недели  все  изменилось.  Мать  несколько  дней
пролежала в постели. Она выглядела очень осунувшейся, когда я  приходила
ее  проведать,  и  говорила,  что  очень  устала.  Она,   действительно,
выглядела бледной и  больной.  Я  предложила  позвать  доктора,  но  она
отказалась.
   Отец явно беспокоился из-за нее, и  это  отразилось  на  атмосфере  в
доме. Ситуация не  улучшилась,  когда  поползли  слухи  о  том,  что  на
огражденном участке видели блуждающие огни. Говорили,  что  это  -  души
умерших, которые не могут успокоиться и возвращаются на землю для  того,
чтобы отомстить тем, кто причинил им зло при жизни.
   Отец отвечал, что все это чушь и что эти слухи нужно  пресекать,  но,
когда я спрашивала его, как он собирается, это сделать, он не мог ничего
предложить.
   - И все из-за собаки, что попала там в капкан. Ты знаешь,  ведь  Роки
распускают слухи.
   Он был в такой ярости, что я не могла ему возражать.
   - Это все шум на пустом месте! - говорила я. - Отец, ты должен что-то
сделать с  этим  участком.  Если  ты  сделаешь  из  него  пастбище,  или
что-нибудь там посадишь, или просто снесешь забор, то это будет такой же
участок, как все остальные.
   - Всему свое время, - отвечал он.
   Но он был очень обеспокоен. Я была уверена, что он  переживает  из-за
мамы. Казалось, что она не хотела никого видеть, кроме него. И  когда  я
однажды вошла ; в ее комнату, то увидела, что он сидит у постели, держит
ее руку и повторяет снова и снова:
   - Все будет хорошо, Присцилла. Я прослежу, чтобы все было хорошо.
   Через несколько дней мама встала, но все еще выглядела  утомленной  и
больной.

***

   Мне было нелегко обрести обычное расположение духа.  Мэтью  день  или
два не показывался. Мне пришло в  голову,  что  он  не  уверен  в  своих
чувствах ко мне, и я считала, что это оттого, что я слишком молода.  Как
мне хотелось быть на несколько лет старше!
   Довольно странно, но ноги все время несли меня к Эндерби-холлу.  Меня
неудержимо влекло в этот дом и на огороженный участок.  Это  происходило
из-за того, что все говорили о нем и о блуждающих огнях. Роки распускали
слухи, что там что-то спрятано.
   "Бэлл, - думала я, - ну зачем ты попала в этот капкан?"
   Я думала о моем отце и в самом деле не Могла понять,  почему  он  так
отстаивает свои права на  этот  участок,  от  которого  никому  не  было
никакой пользы?
   Я подошла ближе к Эндерби-холлу, прислонилась к забору, посмотрела на
дом, и мне пришло в  голову,  что  если  бы  Эндерби  заселила  хорошая,
обыкновенная семья, то все  сплетни  прекратились  бы.  Карлотта  должна
понять это и продать дом или сдать его внаем.
   И вдруг я услышала собачий лай. Сердце мое упало.  Я  подумала:  "Ах,
Бэлл, ты опять здесь. Тебя, как и всех, влечет это  место.  Что  же  тут
такого привлекательного?"
   Если бы мой отец увидел здесь Бэлл, он бы очень рассердился, в этом я
была уверена, не оставалось ничего другого, как перелезть через  ограду,
найти Бэлл и увести ее.
   В этом месте определенно было что-то жуткое. Я поймала себя  на  том,
что нервно оглядываюсь. В самом ли деле  люди  видели  здесь  загадочные
огни? В самом ли деле это были беспокойные души  -  души  грешников  или
тех, кто умер насильственной смертью и  не  смог  отомстить?  Блуждающие
огни.., они мерцали между деревьями. Я задрожала.
   Я вновь услышала лай и позвала:
   - Бэлл, Бэлл, где ты?
   Я прислушалась, но было тихо.
   Я  прошла  сквозь  подлесок.  Огороженный  участок  был  небольшим  -
примерно пол-акра. Когда разговор касался этого участка, отец  вел  себя
очень странно.
   Я вновь позвала Бэлл и услышала лай. Собака мне отвечала. Я  боялась,
как бы она снова не попала в капкан, но  после  того,  что  произошло  с
Роком, он бы никогда бы не посмел этого сделать.
   Я увидела Бэлл: она была не одна. От  удивления  У  меня  перехватило
дыхание, потому что Элизабет держала на поводке собаку.
   - А, Дамарис! - произнесла она. - Я слышала, как ты звала.
   - Я была за забором, услышала Бэлл и побоялась, что она опять  попала
в капкан.
   - Ее неудержимо влечет на это место! - засмеялась Элизабет.
   Но ее поведение было не таким, как обычно.
   Казалось, она нервничала, волосы ее были в беспорядке, и я никогда не
видела ее в таком виде: на ней было  темное  платье,  толстые  шерстяные
перчатки, а юбка была выпачкана грязью.
   Она продолжала быстро говорить:
   - Я услышала, что она здесь, и, не  желая  дальнейших  неприятностей,
пошла за ней.
   - Вы принесли с собой поводок? Бэлл к нему не привыкла.
   - Я видела, как собака  уходила  из  дому,  и  догадалась,  куда  она
идет... Я решила ее увести и принесла поводок...
   Я предположила, что она надела перчатки  потому,  что,  если  держать
голыми руками поводок сильной собаки, можно повредить руки.
   - Я работала в саду... - говорила Элизабет, как  будто  извиняясь  за
свой вид.
   Я сказала:
   - Бедная Бэлл. Она не любит ходить на поводке.
   - Может быть, мне следует ее отпустить? Ты пойдешь в Грассленд?
   - Вполне возможно, - ответила я. - Я пошла просто прогуляться.
   Так мы шли и разговаривали, в основном об успехе минувшей  вечеринки.
Мы смеялись над  нашими  шарадами,  и  к  тому  времени,  как  дошли  до
Грассленда, Элизабет чувствовала себя так же свободно,  как  обычно.  Но
зайти она мне не предложила.

