ся просто ужасно! Ничего  хуже  этого  с  Беном  не  могло
произойти. Люди склонны верить в  худшее:  оно  всегда  интересней,  чем
лучшее.
   Бен на этот раз не выиграет.
   - Это будет для него страшным разочарованием: он так старался!
   - Он переживет. Самое удачное, что  вердикт  оказался  именно  таким,
могло быть гораздо хуже. Следует радоваться этому.
   На пороге дядя поцеловал меня. Я улеглась в постель,  но  заснуть  не
смогла...
   Дядя Питер был прав: чуда не произошло, Бен проиграл на выборах.
   Итак, он потерпел поражение. Я говорила себе: "По крайней мере он  не
виновен в смерти Лиззи. Если бы он и собирался убить, он не совершил  бы
убийства в такой решающий для него момент".  От  этой  мысли  мне  стало
легче.

***

   Бен вернулся в Лондон. Грейс теперь жила в своем доме,  но  постоянно
посещала кого-нибудь из нас. Она сказала, что разберет  одежду  Лиззи  и
кое-что из нее передаст в миссию. Она действительно отнесла  ее  туда  и
имела долгий разговор с Френсис. Похоже, ее  очень  заинтересовали  дела
миссии.
   Время от времени я виделась  с  Беном.  Дядя  Питер  сказал,  что  он
разочарован и поговаривает о том, чтобы вообще бросить политику.
   - Ему понадобится время для того, чтобы пережить все это.  Народу  не
нравится, когда с их депутатом случаются подобные вещи. Он считает,  что
депутат должен быть вне  всяких  подозрений,  что  депутат  должен  быть
совершенно безупречным, не склонным к грехам, которые совершают  простые
смертные!
   - Бен не совершил никакого греха, - сказала я.
   - Нет,  однако  его  жена  погибла  при  загадочных  обстоятельствах.
Полагают, что если даже он не убил ее, она сама  лишила  себя  жизни.  А
почему она дошла до  такого  состояния,  что  приняла  смертельную  дозу
лекарства? Должно быть, оттого, что такая уж у нее  была  жизнь  в  этом
доме! Избиратели не любят, чтобы  у  их  кандидатов  семейная  жизнь  не
соответствовала идеалу.

***

   Дядя Питер полагал, что Бену нужно ни в коей мере не  подавать  вида,
что он сломлен случившимся.  Возможно,  к  следующим  выборам  он  будет
баллотироваться на севере, где люди меньше знают о происшедшем.
   Тетя Амарилис на некоторое время отменила все приемы  в  доме.  Семья
была в трауре. Тем не менее, мы собирались все вместе. В  таких  случаях
часто присутствовали Грейс, Морвенна и Джастин.
   Мы часто виделись  с  Беном.  Иногда  мы  разговаривали  -  урывками,
вполголоса, поскольку всегда, кроме нас, присутствовали  посторонние.  Я
спросила его, насколько тяжело он переживает провал  на  выборах,  а  он
заявил, что предполагал, что так случится.
   - В политике, да и вообще в жизни все может мгновенно измениться.
   Как только Лиззи умерла, я понял, что обречен.
   Ты будешь вновь бороться? Наверное, к следующим выборам?
   - К тому времени кто-нибудь опять поднимет этот случай, и  это  снова
сработает,  Анжелет.  Во  всем  виноват  я  сам,  я  игнорировал  Лиззи,
следовало все разъяснить ей, а теперь уже слишком поздно...
   - Пройдет время, и все уляжется.
   - Я постоянно думаю об этом: теперь мы могли бы все начать  заново..,
ты и я!
   - Сейчас я не могу говорить об этом, Бен!
   - Пожалуй.., но позже...
   К нам подошла Грейс.
   - Надеюсь, я не помешала? - спросила она.
   - Нет, мы просто болтали, собственно ни о чем...
   Я перехватила взгляд Джастина: он очень внимательно смотрел на нас. Я
улыбнулась ему, и он  подошел  к  нам.  Действительно,  теперь  началась
обычная светская болтовня.

