Потом пришел август - жаркие ночи, когда мы отдергивали полог, чтобы дать
доступ воздуху. Коннелла ужалила оса, и я лечила его снадобьем, которое дала
мне Эдвина. Как я хотела бы увидеть Эдвину! Я ее помнила, как  она  сказала,
что в доме было что-то нехорошее. Зло. Да, это было  зло,  это  точно.  И  в
глубине моего сердца был ответ: это зло принесла женщина из-за моря.

***

   Я проснулась ночью. Было очень жарко,  Колума  не  было.  Сколько  раз  я
просыпалась и видела, что его нет рядом! Я подошла к окну  и  посмотрела  на
море. Оно было спокойное и тихое. На поверхности воды лежала лунная дорожка.
Отчетливо были видны кончики "Зубов дьявола". На горизонте не видно было  ни
одного корабля.
   Повинуясь тревожному чувству, я завернулась  в  халат,  открыла  дверь  и
вышла в коридор. Было темно, так как там не было окон, чтобы впустить лунный
свет. Я вернулась в комнату и зажгла свечу. Я знала, куда  иду,  и,  если  я
увижу то, что ожидала, что я сделаю? Я уеду к матушке, я тайком уеду из дома
и возьму детей с собой. Или напишу ей, что  ей  обязательно  надо  приехать,
потому что она нужна мне не меньше, чем  Дамаск.  Дамаск  уже  поправлялась,
матушка могла приехать и должна это сделать.
   Свеча отбрасывала свет на каменные стены. Я  стояла  у  Красной  комнаты,
держа руку на  задвижке,  но  не  могла  заставить  себя  открыть  дверь.  Я
представляла их вместе. Наверное, это  было,  как  у  нас,  потому  что  она
околдовала его.
   Почему я сказала это слово? Околдовала? Это было не так, не было никакого
колдовства.  Мария  была  красивая,  чувственная  женщина.  Колум  тоже  был
сладострастный мужчина. Он желал ее, как когда-то меня, и разве я не  знала,
что он ничего не потерпит на пути к тому, чего хочет?
   Комната духов и теней. Бедная Мелани,  она  страдала  здесь!  И  если  он
пришел сюда к Марии, что думала об этом бедная печальная тень Мелани? Правда
ли, что иногда несчастные люди приходили сюда,  как  говорили  слуги?  Каким
образом они надеялись вновь обрести толику счастья? Или они хотели отомстить
тем, кто заставил их страдать?
   Как это похоже на Колума - быть с Марией в этой  комнате,  на  той  самой
постели, где умерла Мелани... Точно так, как меня заставил быть с ним в этой
комнате. Я помню, что тогда его страсть была вызвана не только желанием быть
со мной, но и необходимостью доказать духу Мелани, если он существовал,  что
он в грош его не ставит. Казалось,  для  страсти  Колума  всегда  требовался
двойной повод.
   Я открыла  дверь.  Полог  был  отдернут,  луна  бледным  светом  освещала
постель: она была пуста. Мне стало стыдно, и  я  на  цыпочках  ушла  в  свою
спальню, легла на кровать, но Колум так и не пришел ко мне. Странно,  что  в
эту лунную ночь их обоих не было дома.

