удить  меня  и
заставить подойти к окну. Действительно ли он послал мне  воздушный  поцелуй
или это мне показалось? Действительно ли он предлагал мне спуститься к нему?
Ведь он же должен был знать,  что  это  невозможно?  Нет,  он  просто  хотел
потревожить меня, и это ему удалось.
   Фенимор продолжал говорить о  кораблестроительном  буме,  который  должен
последовать за поражением Армады.
   - Испанцы только наполовину сознавали ожидающие их перспективы, - говорил
он. - Они были одержимы идеей заставить весь  мир  признать  их  религиозные
доктрины, и в этом была их слабость. Их король - фанатик.  Представляю,  как
он сейчас несчастлив. Я чувствую это сердцем, и мне жаль его.
   - Не говорите этого при моем отце.
   - Нет, - сказал Фенимор, - он не поймет, но я  убежден,  что  даже  самые
жестокие, заблудшие люди несут в себе искру  человечности,  и,  если  бы  мы
смогли воспламенить ее.., кто знает?
   Я поняла тогда, что он сильно отличался от моего отца, он  был  мягкий  и
терпимый. Слабое предчувствие чего-то  нехорошего  овладело  мной.  Неужели,
чтобы преуспеть в этом грубом мире, надо  было  иметь  такие  качества,  как
жестокость, которой обладали такие,  как  мой  отец,  и  целеустремленность,
которая помогала видеть только одну сторону проблемы? Я знала,  что  Фенимор
был способен рассматривать проблему со всех сторон.
   А Фенимор говорил так вдохновенно!  Слушая  его,  я  видела  наши  порты,
оживленные мирными торговыми судами. Я  видела,  как  разгружают  корабли  -
специи, золото, слоновую кость, - потому что, по его планам, корабли  должны
ходить не только до Балтийских и Средиземноморских портов, но и в  Восточную
Индию. Было очень  приятно  этим  сырым  ноябрьским  днем  идти  по  саду  с
Фенимором, слушать об его планах, узнавать об  имении,  в  котором  он  жил,
когда был не в море.
   Мне и матушке очень понравились его родители. Отец его,  несомненно,  был
человеком моря, а это значило, что у них с моим отцом было много общего.  Он
не был таким шумным и  напыщенным,  как  Джейк  Пенлайон.  В  любом  случае,
существовал только один такой Джейк Пенлайон, но у отца  Фенимора  наверняка
были кровопролитные приключения на морях, и они должны были оставить след  в
его душе. Фенимор унаследовал что-то от мягкой натуры своей матери.  Он  был
более вдумчивый, занимался самоанализом больше, чем другие представители его
профессии. Он был усерднее, логичнее большинства других, мог, - правда, я не
уверена, что это хорошее качество - видеть многие грани одной проблемы.
   Я думаю, если есть  две  сходные  семьи,  в  которых  есть  молодые  люди
противоположного пола, обязательно должна возникать мысль о брачном союзе. Я
знала, об этом думали и моя матушка, и родители Фенимора. Каждая мать  хочет
видеть своего сына или дочь женатым или замужней; будущие бабушки и  дедушки
жаждут иметь внуков. Я знала, что было на уме у моей  матушки:  ей  нравился
Фенимор и она с удовольствием приняла  бы  его  как  зятя.  Я  уверена,  что
Лэндоры оказали бы мне такой же теплый прием.
   А Фенимор? Думал ли он об этом тоже?  Вероятно,  да,  однако  он  не  был
импульсивным человеком и, наверное, желал, чтобы мы привыкли друг к другу  и
к идее супружества. Для него женитьба многое значила,  и,  конечно,  он  был
прав.
   В те первые дни в Тристан Прайори мне казалось, что однажды я  стану  его
хозяйкой. Матушка Фенимора очень хотела поговорить со мной, и на второй день
она пригласила меня в свою комнату. Она хотела  показать  мне  гобелен,  над
которым работала. Его рисунок должен был  изображать  блестящую  победу  над
Армадой, и она сама составила его.
   - На эту  работу  уйдут  годы,  -  сказала  она.  Холст  был  натянут  на
гигантскую раму, и на нем был нанесен рисунок, о котором она говорила. Очень
красиво: маленькие корабли и большие  испанские  галеры,  король  Испании  в
своем угрюмом Эскориале, герцог Медины Сидония со своими кораблями. С другой
стороны, наша королева в Тильбери, сэр Фрэнсис, играющий в шары на  мысе,  и
битва - брандеры, вызвавшие такую панику,  и  разбитые  галеры,  уносимые  в
море.