***

   На следующее утро, к моему удивлению,  пришел  Джастин.  С  собой  он
принес небольшой пакет. Я удивилась, почему он пришел ко мне так рано.
   - Мне очень нужно было повидать тебя, Анжелет! - сказал он.
   - Что-нибудь случилось, Джастин?
   - Нет, пока нет.
   - Ты хочешь сказать, что что-то может произойти?
   С Морвенной?
   - Нет, не с Морвенной. Она не знает, что я пришел к тебе.
   - Ты говоришь очень загадочно, Джастин.
   - Я не знаю, с чего начать... У меня просто  предчувствие,  ощущение,
что ты должна знать об этом. Я не собирался говорить  тебе..,  и  вообще
кому бы то ни было... Но поскольку Джервис сделал для меня такое, причем
в тот период, когда мы с ним уже не были друзьями, я считаю, что  просто
обязан тебе. Я решил, что ради него должен позаботиться о тебе.
   Как  ты  знаешь,  у  меня  не  ангельский  характер,  но  тот  случай
действительно изменил меня. Именно поэтому...
   - Слушай, Джастин, ты говоришь все более загадочно. Почему бы тебе не
выразиться яснее?
   - Я объясню тебе все, но для начала хочу, чтобы ты прочитала  это,  а
потом мы поговорим...
   Он вложил сверток мне в руки.
   - Что это? - спросила я.
   - Это дневник. Он у меня уже давно. Прочитай его, и мы  вновь  должны
встретиться, и тогда я скажу тебе, чего боюсь. Ты не поверишь мне,  пока
не прочитаешь этого, а тогда, я думаю, ты многое поймешь...  Анжелет,  я
должен просить тебя никому его не показывать. Ты  обещаешь  мне?  Возьми
его в свою комнату и подожди до вечера. Прочти это, когда  будешь  одна.
Это очень важно!
   - Я заинтригована, Джастин!
   - Я понимаю, но сделай все так, как я прошу. Забери его сейчас  же  в
свою комнату, запри, а когда вечером придешь к себе  и  будешь  уверена,
что находишься в полном одиночестве, прочитай его... А когда прочитаешь,
я приду, мы встретимся,  и  я  объясню  тебе,  почему  веду  себя  столь
необычно.
   И он ушел.
   Я смотрела на пакет, и меня подмывало вскрыть его, но, дав  обещание,
я была вынуждена отнести его в свою комнату и запереть  в  ящик  комода.
Действительно, Джастин вел себя очень странно...
   В тот вечер я очень рано ушла к себе и, оставшись в одиночестве,  тут
же  открыла  ящик  и  достала  пакет.  Разорвав  оберточную  бумагу,   я
обнаружила дневник и мельком  взглянула  на  даты  и  мелкий  аккуратный
почерк.
   Сняв одежду, я улеглась  в  кровать  и  начала  читать.  Сверху  была
надпись: "Мине с любовью от мамы". Мина, предположила я, была владелицей
дневника.

***


   "Январь,  1.  Я  нашла  этот  дневник,  уже  собираясь  выезжать,   и
вспомнила, что на прошлое Рождество мне его подарила мама. Она  сказала:
"Веди  записи,  Мина.  Когда-нибудь,  через  многие  годы,  ты   сможешь
посмотреть, как  ты  жила  в  это  время,  и  тебе  покажется,  что  это
происходит с  тобой  прямо  сейчас".  Я  решила  писать,  но  так  и  не
собралась, а теперь, когда мама умерла, я вынуждена уезжать  и  начинать
новую жизнь. Должно быть, она будет интересной. Это моя  первая  запись,
и, похоже, я пересказываю то, что и без того  знаю,  но  я  покидаю  эти
места. Мать никогда не хотела этого, но тех  немногих  средств,  которые
она оставила мне, совершенно недостаточно, чтобы прожить на них. А кроме
того, что со мной здесь может произойти?  Я  вынуждена  взяться  за  эту
работу  у  Боннерсов,  поскольку  единственное,  за  что  может  взяться
женщина, если оказывается в моем положении, -  это  стать  гувернанткой.
Буду смотреть на это как на  приключение,  а  если  такая  жизнь  станет
невыносимой, я смогу  поискать  что-нибудь  другое.  Ну  вот,  начало  и
положено".

   Следующая запись была сделана неделей позже.

