лел о том, что судьба  даровала
ему в жены святую. Он знал, что Антуан испытывал такое же  чувство.  Как
весело проводил он  время  до  женитьбы!  Всегда  было  какое-то  легкое
приключение, роман; разные  женщины  очаровывали  его  новыми  оттенками
страсти. И все  же,  могли  ли  братья,  столь  похожие  друг  на  друга
внешностью и характерами, изменять двум  таким  женщинам,  как  Жанна  и
Элеонора!
   Он  вздохнул.  Сейчас  не  время  для  подобных  мыслей.  Что  движет
королевой-матерью? Могла  ли  она  действительно  видеть  в  нем  своего
будущего любовника? Да простит его Господь! Эта женщина! Иногда от одних
только мыслей о ней по спине этого смелого мужчины бежали  мурашки.  Его
всегда поражало то, как она заходит в камеру; еще  одно  мгновение  тому
назад ее не было здесь, и вот  она  уже  безмолвно  стоит  в  тени.  Ему
казалось, что она слушает за дверью его разговор с тюремщиками  и  затем
проскальзывает в дверь, точно змея, с которой ее сравнивали.
   Да, он держался галантно, любезно. Мог ли он быть с ней  другим?  Она
могла спасти его, если это вообще возможно. Но ради чего? С какой целью?
   Он стряхнул  паутину  со  своего  элегантного  костюма.  Эта  темница
внушала ему ужас. Камера пропахла потом узников. Порой он  ощущал  запах
крови, поскольку помещение для пыток находилось  поблизости.  Его  ждала
смерть; его дни были сочтены. В последнее время  визиты  королевы-матери
прекратились. Не перешла ли она снова на сторону его врагов,  де  Гизов?
Сейчас они были более полезными союзниками, чем Бурбоны.
   Его мысли снова вернулись к Элеоноре. Один  из  тюремщиков,  которого
принцу удалось расположить к себе, сказал Конде, что его жена находилась
в Орлеане, когда он сам был там; она надеялась увидеться с  ним.  Милая,
дорогая жена, лучшая из матерей. Он знал, что недостоин ее.
   Сегодня он грустил, потому что ему было скучно. Он нуждался  в  новых
острых ощущениях, но был вынужден лишь ждать смерти. Смерти!  Прежде  он
никогда не задумывался о ней серьезно, хотя сотни раз сталкивался с  ней
вплотную. Неужели это конец принца Конде?  Финал  трагикомедии,  которой
была  его  жизнь,  итог  хитроумных   интриг,   имевших   целью   захват
французского трона? Он  был  честолюбив  и,  родившись  возле  престола,
всегда смотрел на него с вожделением.
   Что происходило вверху,  над  мрачными  подвалами?  Он  посмотрел  на
мрачный потолок камеры,  потом  перевел  взгляд  на  стену,  по  которой
стекала вода. С наступлением темноты появлялись крысы, они  с  жадностью
смотрели на пленника; однако недалеко от этого унылого  места  искрились
на солнце воды Луары.
   Один из тюремщиков,  принесший  еду,  прошептал  тихо,  чтобы  второй
надзиратель не услышал его:
   - Господин Конде, король Франциск умер. Вы спасены!
   Принц проводил  его  взглядом;  переполненный  эмоциями,  он  не  мог
говорить. Он представил себе реку, почки на деревьях,  что  росли  возле
его тюрьмы, увидел слезы на глазах жены, улыбки детей.  Король  Франциск
умер; именно он приговорил  Конде  к  смертной  казни.  Принц  продолжал
думать о всем том, что он уже не надеялся когда-либо увидеть.
 
