когда тот был жив.  Карлотта,  дорогая
моя, так значит, это Хессенфилд вызволил генерала  Лангдона  из  Тауэра?
Что ж, ловко! Как раз в духе Хессенфилд а.
   "Джон Филд, - подумала я. - Он сказал мне, что его зовут  Джон  Филд.
Выходит, он не солгал".
   Меня забросали вопросами. Я рассказала, как мы  верхом  добрались  до
того домика на побережье и как жили там три дня.
   - Моя дорогая Карлотта, - сказала Харриет, - у многих из нас бывали в
жизни странные приключения. Они имеют особенность пленять. На  этот  раз
одно из подобных приключений, конечно же, пленило и тебя.  Больше  всего
на свете тебе сейчас хочется, наверное, отдохнуть, и я настаиваю,  чтобы
ты немедленно легла в постель. Остальное  расскажешь  завтра.  Что  тебе
нужно, так это хорошенько  выспаться,  и  я  дам  тебе  выпить  на  ночь
настойку из черной смородины. Ступай, пожелай  всем  доброй  ночи,  а  я
сейчас принесу настойку.
   Я знала Харриет. Она явно хотела поговорить со  мной  наедине,  чтобы
нас не стесняло присутствие сына и мужа.
   Она вошла ко мне в комнату с настойкой в руке. К тому времени я  была
уже в постели. Она не ошиблась - я была здорово вымотана и в то же самое
время прекрасно сознавала, что вряд ли смогу заснуть.
   Я продолжала думать о той последней ночи, когда была с Джоном, и  как
не могла прогнать из памяти выражение его лица, когда он целовал меня на
прощание.
   Харриет подала мне настойку и присела на краешек Кровати.
   - Случилось еще кое-что? - спросила она. Я  приподняла  брови,  чтобы
показать, что совершенно не понимаю, о чем это она.
   - Хессенфилд, - продолжала она.  -  Я  хорошо  его  помню:  блестящий
джентльмен. - Она улыбнулась. - И он спас тебе жизнь, и ты провела с ним
целых три дня.
   Я молчала.
   - Ты ничего не хочешь мне еще сказать, Карлотта? - спросила она.
   - Харриет, я не могу говорить об этом, чувствую, что не могу..,  даже
с тобой.
   Она ответила:
   - Кажется, я понимаю, в чем дело. Со временем ты ведь мне  все  равно
расскажешь, правда? Дитя мое дорогое, как я рада, что  ты  вернулась!  Я
так испугалась... В этом мире многое может произойти с женщиной, но  ты,
мне кажется, из тех, кто сумеет за себя  постоять.  Ты  чудом  спаслась,
Карлотта. Я знаю, что это за  люди,  я  видела  их  своими  собственными
глазами.
   Наклонившись, она поцеловала меня и взяла настойку из моей руки.
   Я убеждена:  она  догадалась  о  том,  что  случилось  между  мной  и
Хессенфилдом.

***

   В каком-либо другом месте я вряд  ли  так  скоро  смогла  бы  вернуть
самообладание,  но  Грегори   и   Бенджи   были   такие   милые,   такие
бесхитростные. Они приняли мой рассказ за чистую  монету  и  благодарили
судьбу, что мне удалось так счастливо выпутаться из этой истории. И  все
считали,  что  я  обязательно  должна  много  есть  и  отдыхать,   чтобы
компенсировать те лишения, которым подвергалась.
   Харриет - другое дело. Она-то знала, что  случилось,  и  не  была  бы
Харриет, если б хотя бы не догадывалась. Она поняла это  еще  и  потому,
что имела представление о Хессенфилде и знала, что может произойти между
мужчиной и женщиной, оказавшимися взаперти в течение  трех  дней,  когда
над ними висит призрак смерти, а сами они - во власти убийц.
   Но главным достоинством Харриет было то, что она  никогда  ничего  не
"вынюхивала". Я вполне отдавала себе отчет - и для моей матери это  было
не секретом, - что в случае чего Харриет могла бы обратиться за  помощью
к нужным источникам информации, которым можно доверять. Однако она  вела
себя в подобных ситуациях (столкнувшись с которыми, другие места бы себе
не находили) так, будто все так и должно быть, будто  это  всего-навсего
еще одна из сторон жизни. Она никогда не судила и не уличала тех, кто не
видел пока жизни во всей ее сложности: если  с  тобой  случилось  что-то
хорошее, наслаждайся этим; если плохое  -  найди  способ  самостоятельно
выпутаться. Харриет была не то чтобы добропорядочной  женщиной,  но,  во
всяком  случае,  располагающей  к  себе.  Она  целиком   погружалась   в
собственную жизнь, стремилась взять у нее самое  лучшее  -  и  никто  не
сможет отрицать, что это ей  удавалось.  Не  будучи  меркантильной,  она
просто наслаждалась прелестями жизни и готова  была  "пуститься  во  все
тяжкие", чтобы отведать их. Располагало к ней, по моему  мнению,  а  то,
что, если кто-то обманывал ее, она  делала  вид,  будто  сама  поддалась
этому обману; она понимала, Почему ее дурят, но даже если и нет, то  все
равно умела не заплутать на коварных тропах правды и не правды.
