записку  легким  женским
почерком, и если бы он подписал подобные письма моим именем,  то  почему  бы
кардиналу не поверить, что они  написаны  мной?  Они  были  адресованы  моей
дорогой подруге графине де Ламот-Валуа и  содержали  множество  заверений  в
дружбе.
   Как он мог поверить, что я писала подобные письма этой женщине? И все же,
кажется, он поверил. Высказывались  предположения,  что  Калиостро  принимал
участие в  заговоре  вместе  с  де  Ламотами,  чтобы  ввести  в  заблуждение
кардинала, и что этот колдун убедил  его,  будто  письма  написаны  мной.  Я
назвала бы это нелепым, поскольку подо всеми была абсурдная  подпись  "Мария
Антуанетта Французская". Если бы у кардинала было достаточно ума,  он  понял
бы сразу только по этому факту, что письма фальшивые.
   Я видела некоторые из этих писем, которые, как утверждали, написаны  моей
рукой, и содрогнулась при взгляде на  них.  Даже  сейчас,  зная  большинство
фактов, я все еще чувствую себя озадаченной.
   Жанна убедила кардинала, что если бы он смог что-то написать в оправдание
своих не праведных проступков за последние годы, то  я  рассмотрела  бы  это
послание и, возможно, простила бы его.
   Он с радостью ухватился за эту идею и немедленно  подготовил  пространную
апологию, на которую потратил несколько дней, переписывая и исправляя ее,  а
когда она была закончена, графиня взяла бумагу, обещая, что  вручит  ее  мне
при первой же возможности.
   Спустя несколько дней Рето де Вийет написал письмо на  бумаге  с  золотым
обрезом, украшенной в углу геральдической лилией.
   "Я рада, что мне  больше  нет  необходимости  считать  вас  заслуживающим
порицания. И все же пока невозможно предоставить вам аудиенцию, о которой вы
просите, но при первой  же  возможности  я  дам  вам  знать.  Тем  временем,
пожалуйста, ведите себя благоразумно".
   Это письмо, подписанное "Мария Антуанетта Французская", оказало  желаемое
влияние  на  кардинала.  Он  был  переполнен  радостью,  готов  был  осыпать
приятными подарками женщину, которая помогла ему добиться  таких  успехов  в
установлении связи со мной. Он не сомневался в достоверности ответа, и  этот
факт показывает, что он был самым большим дураком во Франции.  Но  на  самом
деле он им не был. Калиостро заглядывал в  его  будущее  и  посоветовал  ему
следовать тем планам, которые лежат у него на сердце. Я часто задавала  себе
вопрос, какова же роль этого колдуна в данной тайне.
   Жанна знала, что может поддерживать веру кардинала в  то,  что  именно  я
пишу ему, но на всех приемах, на которых он  присутствовал,  я  отказывалась
смотреть в его сторону. В течение какого-то времени подобное  обстоятельство
можно было объяснить, но это не могло долго продолжаться.
   Жанна никогда не терялась и разработала грандиозный план вместе со  своим
мужем - самозванным графом де Ламот-Валуа - и со своим  любовником  Рето  де
Вийетом. Они испытывали недостаток в денежных  средствах,  но  Жанна  видела
способ  обогащения.  Кардинал  располагал  огромными  средствами,   он   мог
испытывать временные  затруднения,  но  его  состояние  было  громадным.  Он
подходил на роль дойной коровы, которую можно  было  бы  выдаивать  нежными,
умными руками. Хотя следовало все тщательно рассчитать. Кардинала надо  было
непосредственно    представить    королеве,     королева     должна     была
продемонстрировать свое расположение к нему. Я могу  представить  себе  этих
двух  лиц,  бывших  гораздо  глупее  ее,  которые  вопрошали:  "Как?"  И  ее
хладнокровный ответ: "Мы должны найти кого-либо, кто смог  бы  сыграть  роль
королевы".
   Должно быть, они с изумлением посмотрели на нее,  но  она  была  мозговым
центром этого заговора. Разве ее план до сих пор не сработал так, как она им
говорила? Они должны были предоставить  все  на  ее  усмотрение.  Сейчас  им
требовалась молодая женщина, которая была бы  достаточно  похожей  на  меня,
чтобы сойти за королеву.  Каждый  знал,  как  я  выгляжу.  В  художественных
галереях висели мои портреты. Им требовалось найти кого-либо с  моим  цветом
лица. А остальному ее могли научить.