***

   Мое  беспокойство  усиливалось.  На  следующий  день  после  утренних
занятий  я  пошла  прогуляться  и  опять  меня  неотвратимо  повлекло  к
Эндерби-холлу. А когда я подошла  к  забору,  то  почувствовала  желание
пойти на запретную территорию и взглянуть на то место,  где  Бэлл  нашла
башмак. Я уже наловчилась легко перелезать через забор.
   Утром это место казалось менее зловещим.  Сквозь  деревья  пробивался
солнечный свет, на них теперь уже почти не было листьев. Я  видела  двух
черно-белых сорок на фоне неба и нахального маленького кролика, с важным
видом  расхаживавшего  в  нескольких  шагах  от  меня  и   помахивавшего
хвостиком. Я с грустью подумала о том, что многие птицы  уже  улетели  в
теплые края: улетели ласточки и мои любимые песочники.
   Дубы стали бронзовыми, листья высохли и готовы были опасть.
   Я пришла на место раньше, чем осознала это. Да, это здесь. Я  подошла
ближе. Земля выглядела так, словно здесь  недавно  копали.  Конечно,  не
Бэлл же ее так разрыла.
   Я опустилась на колени и коснулась земли. Вокруг  было  совсем  тихо.
Неожиданно я ощутила неодолимое желание уйти отсюда.
   "Здесь что-то плохое, - думала я. - Уходи. Забудь  об  этом,  никогда
больше не приходи сюда".
   Я встала и пошла прочь. Я не хотела ничего искать в этих кустах.  Мне
казалось, что я могла бы найти там нечто такое, что мне не  хотелось  бы
видеть, или узнать что-нибудь такое, что усилило бы мое беспокойство.
   Отец был очень сердит. Почему? И зачем  Элизабет  привела  собаку  на
поводке? Почему она так нервничала, почему пыталась оправдаться,  почему
ей так хотелось уверить меня в  том,  что  в  ее  поведении  нет  ничего
необычного?
   В тот же день после обеда Элизабет зашла нас навестить.
   - Мне нужно съездить в Лондон, - заявила она. - Я пробуду  там  около
недели.
   - Мэтью едет с вами? - быстро спросила я. Мне не  удалось  удержаться
от вопроса.
   - Нет, - ответила она, - он останется здесь.  Конечно,  скоро  и  ему
придется уехать.
   Мы опять поговорили об успехе устроенной ею вечеринки и  о  том,  как
хорошо были поставлены шарады, но  я  чувствовала  в  Элизабет  какое-то
напряжение. Нервы моей матери, тоже почему-то были напряжены до предела.
   На следующий день Элизабет уехала.