***

   Был уже сентябрь, а жара все держалась. Мне нужно было видеть матушку.  Я
сказала Колуму, что или она должна приехать,  или  я  поеду  к  ней.  Он  не
ответил мне. Мысли его были где-то далеко.
   В летние месяцы на море  не  было  никаких  происшествий.  Колум  надолго
уезжал куда-то один, и часто его не было по несколько дней.  Он  никогда  не
говорил мне, где он был. Мария была в замке - спокойная, задумчивая, а глаза
чему-то улыбались.
   Вернулся Колум из одной своей поездки. Был сентябрь - почти год прошел  с
той ночи, как я спасла Марию. Сенара уже стала большой, глазки ее светились,
когда я входила в детскую. Интересно, как ома встречала Марию? Но  та  редко
приходила: она родила дочь и передала ее нам, будто заботиться о ней был наш
долг.
   Скоро осень. В конце октября вновь будет Хэллоуин. Во  время  прогулок  я
видела,  как  птицы  собирались  в  стаи  перед  отлетом  в  теплые  страны.
Сорокапуты, козодои, пеночки, кулики покидали нас. Только  всегда  преданные
нам чайки останутся, чтобы кружить над нашими  берегами,  издавая  печальные
крики.
   Я сказала Колуму:
   - Я написала матушке, что давно не видела ее и настаиваю на ее приезде.
   Он в упор посмотрел на меня. Глаза его были холодны.
   - Я не хотел беспокоить тебя, но в Плимуте эпидемия чумы.
   - Чума! Тем более она должна немедленно приехать к нам.
   - Нет, она этого не сделает. Ты думаешь, я позволю моим детям заразиться?
Может быть, она больна?
   - Вряд ли больна  она,  но  может  болеть  кто-нибудь  рядом,  а  болезнь
распространяется, как лесной пожар. Ты не должна ехать туда.
   - Я так хочу увидеть ее!
   - Ты говоришь, как капризный ребенок, а ты должна думать о своем доме. Ни
мать сюда не приедет, ни ты туда не поедешь. Я не  допущу,  чтобы  опасность
грозила замку.
   Я беспокоилась о матушке, но пришли письма. Мать  сообщала,  что  болезнь
скосила многих по соседству. Она боялась, что Дамаск заболела, но оказалось,
что это вновь была лихорадка. Мать писала, что  неразумно  сейчас  ей  ехать
сюда или мне ехать к ней.
   "Я часто буду писать, мое милое дитя, - писала  она.  -  И  пока  все  не
утихнет, мы должны будем довольствоваться письмами".
   Она прислала мне пару чулок, таких я никогда не видела.  Искусство  вязки
было введено одним джентльменом из Кэмбриджа - это  был  преподобный  мистер
Ли.
   Она писала:
   "Посмотри, как они обтягивают ногу. Я слышала от моей матушки в  Лондоне,
что их носит только знать. У меня есть еще новости из Лондона. Некий  мистер
Джансен, изготавливающий очки, придумал инструмент, который приближает вещи,
находящиеся далеко. Он называется телескоп. Интересно, что будет в следующий
раз? В какие времена мы живем? Лучше бы они придумали какое-нибудь средство,
предотвращающее эту ужасную болезнь, вспыхивающую каждые несколько лет,  или
лекарство, которое излечивает ее".
   Чтение ее писем было для  меня  хоть  каким-то  утешением,  но  я  хотела
поговорить с ней, рассказать  о  странной  атмосфере,  медленно  окутывающей
замок. Я была уверена, что все это связано с Марией,  и  Колум  был  в  этом
замешан. Любовники ли они? Если да, то тогда это многое объяснило бы.

***

   И опять был Хэллоуин.  Теперь  погода  изменилась:  был  дождь  -  легкая
изморось, почти туман. Дженнет думала о чем-то. Интересно, что она знала?
   - Уже год, как Мария пришла сюда. Это был длинный год, длинный,  странный
год, - сказала она.
   Значит, Дженнет тоже это чувствовала.
   - Маленькой Сенаре уже десять месяцев.
   - Настоящая маленькая мисс, - сказала Дженнет,  и  взгляд  ее  смягчился,
таинственное  выражение  исчезло.  -  Мне  нравится  видеть  Тамсин  с  ней.
Настоящая маленькая мама. Сенара уже знает, зовет ее. Честное слово, однажды
она уже сказала: "Тамсин".
   Я была рада, что моя  дочь  добра  к  девочке.  Это  свидетельствовало  о
доброте ее характера, о том, что в ней не было ревности, ибо  я  знала,  что
Дженнет слишком балует Сенару. Как далек казался мир детской  от  того,  что
происходило в замке!
   Наступил Хэллоуин. Темный, мрачный день - ветра не было. Туман висел  над
замком, окутывая башни, проникая  в  комнаты.  Линия  берега  погрузилась  в
туман. Трудно будет кораблю, если он окажется у наших берегов. Ему не  нужно
будет ложных огней Колума, чтобы обмануться,  он  ничего  не  увидит  сквозь
туман.
   Было тихо, холодно и темно. Я думала о яростном шторме  в  прошлом  году.
Интересно, вспоминала ли об этом Мария?
   В ту ночь не было костра. Я спросила Дженнет, почему.
   - Погода не для костра, - ответила она. Но вряд ли виновата  была  только
погода. Многие слуги верили, что среди нас  живет  ведьма,  и,  может  быть,
боялись оскорбить ее?
   Ночь Хэллоуина прошла спокойно, но утром мы обнаружили,  что  Марии  нет.
Кровать в Красной комнате была нетронута.  Весь  день  мы  думали,  что  она
вернется, но она исчезла. Дни проходили за днями, и мы начали понимать,  что
она не вернется. Мария оставила нам Сенару как напоминание о  той  ночи,  но
сама ушла так же внезапно, как и появилась.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ В ЗАМКЕ

