Она
всегда скрипит как раз около "укромного местечка".
   Я подошла к двери и открыла ее. За  ней  находился  молодой  человек.
Казалось, мое появление напугало его. За те  несколько  секунд,  что  мы
стояли, уставившись друг на друга, я успела заметить, что у  него  очень
светлые волосы и светло-голубые глаза. На нем был вечерний костюм,  и  я
поняла, что это один из приглашенных.
   - Вы заблудились? - спросила я.
   - Да.., да.., я заблудился. - Он говорил с едва заметным акцентом.
   Роберт и остальные уже подошли к дверям нашего "укромного  местечка".
Молодой человек смотрел на нас.
   - О, - сказал он, - мне очень жаль. Я не понимаю, как попал  сюда.  Я
запачкал во время еды свой пиджак и решил,  что  должен  почистить  его,
пока никто не заметил. Я нашел дорогу в одно... небольшое помещение.., и
замыл  одежду.  Вышел  оттуда..,  и  теперь  не  знаю,   где   нахожусь.
Заблудился.
   - Вы пытались вернуться в столовую.  Этот  так  удобно  расположенный
поблизости  от  парламента  дом  полон  странных  укромных   уголков   и
закоулков. Я знаю,  где  вы  повернули  не  туда.  Но  теперь  вы  почти
вернулись на правильный этаж. Я покажу вам дорогу.
   - Вы очень добры.
   Аннабелинда внимательно изучала молодого человека.
   - Заходите и присядьте на минуту,  -  сказала  она.  -  Вам  ведь  не
приходилось бывать в этом доме раньше, правда?
   - Нет. Это мой первый визит. Я приехал  в  Англию  всего  две  недели
назад.
   - Откуда? - спросила Аннабелинда.
   - Из Швейцарии.
   - Как интересно.., все эти горы и озера.
   Незнакомец улыбнулся ей, чуть успокоившись.
   - Как вас зовут? - спросила я.
   - Карл Циммерман.
   - А меня зовут Аннабелинда Дэнвер, - вмешалась Аннабелинда. - Это мой
брат Роберт. А Люсинда и Чарльз Гринхэмы живут здесь.
   - Теперь, - сказал с улыбкой Карл Циммерман, - мы все познакомились.
   -  Нас  не  пригласили  на  прием.  Они  считают  нас  всех   слишком
маленькими.., кроме Роберта, конечно. Но он принес нам взбитые сливки.
   Улыбка молодого человека стала еще шире.
   - Понимаю. И я счастлив, что встретил вас.
   - Вы известный дипломат? - спросила Аннабелинда.
   - Нет. Это мое первое назначение.
   - И вы заблудились на лестнице! - с усмешкой сказала Аннабелинда.
   - Заблудиться может каждый, - промолвила я.
   - Со мной это происходит постоянно, - добавил Роберт.
   - Вы надолго в Лондон? - спросила Аннабелинда.
   Карл Циммерман пожал плечами.
   - Не знаю точно.
   - Надо быть довольно важным  лицом,  чтобы  вас  пригласили  сюда,  -
продолжала Аннабелинда.
   Молодой человек опять пожал плечами.
   - Я здесь вместе со своим коллегой. Этим приглашением я обязан ему.
   - Вас могут хватиться? - спросила я.
   - О, сейчас гости будут выходить из  столовой,  -  сказал  Роберт.  -
Идемте со мной. Я провожу вас обратно.
   - Спасибо. Это очень мило с вашей стороны.
   Аннабелинда была недовольна. Она бросила на брата сердитый взгляд, но
молодой человек уже следовал за Робертом к двери.
   - Спасибо за взбитые сливки,  -  сказала  я,  и  Роберт  ответил  мне
улыбкой.
   - Спасибо за гостеприимство, - сказал молодой  человек.  -  Благодарю
вас всех.
   И они с Робертом вернулись к гостям.
   - Именно  тогда,  когда  разговор  начал  становиться  интересным,  -
проворчала Аннабелинда. - Право же,  Роб  умеет  испортить  удовольствие
другим.
   - Он был прав, - встала я на его защиту. - Гостя уже могли искать,  и
он попал бы в неловкое положение,  ведь,  наверное,  для  него  все  эта
внове.
   - Я хотела, чтобы он остался. Было интересно.
   Ну ладно.., ничего не поделаешь. Я иду в свою комнату.
   Она ушла, а мы с Чарльзом пошли в наши.
   - Взбитые сливки были хороши, - сказал Чарльз напоследок. - И мне все
равно, что они не в духе времени.
   Что же до меня, то, кажется,  я  испытывала  то  же  чувство  легкого
разочарования, что и Аннабелинда.
