Диану.
   В начале следующего года родился Луи;  в  июне  состоялась  коронация
Катрин. Французская корона была надета на голову Катрин, но  королевские
бриллианты носила Диана. На медалях чеканили изображение Дианы и короля.
   Устав от торжеств, состоявшихся по случаю коронации, Катрин  легла  в
постель и с тоской подумала о короле:  в  тот  день  она  видела  его  в
кольчуге, прикрытой серебристой  туникой,  с  мечом,  рукоятку  которого
украшали рубины и бриллианты. В какой величественной лозе  сидел  он  на
прекрасном гнедом жеребце! Всадники, ехавшие рядом  с  королем,  держали
над его головой балдахин из голубого бархата с лилиями, вышитыми на  нем
золотыми нитями.
   Он  выглядел  весьма  впечатляюще.  Неудивительно,  что  народ  бурно
приветствовал его.
   Катрин сжимала и разжимала кулаки. Если бы только...  я  сделаю  это.
Сделаю. Пусть будет что будет. Я перестану видеть, как он любит ее,  как
отдает ей то, что по праву принадлежит королеве.
   Не раз по ночам она отравляла Диану в своем воображении;  она  сыпала
ядовитый белый  порошок  в  еду  женщины;  видела  ее  листающей  книгу,
страницы которой были  пропитаны  ядом;  наблюдала  за  тем,  как  Диана
натягивает перчатки, обработанные специальным составом.
   Но утром осторожность возвращалась к ней вместе со  здравым  смыслом;
хотя Катрин не могла  освободиться  от  этой  навязчивой  идеи,  ставшей
наряду с любовью к Генриху и ненавистью к Диане неотъемлемой  частью  ее
жизни, она знала, что время для ее осуществления еще не пришло.
 
*** 
 
   Наблюдавшей  за  веселой  жизнью  двора  Катрин  казалось,  что   под
роскошной тканью скрывается нечто  страшное  -  религиозные  распри  все
сильнее  захватывали   страну.   Парламент   распорядился   о   создании
специальной камеры, где пытали гугенотов. Генрих был менее  жесток,  чем
его приближенные, он не хотел подвергать мучениям своих подданных,  хотя
и  считал,  что  люди,  разделявшие  ошибочные  религиозные   убеждения,
заслуживают наказания; однако он был окружен безжалостными  мужчинами  и
женщинами,  требовавшими  сурового  обращения  с  еретиками.  Это   были
коварные де Гизы, чье положение укрепилось  с  приездом  во  Францию  их
племянницы Марии Стюарт, жестокий Монморанси, и сама Диана.
   Кальвин процветал, и протестантская церковь расширяла свое влияние. В
некоторых городах реформисты были в  большинстве;  Диана  без  колебаний
обращала внимание короля на  то,  что  в  таких  местах  они  подвергали
преследованиям  католиков.  Партия  католиков  считала,  что   требуется
вмешательство  сильной   руки.   Протестантизм   необходимо   решительно
подавить.
   Катрин, поглощенная личной проблемой, не вмешивалась  в  эту  борьбу.
Она не высказывала никаких мнений и не отдавала  никому  предпочтения  -
если не видела в этом выгоды для себя. Если бы протестанты могли  помочь
Катрин де Медичи в ее борьбе против Дианы, она бы поддержала их; но если
бы ей оказались полезными католики, она бы встала на их сторону.
   Наблюдай за событиями и жди момента, который позволит одержать победу
над Дианой, - вот какой тактики ей следует придерживаться.
   И такая возможность представилась Катрин. Королева ухватилась за нее.
   Генрих встревожился. Его друзьям легко было говорить, что долг короля
- жечь и мучить еретиков. Даже несмотря на то, что  на  этом  настаивала
Диана, Генрих испытывал угрызения совести.  Поддавшись  им  однажды,  он
заявил, что готов  выслушать  посланника  от  партии  реформистов.  Этот
человек мог прийти к королю, не  боясь  расправы,  и  сказать  все,  что
сочтет нужным.
   Слова Генриха смутили Диану и ее сторонников. Среди реформистов  были
люди, обладавшие большим умом; беспокойство  вызывал  и  тот  факт,  что
король  заявил  о  своей  готовности  выслушать  их  точку  зрения,   не
посоветовавшись предварительно с Дианой.
   Катрин ликовала. Означает ли это ослабление могущества Дианы, желание
короля обрести собственный голос? Катрин задумалась о том, может ли  она
использовать эту ситуацию к своей выгоде.