*** 
 
   Со своей обычной неосмотрительностью Антуан открытым текстом описывал
жене происходящее при дворе.
   "Моя дорогая, как переменилась наша участь! Как обрадовалась  бы  ты,
узнав  о  том  положении,  которое  я  занимаю   сейчас!   Королева-мать
советуется со мной обо всем. Почему ты считала, что она плохо  относится
к нам? Она собирается настоять на том,  чтобы  изображения  Святой  Девы
были убраны из церквей. Моя дорогая жена,  ты  можешь  представить  себе
смятение, охватившее кое-кого. Испанский посол, господин де Шантонне,  в
ярости. Он сообщил о происходящем  своему  государю.  Можно  догадаться,
какой эффект это произвело!  Королева-мать  скоро  объявит  свою  полную
веротерпимость по отношению к реформизму. Подумай о том, что это значит,
любовь моя, и этого добились мы. Я знаю, ты считаешь, что мне  следовало
требовать совместного регентства; но, моя дорогая, я  -  наместник,  это
высокая должность. Я  предпочитаю  сотрудничать  с  королевой-матерью  в
качестве ее друга; несомненно, приняв во внимание то,  что  она  сделала
для нашей веры, ты не сможешь отрицать, что она - наш союзник.
   Я должен сказать тебе, что мой  дорогой  брат  Луи  обрел  свободу  и
благополучие.  Мог  ли  брат  наместника  оставаться  узником?  Нет!  Им
пришлось  освободить  его.  Как  ты  можешь   догадаться,   он   проявил
благородство. Смерть короля позволила Катрин освободить  его,  поскольку
он находился в тюрьме по воле Франциска. Гордый Луи сначала  отказывался
принять освобождение до тех пор, пока его честь не будет  восстановлена.
Как это похоже на брата! Однако его перевели в лучшее помещение, чем то,
которое он занимал в Амбуазе, и в конце  концов  королева-мать  добилась
снятия с него обвинения. Она очень расположена к Луи, как и он - к  ней.
Моя дорогая жена,  наконец  мы,  Бурбоны,  обретаем  уважение,  которого
заслуживаем. Ты бы  прослезилась,  увидев  встречу  Луи  с  семьей.  Два
мальчика и малышка бросились к нему; Луи и Элеонора расплакались, как  и
все окружавшие их люди. Сейчас вся семья счастлива, дом  Бурбонов  обрел
покой.
   Я обрадовался, узнав о том, что ты решила посадить тутовые деревья на
склоне холма, где мы часто играли. Как хорошо я помню наши забавы!
   Я надеюсь, что мой маленький дружок - сын и дорогая дочурка  здоровы.
Передавай им привет от меня.
   Закончу мое послание заверением в том, что  ни  одна  придворная  или
иная дама не имеет надо мной ни малейшей власти.
   Твой любящий и верный муж Антуан".
   Когда Жанна прочитала это письмо,  она  испытала  растерянность.  Что
произошло при дворе? Она слишком хорошо знала Антуана, чтобы поверить  в
то, что он добился  серьезных  успехов.  Каким  образом  использует  его
королева-мать? Как долго продлится ее расположение к новой вере?
   Не слишком ли сильно он подчеркивает свою супружескую верность?  Была
ли в этом  необходимость,  если  их  отношения  таковы,  какими  она  их
считала?
 