   "Январь,  8.  Появилось  нечто,  достойное  увековечения.   Итак,   я
обосновалась в Кромптон-холл, возле  Бодмина,  в  Корнуолле...  Довольно
странное местечко, да и сами бодминцы - странные люди, но они  забавляют
нас: Мервина и меня.  Думаю,  мне  следует  записать  подробности  нашей
встречи. Поначалу я полагала совпадением то, что мы встретились по  пути
к Боннерсам, но совершенно естественно, что мы  встретились,  ведь  этой
железной дорогой пользуется очень мало  людей.  Скорее,  она  похожа  на
игрушечную, чем на настоящую железную дорогу, хотя и является  предметом
гордости местных  жителей.  Шел  снег,  когда  я  садилась  в  маленький
вагончик. Кроме меня, там были еще трое пассажиров. Было уже поздно, так
как поезд на главной линии, где мы делали пересадку, задержался в  пути.
"Игрушечный" поезд, как мне сообщили, поджидал  его  прибытия.  Двое  из
пассажиров были парой средних лет, а третьим - Мервин. Мне он понравился
с самого первого взгляда. Он помог мне уложить багаж, и  вскоре  мы  уже
беседовали, сидя в купе.
   - Погода могла бы быть и получше! Вы едете в Кромптон?
   - Я собираюсь устроиться гувернанткой.., в Кромптон-холл.
   Он рассмеялся. У него были красивые белые зубы.
   - А я собираюсь в Кромптон-холл... в качестве наставника!
   Мы недоверчиво уставились друг на друга.
   Путешествие  проходило  довольно  весело.  Оно  оказалось   затяжным,
поскольку в пути не раз пришлось задержаться, но я не роптала на судьбу,
мне хотелось, чтобы это продолжалось до бесконечности. Мервин  рассказал
мне о себе. Он тоже был одинок, и у него уже не было родителей. Все свое
скромное состояние они вложили  в  его  образование,  и  теперь  он  был
вынужден  сам  зарабатывать  себе  на  жизнь,  будучи,  впрочем,  вполне
эрудированным для того,  чтобы  стать  наставником  "юного  деревенского
джентльмена - как его мне описали", - пояснил он.
   Я рассказала ему о том, что мне пришлось  долгие  годы  ухаживать  за
матерью, овдовевшей, когда  я  была  еще  ребенком.  У  нее  был  доход,
дававший возможность  жить  сравнительно  комфортабельно,  но  после  ее
смерти почти ничего  не  осталось.  Подобно  ему,  я  получила  неплохое
образование, так что могла стать гувернанткой "юной деревенской леди".
   К тому времени, как мы прибыли  в  Кромптон,  мы  стали  уже  добрыми
друзьями, и большинство моих мрачных опасений рассеялось. Мы  уселись  в
экипаж, предоставленный нашими  любезными  хозяевами,  и  отправились  в
Кромптон-холл".

   Следующая запись сообщала:

   "Февраль, 3. Мама была бы недовольна, узнав, как небрежно я веду свой
дневник. Она вела свой дневник с большим  тщанием,  но  когда  после  ее
смерти я просмотрела его, то выяснилось, что весь дневник  был  заполнен
чем-то вроде: "Сегодня дела шли не  очень  хорошо"  или  "Все  утро  лил
дождь". Я решила, что  такие  детали  не  стоит  увековечивать,  в  этой
тетради я собираюсь записывать только те события, которые  буду  считать
примечательными в своей жизни. Чувствую, что такие события не за горами,
и все это благодаря Мервину. Как мне повезло,  что  мы  оказались  здесь
вместе! Еще во время нашего знакомства в поезде я почувствовала это,  и,
как мне кажется, он почувствовал то же самое. Мы вместе посмеивались над
нашими хозяевами. Боннерсы не были корнуольцами: они обосновались  здесь
всего лет пять назад, и местные жители считали их  "иностранцами",  хотя
сами они, скорее всего, не сознавали этого.
   Боннерсы  считали  себя  местными  феодалами.  Похоже,  они  даже  не
представляли себе, что для того, чтобы завоевать такое отношение к себе,
нужно прожить в этих местах по крайней  мере  сотню  лет.  Слуги,  Да  и
жители окрестных деревень относились к ним с пренебрежением. Боннерсы не
были дворянами, и нет худших снобов, чем подобные люди. Они поддерживают
отношения с доктором и стряпчим, с соседскими сквайрами  и,  конечно,  с
викарием, "их заштатным преподобием", как Мервин называл его. "Он добрый
пастырь, а мы все - его овечки, старые и молодые, бедные и нувориши". Мы
постоянно смеялись над ними, их дети  были  бестолковыми.  Им  постоянно
напоминали, что теперь они леди Дженнифер и джентльмен Пол, поскольку  у
них есть наставник и гувернантка. "Как много семей стремится к такому! -
говаривал мой работодатель. -  Большинство  заводит  одного  учителя  на
двоих детей, но денежки на то и есть, чтобы семья получила самое что  ни
на есть лучшее". Такова была политика сквайра  Боннерса,  и  это  вполне
устраивало меня, поскольку благодаря  ей  мы  с  Меренном  и  находились
здесь.
   Мервину удалось убедить Боннерсов в  том,  что  детей  следует  учить
верховой езде, это  необходимый  компонент  благородного  воспитания.  В
седле он держался превосходно. До этого мне не часто  доводилось  ездить
верхом - у меня почти не было возможностей к  этому.  Мервин  был  полон
решимости обучить меня. Он брал меня, разумеется, вместе с детьми, и раз
господину Полу и мисс Дженнифер это нравилось,  Боннерсы  полагали,  что
это - прекрасное занятие. Они быстро взбирались по общественной лестнице
и считали, что седло - это еще одна надежная ступенька.
   Причина, по которой я решила написать сегодня,  состоит  в  том,  что
глупая маленькая Дженнифер сказала мне:
   - Я думаю, наставник очень мило относится к вам, мисс.
   Я покраснела,  что  заставило  ее  захихикать,  и  сделала  вид,  что
рассердилась. Но на самом деле я была довольна: люди все  замечают.  Так
что, пожалуй, это стоит внести в дневник.