   Король знал, что несколько заключенных ждут пыток и казни.  Он  велел
прислать к нему одного из них с тем, чтобы этот  человек  объяснил  свою
позицию.
   Он выслушает заключенного, подумала Катрин. Она догадалась,  что  это
идея Дианы.  Королю  следует  принять  Кальвина  или  какого-то  другого
просвещенного представителя протестантов.  Но  заключенный!  Несомненно,
король   по-прежнему    находится    под    сильным    влиянием    своей
любовницы-католички.
   Диана со своими новыми родственниками де Гизами  добилась  того,  что
этого человека привели к королю. Его подвергнут  допросу  в  присутствии
других людей; возле короля будет сидеть множество придворных.
   Катрин  увидела  несчастного,  которого  выбрали  для   перекрестного
допроса. Он был бедным, необразованным портным; однако, присмотревшись к
нему внимательней, Катрин поняла, что Диана и ее друзья поступили не так
умно, как им казалось.
   От  волнения  ее  сердце  выпрыгивало  из  груди.  Этот  портной  был
идеалистом; в его глазах горела одержимость; веря в свою правоту, он  не
испытывал  страха.  Катрин  тотчас   вспомнила   Монтекукули.   Подобных
фанатиков использовали те, кто думал не о деле и  идеалах,  а  о  личных
желаниях и власти. Монтекукули и этот портной  были  созданы  для  того,
чтобы стать орудием в руках таких людей, как она сама, де  Гизы,  Диана.
Но в этом конкретном случае она оказалась умнее Дианы и де Гизов. На  их
месте она не стала бы приводить к королю фанатика.
   Несчастный портной был в рванье, убожество  его  одежды  еще  сильнее
бросалось  в  глаза  на  фоне  ярких,  расшитых  бриллиантами   костюмов
придворных. Глупо думать, что такой  человек  будет  подавлен  роскошным
окружением и изобилием драгоценностей. Для него существует лишь  величие
Небес, куда можно попасть  только  благодаря  вере,  которую  он  считал
единственно правильной.
   Он оказался неглупым человеком, обладал  хорошо  подвешенным  языком.
Было  видно,  что  его  слова  не  производили  впечатления  на  короля.
Несомненно, Генрих восхищался силой духа и  мужеством  портного,  однако
сожалел о том, что он предан ложной вере.
   Катрин дрожала от волнения. Она хотела диктовать  свою  волю  Генриху
так, как она  делала  это  с  людьми  типа  Мадаленны.  Катрин  обладала
способностями, природа которых была ей непонятна. Иногда она ясно видела
что-то еще не  происшедшее,  но  неизбежное  в  будущем.  Она  не  могла
управлять этим странным даром.  Но  умение  концентрировать  свою  волю,
заставлять других в  некоторых  обстоятельствах  исполнять  ее  желания,
контролировалось ею с большей легкостью.
   Как вдохновляла Катрин способность оказывать влияние на людей! Сейчас
она хотела, чтобы портной увидел в  ней  несчастную,  одинокую  королеву
Франции, унижаемую надменной шлюхой в черно-белом платье. Несомненно, он
именно так воспринимал Катрин, хотя сейчас  его  мысли  были  далеки  от
отношений короля с женой и любовницей. Катрин заставит его  подумать  об
этом; она  хотела,  чтобы  портной  в  присутствии  придворных  совершил
какой-то выпад против Дианы.
   Она перехватила взгляд человека и удержала его на  несколько  секунд.
Как бы его глазами увидела себя - жену, брошенную мужем ради  любовницы.
Представила  себя  молящейся  за  гугенотов  и  кальвинистов,  за   всех
протестантов.
   Она почувствовала,  что  ее  ладони  покрылись  потом;  она  едва  не
потеряла сознание от собственных усилий.
   Диана задала портному вопрос; настал ответственный момент.
   - Мадам, - громко закричал он, повернувшись  к  любовнице  короля,  -
довольствуйтесь тем, что вы совратили Францию,  и  не  касайтесь  своими
грязными руками такой святой вещи, как истина Господня.
   Тишина, последовавшая за этим выпадом, длилась несколько  секунд,  но
Катрин она показалась очень  долгой.  Король  поднялся.  Лицо  его  было
пунцовым. Диана  подверглась  оскорблению.  Генрих,  унижавший  королеву
всевозможными  способами,  не  желал   слышать   даже   единого   слова,
обращенного против своей любовницы.