*** 
 
   Маленький Карл, новый король, не знал, гордиться ему своим положением
или бояться его. Он с изумлением замечал, что все улыбались  ему,  низко
кланялись, держались с исключительным почтением - это казалось странным,
он был всего лишь девятилетним мальчиком.
   Ему приходилось участвовать в  торжественных  собраниях,  подписывать
указы и манифесты. Трудно не смущаться, став в  таком  возрасте  королем
Франции.
   Но ему нечего бояться - так сказала мама; он  должен  лишь  слушаться
ее. Это не составляло труда, поскольку он делал это всю жизнь. Но, кроме
матери, возле него находились и другие люди.  Дядя  Антуан  стал  важной
фигурой; мать объяснила, что, будучи  наместником  Франции,  он  являлся
вместе  с  ней  ее  правителем.  Когда  Карл  подрастет,  эта   огромная
ответственность будет переложена на него.
   Еще существовали могущественные де Гизы. Они были сердиты, потому что
Франциск умер и королем стал он, Карл. В последнее время они,  казалось,
притихли, но Карл боялся их всевидящих глаз,  внимательно  следивших  за
ним.
   Его воспитателями были господин Бираго и граф де Ретц. Они  открывали
перед ним незнакомый ему мир; он с  интересом  узнавал  много  нового  о
жизни. Они хотели, чтобы он больше походил на своего брата Генриха. Карл
тоже желал этого, потому что  тогда  мать  любила  бы  его  сильнее.  Но
изменить свою натуру трудно. Он старался изо всех  сил;  но  воспитатели
вели  себя  странно.  Они  показывали  Карлу  картинки,  смущавшие  его,
говорили, что весьма приятно хлестать друг  друга  по  голой  коже.  Это
казалось Карлу совсем удивительным - так люди поступали, когда сердились
и хотели наказать кого-то. Но итальянцы заявляли: "Вам предстоит  многое
понять, Ваше Величество. Это совсем иная порка."
   Если такое поведение считается нормальным, значит, этот мир  безумен.
Карл не понимал их; иногда, слушая итальянцев, он впадал в  истерику;  с
ним случались припадки, во время которых он кричал бог знает что;  затем
его успокаивали с помощью специального напитка, приготовленного матерью.
   Он не знал, почему припадки происходят все чаще и чаще - то  ли  дело
было  в  том,  что  он  становится  старше,  то  ли   их   провоцировали
воспитатели, то ли бремя королевских обязанностей все  сильнее  угнетало
его.
   Но обладание престолом давало ему одно преимущество: он мог  жениться
на Марии. Дорогая Мария! Сейчас она была несчастна. Она проводила  сорок
дней  в  уединении,  которое  традиция  предписывала  королеве  Франции,
потерявшей мужа. Она не покидала своих покоев в Фонтенбло, где все  было
затянуто черной тканью; сама Мария носила черные одежды, но и в них  она
выглядела  великолепно.  Ее  прекрасные  светлые  волосы  и  белая  кожа
оттенялись  черной  материей  еще  лучше,  чем   расшитым   бриллиантами
свадебным платьем.
   Марии исполнилось девятнадцать; ему, Карлу, было  только  девять.  Но
мир знал супругов с еще большей разницей в возрасте.
   Раньше он наблюдал за своим старшим братом. Франциск  не  хотел  быть
королем, однако, имея такую жену, как Мария, он часто бывал счастлив.
   Я тоже был бы счастлив, думал Карл, если бы женился на Марии.
   Он заговорил об этом с матерью.
   - Теперь, когда мой брат Франциск мертв - да упокоится его душа  -  и
Мария стала вдовой, ей нужен новый муж, а мне нужна жена.
   Выражение лица Катрин не изменилось.
   - Это верно, мой сын, - сказала она.
   Он внезапно почувствовал себя счастливым; она не назвала его  помыслы
"нечестивыми", как прежде, потому что Мария была уже не женой  брата,  а
вдовой.
   - Продолжай, - добавила Катрин.
   Он боялся посмотреть на нее; ощущение возможности счастья переполнило
его с такой силой, что ему не удавалось найти нужных слов.
   - Я подумал, мама, о том, что, возможно, мой долг  -  утешить  Марию,
потерявшую Франциска, - радостно произнес Карл.
   Он не замечал ярости, скрывавшейся за спокойной улыбкой Катрин.
   Значит, после всего, что сделали для него и  с  ним  воспитатели,  он
по-прежнему мечтает о Марии; если он позволит дядям Марии узнать об этом
-  вероятно,  это  уже  произошло,  -  они  сделают  все,  чтобы  выдать
племянницу за короля. Тогда положение королевы-матери станет невыносимым
- таким, каким оно было последние два года - близким к полному бессилию.
Герцог и кардинал будут править страной через Марию и Карла, как  прежде
они правили ею через Марию и Франциска.
   Я скорее умертвлю тебя, чем допущу это, подумала Катрин.
   - Не думаю, мой сын, что Мария способна быстро забыть о  своем  горе.
Неприлично заводить с ней разговор о браке, когда она оплакивает мужа.
   Мальчик легко согласился с матерью.
   - Да, я понимаю. Она должна оплакивать его сорок  дней  и  ночей.  Но
траур закончится, и тогда...
