л Бруно.
   - Я заметила, - отвечала я, - что с каждым днем оно все больше походит на
прежнюю общину.
   - Что ты знаешь о прежней общине, Дамаск? Ты здесь никогда  не  была.  Ты
видела все только снаружи.
   - Здесь есть несколько старых монахов, - ответила я, - и они  смотрят  на
тебя как на нового аббата.
   - Они смотрят на меня как на своего хозяина, коим я и являюсь. Я дал этим
людям работу, как дал бы ее любому.
   - Разница в том, что они работали здесь и раньше. Они возделывали  землю,
пекли хлеб и ловили рыбу.., и жили своей уединенной жизнью.  В  чем  отличие
между тем, что они делают теперь, и тем, что они делали раньше?
   - Разница значительна, - ответил Бруно чуточку нетерпеливо. - Тогда здесь
был монашеский орден, нечто такое, о чем  ты  не  имеешь  никакого  понятия.
Теперь здесь помещичий дом. У  него  есть  монастырские  черты,  потому  что
прежде здесь было Аббатство. Я очень прошу тебя не  вмешиваться  в  то,  что
тебя не касается.
   - Я всегда говорю то, что  думаю,  и  буду  это  делать  и  дальше,  -  Я
разволновалась и беспокоилась о том, что это может быть плохо  для  ребенка,
поэтому робко продолжила:
   - Ты сказал мне, что собираешься за границу.
   - Да, и я не знаю, сколько  буду  отсутствовать.  Может  быть,  несколько
недель, может быть, больше.
   - Куда ты едешь, Бруно?
   - Во Францию, возможно, во Фландрию. Тебе не о чем  беспокоиться.  У  нас
полно слуг.
   - За себя я не беспокоюсь, - ответила я. - Речь  не  об  этом.  Зачем  ты
едешь?
   - Есть дела, которыми я должен заняться.
   - Дела Аббатства?
   Моя настойчивость явно вызывала у него раздражение.
   - Моя дорогая Дамаск, приведение усадьбы в порядок - дело  дорогостоящее.
Если мы хотим его продолжить, мы должны подумать о прибыли.  Например,  есть
корнеплоды, широко известные на континенте, очень вкусные  и  полезные.  Они
называются морковь и турнепс. Я  узнаю,  как  их  выращивать,  и,  возможно,
привезу немного с собой. В Голландии выращивают хмель для производства пива.
Для того чтобы  разобраться  со  всем  этим,  мне  надо  поехать  самому  на
континент.
   Это казалось разумным, но я вспомнила о его ночной прогулке и  задумалась
о том, зачем ему понадобилось рядиться в  одежды  монаха.  Должно  быть,  он
хотел, чтобы его приняли за безликий призрак. Это означало, что он не только
не хотел быть узнанным теми, кто его увидит, но и хотел  напугать  увидевших
его.
   Я была заинтригована. Если бы со мной  не  было  Хани,  я  бы  не  смогла
сдержать  свое  любопытство  и   попросила   объяснений.   Но   момент   был
неподходящим.
   Позже я размышляла об этом.  Чем  больше  я  узнавала  Бруно,  тем  яснее
понимала, что не знаю его. Временами он казался мне незнакомым человеком. Он
дал понять, что его  возмущает  мое  любопытство,  и  отношения  между  нами
ухудшались.
   Через несколько дней он уехал.
   В один из дней во время отсутствия Бруно в Аббатство  приехал  Руперт.  Я
позвала слугу взять у него лошадь, провела  Руперта  в  комнату  на  верхнем
этаже и послала за вином. Вошла Хани.  Руперт  подхватил  ее  и  покачал  на
руках. Они тотчас же подружились.
   - Все ли хорошо? - обеспокоенно спросил он меня. Я ответила,  что  все  в
порядке. Он отведал приготовленного Юджином вина и сказал, что оно отличное.
Я рассказала ему, что Юджин поступил к нам на службу после того, как покинул
Кейсман-корт.
   - Ну вот, как будто Аббатство возродилось, - сказал Руперт.
   - Все совсем по-иному, - быстро возразила я. - Это просто  поместье,  но,
поскольку у нас много зданий и много земель, мы должны их  использовать.  Мы
собираемся привести в  порядок  ферму.  Нам  это  действительно  необходимо,
потому что мы хотим, чтобы имение приносило доход.
   Руперт выразил желание объехать  наши  земли,  и  я  ответила,  что  буду
сопровождать его.
