ред собой идиллию жизни. Я увижу солнце в полночь. Буду лежать в лодке во фиорде, плавать с Магнусом и ловить рыбу. Мы будем кататься верхом по лесам, а потом отправимся на поиски его острова... Вместе, всегда вместе.
     Магнус показал мне карту. На ней был отмечен остров. Он назвал его Райским островом.
     - Он должен быть здесь, - сказал Магнус, указывая место. - Я изучил карты этого района, однако нигде никаких упоминаний. Вот здесь, к северу находятся Сандвичевы острова, а вот тут - Таити, острова Товарищества. А мой остров может быть за много миль к северу или к югу... Не знаю. Но он есть - где-то там. Разумеется, эти острова лишь недавно открыты, и большей частью карты моря еще не составлены. Правда, замечательно? Думать о том, что нам предстоит сделать. О будущих открытиях. Я собираюсь сделать другую карту и, когда закончу, отдам ее тебе. Тогда у нас обоих будут карты с Райским островом. И в мире ни у кого не будет больше такой карты... Пока. Храни свою, как сокровище, Энн Элис. Держи в потайном месте.
     Я еще не получила караты, но когда она у меня будет, я, разумеется, спрячу ее в надежном месте. Я спрячу ее в ящике вместе с дневником. Магнус не хочет, чтобы ее увидели. По-моему, он боится, что кто-то откроет остров раньше его.
     Отец и мачеха знают, как обстоят дела между мной и Магнусом, однако я считаю, что они не понимают, насколько серьезны наши намерения. Подозреваю, что они считают это детским романом. Телячья любовь, так это называют. Похоже, они забывают, что мне уже восемнадцать, а Магнус старше меня на три года. Мы не дети, однако я полагаю, родителям трудно понять, что их дети взрослеют. Странно, ведь еще совсем недавно мачеха рассуждала о том, что надо устраивать для меня вечера, чтобы я могла найти себе мужа. Наверное, достойным браком они сочтут лишь тот, который устроят сами.
     В последнее время здоровье отца ухудшилось. Иногда у него очень усталый вид. Мачеха очень заботится о нем. Вечно суетится вокруг него - если отец сидит в саду, и при этом дует холодный ветер, она мчится к нему с пледом, чтобы укутать ноги, а когда он ложится вздремнуть, всегда проверяет, подложил ли он подушку под спину. Отец журит ее за то, что с ним обращаются, как с инвалидом. Однако как он этим наслаждается!
     Я была очень рада, когда вскоре после моего дня рождения Десмонд Фидерстоун исчез. Я боялась, что он станет болтаться по округе, подстерегая меня, когда я буду выезжать. С большим облегчением узнала, что он уехал. Я пишу обо всем этом лишь для того, чтобы оттянуть ужасный момент, когда я должна написать о страшном событии.
     Фредди и я поехали в двуколке в Большой Стэнтон. Мы прекрасно провели день, зашли в мастерскую и побыли с Магнусом. Я вела двуколку домой, опьяненная счастьем. Когда мы подъехали к конюшне, нам навстречу выехал всадник.
     Он придержал лошадь и поклонился в знак приветствия.
     - Я правильно предположил - вы ведь мисс Мэллори? - спросил он.
     Я была поражена. Он был мне смутно знаком, но я не могла припомнить, кто это. Я ответила утвердительно.
     - Мне показалось, я узнал вас. Когда мы познакомились, вы были гораздо моложе.
     - Теперь вспоминаю. Вы друг моего брата. Мой голос оборвался. У меня возникло ужасное предчувствие.
     - Мне необходимо поговорить с вами. Могу я оставить лошадь в стойле и войти в дом?
     - Что случилось? - воскликнула я. - Скажите мне теперь же. Что-то с братом? Он мрачно кивнул.
     - Мы так волновались, - сказала я. - Он... умер?
     - Корабль потерпел крушение далеко у побережья Австралии. Боюсь, что я один из немногих оставшихся в живых.
     У меня закружилась голова. Я схватила Фредди за руку.
     - Фредди, беги разыщи тетю Лоис. Скажи... что у нас гость.
     Я отвела Джеймса Кардью в конюшню, и, пока грум принимал у него лошадь, мы молчали. А потом медленно пошли в дом.
     - Не могу передать, как горестно мне приносить вам такую скорбную весть, - наконец, произнес Джеймс. - Однако я приехал повидать вас и вашего отца.
     - Вы хорошо сделали, - отозвалась я. - Отец в последнее время неважно себя чувствует. Я первая скажу ему.
     Отец дремал в саду. Я подошла к нему и сказала:
     - У нас гость. Это мистер Джеймс Кардью. Вы его помните? Он приезжал к Чарлзу, как раз перед их отплытием. Чарлз...
     Никогда не забуду, какое лицо стало у отца. Он был убит. Вид у него стал усталый и постаревший.
     Мачеха спустилась и села рядом с отцом, держа его за руку. Джеймс Кардью стал рассказывать о путешествии, о страшной ночи, когда произошло крушение. Мне казалось, что это судьба, поджидающая всех, кто бросает вызов морю. Я так много слышала об опасностях от Магнуса - и теперь я словно вновь слушала эту трагическую историю. Только эта заканчивалась смертью.
     Джеймс Кардью оставался с нами недолго. Наверное, он чувствовал, что своим видом только усугубляет наше горе.
     Сегодня вечером наш дом в трауре.

