слуги,  которые  постоянно  находились  в  Клаверинг-холле,  и
слуги, которые оставались в Лондоне. Но Жанна, естественно, была моей личной
горничной и всегда находилась возле меня. После  потерь,  понесенных  Лансом
вследствие краха "Компании", он думал, что придется пожертвовать  некоторыми
слугами, и это по-настоящему его волновало. В конце концов он решил от  слуг
не избавляться, а продать земли и лошадей. Это было типично для Ланса.  Хотя
он любил своих лошадей и ему  очень  не  хотелось  расставаться  с  землями,
которые находились во владении его семьи  в  течение  многих  поколений,  но
участь  слуг  была  ему  дороже  и  он  готов  был  поступиться  собственной
гордостью. Какое-то время он был опечален, но, как всегда, это  продолжалось
не больше недели.
   Нам нужна была няня для Жан-Луи, и я решила платить ей. Я сказала Лансу:
   - Эмма - моя сестра, и я рада, что ты гостеприимный хозяин.  Я  настаиваю
на том, чтобы подыскать няню.
   Итак, все было решено, и няня Сабрины, Нэнни Керлью, порекомендовала свою
двоюродную сестру, которую мы были рады нанять. Появившись  в  нашей  семье,
Нэнни Госуэлл тут же приняла все заботы о ребенке на себя.
   Дни текли, а у нас не было никакого желания возвращаться в Лондон.  Когда
ребенок подрос, мы взяли его в Эверсли. Я часто писала Дамарис обо всем, что
происходило. Жан-Луи занимал в моих письмах много места. Дамарис отвечала на
это:
   - Пора тебе обзавестись собственным ребенком.
   Я этого страстно желала; я знала, что Ланс тоже этого хочет.
   Стояло жаркое лето, и мы с  Эммой  много  ездили  верхом.  Она  научилась
кататься верхом в Хессенфилде и не была такой искусной  наездницей,  как  я,
которая не расставалась с седлом с момента возвращения в Англию.
   Этим летом Эмма выглядела удовлетворенной,  но  это  состояние  время  от
времени граничило с некой, я бы сказала, бдительностью.
   Когда мы разговаривали, я понимала ее лучше.
   Эмма страдала от того, что была никому не нужна. Можно  представить,  что
ее  появление  на  свет  не  очень-то  обрадовало  ее  родителей.  В   жизни
Хессенфилда было много женщин, и некоторые из них значили для  него  больше,
чем другие. Я не сомневалась в том, что  моя  мать,  несравненная  Карлотта,
красота которой стала легендой в нашей семье, являлась самой важной женщиной
в его жизни. Женщиной, на  которой,  как  он  сказал  своему  брату,  он  бы
женился, если бы она была свободна. Мать Эммы не была для  него  так  важна,
потому что, как я поняла, он мог бы с легкостью жениться  на  ней,  если  бы
хотел, но он не сделал этого. Однако он любил детей, особенно  своих,  и  не
отказывался заботиться об Эмме.
   Естественно, что такой человек, как Хессенфилд, не способен был думать  о
смерти. К тому же он был молод. Но  в  конце  у  него,  вероятно,  появилось
какое-то предчувствие, и поэтому он подарил матери  Эммы  часы  и  кольцо  и
написал письмо своему брату, чтобы тот позаботился об Эмме.
   Я чувствовала, что Эмма очень хочет быть нужной и ощущать себя с ребенком
в безопасности. Она в какой-то степени подтвердила мои предположения,  когда
однажды перед возвращением домой мы расположились отдохнуть на поле примерно
в миле от Клаверинг-холла, привязав лошадей к дереву.
   - Я вышла замуж за Ральфа Рэнсома, - сказала Эмма, -  отчасти  для  того,
чтобы у меня был дом и обо мне кто-то заботился. Я  никогда  не  любила  его
по-настоящему, но он был добр ко мне. Он овдовел, и у него были сын и  дочь,
которые жили со своими семьями в Мидленде.  Я  располагала  деньгами  своего
отца, поэтому ни в чем не нуждалась, но возможность выйти замуж  меня  очень
привлекала. У Ральфа был красивый дом, и я стала  его  хозяйкой.  Но  вскоре
после нашей женитьбы я поняла, что Ральф запутался в долгах, и это  принесло
много волнений. Когда предоставился случай с "Компанией южный морей", Ральфу
пришлось рискнуть почти всем, что у него было, в надежде получить в  будущем
большое состояние, которое помогло бы ему преодолеть трудности. Мы могли  бы
быть счастливы... - Она внимательно посмотрела на меня. - Не так романтично,
как, должно быть, сложилось у  вас  с  Лансом..,  но  вполне  приемлемо  для
девушки, у которой не так много преимуществ в этой жизни.
