х деятелей он  более  всех  уважал
Уильяма Юарта Гладстона, который, по мнению моего отца, должен был стать
крупнейшей политической фигурой.
   Либеральная партия не была у власти с 1886  года  -  то  есть  уже  в
течение четырех лет, да и до этого правила недолго.
   Мой отец разъяснил мне все это. Он сказал:
   - Дело в том, что у Старикана есть навязчивая идея  -  самоуправление
для Ирландии, и это нам очень мешает. В  стране  эта  идея  непопулярна.
Партия  раскалывается  пополам.  Джозеф  Чемберлен  и  лорд   Хартингдон
откалываются, Джон  Брайт  тоже.  Нет  ничего  хуже  для  партии,  когда
выдающиеся личности начинают отходить от нее.
   Я слушала с интересом. Я уже начала разбираться во всем этом и хорошо
помнила  тот  вечер  несколько  лет  назад,  когда  он  вернулся   домой
удрученным.
   - Билль забаллотировали, - сказал  он.  -  Триста  тринадцать  -  за,
триста сорок три - против; причем девяносто три  либерала  проголосовали
против билля.
   - И что это значит? - спросила я его.
   - Это катастрофа! Парламент будет распущен.
   И это станет поражением нашей партии.
   Так,  конечно,   и   случилось.   Мистер   Гладстон   перестал   быть
премьер-министром. Его место занял лорд Солсбери. Это произошло  в  1886
году, как раз  в  то  время,  когда  я  начала  немножко  разбираться  в
политической кухне.
   Я понимала, как расстроен мой отец, потому что он так и  не  вошел  в
члены правящего  кабинета.  О  нем  ходили  слухи,  касающиеся  каких-то
скандалов в прошлом, но никто ничего толком не мог мне рассказать.
   Я надеялась, что в свое время Ребекка расскажет мне про это в связи с
некоторыми загадочными событиями моего детства.
   Мой отец был не из тех, кто легко сдается. Он был уже не молод, но  в
политике проницательность и опыт гораздо важнее молодости.
   Миссис Эмери, домоуправительница в Мэйнорли, как-то раз сказала:
   - Мистер Лэнсдон в вас души не чает, мисс Люси, и до чего же приятно,
что он так вами доволен. Впрочем, мне очень жаль мадам.
   Бедная Селеста! Боюсь, что я не слишком-то думала о ней в эти дни,  и
мне даже в голову не приходило, что я самовольно заняла в жизни отца  то
место, которое должно было бы принадлежать ей.  Ведь  именно  к  ней  он
должен был стремиться вернуться,  именно  с  ней  он  должен  был  вести
задушевные разговоры.
   Сейчас я понимала, что  Селеста  уверена  в  том,  насколько  его  не
порадует перспектива возвращения Белинды, и ей хотелось бы,  чтобы  этот
вопрос затронула именно я.
   Это было самое меньшее, что я могла сделать.
   Каждый вечер, когда отец поздно возвращался домой из палаты общин,  я
обычно поджидала его и, с молчаливого согласия повара,  подавала  ему  в
кабинет ужин, который, как правило, состоял из  небольшой  порции  супа,
разогретого мной на маленькой горелке, и ножки цыпленка или  чего-нибудь
вроде этого.
   Я слышала, что жена Бенджамина Дизраэли всегда делала так для  своего
мужа, и мне казалось, что это очень милый жест.
   Моего отца это немало забавляло. Поначалу он выговаривал мне  за  то,
что я так долго засиживаюсь, но было совершенно ясно, что на самом  деле
он доволен этим.  Я  знала,  как  он  хочет  обсудить  со  мной  события
прошедшего вечера, и, пока он ел, мы болтали с ним на политические темы.
   Между нами существовала договоренность: если  он  не  возвратился  до
одиннадцати тридцати вечера, значит, он остался ночевать в  доме  своего
коллеги по  парламенту  сэра  Джона  Гринхэма,  жившего  в  Вестминстере
поблизости от здания парламента.
   Вечером того дня, когда прибыло письмо, отец запаздывал,  поэтому  я,
сделав обычные приготовления, ждала его в кабинете.  Он  вернулся  домой
около десяти часов, и на столе уже стоял ужин.
   - Мне известно, что для тебя настали нелегкие дни, - сказала я, -  но
я решила, что ты все-таки вернешься.
   - Да, сейчас происходит множество событий.
   - Ведете предвыборную кампанию? Ты думаешь, вам удастся выиграть?
   - По-моему, у нас хорошие шансы.  Но  пройдет  еще  некоторое  время,
прежде чем мы добьемся своего.