   Я чувствовала, что она понимает:  то,  что  произошло  между  мною  и
Хессенфилдом, было естественно. Со временем я и сама призналась бы ей  -
ей, но не матери. Кое-кто может сказать,  что,  мол,  твоя  мать  родила
тебя, не скрепленная узами брака. О да, это правда, но ведь  случившееся
лишь  предвосхитило  супружеские  обеты,   которые   никогда   не   были
произнесены лишь потому, что их пресек топор палача. В душе моя мать  не
была авантюристкой и с благоговением относилась к браку. Я - не такая  и
никогда такой не буду, да и Харриет тоже.
   Первые дни я впитывала  в  себя  мирный  уют  Эйот  Аббаса,  славного
старого дома, который Грегори унаследовал  от  старшего  брата,  получив
титул. Я всегда любила этот дом. Скорее, он был моим настоящим домом,  а
не Эверсли, ведь когда я была маленькой, то искренне верила, что Харриет
и Грегори - мои родители. Я знала здесь каждый уголок,  каждую  щель.  Я
любила раскинувшиеся по сторонам холмы - в отличие  от  равнин  Эверсли;
здесь я каталась на своем первом пони, здесь, в этом дворике, я  училась
ездить верхом - все по кругу,  по  кругу,  на  длинном  поводе,  который
держал либо Грегори, либо Бенджи, либо один из грумов. Да, это  был  мой
дом. Он стоял всего в миле от побережья, но, поскольку  построен  был  в
ложбине, - хорошая защита против южных ветров - остров Эйот  можно  было
увидеть только из верхних окон. Милый старый  дом,  выдержанный,  как  и
большинство домов, в елизаветинском стиле: холл в центре, а по  бокам  -
западное и восточное крылья. Дом с башенками  и  бойницами  из  красного
кирпича, с прекрасным садом, выглядевшим, впрочем, довольно заброшенным,
поскольку так нравилось Харриет, а ее желание было здесь законом.
   Из своего окна наверху я часто смотрела на остров Эйот, что в миле от
моря. Когда-то там был монастырь, и меня это место  всегда  приводило  в
восторг. В летние дни, когда мы выбирались на пикники, я  любила  играть
там в прятки. А когда правда  о  моем  происхождении  открылась  мне,  я
вообразила, что Эйот - особое для меня место, ведь  меня  зачали  здесь.
Очень мало кто может с уверенностью сказать, где произошло это  событие,
но я могла, потому что моя мать и отец любили  друг  друга  единственный
раз,  в  этом  самом  месте.  Несчастные   любовники,   звезды   которых
соединились! Потом я  вдруг  подумала:  а  ведь  это  судьба,  рок.  Она
потеряла своего любовника из-за какого-то глупого заговора, в котором он
оказался замешан, а я...
   Я была вовсе  не  уверена,  что  думаю  о  Хессенфилде  как  о  своем
любовнике. Наша история совсем не  похожа  на  историю  моих  родителей.
Когда  они  встретились,  мать  пыталась  его   спасти;   они   пережили
романтическую  любовь,  результатом  которой  и  была   я,   собственной
персоной. Я была убеждена, что  происшедшее  между  ними  весьма  сильно
отличается от моего приключения.
   Отныне я должна забыть Джона, как должна была забыть Бо. Неужели моей
любви вечно суждено оборачиваться трагедией?
   Я уже неделю жила в  Эйот  Аббасе,  когда,  наконец,  произошел  этот
разговор с Харриет. Вообще-то, у меня и в мыслях ничего такого не  было.
Она сидела на деревянной скамеечке а саду. Я увидела ее из окна и  вдруг
почувствовала непреодолимое желание спуститься и присоединиться к ней.
   Когда я присела рядом, Харриет слабо улыбнулась.
   - Я вижу, тебе уже лучше, - сказала она, словно констатируя  факт,  -
но все равно - одной половиной своей души ты не здесь.
   Я подняла вопросительно брови, и она договорила:
   - Тебя все еще тревожит тайна, связанная с тем домиком у моря.