   Я поинтересовалась, как его успехи, и он рассказал мне, что доволен своим
владением. У него милый, хотя и небольшой дом. Все это подарил ему  муж  его
сестры, которая, скорее всего, и выпросила ему это поместье.
   - Конечно, усадьба не  такая  большая,  как  Кейсман-корт  или  аббатство
Святого Бруно, но она хорошо мне служит.
   Он задумчиво посмотрел на меня, и я весело сказала:
   - Руперт, тебе следует жениться.
   - Я не против, - ответил он.
   - У тебя хорошие слуги?
   - Конечно. Они мне преданы.
   - Тогда, вероятно, это не так срочно. Но ты ведь хотел бы иметь детей. Из
тебя получился  бы  хороший  отец..,  и  хороший  муж  тоже,  я  в  этом  не
сомневаюсь.
   - Я думаю, - ответил он, пристально глядя на меня, - что я до конца своей
жизни останусь холостяком.
   Я не могла встретиться с ним взглядом. Я понимала, что он намекает на то,
что, поскольку я отклонила его предложение, он не женится ни на ком другом.
   Он изменит свое решение, пообещала я себе. Когда  он  станет  старше,  то
женится. Я  хотела  этого.  Мне  очень  нравился  Руперт,  а  поскольку  мне
предстояло счастье иметь своих детей, я хотела, чтобы и он познал его.
   После того как он  отведал  испеченного  Клементом  пирога  с  пижмой,  я
взобралась на лошадь и мы вместе поехали осматривать земли нашего поместья.
   - В Аббатстве всюду хорошая земля, - сказал Руперт, - через несколько лет
ваше имение будет процветать.
   Я  рассказала  ему,  что  Бруно  отправился  на  континент  за  столовыми
корнеплодами, которые можно выращивать в Англии. Он  тоже  слышал  о  них  и
сказал, что надеется развести  их  у  себя.  Теперь  англичане  наслаждаются
блюдом под названием "салат", которое популярно на континенте уже  несколько
лет. Королева Екатерина Арагонская очень любила салаты и всегда посылала  за
овощами для них в Голландию. Теперь мы сможем выращивать их  здесь,  и  если
следующая жена короля полюбит салат,  то  приготовить  его  можно  будет  из
овощей, выращенных на английских огородах.
   Когда мы убедились, что нас не могут подслушать, Руперт подъехал  поближе
ко мне и тихо произнес:
   - Я немного обеспокоен, Дамаск.
   - Что так? - спросила я.
   - Это все из-за того, что сказал Саймон Кейсман.
   - Я всегда не доверяла ему. Что он сказал?
   - Он зовет твоего мужа аббатом и говорит, что между нынешним Аббатством и
тем, что было десять лет назад, разница небольшая.
   - Что он имеет в виду?
   - Как я понимаю, некоторые монахи вернулись.
   - Они работают на ферме, на мельнице и по хозяйству.
   - Это может быть опасно, Дамаск.
   - Мы не делаем ничего противозаконного.
   - Я уверен, что не делаете, но из-за того, что некоторые монахи вернулись
и работают здесь, пошли слухи.
   - Но мы не делаем ничего дурного, - настаивала я.
   - Вы должны не только придерживаться королевских законов, но все в округе
должны знать, что вы их соблюдаете. Мне не нравится то, что  говорит  Саймон
Кейсман.
   - Он зол, потому что сам хотел получить Аббатство.
   - Дамаск, в любое время, когда я тебе понадоблюсь, я буду рядом.
   - Спасибо, Руперт. Ты всегда  был  добр  ко  мне.  После  его  отъезда  я
продолжала думать о нем. Если бы я любила его, а не Бруно,  жизнь  могла  бы
быть много проще. Но зачастую мы поступаем  неблагоразумно,  ведь  любовь  и
благоразумие не сочетаются.
   - Я не жалею, - уверяла я себя. Но мне было приятно  знать,  что  у  меня
есть верный друг.
   Наконец-то наступил июнь.  Бруно  вернулся  с  континента.  Он  не  много
рассказывал о своей поездке, а я оказалась не слишком  любопытной,  так  как
приближались роды.
   Матушка приходила почти каждый день. Когда она  была  удовлетворена  моим
состоянием и у нее не было никаких причин  для  беспокойства,  она  обращала
свое внимание на маленький садик, который устроил для меня Джеймс. Ему  было
лет тридцать. Я никогда не спрашивала, был  ли  он  монахом  или  мирянином,
работавшим в общине. Я чувствовала,  что  лучше  не  проявлять  любопытства.
Однако его знания растений были полезны, и мои цветы  соперничали  с  розами
моей матери.
