потребовал объяснений Джимми.
   - Мы собираемся к королевскому двору, - сказала ему Энн.
   - К королевскому двору? - воскликнул Джимми.
   Стиснув руку сестры, он  начал  вытанцовывать  по  мансарде.  Он  был  от
рождения такой крепкий и здоровый, что жизнь в нищете не отразилась на нем.
   - Энн, - тихо сказала  Люси.  -  Возможно,  король  сейчас  собирается  в
Англию. Кто знает? Ты должна как можно быстрее разыскать его. Не давай  себе
передышки, пока не найдешь его и не передашь ему детей. Он сделает все,  что
нужно.
   - Да, - сказала Энн, - он сделает все, что нужно. С  Божьей  милостью  мы
никогда больше не покинем его.
   - Энн, уезжай скорее. Уезжай сейчас же.
   - А вы?
   - Думаю, я сумею позаботиться о себе.
   - Я не оставлю вас. Я никогда не оставлю вас. Люси слушала крики  Джимми:
"Кромвель умер, мы отправляемся, чтобы увидеть короля! Мэри, ты -  Кромвель!
А я - король! Я убью тебя! Умри!"
   - У вас жар, - сказала Энн Люси.
   - Уезжай завтра же, Энн. Это все, что я хочу... Во имя детей!..
   - Я никогда не оставлю вас, - сказала Энн, и слезы потекли по  ее  щекам.
Люси отвернулась и сказала:
   - Всему приходит конец. У всего есть конец. Я прожила  счастливую  жизнь.
Пусть она будет счастливой и для Джимми с  Мэри.  Вот  увидишь.  Он  хороший
человек, Энн... Веселый, хороший человек.
   - Второго такого нет на свете, - сказала Энн.
   - Да, - согласилась Люси. - Нет ему равных на этом свете.
   Она еще долго лежала и грезила, что он рядом с ней, и держит ее за  руку,
уговаривая не бояться. Жизнь была веселой, радостной, и не надо  сожалеть  о
том, что она подходит к концу.
   - Утром, Чарлз, - прошептала Люси. - Утром Энн отправится к  тебе,  чтобы
передать тебе детей. Джимми, который точно твой, и Мэри, чтобы они были  под
присмотром. Ты сделаешь это, Чарлз, потому что.., потому что ты  Чарлз..,  и
другого такого нет на свете. Утром, Чарлз...
   Всю ночь она пролежала в бреду, голова у нее горела,  сознание  мутилось.
Ей казалось, что она слышит голоса на  улицах,  крики:  "Кромвель  умер!  Да
здравствует король! Боже, храни короля!"
   -  Боже,  храни  его!  -  прошептала  Люси.  Утром  Энн  с  двумя  детьми
отправилась на поиски королевского двора, так как бедная Люси больше уже  не
нуждалась в ней.

Глава 7

   Прошло почти два года со дня смерти Кромвеля, но  англичане  все  еще  не
призвали Карла Стюарта на его законный трон; титул лорда-протектора достался
сыну Кромвеля Ричарду. Тем не менее событие это  все  еще  не  давало  покоя
королю и его двору, расположившемуся  в  Брюсселе,  куда  и  прибыла  Энн  с
детьми.
   Узнав о смерти Люси, Чарлз помолчал несколько минут, потом радостно обнял
Джимми, а поскольку маленькая Мэри, с таким выжиданием глядевшая на  короля,
стояла рядом, ему ничего не оставалось как обнять и ее тоже.
   Чарлз положил руку на плечо Энн Хилл.
   - Ты хорошая женщина, Энн. Люси повезло с тобою... Больше, чем с кем-либо
другим. Не бойся, мы сделаем все возможное, чтобы устроить тебя.
   Энн упала на колени и поцеловала его руку. Она не смогла удержать слез, и
он отвернулся, потому что плач женщин расстраивал его. Затем  он  послал  за
лордом Крофтсом - человеком, которым он восхищался, и сказал ему:
   - Милорд, в этот день вы обретаете сына.
   Я приказываю вам взять его  в  свою  семью  и  обращаться  как  со  своим
собственным ребенком. Я передаю вам своего сына, Джеймс. Лорд Крофтс склонил
голову.
   - Благодарю вас от всего сердца, - сказал король. - Я знаю, что  не  смог
бы вверить Джимми в более надежные руки. Впредь для него будет  лучше  стать
известным, как Джеймс Крофтс.
   - Подчиняюсь приказанию вашего величества и сделаю все, что в моих силах,
- сказал лорд Крофтс.