   Харриет не стала задавать мне вопросы. Она просто сидела и ждала, и я
поняла, что настало время рассказать ей все: больше я  не  могла  носить
это в себе.
   - Да, - сказала я. - Я по-прежнему думаю об этом.
   - Это сильно отразилось на тебе.
   - Харриет, - решилась я, - ты ведь знаешь, что произошло между мной и
Хессенфилдом.
   - Я догадалась, - ответила она. - Зная его.., и зная тебя. Он  учинил
над тобой насилие? Я заколебалась.
   - Ну, если честно...
   Она кивнула. Она все прекрасно поняла.
   - Хессенфилд родился соблазнителем, - заметила она. -  Второй  Бомонт
Гранвиль. Разве что не такой негодяй,  хочется  надеяться,  но  сходство
налицо.
   - Ты считаешь Бо негодяем,  а  сама,  вспомни-ка,  даже  не  пыталась
расстроить нашу свадьбу, тогда как других кавалеров отваживала.
   - Я думала, что ты сама должна была чему-то научиться: очень уж ты  с
ним носилась. А теперь вот Хессенфилд. Но  он  тоже  сбежал,  исчез:  он
неминуемо должен был исчезнуть. Ему повезло:  сделал  свое  дело  и  был
таков, а, судя по твоим словам, часть времени он провел славно.
   - Харриет, ты не шокирована?
   - Дитя мое, разве может меня Шокировать.., жизнь?
   - У тебя, верно, было много любовников, Харриет?
   Она не ответила. Глаза ее застыли, как будто она оглянулась  назад  и
увидела всех их - мужчин, которых любила. И тогда слова  рекой  полились
из меня, и я не могла  остановить  этот  поток.  Я  рассказала  ей,  как
Хессенфилд спас мне жизнь, когда этот мужлан Даррелл вздумал убить меня;
как он дал понять, чего хочет от меня, и как получилось, что  и  я  сама
захотела, чтобы произошло то, что произошло.
   - Вот и все. Ты можешь меня понять?
   - Могу: я ведь видела его. И  это,  должно  быть,  послужит  тебе  не
меньшим уроком, чем история с Бо.
   - С Бо мы тоже были любовниками, Харриет.
   -  Разумеется:  Бомонт  Гранвиль  не  смог  бы  сыграть   это   столь
естественно. Дитя мое, будут у тебя и еще любовники!  Ты  не  похожа  на
таких добропорядочных женщин, как твои бабушка  и  мать.  Страсть  может
вознести тебя на такую высоту, какая им и не снилась, и этого  не  нужно
стыдиться. Просто ты более чувствительная, вот и все, и ты  знаешь,  что
очень мне нравишься. Я думаю даже, что, когда я решилась на роль матери,
судьба нарочно подсунула мне тебя.  Ты  и  похожа  на  меня  чем-то,  не
находишь?
   - Харриет, я ни на кого не похожа и не хочу быть похожей.
   - Сказано скорее с пылкостью, нежели с мудростью, но Бог тебе  судья.
А теперь вот что, дорогая. Ты провела три ночи с Хессенфилдом. Что  если
у тебя будет от него ребенок? Ты об этом не подумала?
   - Подумала. Когда Я смотрела  в  окно  и  вспомнила,  как  сама  была
зачата, я сразу подумала о себе:
   Действительно, что будет, если у меня родится ребенок Хессенфилда?!
   - А тебе разве не приходило в голову,  что  страсти  могут  приносить
плоды?
   - Я немного испугалась этой мысли, и в то же время...
   - Я знаю.., тебя она захватила.
   - Как было бы замечательно иметь от него  ребенка,  чтобы  помнить  о
нем!
   - Дети - плоды подобных увлечений, - как правило, делают  много  шума
своим появлением на свет. Вспомни, как ты сама появилась  на  свет,  как
потом "вышла в люди".
   - Единственно твоими стараниями, Харриет. Я  засмеялась,  и  в  смехе
этом  сквозила  истерика:   теперь,   когда   одолевавшая   меня   мысль
выплеснулась наружу, мне стало не по себе.
   Харриет вдруг похлопала меня по руке.
   - Однако, если это произойдет, нам надо решить, что делать.  Конечно,
ничего может и не случиться, хотя с твоей матерью было нечто похожее. И,
тем не, менее, жизнь - не такая штука, чтобы слишком часто  повторяться.
Но нам лучше быть готовыми ко всему, да?
   - О, Харриет, - сказала я, - хорошо, что ты со мной. Наверное, тогда,
много лет назад, моя мать чувствовала себя так же, как я сейчас.