   Я узнала новости только на следующее утро. Их сообщила  мне  одна  из
наших горничных Милли Дженнингс, когда принесла горячую воду.
   - Ох, какие неприятности, мисс Люсинда! Ночью приезжала полиция.  Как
раз  в  полночь.  Хозяйка  обнаружила  пропажу,  когда  все  гости   уже
разъехались.
   - О чем вы говорите, Милли? - спросила я.
   - О краже со взломом, мисс, вот о чем.  О  ней  узнали,  когда  мадам
поднялась в свою спальню.
   Она  увидела,  что  один  из  ящиков  открыт  и  кто-то  рылся  в  ее
драгоценностях. Несмотря на поздний час,  вызвали  полицию.  Значит,  вы
ничего не слышали? Однако вы спите как убитая, мисс.
   - Кража со взломом! Вчера вечером! Получается, что  нас  ограбили  во
время приема.
   - Полиция тоже так считает. Кажется, пропали изумруды хозяйки...
   Я решила встать и выяснить все сама. Поэтому  по  возможности  быстро
умылась и, одевшись, спустилась вниз, чтобы найти матушку. Она уже  пила
кофе в столовой.
   - Мама, что случилось? - спросила я. , Она подняла брови.
   - Похоже, что прошлым вечером нас ограбили.
   - Милли мне рассказала. Она говорит, что взяли твои изумруды.
   - Пропали некоторые из моих драгоценностей.
   - И это произошло во время приема!
   - Самое подходящее время, по-моему.
   - Милли сказала, что вызывали полицию.
   - Да, они были здесь ночью и скоро появятся снова.
   - Как это могло произойти?
   - Очевидно, воры проникли в дом через открытое  окно  нашей  спальни.
Они успели побывать и в кабинете твоего отца.
   - Они украли в нем что-нибудь?
   - Да нет. Там нет ничего ценного.., кроме ножа для разрезания  бумаги
с сапфирами на рукоятке.
   Они не обратили на него внимания. Видимо, их спугнули раньше, чем они
взялись за работу по-настоящему, и они предпочли скрыться. Наверное,  вы
ничего не слышали? Что вы делали после того, как покончили  со  взбитыми
сливками, которые  принес  Роберт?  Я  видела,  как  он  выскальзывал  с
подносом из столовой.
   - Мы просто ели  их.  Ах  да,  на  лестнице  у  "укромного  местечка"
появился один человек.
   - Что?
   - Он чем-то испачкал свой пиджак и пошел замыть пятно, но  по  дороге
обратно в столовую заблудился.
   - А, понимаю. Кто это был?
   - Некто по имени Карл Циммерман.
   - Я его помню. Он пришел с кем-то из посольства.  Весьма  застенчивый
молодой человек.
   - Да. Именно такое впечатление у меня и создалось.
   - А слышали ли вы что-нибудь подозрительное? Шум или  какие-то  звуки
наверху?
   - Нет. Я легла спать и проснулась, когда вошла Милли.
   - Я считаю, что мы должны радоваться, что  не  случилось  чего-нибудь
похуже. Неприятно думать, что какие-то люди рыскают  по  нашему  дому...
Просто мороз идет по коже.
   Я согласилась с ней.
   Потом появились полицейские.  Аннабелинда  надеялась,  что  ей  будут
задавать вопросы, слышала ли она что-нибудь после того, как мы  накануне
вечером расстались. Ей нравилось, когда на нее обращают внимание, и  она
была очень разочарована, когда полицейские ушли, не повидав ее.
 
*** 
 
   Прошло два дня. Дэнверы собрались уезжать.
   Меня это огорчало. Мне нравилось, когда у нас гостил Роберт. Ведь  он
был таким добрым и отзывчивым.  К  Аннабелинде  я  испытывала  смешанные
чувства, подобные тем, которые, как я понимала, испытывала мама  к  тете
Белинде. Они привлекали нас, мы их любили и все-таки, в каком-то смысле,
относились к ним с подозрением. Каждый  раз,  узнав  об  их  предстоящем
визите, я  чувствовала  радостное  волнение,  а  после  их  приезда  мне
становилось  немного  не  по   себе.   Причины   крылись   в   несколько
покровительственной  манере   поведения   Аннабелинды,   требовании   от
окружающих восхищения ею, желании всегда находиться в центре внимания  и
устранении со своего пути любого, пытающегося соперничать с ней.