   - Какая жалость! Однако лорд Солсбери, похоже, весьма популярен.
   - Он хороший человек.  Люди  не  забывают  то  празднество.  Кажется,
именно этим он заслужил доверие. Народ требует хлеба  и  зрелищ,  ты  же
знаешь.
   - А я думала, что все восхищались королевой.
   Пятьдесят лет на троне, и все такое прочее.
   - Ну, разумеется, королева, а рядом с ней -  ее  премьер-министр.  О,
этот Солсбери прекрасно проявил себя. Бесплатное  обучение  -  это  явно
очко в его пользу. И королева его любит. Он не пресмыкается  перед  ней,
как в свое время Дизраэли, а она достаточно умна, чтобы уважать  его  за
это, хотя она и любила грубую, неприкрытую лесть Диззи.
   - Но мистером Гладстоном королева не так уж восхищается.
   - О, Боже, конечно, нет. В общем-то она  настроена  против  него.  Ее
величество весьма своенравна. Так уж обстоят дела.
   - Но вы возлагаете большие надежды на грядущие выборы.
   - О да. Люди всегда любят изменения, необязательно  даже  к  лучшему.
Хотя  мы,  разумеется,  изменили  бы  все  к  лучшему.  Но  изменения..,
изменения... все кричат о переменах.
   Отец был в благодушном настроении, и я решила,  что  сейчас  как  раз
подходящий момент для того, чтобы поговорить о Белинде.
   Я сказала:
   - Кстати, пришло письмо из Австралии. Том Марнер умер.
   - Умер!
   - Да. Сердечный приступ. Видимо, на руднике в  последнее  время  дела
шли плохо...
   - Полагаю, он истощился. Этого следовало ожидать. Бедняга Том! Кто бы
мог подумать - Кажется, для всех это было большим потрясением.  Да  и  у
самой Ли со здоровьем неважно.
   - А что с ней?
   - Она не сообщает. Просто намекает на  что-то...  весьма  неприятное.
Она написала Селесте, потому что очень беспокоится за Белинду.
   - Понимаю. - Отец уставился на остатки цыпленка, лежащие на  тарелке.
- Итак, она написала Седеете.
   - Но ведь Селеста - тетя Белинды. Письмо пришло сегодня утром.
   - И чего она хочет?
   - Она хочет, чтобы Белинда вернулась сюда.
   Некоторое время отец молчал. Я продолжила:
   - Мне кажется, что Селеста чувствует определенную ответственность  за
нее.
   - Из-за этой девушки у нас уже были неприятности, - заметил он.
   - Тогда она была еще совсем ребенком.
   - И могла разрушить жизнь Ребекки.
   Теперь промолчала я.
   - Признаюсь, я почувствовал облегчение, когда она  уехала,  -  сказал
он.
   - Я знаю, однако...
   И вновь воцарилось молчание.
   Я сказала:
   - Но что же с ней будет? Она останется там одна, без всяких средств к
существованию. Том умер.., а Ли очень больна...
   - По-видимому, ты считаешь, что мы  должны  пригласить  ее  вернуться
сюда?
   - Многое из того, что случилось, - не ее вина.
   - Спроси-ка лучше об этом Ребекку. Вся эта  паршивая  история  насчет
того, что Патрик покушался на Белинду, была попыткой порвать между ним и
Ребеккой все отношения только потому, что Белинда не хотела,  чтобы  они
поженились...
   - Она считала, что так будет лучше для Ребекки.
   - Она считала, что так будет лучше для Белинды.
   - Ну, тогда она была совсем юной. Теперь она постарше,  -  настаивала
я.
   - И способна на более крупные аферы.
   - О, я уверена, что Белинда совершенно изменилась. Судя  по  письмам,
которые мы получали, они жили там счастливо.
   - Ты хочешь, чтобы она вернулась?
   Я кивнула.
   - Ну  что  ж,  если  она  вернется,  мы  не  потерпим  здесь  никаких
глупостей.
   - Значит ей можно приехать?
   Отец пожал плечами:
   - Думаю, Селеста считает себя обязанной принять ее да и ты просишь об
этом.
   - ах, как я рада! Я  расскажу  об  этом  Селесте.  Мне  кажется,  она
боялась, что ты откажешь.
   - Боже милосердный, да ведь это ее дом.
   - Она бы не подумала пригласить кого-нибудь, если бы ты отказал.
   - Возможно. Что ж, вы с Селестой все и так решили  без  меня,  верно?
Так что пусть Белинда и Ли приезжают.