   Катрин ласково положила руку на плечо сына и улыбнулась, глядя ему  в
глаза:
   - Мой сын, мой маленький король, ты знаешь, что я  мечтаю  только  об
одном - чтобы ты был счастлив.
   Он, как в детстве, уткнулся лицом в ее колени.
   - О, мама, значит, ты разрешишь мне это?
   - Мы сделаем все возможное. Не сомневайся в  этом,  мой  сын.  Но  не
забывай  о  своем  положении,  о  королевском  достоинстве.  Ты   должен
проявлять предельную осторожность при каждом шаге.  Поступать  так,  как
хотел бы твой отец.
   При упоминании об отце, смерть которого  была  для  Карла  величайшей
трагедией, глаза мальчика наполнились слезами.
   - Папа, - продолжала Катрин, - огорчился бы, узнав, что ты думаешь об
удовольствиях так скоро после кончины брата.
   - Нет, мама. Я не...
   - Да, мой дорогой, ты думаешь о них. Разве нет?  Ты  знаешь,  что  не
должен лгать маме.
   - Но я любил Франциска. Мы были... лучшими друзьями.
   Она подняла палец.
   - Однако ты хочешь получить в жены его вдову, не дав  телу  Франциска
остыть! Мой сын, быть взрослым, любить женщин, носить корону -  все  это
сопряжено с опасностью. Не думай, что трон - надежная защита. С королями
случаются ужасные вещи. Когда-нибудь я расскажу тебе о них.
   Его руки начали подергиваться, он стал хватать пальцами свой костюм -
Катрин были знакомы эти симптомы истерии.
   - Но я не  буду  делать  ничего  дурного.  Не  буду  подвергать  себя
опасности.
   - Твоя мама позаботится о тебе, Карл, ты понимаешь, как тебе  повезло
иметь мать, которая превыше всего ставит благополучие своих детей?
   - Я понимаю это.
   - Тогда помни, что ты еще ребенок; разумные дети слушаются родителей.
Я постоянно мысленно советуюсь  с  папой.  Я  чувствую,  что  он  где-то
рядом... он подсказывает мне. Ты хочешь делать то, что  я  и  твой  папа
считаем правильным?
   - Да, мама.
   - Значит, ты - хороший мальчик и мудрый король. Ты  должен  проявлять
благоразумие, иначе тебя постигнет ужасная участь.  Многие  короли  были
убиты.
   - Нет, мама, нет! Не говори мне об этом. Не  говори  мне  о  страшных
вещах, иначе мне приснится ночью кошмар, и тогда...
   Она обняла Карла.
   - Мы не будем говорить о  них,  но  ты  ведь  знаешь,  мой  сын,  мой
маленький король, что ты должен быть очень мудрым? Ты виновен в том, что
ты предал своего умершего брата - да, боюсь,  на  тебе  лежит  некоторая
вина. Что, если Франциск  забудет  о  снисходительности  и  спустится  с
небес, чтобы наказать тебя?
   - Он не придет, чтобы наказать меня. Я люблю Франциска. Всегда  любил
его.
   - Но ты любишь его жену...
   - Нет... нет... только как сестру.
   - И ты хочешь жениться на сестре?
   - Только когда Мария оправится от своего горя, а я - от своего.
   - Послушай меня, Карл. Веди себя осторожно. Не говори никому о  твоих
намерениях относительно невестки. Вряд ли кто-нибудь  поймет  тебя  так,
как я.
   - Хорошо, мама.
   - Кое-кто может рассердиться. А теперь запомни: если  это  дойдет  до
ушей Марии... или ее родственников де Гизов, что они подумают?
   Ей показалось, что Карл лукаво улыбнулся.
   - О, я не думаю, что господин герцог и господин кардинал рассердятся.
Если Мария выйдет за меня, она станет королевой Франции.
   - Будь осторожен, - твердо сказала Катрин. - Если французы  узнают  о
твоих дурных намерениях относительно невестки, если люди услышат о твоих
нечестивых помыслах,  они  восстанут  против  тебя.  Однажды,  когда  ты
покинешь дворец, к тебе подойдет человек  и...  ты  будешь  считать  его
другом, пока не увидишь  блеск  кинжала.  Холодная  сталь  пронзит  твое
сердце, и ты не сможешь сдержать вопля. Боль будет ужасной, сын  мой.  Я
скажу тебе...
   - Нет, нет. Я знаю. Ты права, мама, я должен скрывать это.  Я  никому
ничего не скажу.
   Катрин поднесла палец к губам.
   - Поклянись мне, сын мой, что ты будешь умным  и  ничего  не  скажешь
Марии и ее дядям. Это - наш секрет. Никто больше не должен знать о  нем.
И если у тебя  когда-нибудь  возникнет  желание  заговорить,  вспомни  о
холодной стали... в твоем сердце... вот здесь. Ты потеряешь сознание  от
нестерпимой боли, но потом оно вернется к тебе, ты очнешься в  агонии...
ужасной агонии...  залитый  кровью...  собственной  кровью...  ее  запах
ударит тебе в нос...
   Карл задрожал от страха.
   - Я никому не скажу. Никому.
   Он схватил ее за руку.
   - Но потом...  позже,  ты  поможешь  мне?  Ты  должна  разрешить  мне
жениться на Марии.
   Она коснулась губами его лба.
   - Я сделаю все, что будет в моих силах, ради твоего блага.
   Он опустился на колени и поцеловал ее  руку;  она  заметила,  что  он
дрожит всем телом, ощутила его слезы на  своей  руке.  Улыбнувшись,  она
подумала: я скорее умертвлю тебя, чем позволю этой шпионке вернуться  на
трон.
 