   Все ждали, что скажет король. Диана сидела с высоко поднятой головой,
она казалась сейчас еще более надменной, чем когда-либо. Катрин, наконец
расслабившись,  сделала  вид,  будто  она  не  меньше  других  потрясена
дерзостью жалкого портного, осмелившегося говорить так с  герцогиней  де
Валентинуа. Портной стоял, ничуть не смутясь; его глаза были обращены  к
потолку; этот человек не боялся ничего, он верил, что Бог  и  ангелы  на
его стороне.
   Ярость короля нарастала медленно, он пытался найти  слова,  способные
выразить его ненависть к этому человеку;  двое  стражников  бросились  к
портному и схватили его.
   - Уведите его! - сквозь стиснутые зубы выдавил из себя Генрих.  -  Он
будет сожжен заживо на улице Сент-Антуан; я сам  буду  смотреть  на  его
казнь.
   Портной откинул голову назад и рассмеялся.
   Он призвал святых стать свидетелями подлой мести короля, давшего  ему
право  высказаться  свободно.  Неужели  они  надеются  испугать   своего
пленника гибелью его бранного тела?  Он  приветствовал  смерть.  Он  был
готов умереть тысячу раз за истинную веру.
   Наблюдая за тем, как уводят портного, Катрин поняла, что  король  уже
устыдился своего поведения. Второй раз он  публично  подвергся  унижению
из-за Дианы. Понимает ли он это? Испытывает ли раздражение? Или это была
очередная мелкая победа Катрин, не сулившая ей ничего?
   Катрин наблюдала за тем, как  ее  муж  шагает  взад-вперед  по  своей
комнате. Из открытого окна доносились бормотанье толпы и топот  шагающих
солдат.
   Печальная процессия почти добралась до места казни.
   Катрин заняла свое место у окна возле короля. Он уже сожалел  о  том,
что дал обещание стать свидетелем того, как портной сгорит на костре. Он
боялся этого зрелища.
   Катрин, не позволявшая себе проявлений бестактности  по  отношению  к
королю, спрашивала себя, не следует ли ей шепнуть ему: "Ты страдаешь  по
вине Дианы. Если бы не она, тебе не пришлось бы стоять у  этого  окна  и
наблюдать за тем, как по твоему приказу этот несчастный будет  брошен  в
пламя. Она обрекла тебя на это испытание. Разве ты не видишь,  что  если
бы ты слушал королеву, тебе  бы  не  пришлось  так  мучиться?  Я  бы  не
подталкивала тебя к таким неразумным поступкам. Не допустила  бы,  чтобы
ты унизил себя историей с дуэлью де Вивонна и де Шабо. О,  мой  дорогой,
почему бы тебе не поумнеть  и  не  заставлять  жену  подстраивать  столь
унизительные для тебя ситуации!
   Но она снова не выдала своих чувств.
   - Сейчас они связывают портного, - тихо промолвила Катрин.
   - В этом человеке есть нечто странное, - сказал король.
   - Да, - согласилась она.
   - Он похож на...
   - ...мученика, Генрих.
   - Король вздрогнул.
   - Они поджигают хворост, - сказала  Катрин.  -  Скоро  он  предстанет
перед Высшим Судьей. Любопытно, что его ждет.
   - Кажется, он смотрит на нас.
   Катрин отпрянула от окна. Портной мог видеть со своего места короля и
королеву не хуже, чем они видели его из окна дворца.
   Глаза портного встретились с глазами короля. Мужчины смотрели друг на
друга - король в костюме из расшитого бриллиантами бархата и  портной  в
рубахе из грубого полотна.
   Катрин наблюдала за пламенем, охватившем ноги мученика;  безжалостный
огонь стремительно побежал вверх по  одежде.  Она  ждала  вопля,  но  ни
единого звука не вырвалось из горла портного. Стонали другие, но не он.
   Его губы шевелились; он молился Господу; все  это  время  портной  не
отрывал взгляда от короля.
   - Катрин! - хриплым шепотом произнес  король  и  сжал  ее  руку;  его
ладонь была липкой от пота; Генрих дрожал. - Он не отводит от меня глаз,
Катрин!
   - Не смотри на него, Генрих.
   - Катрин... я не могу.
   Он действительно не мог этого сделать.
   Катрин перекрестилась. Портной словно заворожил короля: Генрих  хотел
убежать от окна, не видеть агонии портного, но ему не удавалось  сделать
это; он знал, что  теперь  до  самой  смерти  будет  помнить  умирающего
портного.
   Но Катрин почти забыла о мученике, потому  что  Генрих  искал  у  нее
утешения. Он держал  ее  руку  в  своей.  Большие  победы  вырастают  из
маленьких, думала она; скромное чудо может стать предвестником великого.
