это странное чувство и размышляла, чего он здесь
поджидает, очередной порыв ветра сорвал с него шляпу, и  она  покатилась
по тротуару под фонарь.
   В течение нескольких секунд я смотрела прямо  в  его  лицо.  Я  сразу
заметила, что его  темные  волосы  довольно  низко  спускаются  на  лоб,
образуя так называемую  челку;  кроме  того,  на  его  левой  щеке  была
какая-то отметина, напоминавшая шрам.
   Мужчина побежал по тротуару, пытаясь схватить  свою  шляпу.  Это  ему
удалось, и он вновь натянул ее на голову.
   К этому времени он уже весьма заинтересовал меня, и я спросила  себя,
не намеревается ли он провести здесь  всю  ночь.  Вероятно,  он  кого-то
ждал. Но кого?
   Я вновь взяла в руки книгу и некоторое время пыталась читать.  Вскоре
я начала позевывать. Было очевидно, что отец уже не вернется.  Наверняка
он отправился  к  Гринхэмам.  Должно  быть,  сегодня  они  засиделись  в
парламенте допоздна.
   Я пошла в свою спальню, но, перед тем как улечься в постель,  подошла
к окну и вновь взглянула на улицу.
   Человек куда-то исчез.
 
*** 
 
   Отец вернулся домой лишь к одиннадцати утра..
   - Кажется, у вас было очень длительное заседание; - сказала я.
   - Да, до часу ночи.
   - Как поживают Гринхэмы?
   - Восторгаются Джоэлем. Ни о чем другом говорить не могут.
   - А как ты думаешь, скоро ли он вернется домой?
   - Мне представляется, что дела займут  у  них  недель  шесть,  ну  и,
конечно,  обратный   путь.   Нужно   сознаться,   я   злоупотребляю   их
гостеприимством.  Их  дом  всего  в  пяти  минутах  ходьбы   от   здания
парламента, и меня в любое время готовы впустить,  а  комната  для  меня
всегда приготовлена. По-моему, сэру Джону нравится послушать о том,  что
происходит во время дебатов. Он  любит  хорошенько  почесать  языком  по
утрам.
   - Наверное, Бейтс мог бы привезти тебя домой.
   Бейтс был кучером, который отвозил его в  парламент,  но  домой  отец
всегда возвращался в наемном кебе.
   - Да нет, это просто невозможно, - сказал он.  -  Парню  пришлось  бы
просидеть там весь вечер и полночи.  Нет,  я  удачно  устроился.  Удобно
иметь друга, который живет в таком месте. Да и вообще это вошло у нас  в
обычай. Я думаю, Гринхэмы обиделись бы, если бы я перестал  пользоваться
их гостеприимством.
   - Ты сегодня опять собираешься в палату общин?
   - О да.
   - И опять засидитесь допоздна?
   -  Кто  знает...  Но  я  полагаю,  люди   устали   после   вчерашнего
утомительного  ночного  бдения.  Впрочем,   дел   у   нас,   разумеется,
полным-полно. Не думаю, что это правительство долго  протянет.  Солсбери
уже расправляет крылышки, а после провала билля в палате лордов...
   Я промолчала. Мне не хотелось подчеркивать его роль в этом поражении.
   Во второй половине дня отец собрался уходить.
   - Не думаю, что мы опять засидимся допоздна, - сказал  он,  -  но  на
всякий случай приготовь мне ужин.
   - Обязательно, - пообещала я.
   В холле я помогла ему надеть пальто и  набросила  ему  на  шею  белый
шелковый шарф.
   - Так надо, - сказала я. - Этот ужасный ветер продует тебя насквозь.
   Он снисходительно улыбнулся, делая вид,  что  посмеивается  над  моей
излишней заботливостью, но я знала, что на самом деле ему это нравится.
   Бейтс, наш кучер, подогнал экипаж от конюшни и уже ожидал  у  дверей.
Лошадь нетерпеливо била копытом.
   Я спустилась вместе с отцом, чтобы  проводить  его  до  самой  двери.
Повернувшись, он улыбнулся мне " уже был готов сесть в экипаж.  И  тогда
произошло это.
   Я услышала громкий звук, похожий на взрыв.  На  лице  отца  появилось
удивленное выражение. Кровь потекла по лацканам пальто и тут же окрасила
белый шелковый шарф, который я всего минуту назад надела ему на шею.
   Тогда я увидела стоящего рядом мужчину с пистолетом в руке.
   Отец качнулся ко мне. Я протянула к нему  руки  и  поддерживала  его,
пока он медленно опускался на землю.
   Я встала на колени рядом с ним и  беспомощно  огляделась,  совершенно
ошеломленная.
   Мой взгляд вновь упал на этого человека, и вдруг я поняла, что,  хотя
сейчас он одет совсем по-другому, это тот же самый человек,  которого  я
видела возле нашего дома вчера ночью. Он сменил свои плащ и шапокляк,  и
теперь на нем была шляпа, надвинутая почти на самые глаза. Я  не  видела
челки, но узнала шрам на его левой щеке и инстинктивно поняла,  что  это
тот самый человек, который вчера ночью стоял на противоположной  стороне
улицы, поджидая моего отца, чтобы сделать то, что ему удалось  совершить
сегодня.
   Он развернулся и побежал.
   Послышались крики. Вокруг собралась толпа.  Бейтс  стоял  на  коленях
возле моего отца, а из дома один за Другим выскакивали слуги.
   Это было похоже на кошмарный сон, но происходило на самом деле.  Меня
охватил ужас. Мне больше не придется ждать отца с поздним  ужином..,  не
придется обсуждать с ним его планы...
   Я не представляла, что можно чувствовать такую опустошенность.
 