   Жанна была волевой женщиной, а мужчины были ее рабами.
   Так называемый граф де Ламот нашел Марию-Николь Леке,  известную  позднее
как баронесса д'Олива. Девушка была молодой, примерно на  шесть  лет  моложе
меня, с волосами, по цвету похожими на мои, с  голубыми  глазами  и  большой
грудью. В своем кругу она была  известна  под  именем  "маленькой  королевы"
из-за сходства со мной, на которое часто  обращали  внимание.  Она  работала
модисткой, но кроме шитья шляпок занималась и другими делами, скорее  больше
как любительница, а не профессионалка; в то  время  у  нее  был  покровитель
Жан-Батист Туссен. Она была, по-видимому, мягким созданием. Будучи  сиротой,
она устроилась нянькой только за еду. Но  убежала,  поскольку  с  ней  плохо
обращались. У нее было много любовников,  необязательно  таких,  которые  ей
платили, она была покладистой девушкой, щедрой со своими избранниками.
   Граф де Ламот встретил ее у Королевского дворца,  где  прогуливались  или
сидели веселые молодые люди, желающие познакомиться друг с  другом.  Он  был
поражен ее сходством со мной и привел ее домой.
   Жанна сразу же увидела это сходство и именно она переменила  имя  девушки
на баронессу д'Олива - ближайшую анаграмму Валуа. Вскоре  она  сказала  этой
девушке, что королева была бы  благодарна,  если  бы  та  оказала  небольшую
услугу ей.
   Бедная простая девушка была так ошеломлена, что ни в чем не  сомневалась.
Жанна  правильно  оценила  ситуацию,  распознав  в  ней  глупое  и  невинное
создание, не  способное  ни  на  что,  кроме  как  после  хорошей  репетиции
произнести одну фразу;  но  этого  при  ее  внешности  было  бы  достаточно,
поскольку сама Жанна намеревалась присутствовать там  для  руководства  всей
операцией и могла бы быстро вмешаться, если бы что-либо пошло не по плану.
   Жанна де Ламот, должно быть, была одной из самых отчаянных женщин в мире.
Кто еще смог бы разработать подобный план? Другие могли бы действовать более
гнусно, но не с  таким  авантюризмом.  Видимо,  она  была  уверена  в  своих
способностях добиться успеха. Она  все  подготовила  для  этой  девушки.  Ее
волосы  были  напудрены  и  причесаны  достаточно  высоко,  хотя  и  не  так
тщательно, как у меня. Она скопировала простенькое платье, в котором Виже де
Брюн нарисовала меня - длинное белое, которое было названо женской сорочкой,
оно  вызвало  такой  переполох,  когда  незадолго  до  этого  картина   была
выставлена в салоне. Его сшили из муслина. На платье  набросили  накидку  из
тонкой белой шерсти, а на ее голове была шляпка  с  очень  широкими  полями,
чтобы скрыть ее лицо. Будучи довольно похожей на меня, эта девица в сумерках
вполне могла быть принята за меня.
   Розали, горничная Жанны, девушка около восемнадцати  лет,  черноглазая  и
нахальная, помогала ей одеваться, а во время этого процесса Жанна учила  ее,
что следовало сказать: "Вы можете  надеяться,  что  прошлое  будет  забыто".
Бедная девушка не имела представления, что это  означает.  Она  должна  была
тренироваться, чтобы в ее речи не был слышен акцент парижских улиц, и  в  то
же время эту фразу следовало произнести с легким иностранным акцентом, делая
при этом грациозный жест руками.
   Я могу представить это бедное дитя в руках таких людей,  особенно  Жанны,
возбужденную тем, что ей предстояло сыграть  роль  королевы,  о  которой  ей
часто говорили, что она на нее очень похожа. Надо учесть, что ей за это  еще
и платили. Жанна намекнула, что она  не  только  будет  вознаграждена  ею  и
графом, но что даже сама королева, без сомнения, пожелает продемонстрировать
свою благодарность. Зачем ей спрашивать о том, что все  это  значит?  Ей  не
дали никакого объяснения, а если бы и дали, то она могла бы все  что  угодно
принять за чистую монету. Ее роль сводилась к слепому следованию  указаниям,
и она, вне всякого сомнения, надеялась только на то, что сможет  сыграть  ее
удовлетворительно. В кармане ее платья из муслина было письмо,  которое  она
должна была вынуть и передать  мужчине,  с  которым  встретится;  она  также
должна была вручить ему розу и не забыть произнести при этом слова,  которым
ее научили.