   Итак, Джимми стал членом семьи лорда Крофтса и теперь должен был получить
воспитание, соответствующее джентльмену из аристократического рода.
   Очередь была за Мэри.
   - Пресвятой Господь, - воскликнул король. - Я не могу отвечать за  чужого
ребенка. Он послал за Генри Беннетом.
   - Ваша дочь прибыла ко двору. Что вы предполагаете  сделать  в  отношении
нее? - спросил король требовательно.
   - Увы, сир, я не знаю, о чем речь.
   - Дружище, - сказал Чарлз. - Это дочь Люси. Вы хорошо знали Люси, не  так
ли?
   - Равно как и вы, ваше величество.
   - Я определил своего сына в семью, где он получит воспитание,  сообразное
своему происхождению. Вам надлежит то же самое  сделать  в  отношении  вашей
дочери.
   - Да, мальчику повезло. Королю  ничего  не  стоит  отдать  приказ,  чтобы
другие взяли на себя заботу о его незаконнорожденном ребенке. Но это не  так
просто сделать скромному рыцарю.
   - Не такая это уж и трудная задача для человека, стоящего  на  ногах  так
крепко, как вы, Генри.
   - Бедная малышка Мэри! Они приехали  вместе,  и  так  грустно,  что  один
ребенок растет в надежде на светлое будущее, а другой...
   - Что вы имеете в виду, Генри? Они оба незаконнорожденные.
   - Но один из них королевской крови, а  другая  -  дочь  простого  рыцаря.
Незаконнорожденный ребенок короля ничем не отличается от детей, рожденных  в
браке, и это не такая уж плохая судьба  -  быть  побочным  ребенком  короля.
Бедняжка Мэри! А поскольку всем нам  известно,  что  она  могла  бы  быть..,
вполне могла бы быть...
   - Не могла она быть! Я в этом уверен, Генри. И хоть я далеко не импотент,
но и не всемогущ. Мои отпрыски растут как все другие дети.., и до,  и  после
рождения.
   - Многие думают, что она ваше дитя,  сир.  Можете  быть  уверены,  Джимми
похваляется тем, что его отец король.
   - Вы предлагаете мне удочерить этого ребенка?
   - Сир, вы уже имеете детей и будете еще иметь их. Вне  всякого  сомнения,
одна маленькая девочка в этом списке ничего не изменит.
   - Вы наглец. Перекладывать свою ответственность на короля, в то время как
это привилегия короля, перекладывать свою ответственность на других. Вы  это
хотя бы понимаете?
   - Все так, сир! - кивнул Генри. - Увы, бедная Мэри. Малышка так надеялась
стать дочерью короля. Ваше величество совершенно очаровали ее, как, впрочем,
и всех других. Она, в конце концов, тоже женщина.
   - Вы определите девочку в хорошую семью, - сказал Чарлз. - Дайте ей шанс,
который уже получил Джимми.
   - В качестве вашей дочери, ваше величество? Мэри будет благословлять  вас
всю свою жизнь. Не забывайте, она все-таки сестра  Джимми.  Все  знают,  как
любите вы делать приятное дамам, а эта маленькая леди будет  благодарна  вам
больше всех на свете.
   - Я вас больше не задерживаю, -  сказал  король,  смеясь.  -  Сначала  вы
украли  у  меня  любовницу,   стоило   мне   отвернуться,   а   теперь,   не
удовлетворившись этим, лестью хотите заставить удочерить вашего ребенка.
   Смеясь, он удалился. Малышка Мэри очаровала его, он и вправду  хотел  бы,
чтобы она была его ребенком. Как сказал Генри: что изменит еще один ребенок?
Пусть дети будут под хорошим присмотром, хорошо воспитаны, о Люси  -  бедная
Люси! - да пребудет она в мире!
   Он полагал, что его шансы вернуть корону  улучшились,  но,  увы,  надежды
оказались преждевременными.
   Он приехал  в  Голландию,  где  на  гребне  открывшихся  было  перспектив
вдовствующая принцесса Голландская благосклонно отнеслась к его обручению  с
Генриеттой Оранской. Та была очаровательной девушкой, и Чарлзу не  составило
труда влюбиться в нее. Но роман не состоялся по  двум  причинам:  первое,  и
самое главное, вдовствующая принцесса решила, что Чарлзу все-таки не  светит
возвращение на престол и он по-прежнему останется изгнанником, а  во-вторых,
он оказался вовлеченным в  скандал  с  Беатрис  де  Кантекруа,  на  редкость
красивой и опытной в  любовных  делах  дамой,  ранее  состоящей  в  связи  с
герцогом Лоррэном.