   Она промолчала, и мысленный взор ее  был  вновь  обращен  в  прошлое.
Должно быть, по моим подсчетам, ей уже лет  шестьдесят,  но  она  сумела
остаться юной в душе и в этот момент выглядела совсем молодой.

***

   И все-таки история  повторилась:  я  обнаружила,  что  у  меня  будет
ребенок.
   Сейчас мне уже не вспомнить, что я почувствовала  в  тот  миг,  когда
поняла это Я была обескуражена, это  правда,  но  в  то  же  время  меня
охватило необыкновенное возбуждение. Я вдруг поняла, как убога была  моя
жизнь с исчезновения Бо вплоть до стычки с  якобитами.  Только  потом  я
снова начала любить и ощутила, что отчаянно хочу жить -  даже  если  это
чревато новыми опасностями для меня.
   Не теряя времени, я обо все рассказала Харриет.  Она  тоже  пришла  в
волнение. Я ее прекрасно понимала: она любила неожиданности,  даже  если
они приносили новые трудности, и чем они были  сложнее,  тем  в  большее
возбуждение она приходила.
   Быть под ее крылышком оказалось невероятно удобно. Она с непостижимой
ясностью раскладывала по полочкам мое теперешнее положение:
   - Это совсем не похоже на то, что произошло с твоей матерью. Она была
юной невинной девушкой, иметь незаконнорожденного  ребенка  казалось  ей
немыслимым. И все-таки ты здесь, дорогая моя Карлотта, и сама уже  ждешь
ребенка. В свое время нам пришлось прибегнуть к целой массе уловок.
   - Я знаю: Венеция. Это волшебное палаццо, а потом заявление, будто  я
- твоя дочь.
   - Тогда мы разыграли все как по нотам, но сейчас ситуация иная. В эту
историю тебя вовлек любитель приключений, и  таким  дети  обязаны  своей
жизнью! Ты, правда, можешь возразить, что ребенок, которого  ты  в  себе
носишь, своей жизнью обязан кубку доброго сидра, но все-таки...  Что  же
нам делать, Карлотта? Ты богатая женщина и можешь проигнорировать мнение
всех, если пожелаешь. Ты можешь сказать: да, у меня ребенок, а  если  вы
вздумаете мне указывать, то я на вас плевать хотела. С  другой  стороны,
хорошо было бы, чтобы у ребенка был отец: два родителя  все  лучше,  чем
один, да и обществу труднее придраться. Я бы лично была не против,  чтоб
у ребенка появился отец.
   - Его отец никогда не узнает о его существовании.
   - Ты уверена? Однако мы лишь зря тратим время,  а  надо  бы  очень  и
очень поспешить. У меня есть один план.
   Мысли мои перескочили на мать и  бабушку.  То-то  ужаснутся  все  мои
родные! Дед наверняка захочет убить Хессенфилда, а так как тот  впридачу
еще  и  якобит  -  дед  у  меня  убежденный  протестант,  -  то  ярости,
несомненно, не будет предела. Потом Ли: хоть он и старается не  подавать
виду, но по натуре человек горячий. Я слышала, как он однажды набросился
на Бо, когда тот, по мнению Ли, был "слишком дружелюбен" с моей матерью.
Я видела после шрамы на теле Бо, он рассказал мне,  что  Ли  ворвался  к
нему в комнату и нанес эти раны, пока тот ничего не успел сообразить.
   Я воображала страдания мамы и тот  удар,  который  произойдет  с  Ли,
когда я расскажу, как оказалась замешанной в историю  спасения  генерала
Лангдона. Все ведь будут убеждены, что меня при этом изнасиловали и  что
дитя - результат этого насилия. О да, я очень  живо  представляла  себе,
как разъяренная компания из Эверсли отправляется в Сен-Жермен мстить  за
меня.
   Я поведала об этом Харриет, и та согласилась со мной.
   - Но есть возможность избежать этого, и именно об этой возможности  я
сейчас и размышляю. Странно, почему это тебе самой не приходит в голову?
   - Что? - не поняла я.
   - Бенджи, - сказала она.
   Я уставилась на нее в изумлении.
   - Выйди замуж за Бенджи, - продолжала  она.  -  Он  будет  прекрасным
отцом ребенку.
   - За вашего сына?
   - Разумеется, за  моего.  И  Грегори  тоже,  хотя  долгое  время  мне
пришлось его выдавать за сына Тоби Эверсли. Что есть, то есть,  и  лучше
устроить все с наименьшими неприятностями для каждого. Слушай,  если  ты
выйдешь замуж за Бенджи, ты сможешь иметь ребенка - вероятно, он родится
чуть раньше положенного срока, но это быстро  забудется.  У  тебя  будет
муж. У ребенка будет отец - и мы убиваем двух зайцев одним выстрелом.