   Генрих молча молился, прося защиты у святых; он смотрел  на  портного
до  тех  пор,  пока  лицо  мученика  не  скрылось  за  стеной   внезапно
разгоревшегося огня.
 
НЕОСТОРОЖНОСТЬ КОРОЛЯ 
 
   Катрин лежала на кровати в своей комнате в Сент-Жермене.  Она  только
что родила еще одного мальчика. Его назвали Карлом Максимилианом; теперь
она имела трех сыновей - Франциска, Луи, который был  еще  более  хилым,
чем его старший брат, и Карла.
   Она могла быть счастливой женщиной, поскольку  ее  страстное  желание
стать матерью большого семейства сбылось, но Катрин по-прежнему страдала
от ревности.
   Этим утром со двора донеслись женские голоса; поднявшись  с  постели,
она подошла к окну, присела и стала слушать.
   - Король уехал в Ане.
   - В Ане! В такое время! Ему следовало остаться с женой и малышом.
   Катрин мысленно  увидела  недоуменное  пожатие  плечами,  насмешливые
улыбки.
   - О да, моя дорогая, король должен находиться в  такой  момент  возле
своей королевы. Во всех других вопросах король  проявляет  благоразумие,
он понимает, что хорошо, а что - плохо. Но  стоит  мадам  де  Валентинуа
поманить его... он тотчас теряет голову.
   - Бедная королева Катрин! Как ей должно быть грустно оттого, что ее и
малыша Карла оставили одних.
   - Королева?..
   Голос зазвучал так тихо, что Катрин перестала различать слова.  Потом
она услышала:
   - В ней... есть нечто странное. По-моему, королеве это безразлично.
   Катрин печально улыбнулась. Безразлично!  Нечто  странное?  Возможно,
это правда. Но как грустно знать, что ее жалеют даже слуги!
   Похоже, хозяйка Ане нарочно выманила Генриха из Сент-Жермена в  такое
время.
   Катрин окончательно встала с постели. Бесполезно  поднимать  ковер  и
смотреть в нижнюю комнату. Вместо этого она  помолилась.  Катрин  горько
плакала. Святая Дева, открой мне, как сотворить чудо, просила она.
 
*** 
 
   Неужели чудо свершилось?
   Мадаленна принесла ей новость.
   - Ваше Величество, герцогиня де Валентинуа заболела, она лежит в Ане.
   Диана больна! Сердце Катрин забилось чаще. Это случилось! Ее  молитвы
услышаны.
   - Король в Ане, Мадаленна?
   - Да, король находится рядом с мадам герцогиней, но говорят, что  она
больна очень серьезно.
   Катрин захотелось поскорей  встретиться  с  братьями  Руджери.  Когда
наступили сумерки, она закуталась в плащ и поспешила к ним. Родив одного
за другим пятерых детей, она сохранила бодрость и энергию.
   Войдя в дом, стоявший у реки, она тотчас поняла, что Космо и  Лоренцо
уже знают новость. Их лица были настороженными, словно они  думали,  что
недавно оправившаяся  от  родов  Катрин,  вопреки  их  предостережениям,
сумела-таки отравить герцогиню де Валентинуа.
   Катрин явно нервничала, торопилась,  братья  немедленно  закрыли  все
двери, зашторили окна и отправили на двор двух своих слуг,  хотя  они  и
были итальянцами. Одержимость Катрин пугала астрологов.
   - Вижу, вы все знаете, - сказала она.
   - Это печальная новость, - промолвил Космо.
   - Печальная? Это самая лучшая новость,  какую  я  слышала  за  многие
годы.
   - Ваше Величество,  -  сказал  Космо,  -  мы  умоляем  вас  сохранять
спокойствие. Герцогиня больна; никто не знает природы ее болезни. В этом
городе слухи распространяются, как огонь в ветреную погоду.
   Катрин забарабанила пальцами по столу.
   - О да. Кто-то обязательно скажет, что я подсыпала ей яд в  вино  или
пищу, вылила его на страницы книги... знаю. Меня  обвинят  в  отравлении
Дианы.
   - Для нас будет лучше, если герцогиня поправится.
   - Для меня - нет.
   Она посмотрела сначала на одного брата, потом на другого.
   - Лоренцо, Космо, - с мольбой в голосе произнесла Катрин, - я  отдала
бы все, что я имею, чтобы услышать о ее смерти.
   - Мадам, на улицах уже говорят, - сказал Космо.