1 АВГУСТА.

     Мы по-прежнему печальны. Не можем поверить в то, что больше никогда не увидим Чарлза. Мачеха сделала все возможное, чтобы подбодрить отца. На следующий день после отъезда Джеймса Кардью у него был новый приступ. Мачеха настояла на визите врача. Тот сказал, что ничего удивительного - ведь отец пережил такое потрясение.
     Это был особенно сильный приступ. Отец оставался в постели неделю. Мачеха читала ему вслух Библию, и это, казалось, приносило отцу большое утешение.
     Спустя несколько недель после случившегося отец все-таки поднялся. Он отправился в Большой Стэнтон к своим поверенным.
     Позже он поговорил со мной.
     - Видишь ли, Энн Элис, все это сильно меняет дело. Это означает конец рода Мэллори. Веками Мэллори жили в этом доме. А теперь цепь прервалась.
     - Разве имя имеет такое большое значение? - спросила я.
     - Значение имеет семья. Люди очень ценят семьи. Мне надо думать об этом доме и обо всем остальном. Если ты выйдешь замуж и уедешь, что тогда? Семья будет разбросана, имя утрачено. Чарлз продолжил бы наш род здесь.
     - Да, я понимаю, - ответила я. - Но когда все уже сказано, так уж ли это важно? Люди должны быть счастливы. Они находят счастье с другими людьми, а не с домами и именем.
     - Ты рассуждаешь, как влюбленная девушка. Это Магнус, не так ли?
     - Да, Магнус.
     - Этот молодой человек - умница. Много путешествовал. Он влюблен в свое дело, в составление карт... так, как я никогда не был. Мастере тоже такой. Некоторых людей это просто поглощает. Мастере говорит, что у Магнуса особый дар в составлении карт. И у него в крови любовь к путешествиям. Таким был и твой брат Чарлз. - Отец с минуту помолчал, затем продолжал:
     - Мне надо было повидаться со стариком Грэмптоном.
     Грэмптон Санз и Хендерсон - это наши поверенные.
     - Я думал о доме. Он должен перейти к тебе. Что ты станешь с ним делать? Надеюсь, ты никогда не продашь его.
     - Нет, папа. Не продам.
     - Надеюсь, в нем всегда найдется место для твоей мачехи, пока она жива. Я ее обеспечил. И, конечно, есть еще твой кузен Джон. Я уже давно почти ничего о нем не слышал. Но ведь он - Мэллори. Так что я полагаю, в действительности, дом должен отойти к нему, если ты вдруг не захочешь жить здесь. Разумеется, пока жива твоя мачеха, этого не будет.
     - Вы говорите так, словно собираетесь умирать, папа.
     - Я еще долго не собираюсь этого делать. Но я хочу убедиться, что все в порядке. А ввиду того, что случилось с Чарлзом... - Голос отца прервался.
     Я взяла отца за руку и сжала ее. Мы редко показывали друг другу свои чувства. Не люблю я таких разговоров. Звучит так, что отец чуть ли не собрался умирать.
     Это был странный вечер. Над домом навис ужасный мрак, и только когда я убегаю к Магнусу, он немного рассеивается.
     Быть такой счастливой и одновременно знать, что в любой момент тебя может постичь трагедия - это заставляет меня задуматься. И в таком раздумчивом настроении я обращаюсь к моему дневнику.