   Мы сидели с ней в саду и говорили о детях. Она вспоминала о моих  детских
привязанностях, но в основном говорила о Питере и  Поле.  Разговаривая,  она
вязала шаль для моего ребенка, и пальцы ее деловито двигались. Мне пришло  в
голову, что сейчас она гораздо более довольна жизнью, чем раньше, и меня это
удивляло. Казалось странным, что кто-то может считать Саймона Кейсмана более
подходящим мужем, чем моего отца, но для нее дело обстояло именно так.
   Она рассказывала мне, что ходила к повитухе, и та заверила ее, что у меня
все идет хорошо. Мать договорилась, что при первых  же  схватках  пошлет  за
повитухой.
   Я неожиданно почувствовала прилив привязанности к ней.
   - Я никогда не думала, что ты будешь так заботиться обо мне, - сказала я.
   Матушка покраснела и ответила:
   - Какая чушь! Разве ты не мой ребенок?
   Мне пришла в голову мысль, что гибель  отца,  ставшая  великой  трагедией
моей юности, дала ей свободу. Вот какой странной бывает порою жизнь.
   Несколько дней спустя у  меня  начались  схватки,  но  к  этому  времени,
благодаря заботам матушки, повитуха уже жила в Аббатстве.
   Роды мои были непродолжительными, а радость от сознания, что скоро у меня
будет дитя, пересиливала любые тяготы. Я так долго мечтала  о  ребенке,  что
могла выдержать все так же, как, я полагаю, мученики выдерживают пытки.
   Наконец, все было кончено, и, когда я услышала крик ребенка,  сердце  мое
переполнилось радостью.
   Я видела свою мать, как никогда властную, повитуху и Бруно.
   - Мое дитя... - начала я. Матушка просияла:
   - Прекрасный здоровый ребенок. Я протянула руки.
   - Позже, Дамаск. Очень скоро ты увидишь свою прелестную девчушку.
   Девочка! У меня на глаза навернулись слезы. Я ведь хотела именно девочку.
   Потом я заметила Бруно. Он молчал.
   Когда мне на руки положили малышку, я подумала: "Это самый счастливый миг
в моей жизни".
   Я знала, Бруно был убежден, что обязательно родится мальчик, но  я  и  не
подозревала, что он будет так горько разочарован.
   Бруно едва взглянул на девочку. Что до меня, то я не  могла  оторвать  от
нее глаз. В первые ночи я иногда просыпалась от неясного  ощущения,  что  ее
нет со мной. Я вскакивала и звала няньку:
   - Мое дитя! Где мое дитя?
   Я должна была быть уверена, что она мирно спит в своей кроватке.
   Церемония крещения была простой - в  ней  не  было  той  торжественности,
которая иногда сопровождает крещение мальчика. Казалось, что Бруно это  мало
интересует. Он был разочарован. Я подумала: "Я примирюсь с его безразличием,
мое дорогое дитя. Я буду любить тебя так,  что  ты  не  будешь  нуждаться  в
отцовской любви".
   Девочку назвали Кэтрин - вариант имен Кейт и двух королев. Я называла  ее
своей маленькой Кэт. Повитуха  сказала:  "Малышка  не  слишком  красива,  но
именно из таких и вырастают настоящие красавицы".
   Я была уверена, что это так и будет. Моя маленькая Кэт становилась  краше
с каждым днем.

РЕКА ВРЕМЕНИ

   На протяжении этого года, разумеется, произошли большие  перемены.  Бруно
собрал свой первый урожай. Повсюду кипела жизнь. Из старых амбаров доносился
звук молотьбы. Часть скота в ноябре нужно было забить и  мясо  засолить  для
того, чтобы сделать запасы на зиму. Я все  это  сознавала  довольно  смутно,
потому что все мои мысли были сосредоточены на ребенке. Если она  чихала,  я
посылала за своей матерью, и она  приходила  обычно  со  множеством  горячих
напитков и настоев трав. Она со смехом уверяла меня в том, что когда я  сама
была ребенком, все было так же.
   - Все эти волнения потому, что это твой первый ребенок,  -  говорила  мне
матушка. - Подожди, пока не появится второй. У  тебя  не  будет  и  половины
твоих нынешних страхов.
   Шли дни, и моя малютка становилась все краше.  Она  стала  радостью  моей
жизни. Я восхищалась ее маленькими ручками и ножками. У нее были  удивленные
голубые глаза. Когда она впервые улыбнулась, любовь переполнила мое сердце и
я забыла обо всех несчастьях, которые произошли до рождения моей малышки.