   Какое это было странное  время!  Рождество  пришло  и  ушло.  Матушка  не
приехала к нам  из-за  угрозы  болезни.  В  доме  воцарилась  тишина.  Слуги
шептались. Никто из них не хотел идти в Красную комнату.
   Каждый день я ждала, что что-нибудь случится. Иногда я шла к той  комнате
и тихо открывала дверь, ожидая, что Мария возвратилась. Комната была пуста и
молчалива, и все же я чувствовала чье-то присутствие. Была  ли  это  Мелани,
или что-то осталось от таинственной Марии?
   Слуги были убеждены в том, что она ведьма. Она пришла и ушла в  Хэллоуин.
Я могла предположить, что это была тайная шутка Марии,  ибо  у  меня  всегда
было ощущение, будто она смеялась надо всеми нами, полная презрения.
   В первые дни я думала, что она  вернется,  что  она  сбежала  с  Джеймсом
Мэдденом. Но вскоре это предположение было опровергнуто, когда он приехал  в
замок.  До  него  дошло  известие,  что  Мария   исчезла,   и   он   приехал
удостовериться в этом сам. Я редко видела, чтобы человек был так убит горем.
Во всяком случае, это доказывало, что она ушла не с  ним.  Месяц  спустя  он
покончил с собой: его нашли повешенным в своей спальне. Когда мы услышали об
этом, слуги в замке пришли в ужас. Теперь они  уже  совершенно  уверились  в
том, что Мария была ведьмой.
   Я сама не знала, считать ли ее ведьмой. Однажды я заговорила  об  этом  с
Колумом Он совсем не казался обеспокоенным  ее  исчезновением.  Временами  я
даже думала, что он чувствовал облегчение, что она ушла. Без  сомнения,  она
его привлекала, и, когда я думаю о той несравненной и странной красоте, я не
удивляюсь: этому нельзя было противиться. У меня появилось  какое-то  теплое
чувство к Колуму, меня это поразило. Я поверила, что она влекла  его  против
его воли и что теперь, когда искушение пропало, он был рад.
   С каждым днем все дальше  уходил  от  меня  ужас  открытия  образа  жизни
Колума. Можно ли было привыкнуть к таким вещам? Моя матушка привыкла,  может
быть, и я привыкала? Я думаю,  что  мы  с  ней  женщины,  которым  абсолютно
необходима физическая близость. Она приносила нам удовольствие, которое, как
говорят, было отвратительно  для  женщин  утонченных.  Колум  мог  дать  мне
абсолютное удовлетворение, которое, как я знала, давала и я ему. Если бы  не
эти отношения, я должна была бы прийти в ужас от того, чем он занимался, - в
действительности это так и было. И все же он был моим мужем: я не могла уйти
от него, и он не отпустил бы меня, и,  даже  если  бы  я  нашла  способ  это
сделать, это означало бы, что я потеряю детей.  Может  быть,  подавляя  свое
отвращение, я проявила слабость?  Я,  конечно,  не  была  счастлива,  и  это
омрачало мою жизнь, с другой стороны, я не могла уйти от него.
   В течение этого года наша жизнь протекала в основном  без  перемен.  Было
одно или два кораблекрушения, но я старалась  не  думать  о  них.  Во  время
штормов я лежала в постели за задернутым пологом и пыталась  гнать  от  себя
мысли о том, что происходило за стенами замка. Были  один  или  два  случая,
которые привлекли мое внимание. Я знала, что у Колума были шпионы  в  разных
чужестранных портах, и  в  английских  тоже,  которые  сообщали  ему,  когда
отплывают корабли с грузом. Он знал, каким маршрутом они пойдут  и  есть  ли
вероятность, что они окажутся вблизи нашего берега. Тогда он следил за ними,
его люди дежурили на берегу, и, если погода благоприятствовала,  он  пытался
заманить их на "Зубы дьявола".
   А я лежала, дрожа и говоря себе: "Ты сам дьявол,  Колум!  Ты  жестокий  и
злой, и я должна забрать у тебя детей. Что будет с  ними  при  таком  отце?"
Дочь - в безопасности, она была моей. Колум был горд, что  она  здоровенькая
девочка, но она его не интересовала. Но мальчик был  целиком  его.  Коннелл,
теперь уже пятилетний мальчик, стал походить на отца. У него был свой  пони,
и отец брал его с собой на прогулки. Я видела, как  Колум  сидел  верхом,  а
мальчик - у него на плечах. Коннелл демонстрировал  неподдельное  восхищение
своим отцом, чего так жаждал Колум. Я думаю, что  Колум  любил  сына  больше
всего на свете. Он поставил себе целью "сделать  из  него  мужчину",  а  это
означало свою копию. И ему это удивительно удавалось.  Мальчик  приходил  ко
мне, только когда заболевал, что  было  очень  редко.  Тогда  он  становился
обыкновенным ребенком, которому нужна мать. Колум же терпеть не мог болезни,
хотя, если Коннелл хворал, он терял разум от беспокойства.
   Моя маленькая Тамсин была совсем другой.  Она  была  смышленым  ребенком.
Хотя она была на год и четыре месяца младше Коннелла, было заметно, что  она
умнее его. У нее был пытливый ум, она постоянно задавала вопросы. Внешне она
была не очень  хорошенькой:  у  нее  был  довольно  курносый  нос,  не  было
отцовской смуглости, которую  унаследовал  Коннелл,  кожа  была  золотистая,
большие карие глаза, рот слишком большой, высокий лоб, но для меня она  была
великолепна.
   В Тамсин всегда было желание защитить. Может быть, это было  потому,  что
она чувствовала что-то в отношениях между мной и  ее  отцом  и  инстинктивно
знала, что это было что-то нежелательное. Мне всегда нравилось,  что,  когда
Колум был в детской, она всегда стояла рядом,  готовая  защитить  меня.  Вид
этой маленькой решительной фигурки, готовой встать на  мою  защиту,  глубоко
трогал меня. Такое же отношение у нее было и к Сенаре, что свидетельствовало
о необычной черте ее характера: она собиралась в будущем бороться  за  права
других.