3 СЕНТЯБРЯ.

     Наш дом - воплощение траура. Этой ночью умер отец. Его обнаружила мачеха. Она примчалась ко мне, очень бледная, синие глаза ее были огромны, а - Энн, Энн Элис, идем со мной, посмотри на твоего отца...
     Отец лежал на спине, лицо его было белым и застывшим. Я тронула его лицо. Оно было совсем холодным. Я посмотрела на мачеху и сказала:
     - Он... умер.
     - Этого не может быть, - твердила она, словно умоляя меня согласиться с ней. - У него и раньше бывали такие припадки.
     - Такого еще никогда не было, - отозвалась я. - Надо послать за врачом.
     Мачеха упала в кресло и закрыла лицо руками.
     - Ох, Энн Элис, этого не может быть. Не может быть. Я испытывала поразительное спокойствие. Все было так, словно я была к этому готова.
     - Я немедленно отправлю кого-нибудь из слут за врачом, - сказала я.
     Я вышла и оставила мачеху с отцом. Экономка вернулась вместе со мной. Увидев отца, она заплакала. Мачеха же сидела неподвижно, закрыв лицо руками. Я подошла к ней и обняла за плечи.
     - Вы должны взять себя в руки, - сказала я. - Боюсь, что он мертв.
     Мачеха жалобно посмотрела на меня:
     - Он был так добр ко мне, - дрожащим голосом произнесла она. - Он... у него и раньше бывали эти припадки. Может быть...
     Я покачала головой. Почему-то я не могла оставаться в этой комнате. Я вышла, оставив ее одну. Подошла к парадной двери и встала лицом к Грину в ожидании доктора. Пока он пришел, казалось, прошло много часов.
     - Что случилось, мисс Мэллори? - спросил врач.
     - Отец. По-моему, он умер ночью.
     Я отвела врача в комнату, где царила смерть. Он осмотрел отца, но ничего не сказал. Выйдя из комнаты, врач заметил:
     - Он так и не оправился от потрясения, узнав о смерти вашего брата.
     И вот я сижу, положив перед собой дневник, и записываю печальные события этого дня. Я все время думаю об отце, о том, как он изменился, женившись на мачехе, и с ее помощью мы стали больше семьей, чем когда-либо.
     Он прожил свои последние годы счастливо. И это ее заслуга. Я должна быть благодарна. Хотелось бы, чтобы я смогла.
     А теперь отец умер. Я никогда больше не увижу, как он дремлет в своем кресле, сидит во главе стола, излучая довольство своей семейной жизнью.
     В доме царит мрак. А скоро нам предстоят еще похороны. Надо одеться во все черное. Мы пойдем в церковный двор, прослушаем проповедь, будем смотреть, как опускают гроб в могилу, и будет звонить колокол.
     А потом мы вернемся в дом... Другой дом. Как он может оставаться прежним без отца?
     Как теперь все будет? Мне трудно это представить. Мачеха будет жить здесь. И Фредди. А я потеряла отца и брата. Однако в доме Мастерса в Большом Стэнтоне у Магнуса есть небольшая комната. Он будет думать обо мне так же, как я о нем. И нечего бояться, потому что он здесь... А если бы не Магнус, мне надо было бы бояться? Я делаю паузу, чтобы подумать об этом? Да, по-моему, надо было бы. Но чего? Мрачного дома, дома смерти? Или жизни без отца?
     Почему меня это так тревожит? Однако бояться нечего. Магнус здесь. Ждет дня, когда мы будем вместе.

10 СЕНТЯБРЯ.