   Я почувствовала волнение. Белинда приедет сюда!
   Отец насмешливо посмотрел на меня и сказал:
   - Мне казалось, что она не слишком мило вела себя с тобой.
   - Ну.., это же Белинда.
   - Вот именно, это Белинда! - подтвердил он. - Ладно, посмотрим. Но  я
не потерплю  здесь  никакого  вздора.  Если  она  не  будет  вести  себя
прилично, ей придется уехать.
   - Теперь она совсем другая. Она стала взрослой.
   Мы с ней ровесницы.
   -  А,  возраст  великой  мудрости!  Кстати,  я  пригласил   Гринхэмов
пообедать у нас завтра. Это тебя устроило бы?
   - Конечно. Я думаю, там будет много разговоров о предстоящих выборах.
   - В этом ты можешь быть вполне уверена, - ответил отец.
   После этого он начал рассказывать о  парламентских  дебатах,  но  мне
показалось, что он продолжает думать о Белинде.
 
*** 
 
   Мне всегда нравились посещение дома Гринхэмов или их визиты к нам,  и
главной  причиной  этого  был  Джоэль  Гринхэм.  Нас  с  Джоэлем  всегда
связывала большая дружба. Сейчас ему было около двадцати  пяти  лет,  и,
хотя теперь я уже догнала его, в свое время  он  наверняка  считал  меня
ребенком, но, тем не менее, всегда был ко мне очень внимателен.
   У него были все те качества, которые мне нравились в мужчинах. Нельзя
было назвать его красавцем - слишком не правильны были черты  его  лица,
но у него были необыкновенно очаровательная  улыбка,  мелодичный  голос,
который я так любила слушать, он был высок, а выглядел даже выше  своего
роста, потому что обладал стройной фигурой. Он был членом  парламента  -
насколько я знала, одним из самых молодых, и, по слухам, в палате  общин
он выступал убедительно и  напористо;  и,  тем  не  менее,  в  нем  была
какая-то мягкость, редко встречающаяся в мужчинах, а это особенно сильно
привлекало меня. Он всегда относился ко мне уважительно, как к человеку,
равному ему по интеллекту. Мой отец тоже интересовался Джоэлем  и  часто
утверждал, что из этого парня  получится  хороший  политик.  Джоэль  был
очень популярен в своем  избирательном  округе,  где  выиграл  выборы  с
подавляющим преимуществом.
   В свою очередь, он был большим почитателем моего  отца.  Может  быть,
именно потому мой отец и  любил  его.  Нужно  быть  очень  самокритичным
человеком, чтобы не любить людей, которые восхищаются тобой, и  отец  не
относился к этому узкому  кругу  лиц.  Джоэль  всегда  проявлял  ко  мне
интерес, ему нравилось, когда я активно участвовала в  разговоре,  и  он
совершенно всерьез воспринимал все мои реплики.
   Я любила слушать их за обеденным столом - моего отца,  сэра  Джона  и
Джоэля. Леди Гринхэм обычно пыталась втянуть  меня  с  Селестой  в  свой
разговор, а я уклонялась от этого, чтобы иметь  возможность  внимательно
слушать, о чем говорят мужчины. Роль лидера  всегда  брал  на  себя  мой
отец, и сэр Джон со снисходительной  улыбкой  подчинялся  этому.  Джоэль
подхватывал темы, которые затрагивал мой отец, а когда был не согласен с
ним,  прямо  излагал  свои  возражения  делая  это,  как  мне  казалось,
убедительно и разумно По-моему, отец тоже  так  считал.  Мне  доставляло
удовольствие слушать их, и я нежно любила обоих этих мужчин.
   В семействе Гринхэмов существовала давняя традиция: один из ее членов
обязательно должен был заниматься политикой. Сэр Джон являлся  депутатом
от Марчлендза в течение многих лет  и  оставил  занятия  политикой  лишь
тогда, когда Джоэль смог заменить его.  Взявшись  за  дело,  Джоэль  еще
больше укрепил позиции их партии в округе.
   У Гринхэмов был  старинный  дом  в  Марчлендзе,  в  графстве  Эссекс,
поблизости от Эппинг-Фореста и не слишком далеко от  Лондона,  что  было
очень удобно; но у них был еще и городской дом в Вестминстере.
   Хотя сэр Джон более не принимал активного  участия  в  работе  палаты
общин, однако он продолжал интересоваться политикой и проводил в Лондоне
много времени. Он говорил, что ему нравится находиться в тени Биг-Бена.