   Была темная ночь - ни луны,  ни  звезд,  -  идеальная  для  разыгрываемой
сцены. В  парке  все  было  тихо,  единственный  звук,  который  можно  было
услышать, - шум воды, играющей в фонтанах. Графиня с мужем  провели  молодую
девушку в муслиновом платье через террасу, мимо сосен и елей,  вязов,  ив  и
кедров в рощу Венеры.
   Подошел человек, одетый в одежды, которые эта девочка легко могла принять
за ливрею королевского слуги.
   - Итак, вы пришли, - сказал граф, и мужчина низко  поклонился.  Эту  роль
играл Рето де Вийст.
   Оливе сказали, где стоять и ждать в то время, как граф и графиня вместе с
Рето исчезли среди деревьев. Бедная девочка! Она,  должно  быть,  испытывала
страх, чувствуя себя одинокой в этой роще ночью. Мне хотелось  бы  знать,  о
чем она думала в тот момент.
   Но  вот  появился  мужчина  -  высокий,  стройный,  в  длинном  плаще   и
широкополой шляпе, низко надвинутой, чтобы скрыть лицо. Это был кардинал  де
Роган.
   Олива протянула розу. Ее, должно быть, поразил пыл, с каким он принял ее.
Я могу представить его  коленопреклоненным,  целующим  край  ее  муслинового
платья.
   Затем он поднял глаза, и она сказала то, чему ее научили:
   - Вы можете надеяться, что прошлое будет забыто.
   Он поднялся на ноги, приблизился, и из него полился поток слов. Он был  в
экстазе. Он хочет доказать свою преданность и все  в  том  же  духе.  Бедная
маленькая Олива! Что она могла понять из этого? Она не привыкла  к  подобным
быстрым переменам. Какое, наверное, она почувствовала облегчение,  обнаружив
рядом с собой графиню, взявшую ее за руку и потянувшую в тень:
   - Быстрее, мадам. Сюда идет графиня д'Артуа.
   Кардинал низко поклонился и поспешил прочь. Графиня, все еще крепко держа
Оливу, едва сдерживала свое торжество. Олива забыла вручить письмо, но  весь
план в целом даже превзошел ожидания Жанны.
   Вот так они и поймали глупого кардинала в  свою  сеть.  Он  действительно
поверил, что графиня организовала ее встречу со мной. Как он  мог  позволить
себя так одурачить? Неужели он в самом деле думал, что я выйду ночью в  парк
на встречу с мужчиной?  Но  тогда  выходит,  что  он  слышал  оскорбительные
вымыслы, которые приписывали мне сотни любовников, и, как многие  другие  во
Франции, поверил в них. Возможно, поэтому у него и появилась  бредовая  идея
стать одним из них.
   Случайно в доме Жанны  на  улице  Нев-Сен-Жиль,  худа  прибыла  карета  с
авантюристами, из рощи Венеры, оказался один из ее друзей, молодой юрист, он
написал отчет о том, что видел, с которым я впоследствии ознакомилась:
   "Между полуночью и часом ночи мы услышали шум кареты,  из  которой  вышли
господин и госпожа де Ламот, Рето де Вийет и молодая женщина в  возрасте  от
двадцати до тридцати лет с превосходной  фигурой.  Обе  женщины  были  одеты
элегантно и в то же время просто... Они говорили всякие глупости,  смеялись,
пели, так что невозможно было понять, что у них на уме. Дама, которую  я  не
знал, разделяла общее  бурное  веселье,  но  вела  себя  несколько  робко  и
сдержанно. Лицо этой женщины с первого же взгляда вызвало во  мне  некоторое
беспокойство,  которое  испытываешь   в   присутствии   человека,   которого
определенно где-то видел ранее, но не можешь вспомнить где... Что меня более
всего поразило в ее лице, так это почти полное сходство с королевой".
   Мэтр Тарже из французской академии,  бывший  одним  из  адвокатов  защиты
кардинала, писал:
   "Для меня нет ничего удивительного в  том,  что  в  темноте  кардинал  по
ошибке  принял  девицу  д'Олива  за  королеву  -  та  же  фигура,  такое  же
телосложение, такие же волосы," поразительное сходство лиц".