   Чарлз уехал из Голландии в Болонью, откуда планировал отправиться в Уэльс
и Корнуолл, чтобы, собрав там войска, бороться за свой трон.
   Но его замыслы стали известны врагу и снова, в который уже раз,  не  дали
результатов.
   Тогда он решил нанести визит Мазарини и попросить у  французов  помощи  в
борьбе за престол, но кардинал уже вел переговоры  о  мире  с  испанцами,  и
Чарлз был встречен крайне холодно.
   Итак, через два года после смерти Кромвеля положение его оставалось столь
же безнадежно, как и раньше.

***

   Французский двор выехал на юг страны. В глазах Мазарини  этот  выезд  был
совершенно необходим. В ряде южных городов произошли мятежи, при  подавлении
которых  подверглись  аресту  влиятельные  люди,  некоторые  из   них   были
оправданы, другие - отправлены на каторгу.
   Мазарини полагал, что  привлекательный  вид  короля,  его  необыкновенная
грация и мягкие манеры вызовут  новый  взрыв  верноподданнических  чувств  у
мятежных французов.
   Но это была не единственная причина, по  которой  кардинал  благоволил  к
идее подобной поездки.
   Он  всеми  силами  стремился  заключить  мир  с  Испанией,  и  его   опыт
подсказывал, что наилучшим скрепляющим материалом  для  этого  мира  мог  бы
стать брак между правящими династиями этих стран.
   У Филиппа IV, короля Испании, росла дочь Мария-Тереза, она-то и подходила
на роль невесты для Людовика.
   Людовик был в курсе планов кардинала и  сознавал  всю  значимость  такого
брака. Война между Францией и Испанией продолжалась  уже  два  года,  и,  не
заключив прочного мира, нельзя обезопасить себя  от  новой  вспышки  военных
действий. Брак относился к числу первейших  обязанностей  короля,  и  делать
этот шаг следовало с величайшей осторожностью,  все  взвесив  и  обдумав;  и
Людовик не мог не осознавать этого.
   К тому времени, после удаления Марии Манчини от двора, он обратился к  ее
старшей  сестре  Олимпии,  жене  графа   Суассонского.   Вскоре   он   вновь
романтически влюбился и давал балы в честь этой дамы, засиживаясь  у  нее  в
доме до трех часов утра.
   Королева и Мазарини пристально следили за их дружбой.
   - Тут нечего бояться, - сказала Анна кардиналу. - Она замужем,  и  он  не
подвергает себя риску. Меня скорее беспокоит его романтическая привязанность
к незамужним девушкам. Мой Людовик такой благородный, он все еще  влюбляется
как шестнадцатилетний мальчик.
   Кардинал согласно кивал головой, он уже устремлялся мыслями  к  испанской
границе.
   Филипп был доволен, поскольку его фаворит граф де Гиш отправлялся  вместе
с королевской семьей в поездку.
   Граф был чрезвычайно симпатичным молодым  человеком  со  смелыми  черными
глазами и порывистыми движениями. Филипп восхищался им с самых ранних лет  и
приказал,  чтобы  граф  оставался  его  неизменным  компаньоном.   Умный   и
самоуверенный человек, известный остряк, де Гиш обретал особый вес в  глазах
Филиппа благодаря тому, что был женат. В свое время молодой граф -  а  тогда
он был и в  самом  деле  слишком  молод  -  вступил  в  брак  с  наследницей
родовитого семейства де Сюлли, скрепя сердце; и  сейчас  он  по-прежнему  не
испытывал ни малейшей привязанности к жене, при первой возможности удаляя ее
от светской жизни и получая большее  удовольствие  от  роли  "милого  друга"
брата короля.
   Он был родом из знатного семейства де Грамонов. Отец  его  дослужился  до
маршала и пользовался уважением и благоволением королевской  семьи.  Молодой
граф выделялся рядом привлекательных качеств,  в  частности,  активностью  в
мероприятиях  наподобие  балета,  которые  стали  особенно   популярны   при
Людовике, а кроме того, умел безошибочно угодить Филиппу, и  Филипп  не  раз
заявлял, что не представляет своей жизни без милого дружка.
