знь продолжается. Она не стоит на месте, и ты не можешь быть вечно младенцем Полли. В этом есть своя прелесть!
     От этих слов уже становилось лучше.
     Мисс Йорк приняла новость философски. Она сказала, что ожидала этого. Пастор всегда говорил ей, что в один прекрасный день я должна буду отправиться в школу. Она найдет другое место, а пока останется в пасторском доме. Леди Харриет обещала помочь ей с рекомендациями, так что она была почти устроена.
     Примерно через неделю после того, как Лавинию разоблачили, мы увиделись с ней.
     Она оставалась еще возмущенной и выглядела, скорее, как тигрица, чем как избалованный котенок. Ее глаза слегка покраснели, и я поняла, что она много плакала.
     - Какой скандал! - сказала она. - Все это из-за ужасной девицы Холли.
     - Холли ничем не отличалась от тебя. Джос вас обеих оставил в дураках.
     - Друзилла Делани, не смей называть меня дурой.
     - Я буду называть тебя так, как хочу. И ты дура, если пошла на это - с конюхом.
     - Тебе не понять!
     - Ну что же? Все остальные понимают, и именно поэтому нас отсылают отсюда.
     - Тебя тоже отсылают.
     - Это только потому, что уезжаешь ты. Я должна быть с тобой.
     Она фыркнула:
     - Я не хочу с тобой.
     - Мне кажется, что отец мог бы послать меня в другую школу.
     - Моя мать не позволила бы этого.
     - Ты знаешь, мы не рабы твоей матери. Мы свободны и можем делать, что хотим. Если ты собираешься возражать, я попрошу отца отослать меня одну.
     Она была немного встревожена этим.
     - Они относятся ко мне, как к ребенку, - сказала она. - Джос обращался по-другому.
     Она начала смеяться.
     - Он мошенник, - заявила она.
     - Это все говорят.
     - О... но это было так волнующе.
     - Ты должна была быть осторожной.
     - Я и была... если бы эта женщина не пришла и не обнаружила нас в беседке...
     Я отвернулась. Хотела бы я знать, как отреагировала бы она, узнав, кто навел на них Холли.
     - Он говорил, что я самая красивая девушка, какую он только видел.
     - Я думаю, что они всегда говорят это. Они думают, что это поможет им быстро добиться того, чего они хотят.
     - Нет, не всегда. И что ты об этом знаешь?
     - Я слышала...
     - Заткнись, - сказала Лавиния, казалось, что она вот-вот расплачется.
     Мы заключили что-то вроде перемирия и, собираясь в незнакомое место, были довольны, что не будем оставаться в одиночестве.
     Мы много разговаривали о школе.

***

     В Меридиан-Хаузе мы провели два года. Я вполне освоилась. Меня немедленно заметили как способную ученицу. Лавиния же была недостаточно развитой для своего возраста и не проявляла интереса к учебе. Кроме того, она была заносчива и имела скверный характер, что тоже не способствовало ее популярности; а тот факт, что она принадлежала к знатной семье, скорее, сдерживал, чем давал ей какое-то преимущество. Она всегда надеялась, что окружающие будут приспосабливаться к ней, и ей никогда не приходило в голову, что она сама должна будет делать это.
     Рядом находилась мужская школа, и иногда мы видели, как возле нее мальчики играли на зеленой лужайке. Это вызывало некоторое возбуждение среди части девочек, особенно по воскресеньям, когда мы шли на утреннюю службу в деревенскую церковь, и мальчики занимали места прямо напротив нас. Лавиния, конечно же, была в первых рядах среди тех, кто проявлял заметный интерес к мальчикам. Записки тайком передавались через проход, и для некоторых девочек воскресенье было важнейшим днем в неделе по причине, которая не могла бы обрадовать викария или грозную директрису школы мисс Дженшен.
     Лавиния снова попала в беду во время второго года нашего пребывания в Меридиан-Хаузе, и это было неизбежно, поскольку по характеру этот случай был схож с первым.
     Большую часть времени она не обращала на меня внимания, вспоминая обо мне только тогда, когда ей требовалась помощь в учебе. У нее было свое небольшое окружение - они были известны как "гуляки". Они считали себя взрослыми, знающими жизнь и любящими мирские блага, были очень смелыми и дерзкими. Лавиния была королевой этой маленькой группы, ведь большинство из них могло только теоретически обсуждать близкие их сердцу темы. Лавиния же имела практический опыт.
     Когда она особенно сердилась на меня, она обращалась ко мне полным презрения тоном:
     - Ты... девственница.
     Я часто думала, что если бы я знала, что Лавиния будет принадлежать к этой группировке, я могла бы оставаться в своем уютном доме, занимаясь с мисс Йорк и дорогой Полли, и уехать только тогда, когда возникнет крайняя необходимость.
