не хочет. Но почему?
     Разумеется, вскоре Фидерстоун вернулся и снова стал жить с нами.
     Он всегда ест с нами. Ему нравится подаваемая пища и особенно вино из наших подвалов. Я не раз видела, как он вытягивает ноги и оглядывает комнаты с удовлетворением, почти с хозяйским видом. Это меня раздражает. Почему мачеха не велит ему убираться?
     Сегодня я была у Магнуса и, хотя раньше ничего не говорила, сегодня я все выложила.
     Я заявила:
     - Терпеть не могу этого человека. Он меня пугает. Он так бесшумно двигается. Сидишь в комнате, поднимаешь глаза - и обнаруживаешь, что он следит за тобой. Ох, Магнус, в доме все так изменилось.
     - Так оно и должно было быть... после смерти твоего отца. Ты любила его... и у тебя ведь нет настоящей матери.
     - Мой брат погиб, - ответила я. - Отец умер. Понимаешь, в каком-то смысле я совсем одна.
     - Как ты можешь быть одна, когда я рядом? - отозвался Магнус.
     - То, что ты рядом, замечательно. И я очень счастлива. Просто у меня такое ужасное ощущение, что что-то может произойти... до того... до того, как я смогу быть с тобой.
     - Что же может произойти?
     - Не знаю. Что-нибудь. Ожидание кажется мне таким долгим.
     - На следующий год в апреле, - сказал Магнус, - мы уедем ко мне домой. Там мы побудем некоторое время и все спланируем. Мы будем вместе открывать новые земли и будем вместе до конца наших дней.
     - И найдем наш остров.
     - Как ты находишь карту?
     - Она мало что мне говорит. Просто синее море и остров и материк, и другие острова. Мне бы хотелось увидеть картину с изображением острова.
     Магнус рассмеялся:
     - Мы ведь собираемся искать его.
     - Мы не будем жить там?
     - О нет, не думаю, что мы сможем это сделать. Но мы навестим его жителей. И тоже заразимся их счастьем. Может быть, поможем им сбывать золото.
     - Но ведь это изменит их! Я думала, что их счастье объясняется простотой их жизни, а мысль о том, что они обойдутся без золотых горшков, продавая их торговцам, как-то портит мечту.
     - Мы поедем и вместе разберемся, что нам делать. Пока мы вместе, я буду счастлив.
     - Жаль, что сейчас еще не апрель.
     - Может, нам пожениться раньше?
     - О... а это можно?
     - Энн Элис, ты что, действительно боишься?
     - Н-нет... В общем-то, не очень. Наверное, я слишком стремлюсь начать новую жизнь вместе с тобой.
     Мы засмеялись, поцеловались, обнялись. Время, что мы проводим вместе, для меня всегда совершенно счастливое. Пока я писала, я услышала шаги на лестнице. Я прислушалась. Раздался тихий стук в мою дверь. Я поспешно сунула дневник в ящик. Это была мачеха.
     - Я знала, что ты еще не спишь, - сказала она.
     - Вы очень бледны, - заметила я. - Вам нездоровится?
     Говоря это, я раздумывала, не нарочно ли она выглядит нездоровой. Я знала, что у нее были таинственного вида баночки с лосьонами и кремами, которыми она умащивала кожу, и мне пришло в голову, что она могла выглядеть бледной или румяной в зависимости от настроения. Мачеха притронулась к голове.
     - У меня головные боли. С тех пор, как умер твой отец. Я должна была догадаться, что он долго не протянет. Но ведь казалось, что ему действительно лучше. Я должна была быть готова к этому. Однако, когда все случилось, это было таким потрясением. Иногда у меня такое чувство, что я никогда не оправлюсь.
     Она печально улыбнулась мне.
     - Этот дом траура - не место для юной девушки.
     - Вы хотите сказать для меня. Но ведь это мой дом. А он был моим отцом.
     - Дорогая Энн Элис, я знаю, что когда впервые приехала сюда, ты меня отвергала. Ты ведь была так привязана к мисс Брей, правда? А прийти на смену любимице всегда трудно.
     Я молчала, и она продолжала:
     - Я старалась сделать что могла. По-моему, ты возмущалась и тем, что я вышла замуж за твоего отца. Это можно понять. Мачехи часто бывают не самыми популярными персонажами, правда? Да и как иначе - ведь они заменяют горячо любимую мать. Но я старалась. Возможно, у меня ничего не вышло.