   Де Гиш быстро обнаружил, что одно из главных желаний Филиппа - слышать от
других, что он привлекателен не меньше брата Людовика. Родственная  близость
с последним оставалась предметом особых мучений Филиппа. Людовик был  высок,
Филипп, напротив, - маленького роста; Людовик красив мужественной  красотой,
Филипп же по-девичьи миловиден. У него были красивые темные  глаза,  длинные
ресницы,  он   отличался   грациозностью   и   изяществом,   доходящими   до
рафинированности, и эти свои черты всячески подчеркивал при помощи косметики
и драгоценностей. Филиппу необходимо было все время получать подтверждения в
том, что он привлекательнее Людовика, и де Гишу приходилось убеждать  его  в
этом, не допуская, однако, неуважительности по отношению к королю. Задача не
из легких, и наедине с принцем де Гиш подчас допускал дерзкие высказывания в
адрес короля.
   Они въехали в Марсель - этот бурлящий город стал  истинным  средоточением
мятежа -  и  люди,  получив  возможность  воочию  увидеть  короля,  невольно
проникались к нему чувствами, даже те,  кто  до  этого  готов  был  порицать
правящий королевский дом. Как можно не рукоплескать и не кричать приветствия
этому  красавцу  Аполлону,  гарцующему  на  коне  через  толпы  встречающих,
раскланивающемуся, улыбающемуся, говорящему им, что он их "папа Людовик", их
любящий и заботливый король.
   Филипп, наблюдая триумф брата, хмурился. Народ не приветствовал  его  как
Людовика, и не восхищался им как королем. Он представлял,  что  некоторые  в
толпе хихикают при его появлении, и это было совсем нестерпимо.
   Де Гиш понимал, что его царственному другу необходим  душевный  покой,  и
размышлял, как лучше его организовать.
   После Марселя несколько вечеров подряд они провели  в  различных  замках,
расположенных вдоль их пути. Они всегда прогуливались после ужина, и  Филипп
обнимал де Гиша за плечи.
   - Это путешествие организовано вовсе не для того, чтобы  успокоить  людей
лицезрением персоны короля, - говорил Филипп, наливаясь, как обычно в  таких
случаях, гневом, - а для того, чтобы организовать встречу наших и  испанских
министров.
   - Месье, как всегда, прав, - говорил  де  Гиш.  -  Предполагается  решить
вопрос о женитьбе Людовика.
   - Признаться, я буду удивлен, если он полюбит эту Марию-Терезу.
   - Я слышал, что она очень маленького  роста  и  далеко  не  красавица,  -
сказал де Гиш, обращаясь к Филиппу.
   Тот засмеялся.
   - Брату это не  понравится.  Он  предпочитает  крупных  зрелых  женщин  с
пышными формами, матрон, обладающих соответствующим опытом, чтобы  приходить
ему на помощь.
   Де Гиш захохотал вместе с Филиппом, а тот продолжил:
   - Людовик - самый невинный из королей, когда-либо занимавших  французский
престол.
   - У него нет той сметки, которой отличается месье, - вставил  де  Гиш.  -
Это и делает его невинным.
   - Вы мне льстите, драгоценный граф!
   - Разве это  лесть?  Посмотрите,  как  он  преклоняется  перед  мадам  де
Суассон! Она любит короля только потому,  что  тот  -  король.  А  месье  де
Суассон так слеп все по той же причине - потому что  его  жена  -  любовница
короля. Тем не менее Людовик свято верит, что графа нет в  ее  апартаментах,
когда он навещает ее в счастливые моменты. Людовик такой романтик!
   - Возможно, его романтизм улетучится после брака  с  Марией-Терезой.  Она
очень худая и некрасивая. Маргарита, Генриетта... Теперь эта Мария-Тереза...
   - Генриетта? - спросил де Гиш резко.
   - Моя кузина... Принцесса английская.
   - Да, она худенькая, - сказал де Гиш медленно, - но она прелесть!
   - Прелесть? Но она такая тощая.., мешок костей, да и только!  И  вдобавок
такая тихоня!
   - Бывают те, кто молчалив по причине отсутствия достойных  партнеров  для
разговора.
   - Это Генриетта-то не имеет достойных партнеров?..
   - Она незаурядная натура, - сказал де Гиш. - Просто пока прячет  себя  от
посторонних глаз. В  конце  концов,  вашей  кузине  нет  еще  и  пятнадцати.
Погодите немного, месье.., погодите и увидите сами.
   - Забавно! Вы меня пытаетесь развеселить, милый  граф,  я  правильно  вас
понимаю?
   - Нет, на этот раз я говорю совершенно серьезно. Она еще дитя, но она  на
редкость умна. Ее выдает одна маленькая деталь: вспышки мысли в  ее  глазах.