*** 
 
   Жанна встревожилась. Вести  с  французского  двора  казались  слишком
хорошими для правды.
   Могли ли де Гизы ослабеть настолько, что им пришлось покориться  воле
Бурбонов? Что произошло с королевой-матерью? Почему она  внезапно  стала
лучшим другом Антуана и Луи Бурбонов? Почему Колиньи и вождей  гугенотов
принимали при дворе? Похоже, готовилось нечто неведомое и зловещее.
   Но она находилась вдали от французского двора. Жанна чувствовала, что
это лучше для нее и детей - а возможно, в первую очередь для  мужа.  Она
должна оставаться в ее безопасной провинции,  во  главе  армии,  готовой
выступить в случае необходимости.
   Она долго беседовала со своими религиозными советниками и решила, что
пришло время объявить о ее полном обращении в реформистскую веру.
   Ничто не могло остановить Жанну; новый король занял французский трон;
наступил самый подходящий момент.
   Она была убеждена в истинности реформистской веры и хотела, чтобы вся
Франция  -  и  Испания  -  знали  о  том,  что  Жанна  Наваррская  будет
поддерживать ее всеми своими силами.
   Возможно, это послужит тестом на искренность для французского  двора,
заявлявшего о своей веротерпимости. Она чувствовала,  что  ее  публичное
признание поможет установить, действительно ли католики де Гизы утратили
свое могущество.
   Перед отъездом в Нерак, где она  собиралась  оставаться  под  защитой
армии в ожидании новостей от мужа, Жанна  нанесла  официальный  визит  в
собор  Пау,  где  присутствовала  на  церемонии  реформистского  Святого
Причастия.
   Жанна Наваррская уже обрела признание в качестве  одного  из  лидеров
гугенотов, она стояла рядом с братьями Колиньи, мужем Антуаном,  королем
Наварры, и его братом Луи де Бурбоном, принцем Конде.
   Это обрадовало всех  гугенотов  Франции.  Теперь  они  считали  Жанну
непоколебимым защитником реформизма, однако  настороженно  относились  к
Антуану. Партия гугенотов  не  испытывала  недостатка  в  таких  сильных
лидерах,  как  Жанна,  Конде  и  Колиньи;  гугенотам  казалось,  что  на
политическом небосводе  забрезжили  лучи  новой  свободы.  Они  утратили
скромность,  стали  самоуверенными.  Ходили  слухи   о   расправах   над
католиками. Похоже, колесо истории медленно поворачивалось.
   О королеве-матери  также  говорили  многое.  Люди  шептали,  что  она
постепенно обращается в протестантскую веру и хочет  воспитывать  в  ней
своих детей.
   Но что произошло с де Гизами?  Могла  ли  смерть  юного  болезненного
короля и замена его другим, еще более незрелым и почти столь  же  хилым,
повлечь за собой угасание их могущества?
   Жанна стала получать в Нераке письма; улыбка тронула ее  губы,  когда
она узнала почерк их автора.  Жанна  никогда  не  верила  в  искренность
Катрин. Она видела, как невозмутимо  улыбалась  эта  женщина.  Диане  де
Пуатье, помнила кроткое выражение лица, казалось, говорившего:  "Вытирай
о меня ноги. Унижай меня. Мне это нравится".  Потом  Жанна  вспомнила  о
письме, которое Катрин послала Диане, когда король Генрих, муж Катрин  и
любовник Дианы, лежал на смертном одре: "Верните все его подарки. Ничего
не  утаивайте.  Я  помню  каждую  вещь".  За  этой  бесстрастной  маской
пряталось все коварство мира. Именно потому, что  Катрин  удавалось  так
искусно скрывать его, о нем следовало постоянно помнить.
   Как жил Антуан при дворе? Какие оплошности  допустил?  Мог  ли  он  -
легкомысленный,  недальновидный,   слабый   -   противостоять   коварной
королеве-матери?
   Ее письма были нежными, ласковыми.  Катрин  называла  Жанну  "дорогой
сестрой". Жанна должна приехать ко двору, Катрин очень хочет видеть ее.
 
*** 
 
   Приезжайте, моя дорогая сестра, вместе с малышами, которых  я  считаю
моими детьми. Я хочу обсудить с вами один план. Он касается вашей дочери
Катрин, моей маленькой тезки. Не забывайте о том, что я  -  ее  крестная
мать. Я бы хотела выдать ее замуж за  моего  маленького  Генриха.  Такой
брак, дорогая сестра, сделает наш союз нерасторжимым. Вам не найти более
любящей и искренней свояченицы, чем я.
 
*** 
 
   И это писала хитрейшая  женщина  мира!  Что  это  значит?  Что  может
значить?
   В Нераке воцарилась величайшая растерянность.
 
*** 
 
   У