   - И ты считаешь, что я  должна  Обманывать  Бенджи  ради  этих  "двух
зайцев"?
   - Обманывать его нет никакой необходимости. Расскажи ему о том, что с
тобой приключилось, как твоя жизнь оказалась  в  опасности  и  как  тебе
пришлось отдаться, чтобы ее сохранить. Это ведь правда, разве нет?
   - Это не вся правда, Харриет. Мы...
   - Я знаю, что между вами произошло. Ты вкусила наслаждения с  Бо,  но
потеряла его и подумала, что вместе с ним потеряла и способность любить.
И даже больше того, но тут появился лихой Хессенфилд, и "жизнь для  тебя
озарилась новым светом. Ты не похожа на свою  честную  мать,  дочка,  ты
многое взяла от меня. Это было  великолепное  приключение,  не  так  ли?
Покуда оно продолжалось, ты с головой окунулась в него. На свете есть  и
другие мужчины, подобные Бомонту Гранвилю и Джону Хессенфилду. Бенджи  -
не такой. Но все к лучшему: он - наиболее  удачная  партия  для  тебя  и
искренне тебя любит. А это многого стоит  -  искренняя  любовь.  Взгляни
хотя бы на нас с отцом.
   - Значит, ты хочешь устроить мою свадьбу с Бенджи, я  правильно  тебя
поняла?
   - Ну конечно. Но я не собираюсь отрицать, что и тебе это  дает  много
преимуществ.
   - Вот так и Бо говорил... Но я не могу  выйти  замуж  за  Бенджи,  не
переговорив с ним.
   - А я и не настаиваю на этом. Бенджи полюбит тебя еще больше,  потому
что будет играть роль твоего спасителя. Это ему очень пойдет, он захочет
защитить тебя. Нет, Бенджи - лучшая партия для тебя.
   Я покачала головой.
   - Нельзя так использовать людей, Харриет, нельзя так жить.
   - Тебе еще многому надо учиться, - ответила она.

***

   Харриет взяла инициативу в свои руки. Так она поступила и в случае  с
моей матерью; и, надо сказать, она всегда умело  делала  свое  дело.  Не
поставив меня в известность, она переговорила с  Бенджи,  и  первой  его
реакцией было поговорить со мной во что бы  то  ни  стало.  Он  оказался
таким любящим, так хотел меня защитить - все, как она и предсказала.
   - Моя дорогая маленькая Карлотта! - заявил он. От меня не ускользнуло
словечко "маленькая", а ведь ростом  я,  пожалуй,  ему  не  уступала.  -
Харриет все мне рассказала.
   - Что она тебе рассказала? - спросила я.
   - Не будем об этом: это меня прямо-таки бесит. Как бы я хотел,  чтобы
он был сейчас здесь! Я бы убил его... Но я могу сделать для тебя кое-что
другое и собираюсь сделать это.
   Я отвернулась от Бенджи, но он схватил меня за руку:
   - Мы поженимся. Мы поженимся прямо здесь и скоро. Харриет  и  Грегори
все устроят Ты знаешь, они всегда мечтали об этом.  Ты  была  их  особой
любовью всю жизнь, и моей тоже, Карлотта.
   - Послушай... Ты не понимаешь, что делаешь. Он рассмеялся.
   - Карлотта, дорогая, ведь в том не  было  твоей  вины:  этот  грязный
негодяй овладел тобой силой...
   - Все было не совсем так, Бенджи. Но он не слушал меня, он  не  хотел
меня слушать. Он знал, как все было на самом  деле,  Харриет  рассказала
ему все, и он, как и его отец, очень долго слушал ее рассказ.
   Я была шокирована:  он  настаивал,  кто  бы  мог  подумать?..  Да,  я
пережила ужасное приключение, которым так  легко  все  объяснялось  и  в
результате которого у меня будет ребенок. Этот  ребенок  вполне  мог  бы
быть и его, и никто не узнает, что он - не  настоящий  его  отец,  а  он
готов взять на себя заботу обо мне.
   Он обнял меня. Мне всегда было уютно с Бенджи. Когда  я  подросла,  я
почувствовала, какой огромной властью обладала над ним. Мне  никогда  не
забыть той радости, которая охватила его, когда он узнал, что я - не его
сестра. С того самого момента он, верно, и  стал  строить  планы  насчет
нашей женитьбы.
   Что ж, это выход. Воображаю, что началось бы