*** 
 
   Воспоминания об этом  периоде  кажутся  мне  чередой  страшных  снов,
пронизанных ужасным ощущением невосполнимой потери. Я вдруг  обнаружила,
что пытаюсь уйти в прошлое, внушая себе, что на  самом  деле  ничего  не
случилось. Но это случилось.
   Все время возле меня была Селеста. Мы льнули друг к другу.  Она  была
потрясена не меньше меня.
   Отца отвезли в больницу. Мы с Селестой поехали вместе с ним Мы сидели
рядом, держась за руки, и ждали...
   Мне кажется, я с самого начала понимала,  что  никакой  надежды  нет.
Пуля попала прямо в сердце, и отец умер  раньше,  чем  его  доставили  в
больницу.
   Селеста, по-моему,  находила  некоторое  успокоение  в  том,  что  ей
пришлось заботиться обо мне. Я была с отцом  в  тот  ужасный  момент,  я
видела, как все произошло, и нет ничего удивительного в  том,  что  меня
все это глубоко потрясло.
   Меня  отвезли  домой  Там  царила  атмосфера  уныния.  Казалось,  что
изменился сам дом. Все слуги молчали. Во всем  чувствовалось  напряжение
Мне дали выпить какое-то лекарство и заставили  лечь  в  постель.  Через
некоторое время я провалилась в благословенное забвение. Однако вскоре я
снова Проснулась  Передышка  была  недолгой;  кошмар  продолжался  Очень
быстро я поняла, что играю в этой драме важную роль, поскольку именно  я
была рядом с отцом,  когда  произошло  это  несчастье.  Со  мной  хотела
говорить полиция.
   И вот я оказалась в обществе полицейских. Они задавали вопросы,  а  я
пыталась на них отвечать. Этот разговор долго еще прокручивался  в  моей
голове.
   - Вы видели человека с пистолетом?
   - Да, я его видела.
   - Смогли бы вы опознать его?
   - Да.
   - Вы говорите это очень уверенно.
   - Я уже видела его накануне ночью.
   Они насторожились. Я сказала нечто очень важное и теперь должна  была
это объяснить.
   - Я дожидалась возвращения отца из палаты  общин.  Обычно,  когда  он
возвращался поздно, я готовила ему ужин в  его  кабинете.  Такой  у  нас
сложился обычай Ожидая его, я выглянула из  окна  и  заметила  какого-то
человека. Он  стоял  по  другую  сторону  улицы  возле  садовой  ограды.
Казалось, будто он поджидает кого-то.
   - Как он выглядел? Он был высокий?
   - Среднего роста. С него слетела шляпа. Ночью  дул  сильный  ветер  Я
отчетливо видела его, так как он стоял под фонарем. У него  были  темные
волосы, спускавшиеся челкой на лоб. Еще я заметила белый шрам  на  левой
щеке.
   Мои слова взволновали их. Они удивленно посмотрели на меня,  а  потом
обменялись  многозначительными  взглядами   Один   из   них,   очевидно,
инспектор, медленно кивнул - Просто превосходно, - сказал  он.  -  И  вы
видели, как тот самый человек стрелял в вашего отца?
   - Да, но на этот раз у него была другая шляпа, надвинутая  на  брови.
Волос я не видела, но заметила шрам. И  я  сразу  поняла,  что  это  тот
человек, который кого-то поджидал у нашего  дома  вчера  ночью  -  Очень
хорошо. Благодарю вас, мисс Лэнсдон.
   В газетах появились кричащие заголовки:
 
   "БЕНЕДИКТ ЛЭНСДОН УБИТ
 
   Сегодня возле своего дома был застрелен Бенедикт Лэнсдон. Возле  него
находилась его дочь, мисс Люси Лэнсдон."
 
   Разносчики газет выкрикивали эти фразы на улицах. Весь Лондон говорил
о гибели Бенедикта Лэнсдона, имя которого еще совсем недавно  появлялось
в заголовках новостей в связи с его оппозицией законопроекту Гладстона.
   Вечером второго дня из Корнуолла приехала моя сестра Ребекка. Один ее
вид уже немножко поднял мое настроение, и я  вспомнила,  что  в  детстве
всегда обращалась к ней за утешением.
   Ребекка вошла в мою комнату, и мы крепк