   - Но ведь это же работа всей жизни! - сказала я.
   - Я начну ее... - сказала она, - а будущие члены моей семьи закончат ее!
   Было такое чувство, будто она давала мне в руки иглу, чтобы я  продолжила
работу.
   - Будет замечательно, когда она будет закончена!
   - Надеюсь, что я увижу ее завершенной, - сказала она.
   - Ну конечно, вы должны увидеть!
   - Я уже отложила несколько сотен мотков шелка. - Она  говорила  о  цветах
нитей, которые будут на  холсте:  красный,  багровый,  золотой,  черный  для
костюма короля Испании, багровый и золотой для нашей королевы.
   - О, моя дорогая Линнет! Какое это было ужасное время! Надеюсь, больше не
придется пережить такое! Я никогда не знала такого несчастья.., кроме...
   Она замолчала, закусив губу. Затем лицо ее просветлело.
   - Но теперь все кончено! На море еще опасно,  но  испанцы  не  могут  уже
причинить нам вреда. Я всегда испытывала ужас перед ними..,  ужас,  что  они
придут сюда! И, конечно, когда мужчины отплывали, я,  бывало,  запиралась  в
своей молельне, - она кивнула в сторону двери, - и там молилась,  чтобы  они
вернулись живыми. Но ты ведь дочь моряка, ты знаешь!
   Я думала об этом. Мне никогда не приходила в голову мысль, что  мой  отец
может не вернуться: он был какой-то неуязвимый и  всегда  возвращался,  хотя
было время, когда дома его не было так долго, что казалось - это навсегда.
   - Если бы я их потеряла, - продолжала она,  -  это  было  бы  равносильно
смерти. У меня никого не осталось бы.., никого! После Мелани...  -  Ее  лицо
вдруг сморщилось, казалось, она приняла решение. - Пойдем со мной, - позвала
она.
   Я поднялась, и она пошла к двери, которую я уже заметила.
   Я вошла вслед за ней в эту комнату. Было довольно  темно,  так  как  свет
проникал через маленькое зарешеченное окно. Я заметила распятие,  перед  ним
столик, на котором стояли подсвечники. Это было что-то вроде алтаря.
   - Иногда я прихожу сюда, чтобы побыть одной и помолиться, - сказала она.
   Тут я увидела картину на стене. Это  была  молодая  девушка,  думаю,  лет
пятнадцати. У нее были светлые волосы до плеч, голубые глаза. Она была очень
похожа на Фенимора.
   - Она красива, правда? - спросила мать Фенимора.
   Я согласилась.
   - Моя дочь, моя Мелани!
   - Я не знала, что у вас есть дочь.
   - У меня была дочь! Увы, она умерла! Она склонила голову,  как  бы  не  в
силах дольше смотреть на это миловидное личико.
   - Я велела перенести портрет сюда: не могла видеть его  каждый  раз,  как
проходила по галерее. Я хотела, чтобы он висел там, где я могла бы  смотреть
на него в одиночестве, где бы  я  могла  поплакать  над  ним,  если  хотела,
посмотреть и запомнить!
   - Это было давно? - спросила я.
   - Три года тому назад.
   Я не знала, хотела  она  продолжать  разговор  или  нет,  поэтому  хотела
выразить соболезнование, не показавшись любопытной.
   - Ее убили!
   - Убили?
   - Я не могу говорить об этом... Она была слишком молода для замужества, я
должна была не допустить этого и.., она умерла!
   - Она была вашей единственной дочерью? Она кивнула.
   - У вас есть еще сын! Ее лицо просветлело.
   - Он лучший сын, какого может желать женщина!  Слава  Богу,  у  нас  есть
Фенимор! Но мы потеряли Мелани.., мою маленькую  Мелани!  Я  часто  говорила
себе: я не должна была допускать этого! Я никогда не забуду тот день,  когда
она сказала мне, что у нее опять будет ребенок.
   - У нее уже были дети?
   - Нет, попытки, и все напрасно! Было ясно, что  ей  не  суждено  выносить
ребенка, и, когда она сказала мне, что она опять.., ужасный, леденящий  душу
страх вдруг овладел мной, будто вошел ангел смерти! Это было здесь,  в  этой
комнате. Я как сейчас ее вижу,  страх  на  ее  прекрасном  молодом  лице,  я
хотела... Мне не следовало это тебе говорить.
   - Пожалуйста, говорите, если хотите. Я уважаю вашу откровенность.