   Но внешний мир начал вторгаться в маленький рай, где жили мы с дочуркой.
   Пришло письмо от Кейт.
   "Я собираюсь навестить тебя. Я должна взглянуть на мою..,  кто  она  мне?
Что-то вроде племянницы, я думают.
   Я улыбнулась. Как это похоже на Кейт - думать о  том,  кем  доводится  ей
ребенок!
   Если верить тебе,  она  самый  прелестный  из  когда-либо  существовавших
детей, но  свидетельства  матерей  редко  бывают  точны.  Поэтому  я  должна
приехать и сама посмотреть на этот образец совершенства. Ремус собирается  в
Шотландию по поручению короля. Так что, пока его  не  будет,  почему  бы  не
навестить аббатство Святого Бруно?"
   Как всегда, я была обрадована, что увижу Кейт, но и  слегка  обеспокоена,
потому что она была проницательна и ее особенно интересовали отношения между
мной и Бруно, которые не стали ближе после рождения Кэтрин, которой я теперь
уделяла все свое время.
   И вот приехала Кейт, полная жизни и прекрасная, как всегда.
   - Как хорошо, что мы живем так близко! - сказала она. -  Представь,  если
бы  я  вышла  замуж  за  шотландского  лорда?  Тогда  нам  нелегко  было  бы
встречаться. - Она внимательно оглядела меня. - Дамаск!  Ты  стала  матерью!
Это тебе идет, Дамаск. Ты  пополнела.  Настоящая  матрона.  Нет,  не  совсем
матрона. Но ты изменилась. А где же этот образец совершенства,  названный  в
мою честь?
   - Я называю ее моя маленькая Кэт, - с любовью произнесла я.
   Кейт была восхищена малышкой:
   - Да, она маленькая красавица. Ну, Кэт, что ты думаешь о кузине Кейт?
   Моя крошка подарила Кейт свою несравненную улыбку,  Кейт  склонилась  над
ней и поцеловала.
   - Ну, моя прелесть, - сказала она, - мы будем хорошими друзьями.
   Но я видела, что ее интересует не столько ребенок, сколько мои  отношения
с  Бруно.  Кейт  много  рассказывала  о   Ремусе.   Она   говорила   о   нем
снисходительно, но явно была благодарна ему за жизнь в роскоши.
   Вместе с Кейт приехал Кэри -  прелестный  мальчуган,  которому  было  уже
почти два года, любопытный, шаловливый, похожий на Кэт.
   Ему понравилась Кэт, и он частенько стоял у кроватки и  смотрел  на  нее.
Казалось, что она отвечает взаимностью. Была еще и Хани, которую я старалась
не забывать после рождения моего ребенка. Мне хотелось, чтобы девочки  росли
как сестры, но, думаю, что Хани немного ревновала, потому  что,  как  бы  не
старалась, я не могла скрыть, что поглощена новорожденной.
   Я сама кормила и купала Кэтрин, но всегда просила Хани помочь мне.
   - Она совсем еще крошка! - говорила я. - Она не  такая  большая  девочка,
как ты. Ей еще многому нужно научиться.
   Мои слова ободряли Хани.
   - Она твоя маленькая сестричка, - говорила я и думала, что  если  история
Кезаи правдива, то на самом деле Хани тетя моей малышки.
   Но теперь с нами была Кейт, и жизнь изменилась.  Кейт  интересовало  все,
что происходило в Аббатстве. Она наблюдала за  всем  с  некоторой  завистью,
которая говорила мне, что она представляет себя на моем месте.
   Когда к нам присоединялся Бруно, я понимала, какие чувства она испытывает
к нему. Он был более осторожен в выражении своих эмоций, но я знала, что  он
к ней далеко не равнодушен.
   Кейт, конечно, знала все придворные сплетни и любила щегольнуть этим.
   Король был занят поисками новой жены.
   - Бедняга, ему так не везет с женами! А  теперь  нет  ни  одной  женщины,
которая бы хотела, чтобы ей оказали эту величайшую  честь  в  нашей  стране.
Девицы дрожат, когда  он  бросает  в  их  сторону  похотливые  взгляды.  Они
вспоминают Анну Болейн и на вопрос монарха  о  замужестве  готовы  ответить:
"Нет, сэр, я не могу быть вашей женой. Но я охотно стану вашей любовницей".
   - Мне жаль его бедную избранницу, - сказала я.
   - Можешь быть  уверена,  это  будет  женщина,  уже  состоявшая  в  браке.
Родители боятся посылать своих дочерей ко двору.
