,
и вот - я узница.
   Я вся дрожала. Я была уверена, что я не одна в башне. Эта мысль вызвала у
меня мурашки на спине. Что чувствовала Нонна, когда узнала, что ее муж  имел
любовницу и держал в этой башне? Я могла представить ее недоумение и горе. И
потом она умерла. Умерла ли она по своей воле, или ей помогли умереть?
   Сколько же я была в башне? Наверное, часа  два.  Я  пришла  часа  в  три,
теперь, наверное, пять. Теперь уже должны заметить мое  отсутствие,  я  была
уверена в этом.
   Если бы у меня был свет! Если бы у меня была свеча! Я бы поставила ее  на
окно. А что же служанка, которая видела меня на валу?

***

   Разве она не пошла к своим приятельницам и  не  рассказала  им,  что  она
видела? Они будут смеяться над ней. Сколько раз кто-нибудь  из  них  клялся,
что видел призрак башни Изеллы?
   Может быть, пойти наверх, на вал? Кто-нибудь может прийти во двор, если я
закричу, меня могут услышать.
   Я встала. Жуткий страх охватил меня. Я чуть не упала на тюк, которого  не
заметила. В нос ударил запах морской сырости, когда я потрогала его.
   Шаги мои гулко отдавались на  каменных  плитах,  я  ощупью  добралась  до
галереи и нашла винтовую лестницу. Я нащупала веревку и схватилась за нее.
   Я действительно испытывала ужас, поднимаясь по лестнице.  Меня  одолевало
ужасное чувство, будто что-то злобное поджидает меня на повороте. И все же я
продолжала подниматься. Я должна выйти отсюда, и у меня будет больше шансов,
если я выйду на крепостной вал. Если я закричу, кто-то услышит  меня.  Ведь,
конечно же, начнут искать меня, когда обнаружат мое отсутствие.
   Я уже была наверху лестницы. Казалось, я шла очень долго.  Я  дотронулась
до стены - она была холодная и влажная. Я повернулась,  лестница  показалась
менее крутой,  чем  раньше.  Осторожно  я  нащупывала  дорогу,  стараясь  не
поднимать ногу с камня, пока не буду уверена, что другая нашла опору.
   Я почувствовала холодный ветер с вала, и вдруг  сердце  у  меня  неистово
забилось  от  ужаса  -  вспышка  света  озарила  всю   стену   и   выхватила
отвратительное лицо горгульи, вырезанной в камне.  Она  злобно  смотрела  на
меня в этом внезапном свете. Я вскрикнула и  покатилась  вниз.  Мое  падение
было непродолжительным, ибо поворот лестницы остановил  его.  Я  лежала,  не
двигаясь, на каменной лестнице, чувствуя, как теряю сознание.
   Шум, голоса, меня подняли чьи-то сильные руки.
   - Колум! - сказала я. Он ответил:
   - Все хорошо, ты в безопасности.
   Я знала, что была в башне Изеллы, я чувствовала запах  -  он  был  везде.
Теперь тут светло, вокруг были люди с фонарями.
   Колум принес меня в зал. Теперь, при  свете  многочисленных  фонарей,  он
выглядел по-другому. Колум сказал:
   - Я понесу жену. Я думаю, она не может идти, она повредила ногу.
   Двое пошли впереди, освещая дорогу, и вдруг я почувствовала резкую боль в
колене.
   Меня принесли в нашу комнату и прислали Дженнет. Она сняла с меня одежду,
завернула в теплый халат, задернула полог кровати. Пришли  женщины,  которые
понимали в травах и вообще в подобных  вещах.  Одна  из  них  осмотрела  мое
колено, наложила на него повязку из трав и туго завязала.
   Я лежала,  думая  о  башне  Изеллы,  и  вновь  переживала  момент,  когда
поднималась по лестнице. Потом мне дали выпить какой-то настой, и я уснула.
   На следующее утро я не видела Колума. Я оставалась в постели, потому  что
ходить было больно. Колум пришел с наступлением сумерек. Он отдернул полог и
посмотрел на меня.
   - А теперь я хочу знать, что ты делала в башне Изеллы! - сказал он.
   - Дверь была открыта, я и заглянула. Он наклонился надо мной.  Глаза  его
были прищурены. Он выглядел жестоким.
   - Тебе было сказано, чтобы ты туда не ходила?
   - Дверь была открыта, и я не видела ничего плохого  в  том,  что  загляну
туда.
   - Тот, кто оставил дверь открытой, наказан.
   - Наказан? Зачем?
   - Ты задаешь слишком много вопросов.
   - Это ведь я виновата, что вошла.