   Она сорвала травинку и закусила ее белыми ровными зубами.
   - О-о, тебе повезло, сестричка, - продолжала она, -  ты  богата,  у  тебя
красивый муж. Ты одна из немногих, кому удалось избежать последствий краха.
   - А у тебя есть Жан-Луи, - напомнила я ей.
   - Да, это очаровательное существо. У меня есть Жан-Луи. Но у тебя он тоже
есть... Он есть у всех.
   - Все его любят, но ты его мать, Эмма. Она взяла меня за руку.
   - Да, благодаря тебе он благополучно вошел в  этот  мир,  но  я  не  могу
навсегда остаться здесь, мне следует подумать о том, что делать дальше.  Что
обычно делает женщина в моем положении, когда у нее нет средств поддерживать
свое существование и существование ребенка? Может быть, обучать французскому
детей, которые не хотят его учить? Быть  старшей  прислугой  в  каком-нибудь
благородном доме?
   - Не говори чепухи, - сказала я. - Это твой дом, и ты будешь жить в нем.
   - Я не могу злоупотреблять твоей щедростью.
   - Ты останешься здесь, потому что  твой  дом  там,  где  твоя  семья.  Не
забывай, что мы сестры.
   - Единокровные сестры! Нет, я все-таки должна подумать.
   - Может быть, ты встретишь человека, который станет  твоим  супругом.  Мы
будем чаще принимать. Здесь, за городом, у Ланса много знакомых.
   - Брачный рынок? - сказала она.
   Я заметила в ее глазах непонятный блеск. Как я теперь припоминаю, в  Эмме
было много такого, чего я не понимала.
   -  Это  слишком  грубое  выражение.  Люди  знакомятся  друг  с  другом  и
влюбляются.
   Эмма посмотрела на меня и улыбнулась, а я подумала: "Поговорю об  этом  с
Лансом сегодня же вечером.  Мы  должны  почаще  устраивать  приемы.  У  меня
достаточно денег для этого. Я должна подыскать мужа для Эммы".
   Мы встали, потянулись и пошли к лошадям. Домой мы ехали молча.
   Вечером я поговорила с Лансом об Эмме.
   - Бедная девочка чувствует себя несчастной из-за своего положения. Должно
быть, это ее тревожит. У нее были деньги - наследство от  отца,  но  она  их
потеряла из-за этого злополучного краха. Она горда и тяжело переживает  свою
зависимость от нас. Если бы мы повеселее проводили время здесь, за  городом,
можно было бы подыскать ей мужа.
   - Тогда, моя дорогая сводница, именно так мы и поступим.
   Несколько дней спустя, когда Жанна расчесывала мне волосы, я сказала  ей,
что мы собираемся уделять больше времени развлечениям.
   - Вы это одобряете? - спросила она.
   - Сказать по правде, Жанна, я сама это предложила.
   - Тогда опять начнутся карточные игры. Вы этого хотите?
   - Нет, конечно же, я этого не хочу. Но мне кажется, что моей сестре нужны
новые знакомства.
   - Чтобы найти для нее мужа? - спросила напрямик Жанна.
   - Я так не говорила, Жанна.
   - Да, но вы не всегда говорите то, что думаете.
   - Ну, если бы даже я так думала, это ведь неплохая идея, не так ли?
   - Это было бы очень хорошо Мадам Эмма не та, за которую вы ее принимаете.
   - Что ты хочешь этим сказать? - спросила я с некоторым раздражением.
   Мне были неприятны частые недомолвки Жанны относительно Эммы.
   - Понаблюдайте за ней, - прошептала Жанна. - Я полагаю, она понимает толк
в мужчинах. А мужчины есть мужчины.., даже лучшие из них.
   Я понимала, что она имеет в виду Ланса, к которому она испытывала сильное
чувство восхищения из-за его красивой внешности, элегантного  стиля  одежды,
изысканных манер.
   - Иногда ты несешь сущий вздор, Жанна! - воскликнула я.
   Она  чересчур  сильно  потянула  за  волосы,  собирая  их  в  узел,  и  я
протестующе вскрикнула.
   - Вот увидите, - сказала она мрачно.
   Прошло немного времени, и я пожалела о  том,  что  предложила  устраивать
приемы, потому что веселые собрания  почти  всегда  заканчивались  карточной
игрой за круглым столом.