     Я не знала, что сказать. И, запинаясь, произнесла:
     - Вы сделали отца очень счастливым. Мачеха улыбнулась и снова стала самой собой.
     - Да, это мне удалось. И он оставил мне священную опеку.
     - Вместе с приличным доходом, я полагаю. Мачеха с упреком посмотрела на меня:
     - Об этом я не думаю. Я думаю о тебе. Я воспринимаю эту опеку очень серьезно.
     - Нет нужды. Не понимаю, зачем отцу вздумалось это делать. Я ведь уже не ребенок.
     - Тебе восемнадцать. Это не такой солидный возраст, и ты всегда вела очень уединенный образ жизни. Отец считал, что у тебя есть склонность к импульсивности, что тебя легко увлечь.
     - Ах, он так и сказал?
     - Да. Его несколько беспокоила твоя внезапная дружба с Магнусом Перренсеном.
     - Ему незачем было беспокоиться, - резко отозвалась я.
     - Он боялся, что ты примешь какое-нибудь поспешное решение. В конце концов, ты встречала так мало молодых людей.
     - Я часто встречаюсь с соседями, некоторые из них молоды. И мужчины приходят в дом.
     - Молодой человек, избороздивший семь морей, даже потерпевший кораблекрушение. Это очень романтично. Твой отец много говорил мне об этом. Он всегда твердил, что Перренсены - хорошая семья, известные картографы, их знают по всей Европе. Но Магнус молод, и ты - тоже. Отец всегда говорит, что если вы обручитесь, помолвка должна быть длительной.
     - Это нелепо. Мы не настолько молоды и глупы, чтобы не разобраться в собственных чувствах.
     - Дорогая Энн Элис, я думаю только о твоем благе. Ты очень молода. Вы оба очень молоды.
     - Я собираюсь за него замуж. Когда он уедет, я поеду с ним.
     Мачеха с минуту помолчала, затем произнесла:
     - Ты совершенно уверена?
     - Совершенно.
     Она вздохнула:
     - Я бы предпочла, чтобы ты вышла за кого-нибудь более зрелого. Ты очень увлекающаяся, и тебе нужен человек, способный держать тебя в узде. Человек с твердой рукой.
     - Я не лошадь, мачеха.
     - Дорогая, я же не об этом говорю. Ты должна понять - все, что я говорю и делаю, только ради твоего блага. Так что прости мне мою прямоту. Но хорошо ли ты знаешь Магнуса Перренсена?
     - Достаточно, чтобы знать, чего хочу.
     - Ты знаешь, что у миссис Мастерс гостит ее племянница?
     - Племянница миссис Мастере? А она-то тут при чем?
     - Молодая девушка живет с ним под одной крышей. Они ведь часто видятся. А что до молодого человека... Они ведь всего лишь мужчины.
     - Вы намекаете, что Магнус и племянница миссис Мастерс...
     - Дорогая Энн Элис, я просто говорю тебе, что ты должна знать, о чем болтают. Я была ошеломлена. Я ей не верила.
     Мачеха вздернула плечи.
     - Надеюсь, я не сказала ничего, что могло бы тебя расстроить. Я просто исполняла то, что считаю своим долгом. Дорогая Энн Элис, ты действительно слишком молода. Я знаю человека, по-настоящему преданного тебе, он уже давно любит тебя. Человек старшего возраста... И скажем так - более надежный.
     - Я решительно не понимаю, кого вы имеете в виду, - сказала я.
     - Я думала о мистере Фидерстоуне.
     - Мистер Фидерстоун! Вы, верно, шутите. Мне он не нравится. И никогда не нравился.
     - Иногда большая любовь с этого и начинается.
     - Неужели? Со мной такого никогда не будет... и с этим человеком. Я его терпеть не могу. И раз уже вы со мной откровенны, я буду откровенна с вами. Что он здесь делает? Живя здесь, в этом доме. Теперь это мой дом. Почему он явился и живет здесь?
     - Он здесь не живет. Он просто гостит. Твой отец всегда был гостеприимен и меня поощрял к тому же. Он говорил, что друзьям всегда рады в этом доме.
     - Что ж, раз он ваш друг, может быть, вам удастся убедить его переключить свое внимание на вас. Он постоянно бывает там, где я, и мне это не нравится.
     - Он влюблен в тебя, Энн Элис.
     - Пожалуйста, не говорите об этом. Я этому не верю. И не желаю больше обсуждать этого человека.