     Сегодня отца похоронили. С того дня, всего неделю назад, когда он умер, кажется, я прожила целую вечность.
     Сразу после смерти отца мачеха впала в прострацию. Она по-настоящему заболела. Я никогда прежде не видела, как она плачет, но об отце она плакала. Наверное, она действительно любила его. Впрочем, она всегда вела себя так, словно любила его, но я никогда этому не верила. Мне она так не понравилась с первого дня, когда приехала сюда, что ни что из того, что она делала, не могло развеять мою неприязнь.
     Я думала, мачеха будет слишком больна, чтобы присутствовать на похоронах, однако она заставила себя встать, надела вдовий траур - совершенно черное платье. Ей это не идет. Она из тех женщин, кому нужны яркие цвета.
     Казалось, траурный колокольный звон продолжался целую вечность. Катафалк, лошади с черными перьями, служители в строгих высоких шляпах и черных сюртуках, кортеж смерти... Все это усугубляло нашу потерю.
     Почему людям обязательно надо так возвеличивать смерть? - спрашиваю себя я. Не лучше ли было бы тихо опустить отца в могилу?
     Я стояла по одну сторону мачехи, Фредди - по другую, держа ее за руку. Мачеха слегка опиралась на меня, время от времени прикладывая платок к глазам.
     Когда мы уезжали, поглазеть на нас собралась кучка деревенских жителей. Я услышала, как кто-то сказал:
     - Бедняжка. Она была так счастлива с ним. Было просто приятно смотреть на них вместе. А теперь он ушел навеки.
     Мачеха услышала эти слова и, казалось, задохнулась от наплыва чувств.
     Служба в церкви была короткой, и я была этому рада.
     Мы вышли из церкви вслед за гробом. Я слушала, как падают на гроб комья земли. Мачеха бросила на него букет астр. Схватила меня за руку и сжала ее.
     А потом я подняла глаза. Чуть вдалеке от собравшихся вокруг могилы стоял Десмонд Фидерстоун.
     Сердце мое учащенно забилось. Я вдруг ощутила страх. Взгляд его был прикован к лицу мачехи.
     Когда мы отошли от могилы, Фидерстоун присоединился к нам.
     - Дорогие, дорогие дамы, - сказал он. - Я услышал о печальном событии. И приехал, чтобы выразить соболезнование вам обеим.
     Я ничего не ответила. Мачеха тоже. Она ускорила шаг Насколько я поняла, ей хотелось, чтобы он отстал. Однако Фидерстоун не отстал, и когда мы подошли к экипажу, которому предстояло отвезти нас назад, он по-прежнему был рядом. Он помог нам сесть в экипаж и отступил со скорбным выражением лица. Однако, когда он кланялся, я заметила какой-то блеск в его глазах.
     Страшный день позади, а перед моими глазами все еще Десмонд Фидерстоун, стоящий рядом с могилой. Почему-то даже сейчас от этих воспоминаний меня мороз подирает по коже.

1 НОЯБРЯ.

     Как все изменилось! Я знала, что так будет но не до такой же степени. Наверное, я бы очень боялась, если бы не Магнус.
     Магнус - это моя жизнь. Он поднимает мне дух. Он делает меня счастливой, заставляет забыть страхи. Я езжу к нему каждый день. Мы строим планы. Он говорит, что теперь осталось совсем недолго до того, как мы поженимся. И тогда мы уедем вместе.
     Иногда у меня возникает странное чувство, что какие-то силы пытаются разрушить мое счастье с Магнусом и что для меня планируется что-то еще... Что-то ужасное.
     Когда было зачитано завещание отца, я обнаружила, что он был довольно состоятельным человеком. Само по себе дело изготовления карт было процветающим. Им должен был управлять Мастере и его люди. Дело должно было остаться в семье и принадлежало мне. Мне не было необходимости участвовать в нем самой, однако отец хотел, чтобы оно продолжалось. В случае, если я выйду замуж или захочу избавиться от него, дело перейдет в дальнему родственнику Джону Мэллори, и к нему же после моей смерти перейдет дом.
     Все это было очень сложно. Мачеха получала вполне приличный доход, однако благосостояние заключалось в семейном деле и доме, а это принадлежало мне.
     Условием, оказавшимся для меня особенно тяжелым, была передача опеки надо мной мачехе. Отец объявил, что полностью доверяет суждениям своей супруги и поэтому вверяет заботу о своей дочери ей до тех пор, пока дочь не достигнет двадцати одного года или не выйдет замуж. Он считал, что это лучшее, что он мог сделать в данных обстоятельствах. Его дочь оставалась без материнской опеки до его второй женитьбы. Поэтому он вверяет ее тому, кому безоговорочно доверяет - своей дорогой жене Лоис.
     Я подумала: "Отец был просто одурманен ею - с первой минуты, как увидел, и до конца".
     Я была крайне раздражена этим условием, однако вначале думала, что это не может на мне как-то отразиться.
     А теперь начинают происходить разные вещи. Дом уже не кажется моим домом. В нем есть что-то зловещее. И я знаю, что именно.
     Через три-четыре недели после похорон отца снова появился Десмонд Фидерстоун. Когда он зашел, я была в саду с Фредди. Я подняла глаза и увидела его, и мое сердце слегка сжалось от дурного предчувствия, как это всегда бывало при виде его.
     - Привет, - сказал Фидерстоун. - Я приехал навестить сироток.
     - О, мачеха дома. Я скажу ей, что вы зашли навестить ее.
     - Я приехал, чтобы навестить и вас, мисс Энн Элис.
     - Благодарю вас, - ответила я. - Однако я уверена, что мачеха захочет знать, что вы пришли.
     Я повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку.
     - Вы по-прежнему намерены держаться недружелюбно, верно?
     Я сказала:
     - Фредди, пойдем скажем тете Лоис, что у нее гость, хорошо?
     Фредди быстро сообразил, в чем дело, кроме того, у него появилась очень трогательная манера заботиться обо мне. Видимо, он уловил мольбу в моем голосе.
     - Да, конечно, пойдем.
     Он взял меня за руку и потащил к дому. Мы оставили Десмонда Фидерстоуна весьма разочарованно смотреть нам вслед. Так все и началось. Фидерстоун остался на ленч, а потом - обедать. Затем он заявил, что уже слишком поздно уходить. И он остается. Провел у нас следующий день и остался в доме по сию пору. Я не знаю, как мачеха относится к его пребыванию в нашем доме. Иногда мне кажется - ей хочется, чтобы он уехал. Интересно, почему она не скажет ему об этом. Но что меня пугает - это его отношение ко мне. Он явился сюда, чтобы меня преследовать. Если я остаюсь одна в какой-нибудь комнате, он вскоре оказывается там же.
     Живя в доме, он может следить за моими передвижениями. Если я выезжаю на верховую прогулку, он оказывается рядом. Я часто беру с собой Фредди. Он мне вроде маленькой дуэньи. У него это очень хорошо получается, и, по-моему, он считает, что должен защищать меня.
     Я часто езжу в мастерскую к Магнусу. Иногда мы выезжаем вместе, чтобы позавтракать на природе тем, что привозим с собой. Однажды Десмонд Фидерстоун имел наглость к нам присоединиться.
     Он принес в дом новую атмосферу, тревожную, более того - какой-то ужас для меня. Истина заключается в том, что я его боюсь. Да, я по-настоящему боюсь Десмонда Фидерстоуна.