***

   Я часто думаю о том, почему ничто не предупреждает  нас  о  событиях,
которые рассеивают наши иллюзии  или  меняют  нашу  жизнь?  Я  была  так
счастлива после той вечеринки! Я была так уверена в том, что Мэтью  меня
любит! Возможно, не так сильно, как я его, но на это я и  не  надеялась.
Карлотта так часто выражала  свое  мнение  обо  мне,  что  это  на  меня
подействовало, и я стала считать себя очень заурядным, довольно  скучным
и не очень привлекательным существом, которое должно быть благодарно  за
самые малые крохи привязанности со стороны таких неотразимых  личностей,
как она сама.
   На самом деле я чувствовала,  что  и  во  мне  растет  напряженность,
определенное беспокойство, которое появилось с тех пор, как Бэлл  попала
в капкан и Роки были уволены. Но  какими  бы  неприятными  не  были  эти
случаи, они не касались меня лично.

***

   На следующий день после отъезда Элизабет мы с мамой были в  кладовке.
Она всегда стремилась передать мне свое умение вести хозяйство, а я была
хорошей ученицей, что ее радовало. Она часто говорила:
   - По крайней мере, из одной из моих дочерей я сделаю хозяйку,  -  что
означало, что ей не удалось сделать хозяйку из Карлотты.
   Во дворе послышался шум: кто-то приехал. Мы переглянулись. Посетители
всегда приводили нас в волнение. Иногда они приезжали из Вестминстера, и
мы любили слушать новости, но чаще они отправлялись в Эверсли-корт,  где
Джейн и мои бабушка с дедушкой могли их лучше разместить, поскольку  там
было больше места.
   Мы поспешно спустились в холл, и мать радостно вскрикнула, потому что
это была Карлотта собственной персоной.
   Каждый раз, когда я видела Карлотту после некоторого  перерыва,  меня
поражала ее привлекательность. Она выглядела такой красивой в сером, как
оперение голубя, платье для верховой езды и в темно-синей шляпке с пером
более  светлого  оттенка.  У  нее  были  лучистые  синие   глаза   цвета
колокольчиков, на щеках нежный  румянец,  а  удивительно  густые  черные
брови и ресницы оттеняли  ее  глаза.  Из-под  шляпки  выбивались  черные
кудри, и она выглядела очень юной.  Рождение  ребенка  не  уменьшило  ее
красоты.
   - Дорогое мое дитя! - воскликнула мать. Карлотта обняла ее.
   - Бенджи с тобой?
   - Нет, - ответила она.
   Мать удивилась. Трудно было поверить, что Бенджи не поехал  со  своей
женой.
   - Я просто хотела побыть несколько дней со своей семьей,  -  пояснила
Карлотта. - Я настояла на том, чтобы поехать одной.
   - Одной? - спросила мать.
   - Конечно, со мной грумы. О, сестричка Дамарис! -  Она  прижалась  ко
мне щекой. - Ты все та же маленькая Дамарис! - сказала она, и  я  тотчас
же утратила всю веру в себя, обретенную за последние недели.
   - А Харриет и Грегори? - спросила мама.
   - Все в порядке. Они шлют вам приветы и просят сказать, что очень вас
любят.
   - Так ты приехала одна, Карлотта? -  Мама  была  обеспокоена.  -  Как
Кларисса?
   - О Клариссе хорошо  заботятся.  Не  беспокойся  о  ней:  она  быстро
становится избалованным ребенком.
   - Ну, ты приехала, и я рада тебя видеть. Карлотта засмеялась.  У  нее
был  чудесный  смех.  Все  в  ней  было  еще  прекраснее,  чем  в   моих
воспоминаниях. Я опять начала чувствовать себя неловкой и некрасивой.
   - Пойдем, Ли так рад будет тебя видеть, и все домашние тоже.
   - Как маленькая Дамарис? Она тоже рада меня видеть?