   Матушка прекрасно понимала  меня,  потому  что  испытала  все  это  с
Белиндой. Однако после отъезда Дэнверов всегда наступал спад, появлялось
чувство легкой депрессии, жизнь казалась не такой интересной, и я ловила
себя на том, что с нетерпением  жду  их  возвращения.  Аннабелинда  была
почти  что  частью  меня,  не  слишком  любимой,  но  без  которой,  как
оказалось, мне трудно обойтись.
   Мы как раз кончали завтракать. Сэр  Роберт  говорил,  каким  приятным
было их пребывание в Лондоне и что мы все должны  приехать  погостить  к
ним в Хэмпшир. Отец ответил, что мы можем на некоторое  время  оказаться
привязанными к дому из-за происходящего в палате лордов. Он также должен
посвятить часть  времени  отстаиванию  интересов  марчлэндзкого  округа.
Нельзя пренебрегать своими избирателями.
   - Легче вам снова приехать в Лондон, - сказала мама.
   - Намного легче, - согласилась тетя Белинда. - Не  беспокойся,  милая
Люси. Скоро тебе придется снова приютить нас. Я  знаю,  что  Аннабелинда
думает так же, правда, дорогая?
   - Я люблю бывать в Лондоне, - пылко подтвердила Аннабелинда.
   - Ну, значит, мы скоро вас увидим, - ответила мама.
   В  этот  момент  в  комнату   с   совершенно   не   свойственной   ей
бесцеремонностью вошла миссис  Черри,  наша  экономка.  Она  была  очень
взволнована.
   - О, сэр.., мадам.., это Джэйн. Она только что нашла их.
   Мы все вскочили, потому что миссис Черри держала в руках не что иное,
как  мамины  браслет  из  изумрудов  и  кольцо,   которые   мы   считали
украденными.
   - Миссис Черри! - воскликнула матушка. - Да где же?
   Отец подошел к экономке и взял у нее драгоценности.
   - Где их нашли, миссис Черри? - спросил он.
   - В спальне.., сэр.., они запутались в подзоре кровати.
   - Это.., невозможно, - запинаясь,  проговорила  мама,  -  Они  всегда
хранились в шкатулке.
   - Но Джэйн ведь нашла их, не так ли? - сказал отец.
   - Да, сэр. Я приведу ее.
   Мы все были поражены. Без всякого  сомнения,  перед  нами  находились
украденные изумруды. Как же они могли попасть в подзор?
   Но факт оставался фактом, мы вновь обрели пропавшие драгоценности,  и
следовало известить об этом полицию.
   Все сошлись на том, что никакого ограбления не было, украшения забыли
положить в шкатулку, а потом они каким-то образом запутались  в  подзоре
кровати.  Видимо,  окно  забыли  закрыть,  и,  вернувшись  и  найдя  его
открытым, мои родители решили, что произошла кража со взломом.
   Перед полицейскими извинились за беспокойство и пожертвовали солидную
сумму на благотворительность, связанную с полицией. Дело закрыли.
   Поэтому  я  и  запомнила  так  живо  свою  первую  встречу  с  Карлом
Циммерманом.
 
ПАНСИОН "СОСНОВЫЙ БОР" 
 
   Родиться в такой дружной семье было счастьем для меня. В  эту  раннюю
пору моей жизни было замечательно чувствовать свою  защищенность,  зная,
что кроме родителей у тебя есть и другие близкие люди, такие,  как  тетя
Ребекка  со  своим  семейством  в  Корнуолле,  где  я  иногда  проводила
праздники, или Картрайты, родственники мужа тети Ребекки, которые всегда
очень тепло относились ко мне.
   Тетя Ребекка приходилась маме  сводной  сестрой,  и  они  были  очень
привязаны друг к другу.
   Нравился мне и дядя Джеральд, брат моего отца.
   Он служил в гвардии, имел чин полковника, был женат  на  тете  Эстер,
весьма энергичной даме, полностью посвятившей себя  мужу  и  своим  двум
сыновьям, моим кузенам Джоржу и Гарольду.
   Кроме родственников круг близких людей включал Дэнверов и  отца  тети
Белинды  Жана-Паскаля  Бурдона,  обаятельного  и  несколько  загадочного
человека, окруженного в моих глазах почти сатанинской аурой.
   Самым близким мне человеком была мама, хотя между отцом и  мной  тоже
существовала  большая  привязанность.  Я  восхищалась  им,   чрезвычайно
уважаемым членом парламента. Вечно занятый, он находился то  в  Лондоне,
то  в  палате  общин,  то  в  Марчлэндзе,  где  "нянчился"   со   своими
избирателями. Когда в палате заседали допоздна, мама обычно не  ложилась
спать, ожидая отца с легким холодным ужином, чтобы  они  могли  обсудить
сегодняшние выступления. Я слышала от  кого-то,  что  эту  привычку  она
переняла  от  миссис  Дизраэли  ,  которая  вела  себя  так  с   великим
Бенджамином.