***

   Был еще один обитатель нашей детской - Сенара. Когда ее мать исчезла,  ей
было десять месяцев от роду, и она быстро забыла ее. Во всяком случае, Мария
никогда не играла важной роли в ее жизни, это Дженнет и я дали ей ту  любовь
и чувство безопасности, которые детям так необходимы.
   Очень скоро стало ясно, что она будет красавицей. Волосы ее были такие же
черные и шелковистые, как у Марии, глаза темные и миндалевидные,  кожа,  как
лепестки магнолии, нос прямой идеальной формы, красиво очерченный рот. Будет
ли она такой же красивой, как ее мать, об этом еще рано было говорить, но  в
ней была какая-то чистота, которой у  Марии,  я  уверена,  не  было  даже  в
колыбели.
   Когда Мария исчезла и был разговор о том, что она видела, я боялась,  что
Сенаре будет причинен какой-нибудь вред. В конце концов, она  была  ребенком
ведьмы. Некоторые слуги не  хотели  даже  подходить  к  ней,  и  я  серьезно
поговорила об этом с Дженнет.
   - Дженнет, ты всегда должна сообщать мне о том, что  говорят  слуги.  Что
они думают об уходе Марии?
   - О Хэллоуине, когда она пришла. Это что-то значит, нельзя отрицать.
   - Они говорят, конечно, что она ведьма?
   - Она и есть ведьма, госпожа. Вспомните, как она  появилась,  и  где  она
теперь?
   - Мы знаем, как она появилась: корабль, на котором  она  плыла,  потерпел
крушение. Куда она ушла - неизвестно, люди часто уходят, не сказав никому ни
слова.
   - Например, к любовнику, - сказала Дженнет, облизнув губы.  -  Она  могла
околдовать мужчину. А что?..
   Я остановила ее. Я знала, она собирается сказать,  что  Мария  околдовала
хозяина. Язык Дженнет всегда бежал впереди нее.
   - Меня беспокоит Сенара, Дженнет.
   - Сенара!  -  Материнские  чувства  Дженнет  "ощетинились"  -  Что  может
случиться с Сенарой?
   - Как с ее здоровьем? Ты для нее как мать.
   - Когда держишь ребенка на руках, госпожа, чувствуешь себя молодой.
   - Последи, чтобы ей не причинили вреда.
   - Что может случиться с малышкой.., еще?
   - Скажут, что она ребенок ведьмы.
   - Они не причинят вреда ребенку.
   - На всякий случай, Дженнет, не отходи от нее.
   - Боже мой, госпожа, никто не посмеет тронуть эту крошку, пока я там!
   - А в те ночи, когда ты в Морской башне со своим любовником?
   Дженнет покраснела, как школьница.
   - Да, это так, - призналась она, - но есть ведь эта  девица,  Эми.  Я  ей
сказала: если что-нибудь случится с  моими  детьми,  я  переломаю  тебе  все
кости. Ведь там еще есть маленькая Тамсин, она присмотрит  за  Сенарой.  Они
спят рядышком, Тамсин всю ночь держит ее ручку в  своей.  Если  она  плачет,
Тамсин успокаивает ее - настоящая маленькая мама. Нет, с Сенарой  ничего  не
случится!
   - Следи за разговорами, Дженнет. Люди могут довести себя  до  истерии,  а
колдовство - это один из поводов. Мария  ушла.  Если  она  ведьма,  она  еще
наметила себе жертву.
   - И как раз вовремя, - сказала Дженнет. - Я чувствовала в ней чары.
   Я знала, что она подумала о Колуме. Дженнет,  разбиравшаяся  в  мужчинах,
чувствовала растущее напряжение в его отношениях с Марией.
   Итак, время шло, и, хотя слуги отказывались входить в Красную  комнату  и
крестились, проходя мимо, я была уверена, что на кухне стали меньше говорить
о колдовстве.