Она грустна? Ну, так и жизнь ее грустна! Всю жизнь она  растет  в  изгнании,
как цветок в тени. Ах, если бы солнце осветило ее! Если бы  она  могла  дать
выход своей природной веселости! Но такой возможности не  представляется,  и
она мучается все это время. Эмигрантка..,  нищая  особа  королевской  крови,
допущенная ко двору, где ее кузина, мадемуазель де Монпансье, на каждом шагу
старается унизить ее и доказать  собственное  превосходство.  Братья  бедной
принцессы скитаются по континенту, не зная, в каком месте и  когда  встретят
свою погибель. Унижаемая на каждом шагу и в то же время умная  и  тонкая  от
природы, она предпочитает держаться в тени, тихая и бледная, а  для  тех,  у
кого нет глаз, - еще и некрасивая. Вы недооцениваете Генриетту, месье. А вот
ваш брат не так бесчувствен к ее обаянию.
   - Людовик?
   - Он не вполне это осознает. В целом он смотрит на нее так же, как и  вы.
Бедная некрасивая малышка-кузина, кожа да кости, говорит он вслух  и  думает
при этом о своих матронах. Но он - романтик, мальчик в  душе  и  мыслях.  Да
простит меня месье, поскольку это может походить на измену, но это, надеюсь,
останется между нами, но вы намного умнее короля и все видите насквозь.  Так
вот, держу пари: однажды Людовик потеряет бесчувственность к чарам маленькой
Генриетты. Дайте только брату принцессы вернуть свой трон, дайте ей выйти из
добровольной ссылки, ослепить нас своими нарядами и драгоценностями, и тогда
всем станет очевидно, как бесподобна ее красота. Вспомните, на балетах никто
иной как она говорила: наденьте то, наденьте  это..,  так  вам  будет  лучше
всего! И как часто она оказывалась права! Смотрели ли вы  на  нее  в  разгар
балета, когда она, воодушевившись,  вдохновенно  играет  свою  роль?  В  эти
мгновения она забывает,  что  остается  всего  лишь  принцессой-эмигранткой,
маленькой нищей девочкой, которую почти каждый в состоянии унизить  в  любой
момент. Истинная Генриетта изредка выглядывает из-под надетой  маски,  чтобы
взглянуть на нас, и, Боже мой, это самая ослепительная дама во всем дворе!
   - Ты говоришь с таким жаром,  де  Гиш!  Уж  не  влюбился,  ли  ты  в  мою
маленькую кузину?
   - Я? Что хорошего это может сулить мне? Женщин  я  не  люблю,  и  вы  это
хорошо знаете. Слишком ранняя женитьба отбила,  очевидно,  навсегда  вкус  к
ним. Я просто хотел подчеркнуть, что ваш брат не замечает всех  прелестей  и
достоинств кузины.
   - Он отказался жениться на ней, ты знаешь об этом?..
   - Да. И она тоже знает об этом, теперь в его присутствии  еще  тише,  чем
раньше. Но замечали ли вы, с каким светом в глазах он говорит о ней.  Бедная
Генриетта, повторяет он про себя. Ему жаль ее, а почему, он не понимает.  Он
гоняется за своими  пухлыми  матронами,  как  ребенок,  мечтающий  обучиться
любви, потому что в  душе  он  гораздо  младше  своего  младшего  брата.  Он
разбазаривает свое время на спортивные игры и  зрелища,  он  еще  мальчишка,
только начинающий понимать вкус любви, и как  всякий  мальчишка,  безудержно
объедается сладостями и незамысловатыми  впечатлениями.  Подождите,  пройдет
время, и ему захочется чего-то более утонченного.
   - Ты думаешь, он потом...
   - ..сильно пожалеет, что в свое время отвернулся от принцессы Генриетты.
   - Не могу поверить в это, граф!.. Тем не  менее  Филипп  призадумался,  и
мысль о Генриетте запала ему в душу.

***

   На время  путешествия  французского  двора  в  сторону  испанских  границ
Мария-Генриетта и ее дочь остались в  Париже.  Чарлз  решил  воспользоваться
отсутствием королевской семьи, чтобы навестить сестру.
   Он прискакал в Коломб, где они в то время проживали, без всяких церемоний
отыскал сестру, и Генриетта,  дав  волю  слезам  радости,  бросилась  в  его
объятия.
   Она смеялась и плакала, испытующе оглядывая его, замечая перемены в лице:
новые морщинки у глаз и рта, не мешающие, впрочем, его обаянию.
   - Чарлз! Чарлз! - восклицала  она.  -  Что  это  за  секрет,  которым  ты
обладаешь? То, что другим придает вид злюк, тебе только добавляет обаяния.
   - Я родился злюкой, - говорил король. - Те, кто любит мен