   В семье был второй сын  -  Джеральд,  служивший  в  армии.  Время  от
времени я встречалась с ним; это был веселый привлекательный мужчина, но
он не шел ни в какое сравнение с Джоэлем.
   Леди Гринхэм была одной из тех женщин, которые умело управляют  всеми
делами семьи и склонны считать  неважным  все,  что  непосредственно  не
относится к семейным делам. Я  предполагала,  что  она  считает  мужские
занятия, вызывавшие такой горячий интерес  у  членов  ее  семьи,  просто
игрой, вроде тех, какими они увлекались в детстве. Она наблюдала за ними
с легкой понимающей и всепрощающей улыбкой, как  бы  давая  понять:  она
согласна с тем, что время от времени мужчинам нужно играть, но при  этом
они должны помнить, что законы, по которым  живет  семья,  устанавливает
именно она.
   Я с удовольствием предвкушала  разговор  с  Джоэлем.  Селеста  всегда
сажала меня за столом рядом с ним, и мой отец явно одобрял это.
   В общем-то, мне казалось, что он и Селеста - а возможно, и сэр Джон с
леди Гринхэм - полагают, что будет очень неплохо, если в свое время мы с
Джоэлем поженимся и таким образом наши семьи объединятся.
   Как дочь Бенедикта Лэнсдона я была бы вполне достойной невесткой  для
семьи Гринхэмов, а Джоэль - достойным зятем для  моей  семьи.  Это  были
всего лишь мои предположения, а пока я просто получала  удовольствие  от
дружбы с Джоэлем.
   По-моему, обе семьи были бы не прочь породниться. Селеста чувствовала
себя очень уютно в  компании  леди  Гринхэм  Они  обсуждали  вопросы,  в
которых Селеста хорошо разбиралась, и, находя одобрение у леди  Гринхэм,
обретала в себе уверенность.
   Джоэль сообщил о возможности провести недельку-другую в Марчлендзе во
время парламентских каникул Мне эта идея  понравилась.  Гринхэмы  иногда
останавливались у нас в Мэйнорли, так  что  мы  часто  виделись  друг  с
другом и в Лондоне, и в провинции.
   Мой отец заговорил  о  каком-то  африканском  проекте,  и  даже  леди
Гринхэм смолкла, прислушиваясь к его словам.
   - Готовятся переговоры, - сказал  мой  отец.  -  Кажется,  собираются
послать нескольких членов парламента Они  будут  тщательно  отобраны  от
обеих партий. Правительство желает получить непредвзятый взгляд на  этот
вопрос По правде говоря, это не совсем относится  к  вопросам  партийной
политики.
   - О какой части Африки идет речь? - спросил сэр Джон - О  Буганде.  С
тех пор как к власти пришел Мванга, начались кое-какие затруднения.  При
Мутесе дела шли более или менее гладко. С Мвангой - совсем другое  дело.
Вспомните, ведь уже были жертвы.
   И теперь, разумеется, мы стараемся расширить сферу своего влияния.
   - Участвовали ли в этом немцы? - спросил сэр Джон.
   - Конечно, существовало англо-германское соглашение, но  оно  недавно
утратило силу, и район, включающий в себя Буганду, находится  под  нашим
влиянием. Отсюда интерес к этому вопросу.
   - Значит, туда собираются послать членов парламента? - спросила я.
   - Это обычная процедура. Они осматривают страну,  оценивают,  как  их
там принимают.., какое у них складывается впечатление обо всем этом. Это
богатая страна. Мы хотим быть уверенными в  том,  что  найдем  наилучший
выход.
   - А что это за жертвы в Буганде? - поинтересовалась я.
   - Африканские католики, - объяснил Джоэль. - Всего их  было  двадцать
три человека. Это случилось  несколько  лет  назад..,  впрочем,  кое-что
происходило и  до  этого.  Мутеса  принял  первую  миссию.  Неприятности
начались,  когда  к  власти  пришел   Мванга.   Он   организовал   резню
миссионеров. Английский  епископ  Джеймс  Ханнингтон  вместе  со  своими
миссионерами был убит. Поэтому, как вы понимаете, мы  должны  вмешаться,
ибо, по-видимому, Буганда вскоре станет британским протекторатом.
   - И когда же начнется эта увеселительная поездка? - спросил сэр Джон.
   - Полагаю, довольно скоро, - ответил отец. - Очень важно, чтобы в ней
участвовали подходящие люди.
   В данной ситуации нужно будет  соблюдать  особую  тактичность.  -  Он
взглянул на Джоэля. - Я думаю, такая поездка очень подняла бы  репутацию
любого члена парламента.