   Матушка приехала только в августе. Было замечательно  вновь  увидеться  с
ней. Я  подробно  рассказала  ей  об  исчезновении  Марии,  и  она  осталась
довольна, что та ушла.
   - Такая женщина - лишнее беспокойство в семье, - сказала она.
   Она любила детей, а Тамсин была ее любимицей. В моей  серьезной  девчушке
было что-то притягательное.
   У матушки были все последние новости из Лондона, где,  как  она  сообщила
мне шепотом, умерло от чумы двадцать восемь тысяч человек.
   - Эти ужасные эпидемии! - вздохнула она. - Неужели конца им нет? Хоть  бы
нашли какое-нибудь средство, чтобы  остановить  их.  Ты  должна  приехать  в
Лайон-корт и привезти детей с собой. Отец жалуется, что редко тебя видит.
   - Ему следовало приехать сюда с тобой.
   - Он всегда в походе или готовится к нему.
   - Он ладит с Лэндорами?
   - Насколько можно ожидать от него.  Ты  же  знаешь  своего  отца,  с  ним
нелегко работать, он все хочет делать по-своему.
   - А Фенимор?..
   Матушка внимательно посмотрела  на  меня.  Она  чувствовала,  что  что-то
изменилось в замке, и, наверное, думала, не жалею ли я о своем замужестве? Я
не была уверена, могу ли я честно сказать, что  жалею.  Я  могла  признаться
себе, что временами я думала о Фениморе Лэндоре, с его мягким, добрым лицом,
с его идеализмом. Он хотел сделать мир лучше, а Колума мир  не  интересовал,
его привлекала только выгода. Теперь я вновь стала думать,  какой  могла  бы
быть моя жизнь, если бы я не отправилась в ту поездку и не встретила Колума?
Лучше бы я вышла замуж за Фенимора, у нас тоже были бы дети, и я  делила  бы
свое время  между  Тристан  Прайори  и  Лайон-кортом  и  была  бы  счастлива
спокойной, надежной и мирной жизнью.
   Жалела ли я? Временами да, но тогда мои  дети  не  были  бы  Коннеллом  и
Тамсин, а если у тебя уже есть любимые дети, как можно желать, чтобы у  тебя
были другие дети, которые, конечно же, были бы другими, от другого отца?
   - Фенимор все так же полон энтузиазма.  Он  всем  сердцем  верит  в  свой
проект, а теперь и твой отец тоже. Они  вместе  построили  новый  корабль  и
назвали его "Лэндор Лайон". В начале будущего года он отплывет в Ост-Индию.
   - А его сын?
   - Фенн в Тристан Прайори, со своей матерью.
   - Ты иногда видишь их? - спросила я.
   - О да, конечно.
   Я хотела бы знать, как выглядит жена Фенимора, был ли он счастлив и думал
ли когда-нибудь обо мне? Конечно, это было  тщеславием,  но  лучше  для  нас
обоих, если мы не будем думать друг о друге.
   - Есть ли у него еще дети?
   Кроме Фенна есть еще девочка.
   - Как ее назвали?
   Матушка замялась, но потом сказала:
   - Мелани.
   - В память сестры Фенимора? Наверное, они счастливы?
   - Да, это спокойная семья. Конечно,  Фенимор  много  времени  проводит  в
море, как твой отец, Карлос и Жако. Ромелия очень скучает без Пенна, ведь он
тоже плавает с отцом.
   - Я рада, что торговля оказалась успешной.
   - Тебе повезло, что твой муж не ходит  в  море,  Линнет.  Когда  они  все
уходят, неизвестно когда они вернутся и вернутся ли вообще.
   Я молчала, думая о  Колуме,  сражавшемся  с  волнами  в  своей  лодчонке,
заманивая людей на смерть ради их груза. И я уже готова была  рассказать  об
этом матушке, но, как и раньше, промо