   - Да, действительно, виновата, - сказал он. - Ты  знаешь,  что  не  имела
права этого делать.
   - Я не видела в этом ничего плохого, - резко  повторила  я.  -  Я  хотела
знать, что там внутри.
   - Если бы я хотел, чтобы ты знала, неужели я не сказал бы тебе?
   - Если бы это было не очень важно, ты сказал бы мне.  А  раз  не  сказал,
значит, это важно.
   - Я хочу, чтобы ты слушалась  меня.  Приходило  ли  когда-нибудь  тебе  в
голову, что может произойти, если ты рассердишь меня?
   - Думаю, ты мог бы меня убить, как твой предок убил свою жену Нонну.
   В комнате наступила  тишина.  Колум  не  двигался,  стоял,  как  каменная
статуя, сложив руки на груди, потом медленно проговорил:
   - Не серди меня. Тебе еще предстоит узнать, что я могу и сердиться.
   - Я это хорошо знаю, кое-что я уже видела.
   - Ты еще ничего не видела.
   У меня появилось ощущение, что я его не знала.  Колум  остался  для  меня
незнакомцем, хотя и был отцом моих детей. Я  почувствовала,  что  раньше  он
носил маску, а теперь она медленно соскальзывала с его лица.
   Как ни странно, до сих пор я его не боялась, хотя  знала,  что  гнев  его
может быть ужасен. Я уже забыла человека,  который,  как  буря,  ворвался  в
гостиницу, который завез меня  в  свой  замок.  Я  забыла  того  человека  в
благодарном муже, так радующемуся своему сыну, но он все еще был им.
   Я подумала: "Он способен убить меня, если я  его  рассержу  или  если  он
захочет отделаться от меня". Будто дух Нонны был со  мной,  говорил  мне  об
этом, предостерегал быть осторожной. Странно,  но  мне  было  все  равно.  Я
хотела сказать ему о своем открытии и не собиралась притворяться.
   Он все стоял в этой позе, будто, сложив руки, он  не  давал  им  схватить
меня. И я не знаю, стал бы он ласкать меня или его пальцы вонзились бы мне в
горло и задушили меня. Единственное, что я осознавала в  этот  момент,  -  я
очень мало знала этого человека!
   - Тебе нечего было делать во дворе. Тебе не следовало входить в башню. Ты
могла бы пробыть там много  дней,  и  мы  не  нашли  бы  тебя.  Если  бы  не
истеричный рассказ одной из служанок, что она видела на валу  привидение,  и
если бы мы не заметили там твою юбку, мы не нашли бы тебя.  Когда  я  узнал,
что ты  пропала,  я  послал  людей  на  поиски:  ты  заставила  меня  сильно
тревожиться.
   - Сожалею, что сделала это.
   - Так и должно быть. Никогда не веди себя таким образом, иначе пожалеешь.
   - Ты кровожаден! Я верю, что ты мог бы убить меня.
   - Вот и правильно, что ты боишься меня.
   - Я не сказала, что боюсь тебя. Я сказала, что подумала, что ты  смог  бы
убить меня. Ты сейчас ненавидишь  меня,  потому  что  я  обнаружила  природу
твоего занятия.
   - Что ты обнаружила?
   - Что в башне находятся товары - трофеи с моря.
   - А почему бы и нет?
   - Ты бы мог рассказать это мне. Почему ты хранишь их в таком секрете?
   - Разве не лучше, если они достанутся мне, а не морю?
   - Это груз потерпевших крушение кораблей. Разве он принадлежит тебе?
   - Трофеи принадлежат тем, кто их взял.
   - Но ведь иногда люди спасаются? Что тогда?
   - Если бы такие люди были, тогда товары, несомненно, принадлежали бы  им,
но если их нет, мы берем их себе.
   - Но почему ты не хотел, чтобы я знала?
   - Я не намерен отвечать на твои вопросы. Это ты будешь отвечать  мне.  Ты
говорила об этом с матерью?
   - Как я могла? Я не видела ее с тех пор, как все узнала.
   - Может быть, ты подозревала?
   - Я не говорила с матерью.
   Он вдруг наклонился и схватил меня за руку:
   - Тогда ты никому не скажешь об этом! Ты слышишь меня? То, что происходит
в моем замке, касается только меня и больше никого. Помни это!
   Я сказала:
   - Я больше никогда не надену рубинового медальона.
   - Ты будешь носить его!
   - Он принадлежал кому-то, кто утонул вместе с кораблем.  Ты  снял  его  с
трупа?
   - Молчи, глупая женщина! Радуйся, что у тебя  есть  муж,  который  лелеет
тебя и делает подарки.