   - Она была так не похожа на тебя, у нее не было твоей силы. Она  не  была
создана рожать детей, она не должна была выходить замуж! Если бы можно  было
вернуться назад, я бы никогда не допустила этого! И мы потеряли ее...
   Она протянула руку, и я крепко ее пожала.
   - Я хотела, чтобы ты знала, - сказала она, - потому что.., потому  что..,
ты.., ты кажешься одной из нас!
   Она как будто делала мне предложение от имени своего сына.

***

   В этот день приехал  отец.  Дом  внезапно  стал  более  шумным.  На  отца
произвел впечатление Прайори  -  дом  немного  потешил  его  самолюбие,  ибо
показался ему не таким величественным, как Лайон-корт. Еда наша стала  более
изысканной, и обедали мы теперь в большом зале, а не в зимней гостиной. Обед
нам подавали в одиннадцать часов утра, а ужин - между семью  и  восьмью.  За
столом много говорили, отец мой часто совещался с Фенимором и его  отцом.  Я
думала,  что  они  прекрасно  ладили  и  что  отец   все   более   и   более
заинтересовывался проектом.
   Но у него не было намерения оставаться надолго: он  очень  хотел  уехать.
Каждое утро он отправлялся на побережье и шел на свой корабль. Он  собирался
плыть вокруг Лендс-Энд к северному побережью и через три недели возвратиться
домой. Матушка и я должны были вернуться тем же путем, что мы приехали сюда.
   Никто из нас и словом не обмолвился о приключении в гостинице.
   - В конце концов, человек  предоставил  нам  лучшую  комнату,  -  сказала
матушка, - так что мы не можем пожаловаться, что он отнял  ее  у  нас.  Твой
отец раздует это дело, сделает из мухи слона. Ты знаешь, как он любит драки.
Более того, нам не разрешат больше путешествовать одним.
   Так мы ничего и не сказали, и было решено, что мы вернемся тем же  путем,
с Дженнет и двумя конюхами.
   С каждым днем мой отец  все  более  увлекался  идеей  торговли.  В  конце
концов, это была своего рода борьба - борьба за первенство на  море.  Он  не
сомневался, кто выйдет победителем, и по прошествии нескольких дней уже  был
готов вступить в бой.
   До нас все еще доходили вести о бедствиях  испанцев,  о  том,  что  волны
продолжают выбрасывать на побережье обломки кораблей, о том, что по ночам на
берег выходили люди и пробирались в наши деревни, пытаясь скрыть то, что они
испанцы. Мой отец не мог о них слышать и считал, что они заслуживают  самого
худшего.
   Я видела,  что  Лэндоры  считали  отца  экстремистом,  но  понимали,  что
человек, чья слава храброго моряка и преданного слуги  королевы  гремела  по
всему Западу, вправе высказать свое мнение.
   У него, как у  всех  моряков,  было  одно  слабое  место:  он  критиковал
королеву за скупость по отношению  к  морякам.  Впервые  я  слышала  его  не
восхваляющим королеву, а наоборот.
   - Клянусь Богом, - сказал он, - это люди,  которые  помогли  спасти  нашу
страну! Неужели они должны голодать теперь, когда исполнили свой долг?
   - "Фонд" лучше, чем ничего, - ответил капитан Лэндор.
   - Недостаточно для этих храбрецов! -  гремел  мой  отец.  -  И  почему  у
каждого моряка должны удерживать деньги, чтобы помочь тем, кто был  ранен  в
этой великой битве? Нет, сэр, это  непременный  долг  королевы  этой  страны
заботиться о тех, кто пострадал. Они послужили Англии, теперь Англия  должна
отдать им долг!
   Они говорили о фонде, известном под названием "Фонд Чатема",  учрежденном
для выплаты компенсации тем, кто пострадал во время боя с Армадой.
   - О любом моряке, пришедшем в мой дом, - объявил отец, - позаботятся.  Он
найдет в Лайон-корте пристанище, в котором ему отказывает Англия!
   - Но их же, должно быть, много.
   - Тем  больше  причин  позаботиться  о  них!  -  сказал  отец.  Лицо  его
побагровело от праведного гнева. -  Дошло  до  меня,  что  Филипп  Испанский
выделил пятьдесят тысяч  скудо  на  нужды  раненых.  Неужели  о  побежденных
следует  заботиться,  а  победители  должны  зависеть  от  помощи  своих  же
товарищей?
   Конечно, это  было  правдой,  что  королева,  обожавшая  экстравагантные,
украшенные драгоценностями наряды, часто скупилась тратить деньги  на  своих
подданных, которые отдали все, чтобы сохранить ей трон.