   Когда-то мама делала это для  своего  отца,  тоже  члена  парламента.
Именно тогда она и познакомилась с Гринхэмами и вышла замуж за одного из
них, хотя их семьи дружили еще со времен ее детства.
   Мой отец пользовался у всех  исключительным  уважением.  Очень  часто
после  произнесенной  в  палате  речи   или   какого-нибудь   публичного
выступления его высказывания цитировались в газетах.
   Но хотя его партия пришла к власти в 1905 году, он никогда не  входил
в кабинет министров. И никогда к этому не стремился.
   Несмотря на то что он был обычным любящим отцом, его  окружала  некая
таинственность. Например, ему часто случалось уезжать, и  я  никогда  не
знала точно, куда он едет и когда вернется.
   Я так до конца и не понимала, известно ли  это  даже  маме.  В  любом
случае, она никогда ничего не рассказывала.
   - Отец уехал по государственным делам, - говорила она, но  я,  хорошо
изучившая ее, замечала ее беспокойство и неизменное облегчение, когда он
возвращался.
   Папа был хорошим человеком, и  я  горячо  любила  его.  Правда,  отца
несколько отдаляло от меня то, что я чувствовала в нем что-то непонятное
мне, чего никогда не было  с  мамой.  Но  эта  тайна,  неопределенная  и
смутная, всегда оставалась.
   Как-то я сказала маме, что довольна своим  именем  "Люсинда",  потому
что ее тоже зовут Люси и мы как бы являемся частью друг  друга.  Матушка
растрогалась и сказала, что всегда хотела иметь дочь, и  день,  когда  я
родилась, стал счастливейшим в ее жизни. А как отличалась ее  жизнь  от:
моей! У нее  в  ранней  юности  не  было  такого  чувства  защищенности,
создаваемого любящими родителями и множеством близких родственников.
   - Тетя Ребекка заменила мне мать, - сказала как-то матушка. - Я часто
думаю, что стало бы со мной, если бы не она.
   В ту раннюю пору жизни моя мать не знала, кто ее отец, и только много
позднее обнаружила, что  это  известный  политический  деятель  Бенедикт
Лэнсдон и они с Ребеккой сводные сестры.
   Узнав о своем родстве, матушка сблизилась со своим  отцом  Бенедиктом
Лэнсдон ом. Она часто рассказывала о нем, сначала светясь от гордости, а
потом переполняясь печалью, потому что однажды, когда он садился в  свой
экипаж,  чтобы  поехать  в  палату  общин,  его   застрелил   ирландский
террорист. Матушка находилась рядом, когда это произошло.
   Я пыталась представить себе, что испытываешь,  когда  убивают  твоего
отца, когда жизнь любимого человека внезапно обрывается на твоих глазах.
Мне кажется, что моей матери так никогда и не удалось до конца от  этого
оправиться. С этого выстрела началась полоса "немыслимых горестей,  пока
она не обрела счастья с моим отцом.
   Это был ее второй брак, но она никогда не  говорила  о  своем  первом
замужестве, и я понимала,  что  не  должна  ни  о  чем  спрашивать.  Она
неохотно рассказывала о том времени.
   Как-то матушка с глубоким чувством произнесла:
   - Наверное, стоит пройти через страшные испытания, ведь они учат тебя
ценить по достоинству настоящее счастье, что, возможно, не  дано  людям,
никогда не страдавшим.
   Я радовалась, что она вышла замуж за моего  отца  и  все  ее  горести
остались позади.
   Я сказала ей:
   - Теперь у тебя есть мы.., мой отец... Чарльз и я.
   - Я благодарю Бога за вас всех, - сказала матушка, -  И,  Люсинда,  я
так хочу, чтобы ты обрела счастье. Надеюсь, когда-нибудь  у  тебя  будут
дети и ты узнаешь, какую радость она могут принести.
   Возможно, Дэнверы были нам даже ближе кровной родни. Тетя  Белинда  с
дочерью  могли  появиться  у  нас  в  любое  время,  но   иногда   этому
предшествовало короткое послание, извещавшее об их  предстоящем  визите.
Как-то раз я услышала слова миссис Черри, что Дэнверы смотрят на наш дом
как на гостиницу и ее удивляет, как хозяйка это допускает.
   Изредка  я  гостила  в  Хэмпшире,  где  сэр  Роберт  владел  огромным
поместьем. Пребывание там всегда доставляло мне  огромное  удовольствие.