   - Я не хочу подарков, снятых с мертвых! Колум повернулся и пошел  к  моей
шкатулке. Когда он вернулся, в руке у него был рубиновый медальон.
   - Надень! - сказал он.
   - Я не хочу надевать его!
   - Ты наденешь!
   Я отказалась. Взбешенный, он  силой  застегнул  его  у  меня  на  шее.  Я
почувствовала холодное прикосновение металла. Я лежала, закрыв глаза. У меня
не было сил противостоять ему, хотя все мое тело кричало, протестуя.
   Колум лег рядом, лаская мою шею и лениво поигрывая цепью.
   - Сейчас ты мне нравишься, как всегда! Раньше я никогда не был так  долго
доволен одной женщиной. Тебе  повезло,  жена:  у  нас  есть  дети,  они  мне
нравятся, хотя я хотел бы еще сыновей. Но у нас они будут, у нас еще  что-то
будет: ты будешь делать то, что я скажу, и будешь счастлива делать  это.  Ты
скажешь:
   "У меня нет своей воли, только его, и, что бы он ни сделал, для меня  это
будет правильно". Скажи это.
   - Нет! Ты можешь надевать на меня цепь, которую  я  не  хочу,  ты  можешь
делать со мной то, что сделал, когда опоил вином. Но ты не властен над моими
чувствами. Если мне не нравится то, что ты делаешь, даже если  я  не  говорю
этого, мне это все равно не нравится, и ничто не может изменить этого!
   Он громко рассмеялся:
   - У тебя хватает смелости, я признаю это. Это хорошо, ибо я  хочу,  чтобы
мои сыновья были смелыми. Что было  бы,  если  бы  они  унаследовали  боязнь
глупой женщины даже высказываться откровенно? Нет, ты мне  нравишься.  -  Он
поймал зубами мое ухо и сильно укусил. - Но знай, - продолжал он, -  я  буду
делать, что хочу, и ты не будешь шпионить за  мной.  Что  бы  ты  ни  видела
здесь, ты будешь молчать. Ты будешь  закрывать  глаза,  если  брезглива,  ты
примешь все, что увидишь здесь, и ни словом не обмолвишься об этом ни с кем.
Поняла?
   - Я понимаю, о чем ты говоришь.
   - А ты понимаешь, что от тебя ждут повиновения?
   - А если я не послушаюсь?
   - Тогда ты в полную меру узнаешь силу моего гнева, и  это  будет  ужасно.
Помни об этом!
   И я испугалась. Я поняла, что сама себя  обманываю,  и,  когда  он  любил
меня, в нем была не нежность, а только желание подчинить своей воле.
   Медальон мертвой женщины, казалось, впивался  в  мое  тело.  Передо  мной
стояли черные красивые глаза с миниатюры. Интересно, видел ли он их  живыми?
Может быть, он снял с нее ожерелье, когда она еще была жива?
   Я уже пожалела, что осмелилась войти в башню Изеллы. Мне было бы легче  в
моем неведении, но что-то говорило мне, что если грех был,  лучше  знать  об
этом. Грех! Неужели я так называла свою жизнь с мужем?
   Я знала, что жизнь изменилась. Теперь я была настороже, чего-то  ждала..,
не зная, чего.

ЖЕНЩИНА ИЗ-ЗА МОРЯ

   Не думать о том, что происходит в  те  ночи,  когда  Колум  и  его  слуги
уходили в свои грязные набеги, было нелегко. Это было почти всегда во  время
штормов, а я лежала, застыв, на кровати, ожидая прихода  мужа.  Я  все  ясно
представляла себе: корабль терпит бедствие,  вещи  плавают  на  воде,  люди,
карабкаются на борт тонущего судна. А как же те, которые уцелели?
   Тогда я была виновата в том, что на многое  закрывала  глаза.  Я  понимаю
теперь, что многого просто не хотела знать. Я не была влюблена в Колума,  но
он был важен для меня. Наши с ним отношения  приносили  нам  обоим  огромное
физическое удовлетворение, и это мы хотели сохранить. Я  была  очарована  им
еще и потому, что он  казался  мне  таинственной  фигурой.  Он  был  сильный
мужчина, а я верю, что для некоторых женщин (таких, как  я  и  моя  матушка)
сила - это суть физического влечения. Когда я была с Колумом, я не могла  не
чувствовать его силы и власти,  которые  подчиняли  все  и  всех  вокруг.  Я
находила удовольствие в сопротивлении его воле и в том, что он знал об этом.