     Мачеха приложила ладонь к глазам и покачала головой.
     - Ты должна простить меня, - сказала она. - Я была слишком откровенна. Но я думаю только о твоем благе.
     - Мне восемнадцать лет, - напомнила я. - Это достаточно зрелый возраст, чтобы выйти замуж и самой выбрать себе мужа. Поймите, я выберу того, кого хочу, и никто, - слышите, никто не заставит меня выйти за того, за кого я не желаю. Даже отцу я бы такого не позволила. И не позволю никому.
     - Дорогая, извини меня. Я вижу, что расстроила тебя. Помни, всегда помни, я желаю тебе только добра.
     - Тогда, прошу вас, не затрагивайте больше эту тему. Мне это противно...
     - Ты меня прощаешь?
     Она подошла ко мне и обняла. Я на мгновение приложилась щекой к ее щеке. Странно, но я никогда не могла поцеловать ее от всего сердца.
     - Спокойной ночи, дорогое дитя, спокойной ночи.
     Когда мачеха ушла, я села у постели. Ее слова продолжали отдаваться в моем мозгу. Племянница миссис Мастерс!
     - Это не правда, - вслух произнесла я. И подумала: она пытается расстроить мою свадьбу с Магнусом. И старается заставить меня выйти замуж за Десмонда Фидерстоуна. Это было почти смешно, и я бы посмеялась, если бы не помнила о племяннице миссис Мастере. Затем я снова взялась за дневник и сейчас записываю наш разговор.

7 НОЯБРЯ.

     Все хорошо. Я снова счастлива. Я знала, что так будет, как только я увижусь с Магнусом и поговорю с ним.
     Он засмеялся, когда я передала ему то, что мачеха сказала про племянницу миссис Мастере. Да, у нее есть племянница, и она гостит в доме. А теперь я должна пойти с ним и познакомиться с ней.
     Я так и сделала. Это пухленькая приветливая женщина. Ей, наверное, по меньшей мере тридцать пять лет. Она вдова, и у нее есть сын - он сейчас в школе. Она, что назывется, домашняя. И в ней нет ничего от роковой женщины, она очень привязана к Магнусу, как и все Мастерсы. Совершенно ясно, что намеки мачехи абсолютно безосновательны.
     Оставшись наедине, мы посмеялись над этим. Я сказала.
     - Она толкует о длительной помолвке. А я ей заявила, что там, где речь идет о нас с тобой, это исключено.
     - Может быть, мы поженимся в марте? - продолжил Магнус. - Как тебе это? У тебя будет три месяца, чтобы подготовиться.
     - Мне не надо готовиться, - возразила я. - Я уже готова.
     - Интересно, как тебе понравится мой дом?
     - Я буду любить его.
     - Ты всегда принимаешь решения до того, как у тебя появляется время, чтобы их проверить?
     - В том, что касается тебя, - всегда.
     Как мы были счастливы! Рядом с Магнусом я чувствую, как глупо было с моей стороны сомневаться в нем. Как только я вернулась в дом, все изменилось. Не люблю ноябрь. Мрачный месяц. Я люблю весну и начало лета, не столько из-за тепла, сколько из-за света. В ноябре к четырем часам дня уже почти темнеет. Вот что я терпеть не могу. Такая долгая ночь.
     Я вернулась домой около половины пятого, и уже пришлось зажигать свечу. Свечи держали в холле, и мы брали их, приходя в дом. Слуги потом собирали их по всему дому, так что свечей всегда было много.
     Войдя в коридор, ведущий к моей комнате, я ощутила, как меня охватывает зловещее предчувствие. И вскоре поняла, почему. В конце коридора стоял Десмонд Фидерстоун.
     Когда он направился ко мне, я подняла свечу, и ее свет стал отбрасывать его длинную тень на стены. Я почувствовала, как у меня задрожали колени.
     - Добрый вечер, - сказала я. И повернулась к двери, но стоило мне взяться за ручку, как он оказался рядом.
     В комнату я не вошла. Еще не хватало, чтобы он явился ко мне в спальню. Он подошел совсем близко.
     - Как приятно видеть вас одну, - негромко произнес он.
     - Что вы хотели? - коротко спросила я.
     - Чтобы вы любезно перекинулись со мной несколькими словами.
     - Вы не могли бы покороче? У меня много дел.
     - Почему вы так неприветливы со мной?
     - Вы ведь пользуетесь гостеприимством моего дома.