   Март, 1. Не  очень-то  у  меня  продвигается  дневник,  лишь  изредка
какое-то важное событие заставляет  меня  взяться  за  перо.  В  течение
долгих недель жизнь здесь течет совершенно неизменно, но  я  никогда  не
была так счастлива. Каждый  день  я  просыпаюсь  с  радостным  чувством,
наверное, это любовь? А самое приятное,  что  мы  оба  живем  под  одной
крышей.
   Иногда нас  приглашали  пообедать  за  столом  вместе  с  Боннерсами.
Причина этого в  том,  что  у  них  почти  не  бывает  гостей,  а  мы  -
образованные люди, гораздо более образованные, чем наши наниматели,  так
что придаем столу определенный блеск. Это смешит нас. У  Мервина  всегда
находится, что сказать о людях. Он весьма наблюдателен, и  язык  у  него
очень острый. Я говорю ему, что он излишне жесток.
   Несколько дней назад  пришел  викарий  и  привел  с  собой  какого-то
родственника. Молодой человек, похоже,  просто  бездельник,  но  неплохо
выглядит...  Я  бы  сказала,  что  он  симпатичен.  Его  зовут   Джастин
Картрайт".

   Прочитав это, я ахнула. Это было  почти  физически  ощутимым  ударом.
Джастин! И тут же меня поразило еще одно: как звали  человека,  которого
мы сбросили в пруд? Мервин Данкарри! Я задумалась,  почему  Джастин  дал
мне почитать дневник какой-то странной молодой женщины  по  имени  Мина?
Теперь это стало приобретать явно важное значение.
   Я продолжила чтение.

   "Он живет у викария. Я думаю, что у него какие-то  неприятности.  Мне
он нравится, Мервину тоже.

   Март, 6. Знаменательный день в моей жизни:  Мервин  признался  мне  в
любви! Мы обязательно поженимся, но это  нелегко  сделать  наставнику  и
гувернантке, а пока мы строим планы. Я вне себя от  радости  и  не  могу
думать ни о чем другом!

   Март, 30. Сегодня мы ездили верхом в Бодмин. Мы  объяснили  это  тем,
что нужно купить учебники для детей, и, оставив их под присмотром  слуг,
выкроили для себя свободный день.
   Я никогда не была так счастлива! Я  смеялась,  вспоминая,  что  ехала
сюда с дурными предчувствиями,  и  теперь,  когда  думаю  о  том,  какое
счастье принесло мне пребывание здесь, с  того  самого  момента,  как  я
вошла в маленький вагончик местной линии, я просто не  могу  поверить  в
то, как мне повезло.
   - Нам нужно купить кольцо, - сказал Мервин. - Залог любви!
   - Я тоже хочу купить тебе кольцо! - ответила я.  -  У  нас  будет  по
кольцу.
   - А у тебя есть деньги?
   - Немного.
   - Как и у меня.
   Мы въехали в Бодмин и оставили лошадей на постоялом дворе, где  съели
по сэндвичу, запив его стаканом сидра. Даже самая заурядная еда  кажется
амброзией, когда человек находится в таком состоянии, в каком была я. Мы
заглянули в ювелирную лавку. Кольца должны быть только золотыми, но цены
превышали наши возможности. Тогда у меня появилась идея: почему  бы  нам
не купить одно кольцо на двоих? Одну неделю его будет носить  Мервин,  а
другую - я. Мы обнялись, потом зашли в лавку и купили золотое кольцо, на
которое хватило наших денег, и внутри  выгравировали  инициалы:  "МД"  и
"ВБ"..."