   - Конечно, - сказала я.
   Мама взяла Карлотту под руку.
   - Как я рада видеть тебя,  дорогая!  -  сказала  она.  Я  осталась  с
сестрой распаковывать багаж в ее комнате.
   У нее было несколько прекрасных платьев. Она всегда понимала, что  ей
идет больше всего. Я помню сцены, которые случались у нее с Салли Нуленс
и со старой Эмили Филпотс из-за одежды. Однажды  Карлотта  выбросила  из
окна красный шарф, настаивая, что ей нужен синий, а они говорили, что  у
Карлотты есть тело, но нет души.
   - Дайте нам хорошего ребенка, такого, как маленькая Дамарис!
   Я развешивала ее платья, пока она лежала, вытянувшись  на  постели  и
наблюдая за мной.
   - Знаешь, - сказала Карлотта, - ты изменилась.
   Что-нибудь случилось?
   - Н-нет...
   - Ты не уверена в том, случилось что-либо или нет?
   - Ну, не  очень...  Недавно  Элизабет  Пилкингтон  устраивала  чудную
вечеринку с шарадами. Я была королевой Елизаветой.
   Карлотта расхохоталась.
   - Моя дорогая Дамарис, ты? О, как бы я хотела посмотреть на тебя!
   - Говорили, что я прекрасно справилась с ролью, - ответила я  немного
раздраженно.
   - Что вы играли?
   - Релея, и плащ...
   - О, я понимаю, ты прошлась по плащу, как настоящая королева.
   - Элизабет сделала  мне  платье  и  прическу.  Ты  знаешь,  она  была
актрисой.., как Харриет. Они могут творить чудеса с обычными людьми.
   - Она должна быть  волшебницей,  чтобы  превратить  тебя  в  королеву
Елизавету. Кто играл Релея? Я пытаюсь подобрать кого-нибудь из  местных.
Думаю, что все участники были местными жителями?
   - О да. Это был сын Элизабет - Мэтью.
   - Забавно! - сказала она  безо  всякого  интереса.  -  Мне  следовало
приехать раньше.
   - Все в порядке? - спросила ее я.
   - Все в порядке? Что ты имеешь в виду?
   - С тобой.., и с Бенджи?
   - Конечно, все в порядке. Он - мой муж, я - его жена...
   - Это не обязательно означает...
   - Бенджи - снисходительный муж.., всем мужьям следует быть такими.
   - Я уверена, что он очень  счастлив,  Карлотта.  У  него  есть  ты  и
маленькая Кларисса. Как же ты смогла расстаться с нею?
   - Я на удивление стойко переношу  разлуку,  -  ответила  она,  поджав
губы. - А ты все та же сентиментальная Дамарис! Все еще не  повзрослела.
В жизни многое не так, как оно  кажется,  дорогая  сестричка.  Я  просто
захотела на время уехать: такое иногда случается. Куда  еще  мне  ехать,
как не сюда?
   - Не похоже, чтобы ты была очень счастлива, Карлотта.
   - Ты еще такое дитя, Дамарис! Что такое счастье? Час-другой..,  день,
если повезет. Иногда можешь сказать себе: "Сейчас я счастлива.., сейчас.
И хочется, чтобы это "сейчас" превратилось бы во "всегда", но чаще всего
оно  быстро  превращается  в  "тогда"...  Таково  счастье:  нельзя  быть
счастливой все время. И  когда  думаешь  о  том,  что  было,  думаешь  с
грустью, потому что счастье уже покинуло тебя.
   - Что за странные мысли?
   - Я забыла, что ты, дорогая Дамарис, смотришь на  все  иначе:  ты  не
требуешь многого. Я надеюсь, что ты получишь то, чего хочешь. Иногда мне
кажется, что вот такие, как ты, - счастливые. Тебе  легко  получить  то,
что хочешь, поскольку ты не просишь невозможного. А когда ты добиваешься
желаемого, то уверена, что это - счастье. Счастливица Дамарис!
   Странное было у нее настроение. Я представила ее сидящей на  скале  в
мечтах о прошлом, желающей вернуть это прошлое.