   Ланс, который взялся было за ум после недавно постигшей его беды, снова с
горячностью принялся за старое. Эмма тоже почувствовала вкус  к  игре.  Ланс
сказал, что она очень хорошо играет в фараон, и они иногда  стали  играть  в
карты по утрам. Я часто уходила от  гостей,  не  дожидаясь  окончания  игры.
Впрочем, никто этого не  замечал:  единственное,  что  заботило  окружающих,
когда ставились столы, была игра.
   Ланс переживал полосу везения и был уверен, что со временем  вернет  все,
что потерял.
   - С везением всегда так, - говорил он. - Сегодня тебе везет, а  завтра  -
нет.
   Я  снова  оказалась  в  непростой  ситуации,  но  мне  не  хотелось  быть
надоедливой женой; я давно поняла, что, несмотря на  все  мои  усилия,  Ланс
останется игроком. Мне кажется, что я ничуть не  меньше  беспокоилась  и  об
Эмме. Ланс, по крайней мере, мог заботиться о себе сам. Я уговаривала его не
разжигать в Эмме страсти к игре.
   - Где она возьмет деньги? - спросила я. -  Ты  же  знаешь,  какие  у  нее
обстоятельства.
   - Не отказывай ей в приятном времяпрепровождении, Кларисса, - ответил он.
- Бедная девочка, ей было так тяжело. Ее это так радует, и у нее есть  чутье
игрока. У нее есть и способности и везение. Бывают такие люди, понимаешь?
   - Но она не может себе этого позволить...
   - Об этом не беспокойся. Вначале я  помогу  ей.  Если  она  выиграет,  то
вернет мне долг, если нет - мы забудем об этом.
   - Ах, Ланс!
   Он обнял меня и поцеловал, как обычно, смеясь при этом.
   - Пусть девочка повеселится, - заключил он.
   - Это не лучший способ.
   - Мы не можем все быть похожими на тебя, дорогая  Я  замолчала,  чувствуя
себя ханжой, мешающей другим получать удовольствие.
   Через несколько дней я стала свидетелем небольшой ссоры  между  Жанной  и
Эммой. До этого враждебность между ними была хотя и явной, но безмолвной.
   Я шла в комнату Эммы,  когда  услышала  их  громкие  сердитые  голоса.  Я
замедлила шаг и, не удержавшись, прислушалась к тому, что они говорили.  Они
быстро и раздраженно разговаривали по-французски.
   - Поосторожнее, - говорила Эмма. - Ты ведь  сейчас  не  на  улице  де  ла
Моран.
   - Откуда вам известно, что я вообще когда-либо была на этой улице?
   - Ты же знаешь, что жила там со своей матерью  и  бабушкой  Поэтому  тебе
знакомы только самые неприглядные из самых низких сторон жизни.
   - Мы жили там потому, что не могли  позволить  себе  ничего  лучшего.  Но
откуда вам это известно?
   - Я слышала, как ты говорила.
   - Я не могла упоминать этого в вашем присутствии. Никогда. Никогда.
   - Успокойся и не разговаривай так с теми, кто выше тебя.
   - Вы.., вы . - вскричала в ярости Жанна - Берегитесь. Если вы обидите мою
госпожу Клариссу, я убью вас.
   Я не стала больше слушать, повернулась и поспешила уйти.
   Мне не нравилась эта растущая враждебность между Жанной и Эммой, так  же,
как не нравилась игра, которая снова становилась неотъемлемой  частью  нашей
жизни.

***

   Лето и осень прошли в напряженной обстановке, и казалось,  что  Рождество
наступило очень быстро. Как обычно, мы собирались в  Эндерби  и  отправились
туда с Альбемарл-стрит утром 20 декабря, надеясь отъехать как  можно  дальше
до наступления темноты.
   Это было немного рискованное путешествие, потому  что  рано  установилась
холодная погода и зима обещала быть суровой.
   Нам понадобилось три дня, чтобы  доехать  до  Эндерби,  и  Дамарис  очень
тревожилась,  представляя   себе   состояние   дорог.   Эмма,   естественно,
сопровождала нас вместе с Жан-Луи; ребенку был  оказан  великолепный  прием,
все им восторгались, за исключением Сабрины. Я была уверена, что она  боится
лишиться из-за него положения самой важной фигуры в Эндерби. Однако она рада
была видеть меня, и я была тронута ее бурным приветствием.
   - Пойдет снег, - сказала она мне, - все замерзнет, и мы будем кататься на
пруду У меня есть пара новых коньков, хотя до Рождества я их не  получу.  Их
купил мне папа.