   - Ты можешь быть уверен, - сказала матушка, -  что  любой  бедный  моряк,
который приедет в Лайон-корт, будет накормлен!
   - Мы позаботимся об этом, - подтвердил отец, хоть в  чем-то  согласный  с
ней.
   Я понимала, что Лэндоры хотели бы переменить тему разговора.  То  ли  это
было потому, что он считали неразумным критиковать королеву, то ли они очень
хотели поговорить о своих планах на будущее, -  я  не  была  уверена,  -  но
вскоре они уже обсуждали возможность спустить на воду  побольше  кораблей  и
то, какие товары можно будет найти в разных портах мира.
   Итак, эти приятные дни пролетели, наступало время возвращаться домой.  До
отъезда мои родители настояли на том, что Лэндоры предоставят им возможность
отплатить за гостеприимство. Было бы прекрасно, если бы  они  посетили  нас,
чтобы вместе встретить Новый год.

НОЧЬ В ЗАМКЕ ПЕЙЛИНГ

   Ночь мы провели в "Отдыхе путника", хотя поспорили с матушкой, должны  ли
мы останавливаться  в  этой  гостинице.  Маловероятно  было,  что  мы  опять
встретим этого противного Колума, а миновать хорошую, проверенную  гостиницу
из-за глупых страхов нам не хотелось.
   Хозяин обрадовался, увидев нас.  Нам  была  опять  предоставлена  Дубовая
комната, и в ту ночь нас никто не  потревожил.  Мы  с  удовольствием  поели,
выспались в удобной кровати в комнате с  дубовыми  панелями.  Правда,  среди
ночи я проснулась и лежала в полудреме, прислушиваясь, не раздастся ли  стук
в окно. Ничего не произошло, да и как могло? Тот человек был далеко.
   На следующее утро мы уехали. Погода изменилась,  ветер  развеял  туман  и
нагнал тучи. Моросил мелкий дождь, что было, конечно, лучше, чем ливень,  но
все-таки задерживало нас в пути. Очень скоро стемнело, и мы решили, что  нам
лучше где-нибудь остановиться на ночь, даже если придется вернуться домой на
день позже.
   Мы ехали по извилистой тропинке - один конюх впереди нас, другой  позади,
- когда услышали стук копыт. В течение последних двух  часов  мы  никого  не
встретили.
   - Никто и носу не покажет из дому в такой день, - сказала матушка, - если
в этом нет необходимости.
   Без сомнения, всадники нас нагоняли, и мы посторонились, давая им дорогу.
Поравнявшись с нами, они внезапно нас окружили. Их было  четверо  в  масках!
Дженнет тихо  вскрикнула.  Мы  не  сомневались,  что  они  замышляли  что-то
нехорошее, ибо у них были дубинки и они потребовали наши кошельки.
   Один из конюхов, пытавшихся протестовать, был сбит с лошади, а человек  в
маске схватился за золотой пояс матушки. Она резко ударила хлыстом грабителя
по пальцам, и он  с  криком  отпустил  пояс.  Какое-то  мгновение  он  стоял
ошеломленный.
   - Вы грабители? - крикнула она. - Вам нужны  деньги?  Если  вы  причините
вред нашим людям, вы за это заплатите, это я вам обещаю. Но я дам вам денег,
если вы отпустите нас с миром.
   Конюх, сброшенный с лошади, поднялся, шатаясь, на колени, в  этот  момент
один из грабителей вскрикнул, и вновь я  услышала  цокот  копыт.  Послышался
голос:
   - Что происходит?
   Я узнала этот голос и почувствовала неимоверное облегчение и волнение:  к
нам галопом летел Колум Касвеллин.
   - Боже, - воскликнул он, - вы в беде? Пошли прочь, негодяи!
   Хотя  негодяев  было  четверо,  а  он  один,  я  почувствовала,  что  они
испугались. Один из них стоял близко ко мне, и вдруг он  неожиданно  схватил
мою лошадь за уздечку и рванулся с места, увлекая меня за собой.
   Я закричала, протестуя, но все было напрасно. Трое ничем не  обремененных
всадников пронеслись мимо нас, ибо, естественно, я  задерживала  четвертого.
Затем я услышала, как нас кто-то догоняет. Я знала, кто это был.
   Мой похититель не собирался так легко меня отпускать. Мы неслись галопом.
Колум Касвеллин велел грабителю остановиться. Он был уже за нашей спиной, но
еще не мог нас нагнать. Он крикнул, что сделает с разбойником, если  тот  не
отпустит мою лошадь, но меня держали крепко.