***

   Мать сказала, что, пока Элизабет в отъезде, Мэтью может навещать нас,
когда пожелает. Она не будет посылать формальных приглашений, и он может
считать себя членом семьи.
   - Это легко, - сказал Мэтью. - Мне кажется, я уже так и делаю.
   От этих слов мое настроение резко улучшилось.
   В тот день мама командовала на кухне, стараясь приготовить  все,  что
любит Карлотта. Она выглядела  лучше,  чем  до  приезда  Карлотты,  и  я
понимала, что этим мы обязаны ее радости видеть дочь.
   Примерно за полчаса до обеда прибыл Мэтью. Я была одна в зале,  когда
он приехал. Он взял мои руки и поцеловал их. Потом он низко  поклонился,
как делал с тех пор, как мы играли Елизавету  и  Релея.  Это  была  наша
маленькая шутка.
   - Так приятно приехать сюда! - сказал он. - Грассленд кажется  пустым
без матери.
   - Я надеюсь, что за тобой хорошо ухаживают? Он ласково коснулся  моей
щеки:
   - Меня совершенно избаловали, но хочу тебя  заверить,  что  я  высоко
ценю возможность приходить сюда.
   В этот момент на верхней площадке появилась Карлотта.
   Мэтью взглянул на нее и не смог отвести взгляда. Я услышала,  как  он
ахнул от изумления. Я не была удивлена  тем,  что  он  поражен  красотой
Карлотты. Большинство людей вело себя так,  встретив  ее  впервые,  и  я
гордилась этим.
   На ней было простое синее платье с удлиненной талией  и  рукавами  до
локтя, отделанными по краю оборками из кружев. Оно имело глубокий  вырез
и плотно облегало фигуру, подчеркивая ее стройную талию. Спереди  платье
было отделано кружевами, чтобы показать нижнее платье из  более  светлой
синей ткани. Юбка была длинной, с широким  кринолином.  Платье  не  было
изысканным, но я часто думала, что чем проще одета Карлотта,  тем  более
сильное впечатление производит ее красота. С  появлением  в  моей  жизни
Мэтью я  уделяла  больше  внимания  своей  внешности.  На  мне  же  было
прелестное зеленое платье с кружевным корсажем - этот цвет подходил  мне
больше, чем любой другой: от него мои глаза казались ярче. Под  корсажем
виднелось  бледно-розовое  нижнее  платье;  рукава  моего  платья   были
отделаны по краю  розовыми  оборками  в  тон.  Но  у  меня  всегда  было
ощущение, что, что бы я ни надела, мой наряд всегда выглядит  невзрачным
рядом с самым простеньким платьем Карлотты.
   Мне показалось, что они долго молча смотрели  друг  на  друга  и  что
Карлотта была так  же  потрясена  увиденным,  как  и  Мэтью.  Потом  она
медленно спустилась по лестнице.
   - Это моя  сестра  Карлотта,  -  представила  я.  Глаза  ее  казались
невероятно большими и блестящими. Она так смотрела на Мэтью,  словно  не
могла поверить, что он - не плод ее воображения.
   Мне казалось, что она шла  очень  медленно,  но,  возможно,  мне  это
только показалось, потому что у меня было ощущение,  что  все  двигалось
замедленно. Даже часы в холле, казалось, делали паузу между ударами.
   Карлотта улыбалась. Она протянула руку. Мэтью взял ее и поцеловал.
   Она тихонько засмеялась.
   - Дамарис, - сказал Мэтью, - ты меня не представила.
   - Ах, - запинаясь, произнесла я, - это  Мэтью.  Мэт  Пилкингтон,  его
мать купила Грассленд-Мейнор.
   - Мэтью Пилкингтон, - сказала она, не отрывая от него глаз. - Ах, да,
конечно, я о вас слышала. Скажите мне, как вам нравится Грассленд?
   Он торопливо заговорил о Грассленде, о том, что его мать полюбила это
поместье сразу же, как только увидела. Она сейчас уехала в Лондон, и  он
не знает,  как  долго  она  там  пробудет.  Он  надеется,  что  Карлотта
останется здесь надолго. Он так много о ней слышал от Дамарис.
   - Я уверена, что вы часто навещали мою семью.., и  мою  сестричку,  -
сказала Карлотта, и я опять отступила на задний план,  из  которого  мне
удалось вырваться благодаря моей дружбе с Мэтью.
   - Они были очень добры ко мне, - сказал он. В холл зашла мать.
   - О, Мэтью! - сказала она. - Как я рада вас видеть!
   - Я воспользовался вашим  приглашением  заглянуть,  когда  мне  будет
одиноко.
   - И я очень рада, что вы зашли. Вы видите, теперь со  мной  и  вторая
дочь.
   Она подошла к Карлотте и взяла ее под руку. Потом она  протянула  мне
руку, чтобы показать, что и я не забыта.  Но  в  тот  момент  и  во  все
последующие дни я чувствовала себя одинокой и опустошенной.

***

   Я привыкла видеть, какой эффект производит на  мужчин  Карлотта.  Так
было всегда с тех пор, как я ее помнила, не важно, кто были эти мужчины.
Я часто слышала историю о  том,  как  она  очаровала  Роберта  Фринтона,
который оставил ей свое состояние, и даже мой дедушка не избежал ее чар.
   Удивительным было то, что она не делала для этого никаких усилий. Она
говорила, что хотела, и никогда не стремилась  привлечь  или  произвести
впечатление. Это было некое волшебство,  некий  магнетизм,  который  она
излучала.
   Эмили Филпотс намекала, что Карлотта - ведьма. Были моменты, когда  я
могла в это поверить.
   За этим обедом она царила за столом. Она недавно  была  в  Лондоне  и
знала придворные новости. Она рассказала о том, что делает на континенте
герцог Мальборо и как развиваются военные действия. Она говорила о новой
книге Даниэля Дефо, в которой, по ее мнению, была  блестящая  сатира  на
нетерпимость сторонников церкви. Карлотта весело болтала о вигах и  тори
и  явно  была  в  дружеских  отношениях  с   ведущими   государственными
деятелями. Это делало ее разговор живым и занимательным. Она блистала  и
с каждой минутой становилась все прекраснее.