   Теперь, когда я больше не жила в Эндерби, мне стало  ясно,  что  имели  в
виду люди, когда говорили, что с этим местом связано что-то дурное. Были  ли
это давние трагедии, которые произошли здесь, или дом был построен так,  что
в него проникало мало света, а роскошные деревья росли слишком близко к нему
и еще больше затеняли его, - не знаю. Но в нем было что-то угрожающее,  и  я
обратила на это внимание еще до того, как случилась беда.
   Когда мы прибыли, во веек каминах поднимались  высокие  языки  пламени  и
Дамарис, как обычно, приукрасила жилье к Рождеству, отчего  дом  стал  менее
мрачным.., и все же в нем чувствовалось что-то гнетущее.
   Я проводила много времени с Сабриной, которая  настаивала  на  этом.  Она
была глубоко привязана ко мне и смотрела на меня как на старшую сестру,  что
было естественно, поскольку Дамарис стала мне матерью. Сабрина  с  гордостью
показала мне свои подарки. Больше всего  она  гордилась  коньками,  за  ними
следовали меховая муфта, которую подарила ей мать; за ними шел мой подарок -
седло для пони, которое, как я знала, ей  очень  хотелось  получить.  Она  с
вожделением смотрела на все эти подарки, поминутно подбегала к  окну,  чтобы
посмотреть на снег, и сто раз узнавала у Джереми, не застыл ли  пруд,  чтобы
можно было кататься на коньках.
   Ей не понравилась  Эмма,  вероятно  из-за  того,  что  она  была  матерью
Жан-Луи, про которого Сабрина говорила: "Этот глупый ребенок".
   - Ты тоже когда-то была ребенком, - напомнила я ей.
   - Я очень быстро выросла, - ответила она презрительно.
   - Он тоже скоро вырастет.
   - А сейчас он все равно глупый ребенок. Дамарис, как  всегда,  попыталась
увещевать ее.
   - Ты слишком нетерпима, - сказала она. - Запомни, что ты не одна  в  этом
мире.
   - Я это знаю, - резко ответила Сабрина.
   - Что ж, тогда уважай других.
   - Все носятся с этим ребенком больше, чем...
   - Это естественно, он же такой маленький.  Но  и  об  остальных  тоже  не
забывают. Сабрина пробормотала:
   - Снег прекратился. Папа говорит,  что  все  замерзнет,  и,  может  быть,
завтра...
   Она пошла к Джереми, чтобы спросить, какая температура.
   - Сабрина меня немного беспокоит,  -  призналась  Дамарис.  -  Она  такая
импульсивная и эгоистичная.
   - Все дети такие.
   - Сабрина больше, чем остальные. Странно, что  у  меня  и  Джереми  такая
дочь. Она напоминает мне твою мать. Надеюсь, она будет счастлива. Думаю, что
твоя мать никогда не была счастлива.., несмотря на все ее таланты. Иногда  я
очень беспокоюсь за Сабрину.
   - Не принимай все так близко к сердцу. Сабрина вполне нормальный здоровый
ребенок, полный энергии - Ты любишь ее, да, Кларисса?
   - Конечно. Я отношусь к ней как к младшей сестре.
   - У тебя новая сестра. - Дамарис посмотрела на меня с беспокойством. - Ты
ведь ладишь с Эммой, не так ли?
   - Да, конечно. Дамарис стала печальной.
   - Я часто думаю, насколько было бы лучше, если бы твоя  мать  осталась  с
Бенджи. Все-таки он был ее мужем и неплохим человеком.  Впрочем,  сейчас  он
счастлив. Но если бы твоя мать осталась с ним, она была бы сегодня жива.
   - Об этом не стоит говорить. Этого не произошло, и  поэтому  все  обстоит
так, а не иначе.
   - Ты всегда будешь заботиться о Сабрине, правда?
   - Буду, конечно. Но она здесь, рядом с тобой, и именно  тебе  придется  о
ней заботиться.
   - Да, если только... - Она неожиданно улыбнулась -  Я  что-то  хочу  тебе
сказать, Кларисса. У меня будет ребенок.
   - О.:, ты, наверно, очень счастлива!
   - Да.., да, конечно! Сабрина появилась у нас поздно, и это  поразительно,
что она так полна жизни. Иногда я удивляюсь,  что  у  нас  с  Джереми  такой
ребенок. Я ожидаю еще одного. Джереми очень доволен На этот раз я бы  хотела
мальчика.
   - Но ты будешь рада любому ребенку.
   - Кларисса, было бы замечательно, если бы ты...
   - Да, я знаю. Думаю, и у меня когда-нибудь будет ребенок.
   - Хочу надеяться. Это большая радость, но... Я  выжидающе  посмотрела  на
нее, и она продолжила - Надеюсь, что все будет хорошо. Иногда .