   Итак, первый маленький заговор удался, и настало время приступить к более
значительному.
   Тарже четко изложил его суть, когда выступал от имени своего клиента:
   - После этого рокового момента (встречи в роще Венеры)  кардинала  больше
нельзя считать действующим добросовестно, он слеп и из-за этой своей слепоты
попадает в абсолютную зависимость. Его подчинение распоряжениям,  полученным
через мадам де Ламот, связано с чувством глубокого уважения и благодарности,
которые проходят через всю его жизнь. Он будет  со  всем  смирением  ожидать
момента, когда проявится  ее  обнадеживающая  доброта,  оставаясь  абсолютно
покорным. Таково состояние его души".
   Мадам де Ламот понимала это. Она, должно быть,  испытывала  беспокойство,
так как даже ее оптимистический ум способен был понять,  что  один  неверный
шаг может привести к краху всего задуманного мошенничества.
   Жанна добилась возможности поговорить с кардиналом почти сразу  же  после
состоявшегося свидания и сообщила ему, что королева дала  ясно  понять,  что
благоволит к нему, и как самая великодушная из женщин хотела  бы  пожаловать
пятьдесят тысяч ливров благородной, но обнищавшей семье. В настоящий  момент
она испытывает нехватку наличных средств, но если бы кардинал мог ссудить ей
подобную сумму.., и передать ее через мадам де Ламот.., то она  бы  увидела,
кто является ее подлинным другом.
   Как мог этот человек оказаться в таких дураках? Старый вопрос, который  я
и множество других задавали себе, когда это гнусное дело раскрылось.
   Он верил всему, что они говорили, потому что хотел  верить,  но  все  это
время он был в тесном контакте с Калиостро, который заверял его,  что  может
предсказывать будущее и что он видит кардинала, извлекающего выгоду от связи
с  лицом  очень  высокого  ранга.  Это  радовало  суеверного  и  доверчивого
кардинала.
   Испытывая нехватку денежных средств,  он  занял  их  у  еврея-ростовщика,
заверив его, что тот был бы благодарен, если бы узнал, на какие цели  пойдут
эти деньги.
   Действуя подобным образом, Жанна стала выманивать у кардинала все  больше
и больше денег, что позволило ей приобрести большой дом  в  Бар-сюр-Об,  где
она когда-то жила в полной  нищете  и  где  могла  продолжать  выступать  со
сказочкой, что сейчас ее с уважением принимают при дворе из-за  ее  связи  с
королевским семейством.
   Если бы  она  довольствовалась  тем,  что  ей  удавалось  присваивать  по
мелочам, то могла бы до конца своих  дней  жить  в  достатке.  Но  она  была
женщиной с неуемным честолюбием  и  поэтому  разработала  план  в  отношении
колье.
   На одном из вечеров, которые она устраивала, она услышала о неприятностях
ювелиров. Бомер и Бассандж не могли говорить ни о чем другом,  кроме  как  о
бриллиантовом колье, которое  они  не  могли  продать.  Они  связывали  свои
надежды с королевой, но королева не захотела его покупать.  Мадам  де  Ламот
неоднократно хвасталась своим  влиянием  на  королеву,  она  и  ее  муж  уже
выманили деньги у различных людей под тем предлогом, что помогут  им  занять
выгодные  посты  при  дворе.   Поэтому   было   вполне   естественным,   что
встревоженные ювелиры обратились к ней  по  поводу  этого  колье  и  просили
использовать свое влияние, чтобы заинтересовать меня в нем.
   Мадам де Ламот ответила, что это вполне возможно, и вот  тогда  зародился
ее план.
   Она  сделает  все  от  нее  зависящее,  чтобы  порекомендовать   королеве
пересмотреть вопрос о покупке этого колье. Не  может  ли  она  взглянуть  на
него? Нет ничего проще. Ювелиры сами принесут его на улицу Нев-Сен-Жиль.
   Я могу хорошо представить себе, как де Ламоты были ослеплены  им.  Помню,
когда я впервые увидела его,  то  была  поражена.  Действительно,  оно  было
составлено из самых прекрасных камней Европы. Я считала его  вульгарным,  но
оно, конечно,  было  блестящим  произведением  ювелиров,  самым  прекрасным,
которое я когда-либо видела.