     - Вы так красивы... и так горды. Энн Элис, почему бы вам не дать мне шанс?
     - Шанс? Для чего?
     - Шанс заставить вас полюбить меня.
     - Никакие шансы вам не помогут.
     - Вы решительно настроены меня ненавидеть?
     - Дело не в решимости.
     - Почему вы так жестоки со мной?
     - Не думаю, что я жестока. Просто у меня много других дел.
     Я все еще колебалась, боясь, что он последует за мной, если я открою дверь. И сказала:
     - А теперь я вынуждена попросить вас оставить меня.
     - Нет, до тех пор, пока вы меня не выслушаете.
     - Я ведь попросила вас сказать побыстрее, в чем дело.
     - Вы очень молоды.
     - О, прошу вас, не надо больше об этом.
     Сколько мне лет, и это не такой уж юный возраст.
     - И вы почти ничего не знаете об этом мире. Я научу вас, мое дорогое дитя. Я сделаю вас очень счастливой.
     - Благодарю вас, я и так счастлива. И в уроках я не нуждаюсь. А теперь не могли бы вы уйти...
     Он с иронией следил за мной. Знал, что я боюсь открыть дверь - вдруг он войдет следом.
     - Вы бессердечны, - заявил он. - Еще одну секунду, дорогая Энн Элис.
     Он протянул руки, чтобы обнять меня, и это привело меня в такой ужас, что я оттолкнула его. На мгновение он потерял равновесие и отлетел к стене. Я поспешно распахнула дверь комнаты и вбежала внутрь, захлопнув за собой дверь.
     Я стояла, навалившись на дверь и прислушиваясь. Сердце мое разрывалось, меня всю трясло.
     Как он посмел! В моем собственном доме! Он должен уехать. Я скажу мачехе, что не допущу, чтобы он оставался под моей крышей.
     Я сильнее навалилась на дверь. У меня была мысль, что он может попытаться войти. Как же я беспомощна! Ключа от двери не было. Прежде в нем никогда не было необходимости. Но ключ где-то должен быть. Я никогда не смогу спокойно спать с незапертой дверью, пока он находится в доме. Я считала, что он способен на все, абсолютно на все. Я должна быть начеку.
     Я прислушалась. И ничего не услышала. Фидерстоун ведь ходил бесшумно. Я говорила Магнусу. "Он ходит, как кошка". Так оно и было.
     Ни единого звука. В коридоре все было тихо. Я по-прежнему стояла. Я боялась, что если открою дверь, то увижу, как он стоит за ней.
     Тем временем сердце у меня стало биться ровнее, но меня по-прежнему трясло. Я осторожно открыла дверь и выглянула наружу. Коридор был пуст.
     Я быстро задвинула дверь стулом. Пора было одеваться к обеду. Скоро придет горничная с горячей водой для меня. Я отодвинула стул от двери. Я не знала, что навоображает горничная, обнаружив стул, но была уверена, что она сообщит об этом на кухне и все станут строить предположения.
     Каким далеким казался апрель! Впрочем, возможно, свадьба будет в марте. И все равно еще так долго ждать.
     За обедом Фидерстоун казался вполне нормальным и никак не намекнул на сцену в коридоре. Впрочем, я так и предполагала.
     Вернувшись в комнату вечером, я забаррикадировалась. Я знала, что иначе не смогу заснуть.
     Засыпая, я сказала себе:
     - Завтра велю сделать ключ.

8 НОЯБРЯ.

     Я чувствую себя триумфатором. Я любовно рассматриваю ключ. Он олицетворяет для меня безопасность.
     Утром я отправилась к Томасу Гоу. У него небольшой коттедж в Грине, и он использует его под мастерскую. Он немного зарабатывает на жизнь как плотник и кузнец и выполняет разную работу в Малом Стэнтоне. В Большом Стэнтоне есть фирма плотников, и я слышала, что лучшие заказы получают они, а бедняге Томасу достаются незначительные работы.
     Я пошла к нему и сказала, что мне нужен ключ, а заодно спросила, не может ли он его сделать. Томас сказал, что может, а я объяснила, что ключ нужен мне срочно, прямо сегодня.
     Это можно, сказал он. Томас пришел в мою комнату и еще до конца дня появился в доме с моим драгоценным ключом. Он поднялся в мою комнату, и мы попробовали его для двери.
     Я воскликнула:
     - О, благодарю вас. - И заплатила ему двойную цену.