   - Говорят! Говорят!  Знаю.  Люди  всегда  говорят.  Меня  обвиняли  в
отравлении дофина. Скажу вам - я не собиралась  убивать  дофина.  Однако
меня обвиняли в этом.
   - Те, чья смерть выгодна нам, не должны умирать, - сказал Лоренцо.
   - Когда-нибудь она все равно умрет. Почему не сейчас?
   Она встала и поглядела на братьев.
   - У вас есть средства. Яды... тончайшие яды. Дай мне ключ  от  твоего
шкафа, Лоренцо.
   - Ваше Величество, мы с братом готовы сделать для вас все... но мы не
можем позволить вам погубить себя.
   Находясь в обществе братьев, она  могла  не  скрывать  своих  чувств;
сейчас страдания,  неудовлетворенные  желания,  унижение,  разочарование
привели ее на грань истерики.
   - Вы боитесь погубить себя! -  сердито  закричала  она.  -  Это  так,
Лоренцо! Это так, Космо! Вы опасаетесь  "испанского  сапога"  и  водяной
пытки... страшной смерти! Вы боитесь не за меня...  а  за  себя.  Что  я
потеряю,  если  умру?  Ничего!  А  выиграть  могу  все.  Меня  не  могут
устранить. Я - мать будущего короля Франции.  Приказываю  вам  дать  мне
ключ от шкафа.
   Братья испуганно переглянулись.
   - Мадам, - произнес в отчаянии Лоренцо, - умоляю вас...
   - Я приказываю вам!
   Катрин повелительно протянула руку.
   Космо кивнул, и Лоренцо достал  из  кармана  серебряную  цепочку,  на
которой висел ключ.
   Катрин схватила его и бросилась  к  шкафу.  Астрологи,  не  двигаясь,
смотрели на нее.
   Она замерла перед множеством склянок,  каждая  из  которых  содержала
вещество, способное вызвать смерть.  Братья  делились  с  ней  секретами
своего искусства; она заставляла их делать это; Катрин знала  кое-что  о
ядах.
   - Дай мне что-нибудь безвкусное, Лоренцо, -  она  повернулась  к  ним
лицом.
   Братья не сдвинулись с места; они лишь испуганно смотрели на нее. Они
мысленно перенеслись из этой комнаты в кошмарную камеру для  допросов  с
пристрастием.
   Катрин топнула ногой.
   - Это! - сказала она, коснувшись одной из склянок.
   Лоренцо шагнул вперед.
   - Ваше Величество, вы не можете сделать  это.  Вам  придется  кому-то
довериться.
   - У меня есть друзья.
   - Сапог разрывает самые крепкие дружеские узы, мадам.
   - Вы думаете только о пытках. Разве я не познала муки в моих покоях в
Сент-Жермене?
   - Мадам, разрешите  нам  заделать  эту  дыру.  Вы  совершили  ошибку,
распорядившись пробить ее.
   Она почувствовала, что к ее глазам подступили слезы. Глядя на Лоренцо
и Космо, она вспомнила двух мальчиков Руджери; они были ее  друзьями  во
дворце Медичи, а Алессандро -  врагом  маленькой  Екатерины.  Они  -  ее
друзья, настоящие друзья. Да, они боятся за себя, но и за нее тоже.  Они
мудры.
   Братья заметили, что Катрин колеблется. Она  почувствовала,  что  они
испытали облегчение. Возможно, она тоже испытала облегчение. Буря  в  ее
душе  утихла.  Она  снова  становилась  спокойной   Катрин,   обладавшей
терпением, умением ждать, действовать тайно.
   - Герцогиня постоянно носит одно кольцо, - сказал Космо.  -  Говорят,
что кольца обладают удивительными свойствами.
   - Я знаю это кольцо, - сказала Катрин, - с  большим  рубином.  Король
подарил его мадам де Валентинуа в самом начале их дружбы.
   - Почему герцогиня никогда не расстается с ним? - сказал  Лоренцо.  -
Возможно, это кольцо обладает  магической  силой.  Весьма  странно,  что
такой молодой и сильный мужчина, как король, хранит  верность  стареющей
женщине.  Это  можно  объяснить  только  волшебством.  Я  допускаю,  что
объяснение таится в кольце.
   - Если бы мы могли заполучить это кольцо... - начал Космо.
   - Это возможно, - сказала Катрин; ее внимание уже не было приковано к
шкафу с ядами.
   - Мадам, герцогиня никогда не снимает его с пальца.
   - Но если она больна, эт