***

   Мне стало дурно. Я вновь увидела все это: пруд, от которого  мне  всю
жизнь не избавиться, кольцо, которое я нашла... Я передала его Грейс,  а
она бросила его в море...
   "...Вильгельмина, - сказал он, поскольку всегда называл  меня  полным
именем. Он говорил, что оно хорошо  звучит:  Вильгельмина  -  это  нечто
внушительное, Мина - очень заурядно. - Вильгельмина, это  кольцо  делает
тебя моей до тех пор, пока мы оба будем жить!" Я была  очень  счастлива.
Мы посмеялись над этим кольцом: мне оно было явно великовато,  а  ему  -
лишь на мизинец. Позже мы приобретем два  кольца  -  одно  для  него,  а
другое - для меня, и будем носить их постоянно, зная, что  они  для  нас
значат.

   Апрель, 5. Полагаю, невозможно вечно находиться на  пике  счастья.  Я
понимаю, как Мервин чувствует себя, и, возможно,  я  уступлю  ему..,  со
временем, но я не могу просто так забыть о своем воспитании...
   Мы с матерью были очень близки друг другу,  и  я  всегда  считала  ее
умной, а она говорила: "Новобрачная должна достаться мужу девственницей!
Со мной было так, Мина, и я знаю, что с тобой будет то же самое. Я  буду
глубоко несчастна, если случится не так.
   Это грех, Мина". Я согласилась  с  ней  и  пообещала  быть  чистой  и
девственной до дня бракосочетания. Должно быть, мы  обе  понимали,  что,
ведя такой бедный образ жизни, я вообще вряд ли дождусь  бракосочетания,
так что держать обещание мне было совсем не  сложно.  Но  теперь  Мервин
настаивал, он изменился, стал несдержанным, даже злобным.  По  ночам  он
пытался проникнуть в мою комнату. Она была расположена рядом с  комнатой
Дженнифер, и я задумывалась, что  произошло  бы,  если  бы,  проснувшись
ночью, она зашла ко мне за чем-нибудь, что  вполне  могло  случиться.  Я
понимала, что нас обоих  выставят  с  позором...  Я  была  уверена,  что
Боннерсы придерживаются очень твердых правил, поэтому заявила:
   - Нет, мы должны подождать до свадьбы!
   - А до каких пор нам придется ждать, находясь в  нашем  положении?  -
поинтересовался Мервин.
   Я полагала, что нам все равно следует ждать, строить планы, возможно,
даже рассказать Боннерсам. Они могут  позволить  нам  работать  и  после
того, как мы поженимся.  Мервин  сказал,  что  очень  сомневается  в  их
согласии, а кроме того, мы ведь не собираемся провести здесь всю жизнь.
   - А что же мы можем сделать? - спросила я.
   - Мы что-нибудь придумаем, а пока.., я хочу тебя,  Вильгельмина!  Это
просто пытка для меня - находиться с тобой под одной крышей!
   Мне бы следовало радоваться тому, что он испытывает по  отношению  ко
мне столь яркие чувства, но передо мной  постоянно  появлялся  дух  моей
матери, и мое  пуританское  воспитание  удерживало  меня.  Мне  хотелось
сдаться, но я боялась и чувствовала, что если поддамся искушению, то уже
никогда больше не буду счастлива. Мервин очень рассердился. Я никогда не
видела его в таком состоянии.

   Апрель, 15. Наши отношения резко изменились. Иногда Мервин так крепко
обнимал меня, что мне хотелось кричать от боли. Я стала побаиваться его:
он выглядел возбужденным, рассерженным, словом, совсем другим человеком.
Бывало, что я была готова сдаться, а потом опять вспоминала свою мать  и
снова боялась.  Она  часто  рассказывала  мне  о  брошенных  женщинах  и
внебрачных детях: "Видишь ли, все верят во всепобеждающую вечную любовь,
а потом выясняется, что их просто одурачили!"
   Я не верю, что Мервин может бросить меня, мы действительно любим друг
друга! Всю прошлую неделю кольцо носила я, теперь оно  у  него.  В  этот
вечер он был почти жесток, я очень расстроилась. Он догнал меня, когда я
поднималась  по  лестнице,  и  начал  приставать  ко  мне..,  еще  более
настойчиво, чем обычно.
   - Не говори так громко, - сказала я. - Кто-нибудь услышит!
   И тогда он оттолкнул меня. Я чуть не  упала,  потом  убежала  в  свою
комнату. Я думаю, что если бы он тогда пришел ко мне, я все-таки сдалась
бы, но он не пришел. Позже я услышала, как он выходит из своей  комнаты.
Я и не знала, что он может вести себя  столь  жестоко.  Он  стал  совсем
другим человеком!
   Я не мо