     Томас не знал, что значит для меня этот ключ. Теперь я собираюсь ложиться в постель и последнее, что я делаю, - это записываю в дневнике. Со своего стула я вижу благословенный ключ в замочной скважине. Он повернут, и я заперта.
     Я чувствую себя в мире и безопасности. Я знаю, что сегодня буду хорошо спать, возмещая прошедшую бессонную ночь.

1 ДЕКАБРЯ.

     Скоро Рождество. Время тянется медленно. Я испытываю такое облегчение от того, что Десмонд Фидерстоун не торчит здесь постоянно. Он часто уезжает в Лондон, однако, по возвращении является сюда, как в свой собственный дом. Я говорила об этом с мачехой, но она всегда качает головой и говорит:
     - Он большой друг моей семьи. Я ничего не могу сделать... в самом деле. - И неизменно добавляет:
     - Твой отец всегда говорил, что любым моим друзьям рады в этом доме.
     Я утешаю себя. Осталось всего три месяца до марта. Магнус говорит, что мы устроим свадьбу в начале месяца. Так что она приближается. Эта мысль - для меня большое утешение.
     В каком-то смысле отъезды Десмонда Фидерстоуна - хотя это такое счастье от него отделаться - сами по себе создают напряжение. Никогда не знаешь, когда он вернется, и каждый раз, поднимаясь наверх, я думаю о том, что могу встретить его в коридоре или в каком-то неожиданном месте. Словно тебя преследует привидение, и это почти так же ужасно, как наяву.
     Иногда я просыпаюсь ночью, и мне кажется, что ручку моей двери тихонько поворачивают. Как я благодарна моему ключу! Я очень благодарна Томасу Гоу и даже попыталась пару раз найти для него работу. Кроме того, я решила, что если нам что-нибудь понадобится, я не стану обращаться в крупную фирму в Большом Стэнтоне, а дам Томасу Гоу возможность сделать эту работу.
     Мне кажется, он очень честолюбив и решительно настроен много работать. Таким людям всегда надо давать шанс проявить себя.
     Сегодня меня ждал неприятный сюрприз. Я думала, что Рождество мы будем праздновать как обычно. Когда я предложила мачехе начать приготовления, она пришла в ужас.
     - Но, дорогая, у нас ведь траур. Мы проведем Рождество очень скромно. Ни на что другое я не соглашусь.
     - Я и не предлагала устраивать пышный прием, всего лишь пригласить нескольких гостей.
     - Никаких гостей не может быть. Прошло так мало времени с тех пор, как умер твой отец. Я пожала плечами:
     - Что ж, может быть, только Магнус Перренсен.
     - О... Нет, совсем никаких гостей.
     - Но отец говорил, что мы должны сделать так, чтобы он чувствовал себя как дома. У него ведь здесь никого нет из его семьи. Мы просто пригласим его.
     Я улыбнулась про себя. Так будет лучше всего. Только Магнус. Утром мы покатаемся верхом и спокойно проведем день.
     - Я уже думала об этом, - сказала мачеха. - И уже говорила с миссис Мастере. Она сказала, что мистер Перренсен, естественно, проведет Рождество с ними. Пока мы это обсуждали, он вошел, и миссис Мастере тут же пригласила его. Он с радостью принял приглашение.
     Я рассердилась:
     - Кажется, здесь все строят планы, не посоветовавшись со мной.
     - Ох, прости меня. Но ничего ведь и не планировалось. Просто это казалось единственным, что можно сделать в Данных обстоятельствах.
     У моей мачехи есть одно качество. Наверное, дело в ее светскости. Однако в ситуациях вроде нынешней надо иметь особый дар, чтобы заставить другого человека почувствовать себя неразумным, глупым, поднимающим шум из-за пустяков. У мачехи это так хорошо получается, что поневоле сам начинаешь в это верить.

27 ДЕКАБРЯ.

     Рождество уже позади. Я рада. Меня радует все, что приближает меня к марту.
     Рождество прошло сносно, если не считать того, что с нами был одиозный Десмонд Фидерстоун.
     Утром он отправился с нами в церковь. Они с мачехой стояли по обе стороны от меня, распевая "О придите, праведники!" У Фидерстоуна глубокий гулкий голос, он был слышен громче всей паствы, и все время, пока мы стояли и пели, он, казалось, потихоньку придвигался ко мне поближе.
     Потом мы пошли домой через Грин. Мачеха была немного печальной. Она сказала мне, что все время думает о прошлом Рождес