Я  наслаждалась  его  усилиями  подчинить  меня,  и   он   чувствовал   себя
победителем, потому что мог сказать себе, что навязал мне свою  волю,  но  я
знала, что бы он ни делал со мной или что бы ни  заставлял  меня  делать,  я
всегда сохраняла в себе свободу думать так, как хотела.  Он,  конечно,  знал
это. Это ему мешало, это утомляло его, но и восхищало.
   Так проходили месяцы. Время от времени нас посещала матушка, но я  ничего
ей не рассказывала о башне Изеллы. Она очень много рассказывала о  том,  как
продвигаются дела у  отца  и  Лэндоров.  Были,  конечно,  неудачи,  но  дело
развивалось, да они и не ожидали, что с самого начала  оно  пойдет  отлично:
такое предприятие требовало годы планирования и работы.
   Однажды она сказала:
   - Хотела бы я, чтобы Лэндоры согласились встретиться с  тобой  и  Колумом
вместе: они хотели бы видеть тебя, но не твоего мужа.
   - Они до сих пор винят Колума в смерти их дочери?
   - Я пыталась объяснить им, что это была естественная смерть при родах, но
они не хотят и слышать об этом.
   - А Фенимор?
   - Он живет в Тристан Прайори со своей женой, когда не в море. Думаю, с их
мальчиком тоже все хорошо.
   - Конечно, внук восполнит потерю дочери.
   - Да, я уверена, но естественно, что они до сих пор еще думают о  ней.  -
Матушка переменила тему:
   - Очень многие верили, что с поражением Армады мы выбили испанцев с моря,
но это не так. У них все еще сохранились опорные пункты  в  Америке,  и  сэр
Уолтер Рейли, граф Камберленд, при поддержке Лондона собирает военный  флот,
чтобы атаковать их укрепления в Америке.
   - Значит, опять будет война?
   - Мы всегда будем воевать с испанцами, говорит твой отец. Они рассеяны по
всему свету, у них везде есть территории.
   - Но мы же победили великую Армаду?
   - Да, слава Богу! Хорошо, если бы они выводили в море свои корабли только
торговать - без пушек и оружия, потому что они не нужны будут им.
   - Ты хочешь невозможного: чтобы все были миролюбивы, как ты.
   - Если бы они были такими, никто не поднял бы руки на другого.
   - Дорогая мама, было бы чудесно, если бы все так считали! Но люди так  не
думают, и я не сомневаюсь, что даже эта торговля принесет неприятности.
   Она вздрогнула:
   - Когда я думаю о наших мужчинах - твоем отце, Карлосе, Жако  и  Пенне  -
ведь все они моряки! Ты должна быть  счастлива,  Линнет,  что  твой  муж  не
уходит в эти продолжительные плавания, когда не знаешь, что происходит с ним
и вернется ли он обратно.
   Я молчала, думая о штормовых ночах, когда Колум занимался своим  "делом".
Если бы я могла довериться своей матери! Но я поборола искушение.
   Она вернулась в Лайон-корт  в  сентябре,  а  в  последнюю  ночь  октября,
которую мы называем Хэллоуин - "Канун Дня всех святых" - в мою  жизнь  вошла
женщина из-за моря.
   Это была ночь, которой было суждено  повлиять  на  всю  мою  жизнь.  Этот
праздник всегда отмечался всеобщим волнением. В Корнуолле в это  время  года
погода обычно была мягкая и сырая. Кусты были покрыты  паутиной,  к  которой
прилипли маленькие водяные шарики, как сверкающие драгоценные камни. Лужайки
усеяны  листьями  всех  оттенков   коричневого   цвета,   от   золотого   до
красновато-коричневого, а деревья поднимали к небу оголенные ветки,  образуя
кружева, что придавало им красоту даже при отсутствии листьев.
   Дженнет болтала о всяких страстях: Хэллоуин  -  это  ночь,  когда  ведьмы
летят на своих метлах на шабаш, но где это происходит, знают только  они,  и
горе тому, кто выйдет на улицу в полночь. Дженнет рассказала, что много  лет
тому назад такое приключилось с одной из женщин. Больше ее никто не видел  в
том виде, как ее знали. Она превратилась в черную кошку, которая  бродила  в
поисках кого-нибудь, кто продаст свою душу дьяволу в обмен  на  определенные
милости.
   - Так что, госпожа, не выходите на улицу в Хэллоуин! Думаю, будет сильный
шторм, - предсказала Дженнет, вздрогнув, - но ведьмы не обращают внимания на
погоду.
   Когда стемнело, на бугре за оградой замка зажгли костер. Я  закуталась  в
плащ и взяла с собой детей, но я не разрешила им подходить  близко  к  огню,
потому что поднимался ветер и искры могли быть опасными.  Коннелл,  которому
было уже три года, был непоседой, поэтому я позвала с собой  Дженнет,  чтобы
она помогла мне справиться с детьми, если они расшалятся.