   - Конечно, все будет хорошо У тебя сейчас прекрасное здоровье.
   - Да, но иногда...
   Я постаралась развеять ее уныние.  Конечно,  Дама-рис  ощущала  некоторую
тревогу из-за того,  что  снова  была  беременна.  Она  переняла  у  Джереми
привычку смотреть на все с плохой стороны. Мне казалось, что причиной  этому
было все происшедшее с ними.
   На Двенадцатую ночь пруд замерз как следует, и, к  удовольствию  Сабрины,
все, кто хотел кататься, пошли на пруд.  Кроме  Сабрины,  катались  Джереми,
Ланс и я, остальные  наблюдали  с  берега.  Сабрина  радостно  визжала;  она
выглядела как картинка в своей ярко-красной накидке и шляпке. Сжимая в руках
меховую  муфточку,  она  каталась  рядом  со  своим  отцом   по   зеркальной
поверхности пруда. Ее щеки гармонировали  с  цветом  накидки,  глаза  сияли.
Именно это и было ей нужно.
   Она почувствовала разочарование, когда стемнело и мы вернулись домой.
   -  До  завтра  пруд  не  растает,  -  предсказывал  ее  отец,  а  Сабрина
восклицала:
   - Как бы я хотела, чтобы уже наступило  завтра!  На  следующее  утро  она
быстро собралась и упрашивала нас идти кататься.
   На третий день стало немного теплее - английский климат  подтвердил  свою
непредсказуемость.
   - Если так будет продолжаться, -  сказал  Джереми,  -  оттепель  наступит
раньше, чем я предполагал. Сабрина была безутешна, но ее отец сказал:
   - Мы не будем кататься до тех пор, пока не станет совершенно безопасно.
   Утром он сходил на пруд и, вернувшись, сообщил, что лед покрыт  трещинами
и наши прогулки не возобновятся  до  тех  пор,  пока  лед  снова  не  станет
твердым.
   - Но ведь пруд покрыт льдом, - запротестовала Сабрина.
   - Он будет таким еще несколько дней, однако кататься уже небезопасно.
   - А я думаю, безопасно, - сказала  Сабрина  с  оттенком  неповиновения  в
голосе.
   - Ты не пойдешь на лед, пока это опасно, - сказал Джереми.
   Сабрина надулась и выглядела очень сердитой.
   - Ну же, дорогая, - сказала Дамарис, - если твой отец говорит, что  этого
нельзя делать, ты не должна ходить на пруд, пока он не замерзнет.
   Сабрина промолчала, и это было подозрительно. Наверное,  мы  должны  были
что-то почувствовать.
   Днем я решила, что покатаю ее на пони  по  полю.  Ей  нравилась  верховая
езда, и она всегда была рада, когда я отправлялась вместе с  ней.  Следовало
быть с ней повнимательнее, потому что она вела себя слишком  дерзко.  Как  и
большинство детей, она не ведала чувства страха, и ей никогда не приходило в
голову, что может что-нибудь случиться.
   Я не смогла найти ее. Нэнни Госуэлл, которая сопровождала нас в Эндерби и
ухаживала за Жан-Луи, сказала, что видела, как Сабрина выбежала  из  дома  Я
пошла к Дамарис и спросила, не видела ли она Сабрину. Услышав, что я не могу
найти девочку, она заволновалась. Я сказала, что поищу ее в доме.
   Лучше бы я осталась с Дамарис.
   Сабрины нигде не было. Я поднялась на чердак:
   Сабрина  очень  любила  исследовать  такие  места.  Случайно  выглянув  в
маленькое окошко, я увидела Дамарис, стремительно бегущую  от  дома.  У  нее
даже не было времени набросить накидку. Она замерзнет, подумала  я  И  вдруг
мне в голову пришла ужасная мысль Я  вспомнила  лицо  Сабрины,  явно  что-то
замышлявшей, и обо всем догадалась. Без накидки и  перчаток  я  выбежала  из
дому и бросилась к пруду.
   Мне стало ясно,  что  произошло.  Сабрина  пошла  кататься,  несмотря  на
запрет. На белой поверхности пруда зияла  черная  дыра,  и  из  нее  торчала
голова Сабрины в  красной  шапочке.  Дамарис  вытянулась  на  льду,  пытаясь
поддержать девочку.
   Меня охватил ужас. Какое-то мгновение я не знала, что делать. Если  бы  я
попыталась помочь, то под моим весом лед мог  бы  дать  трещину.  Собственно
говоря, он мог треснуть в любой момент, и Дамарис и Сабрина пошли бы ко дну.
   Я вернулась