6 НОЯБРЯ.

     У меня появилась потребность чаще писать в дневнике.
     Такое чувство, словно это друг, которому я могу довериться. У меня по-прежнему тревожное ощущение, что я не могу доверять мачехе, хотя она ласкова со мной и вызывает такую жалость в своем горе. Я часто недоумеваю, почему она не велит Десмонду Фидерстоуну уехать, ибо у меня такое чувство, что ей его пребывание здесь нравится не больше, чем мне. Вчера я видела их вместе. Я выглянула из окна, а они были в саду. У мачехи на руке висела корзина, и она равнодушно собирала последние хризантемы. Фидерстоун что-то говорил ей, и она отвечала довольно сердито. Жаль, что не могла слышать, о чем они говорили.
     Магнус дал мне копию карты. Я храню ее в ящике вместе с дневником. Жаль, что у меня нет надежного тайника - какого-нибудь ящика, который я могла бы запирать, где могла бы держать свои секреты. Однако, возможно, самое надежное место - в глубине комода. Никому не придет в голову рыться в моих перчатках и шарфах, а если бы я что-то запирала, можно было бы подумать, что мне есть что прятать. Эта одержимость поисков надежного места появилась только после смерти отца.
     Я часто достаю карту и смотрю на нее. Мечтаю о том, чтобы плавать по этому морю, среди этих островов. Как бы мне хотелось посетить Гавайи, Таити... А эти новые открытия!
     В один прекрасный день мы с Магнусом найдем его остров. Я буду вспоминать то, что происходит сейчас, и смеяться над собой. Это просто воображение, я выдумываю то, чего нет на самом деле. Наделяю Десмонда Фидерстоуна недобрыми намерениями, как когда-то свою мачеху.
     Десмонд Фидерстоун на несколько дней уехал, и какое это было облегчение! Я действительно делаю целую историю из этого человека. Что такого он сделал - разве что навязался к нам в дом и сделался мне особенно противен. Однако, с другой стороны, он бы не остался, не позволь ему этого мачеха. Она могла велеть ему убраться, если бы захотела, и я бы ее в этом поддержала. Иногда мне кажется, она этого