   Слуги танцевали вокруг костра,  а  когда  он  потух,  они  собрали  золу,
которую надо хранить.
   - Она принесет удачу, - сказала Дженнет, - защитит от  дурного  глаза.  Я
дам вам немного, господин Коннелл, и вам тоже, госпожа Тамсин.
   Дети смотрели во все глаза,  а  Коннелл  расспрашивал  о  ведьмах.  Я  не
хотела, чтобы Дженнет напугала их,  поэтому  сказала,  что  были  и  хорошие
ведьмы - белые, которые лечили заболевших людей.
   - А я хочу увидеть черную ведьму! - объявил Коннелл.
   В тот вечер трудно  было  уложить  их  спать.  Ветер  крепчал  и  издавал
зловещий свист по всему замку.  Я  чувствовала  себя  тревожно,  потому  что
надвигался шторм. Это была одна из тех ночей, когда Колума не было со  мной,
и я знала, что это означало, - какой-нибудь корабль терпел  крушение.  Такое
случалось и раньше. Я лежала в постели, испытывая ужасное беспокойство. Было
уже около полуночи, но я знала, что уже не усну. Я думала о тонущем корабле,
о Колуме и его людях, плывущих за трофеями.
   Почему никогда никому  не  удавалось  спастись?  И,  повинуясь  какому-то
чувству, я встала. Я  не  могла  лежать  в  ожидании,  позволяя  воображению
рисовать жуткие сцены: я должна знать, что  происходило.  Я  надела  плащ  с
капюшоном, непромокаемые сапоги и вышла из замка.
   Ветер сразу же набросился на меня, стараясь сбить с  ног.  Пробираясь  по
стене, я вышла на тропу. Было трудно устоять на ногах, но  я  почти  ползком
добралась до берега. С подветренной стороны замка было небольшое укрытие.  Я
видела темные силуэты, бегающие туда-сюда почти у самой кромки  воды.  Волны
поднимались, как гигантские чудовища, и с грохотом опускались  на  песок.  Я
слышала, как Колум крикнул:
   - Нельзя еще выходить, подождем немного! Значит, там был корабль,  крепко
схваченный "Зубами дьявола". Ветер сорвал с меня капюшон, волосы разметались
во все стороны. Ветер и дождь хлестали по юбке, они слепили меня.
   Пока я стояла там, съежившись, передо мной замаячила фигура.
   - Боже мой, что ты тут делаешь? - закричал Колум.
   - Там корабль! - крикнула я в ответ. - Можно ли что-нибудь сделать?
   - Что сделать? В таком море? Уходи, уходи немедленно!
   Он взял меня за плечи. Я плохо видела его лицо, но даже по тому, что  мне
удалось увидеть, - в нем было что-то сатанинское.
   - Не смей больше выходить, возвращайся! Делай, что я тебе говорю.
   - Я хочу помочь...
   - Иди  домой,  этим  ты  поможешь!  -  Он  оттолкнул  меня,  и  я  пошла,
спотыкаясь, к замку.
   Если бы я могла чем-нибудь помочь тем людям  на  корабле,  которых  я  не
видела, но знала, что они там, я бы не подчинилась ему, но я ничего не могла
сделать.
   Я дошла до укрытия и прислонилась к стене. Я дрожала  от  холода,  потому
что одежда была мокрой от дождя и набегавших  волн.  Тут  я  увидела  людей,
идущих  с  мулами  в  нашу  сторону.  У  каждого  в  руке  был  фонарь,  они
направлялись в Морскую башню.
   Я вошла в замок, сняла мокрую одежду и досуха вытерлась. Меня тошнило  от
пережитого ужаса. Что-то говорило мне, что  я  не  все  узнала  о  том,  что
происходит в такие ночи.
   Я завернулась в халат и подошла к окну. Ничего нельзя было различить, так
было темно. И ничего не было слышно, кроме завывания ветра да ударов о камни
разъяренных волн.
   Я не стала ложиться, зная, что не усну. Колум так и не пришел спать в  ту
ночь. С рассветом шторм утих, ветер уже не  так  громко  завывал,  волны  из
последних сил наваливались на стены  замка,  израсходовав  ночью  весь  свой
гнев.
   Я представляла, как внизу снуют лодки. Они привезут то, что смогут  найти
на корабле, и тайком принесут все в Морскую башню, а  через  несколько  дней
Колум отправится на поиски покупателя того, что захочет продать. А еще через
некоторое время Дженнет ска