   - Ты собираешься ехать? - спросила я.
   Он покачал головой.
   - Нет, совершенно точно, нет. Эта работа для людей помоложе. У меня и
здесь целая куча дел да и  у  других  тоже.  Для  этого  нужен  крепкий,
здоровый молодой человек. Тамошний климат требует недюжинного  здоровья.
Кроме того, нужен человек,  который  уже  имеет  некоторый  престиж,  но
желает показать своей партии и своим избирателям,  что  он  способен  на
активные действия.
   - Мне показалось, что вы посматриваете на меня, - сказал Джоэль.
   - Что ж, это неплохая идея.
   - По-моему, это захватывающая идея, - сказала я.
   - Да, - задумчиво проговорил Джоэль.
   - В общем, кто знает? - продолжал мой отец.  -  Пока  еще  никого  не
избрали, но я бы сказал, что у тебя, Джоэль, очень хорошие шансы.., если
действовать в нужном направлении.
   - Я получу массу впечатлений.
   - В том случае, если  тебя  не  съедят  каннибалы,  -  вставила  леди
Гринхэм. - Кажется, в этих местах их очень много. А помимо того, там еще
лихорадка и множество ужасных зверей.
   Все рассмеялись.
   - Но это же правда, - обиделась леди  Гринхэм.  -  И  кроме  того,  я
думаю, пусть эти туземцы убивают друг друга.  Пусть  они  перебьют  друг
друга, и наступит конец всем беспорядкам.
   - Но ведь убили-то они английского епископа, леди Гринхэм, -  сказала
я.
   - Ну так что ж, значит, ему следовало оставаться дома, в Англии.
   - Моя дорогая, - мягко сказал сэр Джон, - а где бы  мы  сейчас  были,
если бы следовали советам, подобным твоим?
   - Мы? Мы сидели бы за тем же самым столом! - заявила она, - А те, кто
разъезжает по этим странам, будут  убиты,  или  съедены,  или  умрут  от
лихорадки.
   Последнее слово всегда должно было оставаться за леди Гринхэм. Однако
я видела, что Джоэль взволнован перспективой  отправиться  с  миссией  в
Африку.
   Затем все стали обсуждать жгучий вопрос о следующих выборах и  начали
строить предположения относительно того, когда они пройдут.  Похоже,  не
было никаких сомнений в том, что кресло премьера вновь займет Глад стон.
Весь вопрос состоял в том, каким будет у него большинство в парламенте.
 
*** 
 
   Мы с Джоэлем прогуливались вдоль Серпентайна.
   Иногда, находясь в Лондоне, мы катались верхом по Роттен-роу,  но  не
слишком часто. Только бывая  в  Марчлендзе  или  в  Мэйнорли,  мы  могли
полностью отдаться своей страсти к лошадям. Но пешие прогулки по  паркам
тоже  доставляли   нам   удовольствие.   Грин-парк,   Сейнт-Джеймс-парк,
Гайд-парк, Кенсингтон-гарденс... Можно было идти пешком из одного  парка
в другой, лишь изредка пересекая улицу, и чувствовать  себя  так,  будто
находишься в деревне, причем шум транспорта был  практически  не  слышен
среди деревьев или на окруженных кустами дорожках.
   Мы сели возле Серпентайна и стали наблюдать за утками.
   Я спросила Джоэля:
   - Ты действительно думаешь, что тебя отправят в Африку?
   - Не знаю, - ответил он -  Если  меня  выберут,  то  скорее  всего  я
соглашусь поехать.
   - Мой отец считает, что это будет полезно для твоей карьеры.
   - Он прав. Он всегда прав.
   - Как я понимаю, он поддерживает твою кандидатуру.
   - Он весьма влиятельный человек.
   - Ax, Джоэль, как тебе там будет интересно!
   - М-да... Твой отец уже говорил со  мной  об  этом...  и  кое  о  чем
другом. Он очень хочет, чтобы я сделал себе имя в палате  общин.  Просто
абсурдно, что сам он никогда не был членом правящего кабинета.
   - В политике многое зависит от случайностей. Все должно  произойти  в
какой-то строго определенный момент. Нужное время и нужное место  -  это
имеет огромное значение. Если подворачивается возможность, а человек  не
может воспользоваться ею, то другого шанса  может  и  не  быть...  Кроме
того, политику приходится ждать, пока его партия придет к власти.
   - Ты совершенно права!
   - Я не знаю всех подробностей, но мне известно, что отец был близок к
тому, чтобы занять высоки