   Я и сейчас его хорошо помню. Я видела его так часто на моих изображениях,
распространяемых по Парижу, что многие были готовы поверить, будто я  украла
это колье, и когда меня хотели еще более оскорбить, то рисовали  его  вокруг
моей шеи.
   В этом колье было семнадцать бриллиантов, почти  таких  же  крупных,  как
фундук, и они сами по себе составляли  ослепляюще  красивую  композицию,  но
ювелиры добавили еще петли  с  грушевидными  подвесками,  кистями  и  второй
ниткой бриллиантов; был даже третий ряд, украшенный узелками и кисточками из
драгоценных камней, и каждая из четырех таких кисточек сама по  себе  стоила
целого состояния. В колье было две тысячи восемьсот  каратов  камней,  и  не
было до сих пор ничего подобного ему. И больше никогда не будет - ни  такого
ценного колье, ни колье с такой судьбой.
   Увидев его, мадам де Ламот не могла выбросить его из головы. Оно ей  было
не нужно как украшение, но она представила себя живущей до конца своих  дней
как королева благодаря этим петлям и кисточкам из бриллиантов. Если  бы  она
завладела этим колье и разобрала его, продав отдельные камни,  то  стала  бы
богатой до конца жизни.
   Ее энергичный ум быстро заработал.
   - Мы дали бы тысячу луидоров тому,  кто  найдет  нам  покупателя  на  это
колье, - искушали Бомер и Бассандж.
   Как она, должно быть, смеялась.  Тысяча  луидоров.  А  колье  стоило  сто
шестьдесят  тысяч  ливров!  Она  поговорит  с  королевой,   отвечала   Жанна
высокомерно, но, если она сможет возбудить к нему интерес  королевы,  деньги
ей не нужны.
   Я могу  отчетливо  представить  их  радость.  А  тем  временем  де  Ламот
разрабатывала свой самый грандиозный план. Покупателем, конечно, должен быть
кардинал де Роган. Несколько писем якобы от меня - и этот глупец  будет  как
рыба на крючке. Естественно, он будет вести переговоры о приобретении колье,
если таково будет мое желание.
   Мадам де Ламот сообщила ювелирам, что сделка  состоится.  Весьма  знатный
дворянин осуществит ее от имени королевы. Она, мадам  де  Ламот,  не  хочет;
чтобы в связи с этим делом упоминалось ее имя, все будет  происходить  между
кардиналом де Роганом, королевой и ювелирами.
   Переполненные радостью, видя в этом  избавление  от  всех  своих  тревог,
ювелиры предложили мадам де Ламот драгоценный камень в уплату за ее  услугу.
Она отказалась. Она сказала, что  просто  рада  оказать  им  эту  услугу  по
дружбе.
   Кардиналу же она объяснила, что я хотела бы купить  это  колье,  но  так,
чтобы король ничего об этом не знал, и поэтому должна  совершить  покупку  в
кредит, так как в настоящее время испытываю нехватку в деньгах.
   - Ее величество оплатит все в рассрочку, - объяснила она, - с  интервалом
в три месяца. Естественно,  для  подобной  сделки  у  королевы  должен  быть
посредник. Она сразу же подумала о вас.
   Во время судебного разбирательства кардинал объяснил, что произошло:
   - Мадам де Ламот принесла мне предполагаемое письмо королевы,  в  котором
Ее величество высказала свое стремление приобрести это колье и сообщала, что
не обладает в данный момент нужной суммой и не желает заниматься  детальными
переговорами, поэтому она хотела бы, чтобы я целиком взял это дело на себя и
предпринял все необходимые шаги для  осуществления  покупки  и  установления
приемлемых сроков платежей.
   Получив это письмо, кардинал пришел в восторг. Он будет счастлив  сделать
все возможное  для  Ее  величества.  Он  почтет  за  честь  заключить  любое
соглашение, которое она пожелает. Цена была  установлена  в  сто  шестьдесят
тысяч ливров, подлежащих выплате в течение двух лет в  четыре  шестимесячных
срока. Колье будет вручено кардиналу 1 февраля, а первый взнос  должен  быть
сделан 1 августа 1785 года. Он подписал  это  соглашение  своей  собственной
рукой и передал его мадам де Ламот для показа ее дорогому другу -  королеве.
Обратно оно вернулось с запиской, написанной на бумаге с золотым  обрезом  и
геральдической линией в углу, с подписью "Мария Антуанетта  Французская".  В
записке