   Казалось, мы скакали уже целую вечность. Через  равнину  мы  вылетели  на
дорогу. Мы потеряли из виду остальных трех грабителей в масках. Теперь  была
только  гонка  между  разбойником,  увлекавшим  меня  за  собой,  и  Колумом
Касвеллином.
   И вдруг мой похититель допустил ошибку: мы повернули на дорогу, стремглав
пронеслись по ней и вылетели к лесу. Впереди нас стеной встали деревья.  Нам
оставалось или углубиться в лес, или повернуть обратно. В  последнем  случае
мы очутимся лицом к лицу с Колумом Касвеллином, и  мы  направились  к  лесу.
Движение наше замедлилось. Вдруг меня отпустили, и я  чуть  не  вылетела  из
седла, едва успев остановить лошадь. Колум Касвеллин был подле меня,  другой
исчез.
   - Вот это была гонка! - сказал он.
   - Думаю, я должна поблагодарить вас, - пробормотала я.
   - Это было бы любезно с вашей стороны: я спас вас от этого негодяя! Можно
догадаться, какие у него были намерения! Я узнал вас, конечно, вы - леди  из
Дубовой спальни?
   - Вы оказали мне услугу, - сказала я.
   - Может быть, это загладит мое недавнее грубое поведение?
   - Возможно, и, если  вы  проводите  меня  к  матушке  и  остальным  нашим
спутникам, я буду очень благодарна, так же, как и матушка.
   - Мы можем попытаться найти их, - произнес он. - Я к вашим услугам!
   - Благодарю вас.
   Он подъехал ко мне ближе.
   - Вы дрожите? Это было опасное приключение, не правда ли?  Негодяй!  Если
бы он мне попался, я бы заставил его молить о пощаде!
   - Теперь он ушел и  его  приятели  вместе  с  ним.  Матушка  будет  очень
волноваться!
   - Этого мы не можем допустить! Вы сможете ехать дальше?
   - Я этого и хочу: я должна как можно скорее отыскать матушку!
   - Мы попытаемся ехать обратно тем же путем. Это не просто, я не  запомнил
дорогу.
   - Вы ведь ехали, когда услышали шум? Мы могли бы направиться туда, где вы
были в тот момент.
   -  Я  услышал  крики  и  рванул  напрямик,  не  разбирая  дороги,  но  мы
попытаемся. Поехали,  мы  должны  ехать  спокойно,  я  не  хочу  вас  теперь
потерять, как вы понимаете, очень темно. Вы готовы?
   Я  сказала,  что  готова.  От  нетерпения  меня  стало  подташнивать.   Я
представляла себе ужас моей матушки, когда  она  увидела,  как  погнали  мою
лошадь. Интересно, узнала ли она Колума Касвеллина? Если узнала,  не  думаю,
что это ее особенно успокоило.
   Темнело, воздух был сырой. Меня била дрожь, но не  от  холода.  Несколько
минут мы ехали молча, потом я спросила:
   - Мы правильно едем?
   - Думаю, правильно.
   - Давайте поедем побыстрее!
   - Как желаете.
   И мы поскакали быстрее. Ландшафт изменился,  стало  больше  кустарника  и
деревьев. Я поняла, что мы скачем по равнине, но где?
   Я крикнула:
   - Вы уверены, что мы правильно едем?
   - Я не могу быть уверен, - ответил он.
   - Я думаю, мы заблудились! Он остановился.
   Мы почти в миле от замка Пейлинг, - сказал он.
   - Вашего дома?
   - Моего дома, - подтвердил он.
   - В таком случае, как далеко вы были от вашего дома, когда увидели нас?
   - Миля или около того.
   - Тогда мы недалеко от того места!
   - Вы думаете,  они  будут  стоять  на  месте  и  ждать?  Я  полагаю,  они
направятся в гостиницу и оттуда пошлют людей искать вас!
   -  Да,  допускаю,  что  они  могли  так  поступить.  Есть  ли  поблизости
гостиница?
   - Я знаю только две.
   - Тогда поедем туда, матушка будет там! Вы правы, думая, что она поедет в
ближайшую гостиницу и пошлет за мной людей.
   - Поедем.
   Гостиница называлась "Красная и белая роза". Вывеска скрипела от  порывов
ветра, человек с фонарем  вышел  при  нашем  приближении.  На  вывеске  были
изображены лица прадеда королевы, Генриха VII  Ланкастерского  и  его  жены,
Елизаветы Йоркской. Было странно, что я обратила на это внимание.
   Колум Касвеллин спр