   Было объявлено, что если замуж за  короля  выйдет  не  девственница,  это
будет считаться государственной изменой.
   - Возможно, что государь вообще больше не  женится,  потому  что  он  уже
далеко не молод.
   - Ему около пятидесяти лет, он располнел, его мучают язвы  на  ноге.  Но,
несмотря на все это, он король и придворные ищут его благосклонных  взглядов
и страшатся его недовольства. Поэтому он по-прежнему завидный жених.
   -  Можно  подумать,  что  власть  более  притягательна,  чем  красота   и
молодость.
   - Власть - это суть мужского очарования, уверяю тебя.  Я  бы  никогда  не
полюбила самого прекрасного в мире пастуха, но  легко  могла  бы  испытывать
нежность к стареющему королю.
   - Ты стала циничной!
   - Я не стала ею. Я всегда ею была.
   - Умоляю тебя, не обращай свои взоры на короля. Каким  бы  странным  тебе
это не показалось, но меня изрядно огорчит, если упадет с плеч  именно  твоя
голова.
   - Она всегда крепко на них держалась и намерена там оставаться и  впредь.
Моя дорогая сестричка, что за наслаждение быть с тобой рядом! Но не забывай,
я жена Ремуса, и если  он  встретит  славную  смерть  в  Шотландии,  что  не
исключено, ведь там сейчас идут сражения, то мне вряд ли удастся выйти замуж
вторично.
   - О, Кейт, не говори глупостей!
   - Ты все та же сентиментальная Дамаск. Но  не  бойся  за  меня.  Я  сумею
позаботиться о себе, если овдовею.
   - Я и не знала, что началась война и что Ремус в Шотландии.
   - Молодые матери не видят дальше своего гнезда. Разве ты  не  знала,  что
наш король, послав очередную жену на плаху, временно обратил своего внимание
на другие дела? Он желает стать и королем Шотландии. Поэтому сейчас Ремус  и
его сиятельство  герцог  Норфолк  ведут  полки  через  границу.  Я  слышала,
шотландцы  повсюду  обращены  в  бегство  и  думаю,  скоро  Его   Величество
присоединится к своим воинам в Шотландии. Как ты понимаешь, Ремус  находится
в прекрасной компании - с его сиятельством  герцогом  Норфолком  и  с  самим
королем. Я же продолжаю утверждать,  что  эти  события  дают  мне  пищу  для
разговоров с тобой, моя дорогая Дамаск.
   Обсудив таким  образом  дела  придворные,  мы  обратились  к  прошлому  и
принялись вспоминать свое детство,  как  это  обычно  делают  люди,  которые
провели его вместе.
   Кейт была очень довольна тем, что может оставить Кэри с детьми. Во  время
пребывания Кейт у нас я тоже меньше проводила времени с моей малышкой. Но, и
наслаждаясь обществом Кейт, мне приходилось убеждать себя, что  моей  крошке
не грозит никакая опасность.
   Кейт так же, как и моя мать, могла смеяться над  этим,  но  я  ничего  не
могла с собой поделать. Ребенок был мне дороже всего на свете.
   Мы обедали в одиннадцать утра и ужинали в шесть вечера. За стол в большом
зале садились все живущие в Аббатстве. За едой обычно велся разговор о делах
в имении. Я сидела с одной стороны от  Бруно,  Кейт  -  с  другой.  Я  часто
видела, как глаза Кейт шаловливо сверкали, но  не  вполне  понимала  причину
этого веселья. Я не могла понять их чувств по отношению друг к  другу.  Кейт
была весела и добродушно подшучивала. Бруно вел себя сдержанно, но я  знала,
что он наблюдает за ней.
   Пока Кейт жила  у  нас,  Клемент  старался  превзойти  самого  себя.  Нам
подавали большие куски сочной говядины и баранины,  огромные  пироги,  часто
украшенные гербом Ремуса, в честь Кейт, а также бекон,  дичь  и  в  изобилии
масло и сыр. Бруно постарался,  чтобы  мы  попробовали  морковь  и  турнепс,
которые он недавно вывез из-за границы и  которые  становились  популярны  в
нашей стране.
   Часто разговор касался работы на ферме. Слуги, в чьи обязанности  входило
ловить рыбу, готовить из нее различные блюда для нашего  стола  и  продавать
ее, рассказывали о дневном улове.
   Кейт внимательно слушала и временами подшучивала над Бруно или надо мной.
   Дети не сидели с нами за столом, так как были еще слишком малы.
   Иногда, пока я проводила время в детской, Кейт прогуливалась по Аббатству
Однажды она вернулась