Каддингтон Мэйнор построили значительно раньше нашего дома в Марчлэндзе,
еще до войн Алой и Белой розы.  Семья  Дэнверов  жила  в  нем  с  самого
начала.
   Они  процветали  в  момент  восшествия  на  престол  Генриха  VII   и
продолжали преуспевать при Тюдорах. На протяжении всей войны роз Дэнверы
неизменно поддерживали  Ланкастеров,  и  резные  изображения  Алой  розы
украшали в доме стены, камины и лестницы.
   Меня заинтересовала картинная галерея в поместье. Аннабелинда  только
пожала плечами, когда я хотела расспросить ее о людях,  изображенных  на
портретах.
   - Они все умерли, - сказала она. - Мне нет дела до них. Мне  хочется,
чтобы мы жили в Лондоне.
   Но мой отец никогда не согласится на это. В этом единственном вопросе
он непоколебим.
   - Ну, это не удерживает тебя и твою маму от поездок, - сказала я.
   Мои слова рассмешили Аннабелинду. Она относилась к своему отцу слегка
снисходительно, и, думаю,  тетя  Белинда  испытывала  к  мужу  такое  же
чувство. Сэр Роберт оплачивал их причуды и не мешал развлекаться. Роберт
немного походил на отца. Я интересовалась  прошлым  больше  их  всех,  и
Роберт разделял мое увлечение.
   Так как наша семья дружила с Дэнверами, мы, конечно, были  знакомы  и
со знаменитым французским дедушкой Аннабелинды, Жаном-Паскалем Бурдоном.
   Он совершенно не походил ни на одного человека,  известного  мне.  Он
приходился братом тете Седеете, чей дом в Лондоне находился недалеко  от
нашего. Эта скромная женщина вышла замуж  за  Бенедикта  Лэнсдона  после
смерти моей бабушки и была его женой  в  момент  убийства.  Хотя  в  это
трудно поверить, но брат Селесты  был  отцом  тети  Белинды.  Мать  тети
Белинды работала служанкой в доме Бурдонов, и, чтобы избежать  скандала,
рождение ребенка держали в тайне много лет.
   Хорошо зная Аннабелинду, я чувствовала, что мне очень многое известно
и о тете Белинде, ведь они были так  похожи.  Тетя  наверняка  пришла  в
восторг, узнав, что она дочь этого обаятельного человека.
   Жан-Паскаль Бурдон был богат, утончен и совершенно  не  похож  ни  на
кого из наших знакомых.
   Он стал покровительствовать Белинде,  узнав,  что  она  его  дочь,  и
именно в его  замке  неподалеку  от  Бордо  она  познакомилась  с  сэром
Робертом Дэнвером.
   Покровительство Жана-Паскаля распространилось и на внучку, и  излишне
говорить, что она была от него в восторге. Аннабелинда проводила  каждый
год с дедушкой около месяца,  обычно  во  время  сбора  винограда,  а  в
последнее время и я стала ездить к Жану-Паскалю Бурдону вместе с ней.
   Сначала это не очень обрадовало маму. Тетя Ребекка была  довольна  не
больше нее. Но Аннабелинде хотелось, чтобы я составила  ей  компанию,  и
тетя Белинда сказала:
   - Почему это Люсинда не должна ехать? Ты не можешь навсегда привязать
ребенка к своей юбке, Люси. Настало время и ей немного посмотреть мир.
   Пусть раскрепостится. У нее и так нет живости Аннабелинды.
   И, когда пришло время, я отправилась  во  Францию  и  была  очарована
замком, таинственным  парком  вокруг  него,  а  главным  образом,  самим
Жаном-Паскалем Бурдоном.
   За два года до моего  десятилетия  он  женился  на  женщине  примерно
своего возраста, принадлежащей к высшей  французской  аристократии,  что
уже не особенно ценилось в наши дни, но, по крайней мере,  напоминало  о
предреволюционном величии.
   Его брак несколько примирил маму и тетю Ребекку с моими  визитами  во
Францию.  Герцогиня,  безусловно,  следила,  чтобы  в  доме  соблюдались
приличия, и меня к тому же отпускали с Аннабелиндой.
   Я мечтала об этих поездках. Мне нравилось бродить по парку и сидеть у
озера, наблюдая за лебедями. Мама как-то рассказала мне о черном лебеде,
жившем  на  озере  в  дни  ее  юности  и  терроризировавшем  всех,   кто
приближался к воде.
   Его прозвали Дьяволом, а его подругу, настолько же кроткую, насколько
он был свиреп, окрестили Ангелом.
   Лебедь однажды пытался на