     Полли писала мне, старательно выводя буквы. Она научилась писать, когда Том уходил в море, и таким образом могла поддерживать с ним тесную связь. Ее слова часто были написаны не правильно, но исходящая от них теплота успокаивала меня.
     Во время учебы я часто думала о ней и Эфф и в летние каникулы съездила навестить их. Я провела там чудесную неделю. Сестры жили хорошо, обе имели способности к бизнесу. Полли быстро установила дружеские отношения с "платящими" гостями, а Эфф была воплощением высоких моральных качеств, что было очень нужно для поддержания порядка.
     - Мы являем собой то, что отец назвал бы хорошей командой, - заявила мне Эфф. В то время она была особенно оживленной, потому что "Нижний этаж, 32" (так она называла постояльцев нижнего этажа в приобретенном новом доме) привезли с собой мальчугана. Они обе были очень довольны и разрешали ставить коляску в саду, что было очень удобно, так как Эфф с Полли в любой момент могли выйти в сад и погулькать с малышом. Эфф всегда называла своих жильцов "Верхний этаж, 30", "Первый этаж, 32".
     Это были изумительные дни, когда Полли слушала мои школьные новости, а я знакомилась с биографическими данными или идиосинкразиями "Верхнего этажа" или "Цокольного помещения".
     Например, "Верхний этаж" оставлял текущие краны, а "Первый этаж" не содержал должным образом свою часть лестницы; жильцы "Нижнего этажа, 32" на самом деле не принадлежали к высшему обществу, но им многое, конечно, прощалось, поскольку они привезли мальчугана.
     - Он славный паренек. Ты бы видела, как он мне улыбнулся, когда я выходила от них. - Я поняла, что, как и в случае с Бренчли, они возмещали ребенку недостающее внимание со стороны родителей.
     Отправляться с Полли в "Вест" осматривать большие магазины, бродить по рынку субботним вечером, когда зажжены фонари и в их свете лица продавцов отливают алым цветом, глядеть на розовые яблоки, наваленные грудой на прилавках, слушать крики "Свежая селедка, моллюски и мидии", проходить мимо старого знахаря, который клянется, что его лекарства могут вылечить выпадение волос, ревматические боли и любые болезни, поразившие тело... все это было очень волнующим и нравилось мне.
     Полли давала мне понять, что я являюсь самым дорогим для нее человеком. Это очень успокаивало меня, и, когда мы расставались, я чувствовала, что никогда не потеряю ее.
     Она любила мои рассказы. Я много рассказывала ей про мисс Дженшен, нашу строгую директрису.
     - Эта ваша директриса - настоящая мегера, - волнуясь, комментировала Полли, а когда я подражала мадемуазель учительнице французского языка, она, заливаясь смехом, бормотала:
     - Эти иностранцы... Настоящие чудаки! Я думаю, что вы над ней очень потешаетесь.
     Все это казалось невероятно забавным - гораздо более веселым, чем было на самом деле. Когда я уезжала, Эфф сказала:
     - Смотри, приезжай снова.
     - Дорогая, думай о нас, как о своей семье, - сказала Полли. - Вот что я тебе скажу. Там, где я, - всегда твой дом.
     Как это успокаивало меня! Я всегда помнила об этом.
     Во время последнего семестра, который я проводила в Меридиан-Хаузе, Лавиния и две другие девочки были пойманы, когда они возвращались поздно ночью. Они подкупили одну из служанок, чтобы та впустила их, и были задержаны на месте преступления учительницей, которая, страдая от зубной боли, спустилась вниз за лекарством. Ее приход в холл совпал с тайным возвращением заговорщиков.
     Сцена была ужасной. Лавиния вернулась в комнату, в которой она жила со мной и еще одной девочкой. Мы были, конечно, посвящены в тайну, поскольку это происходило уже не в первый раз.
     Лавиния была потрясена.
     - Из-за этого будут неприятности, - сказала она. - Эта хитрая мисс Спенс! Она поймала нас, когда мы входили.
     - Вас впустила Энни? - спросила я. Энни была доверенной горничной.
     Лавиния кивнула.
     - Ее уволят, - сказала я.
     - Я думаю, что да, - беззаботно сказала Лавиния. - Мне кажется, что нам завтра достанется. Подожди, вот услышит старуха Дженшен.
     - Вы не должны были вмешивать Энни.
     - Как же мы могли сделать иначе?
     - Вы не должны были ее втягивать в это дело.
     - Не будь дурой, - огрызнулась Лавиния, но она очень волновалась.
     И на это были причины. Последствия оказались гораздо более существенными, чем мы предполагали. Бедная Энни была немедленно уволена. Мисс Дженшен вызвала к себе замешанных в этой истории девочек и, по словам Лавинии, без конца твердила им о том, как ей стыдно, что девочки ее школы так плохо и вульгарно себя ведут. В конце концов их отослали в свои комнаты, сказав, что это еще не конец истории.
     Семестр уже почти закончился, и накануне нашего возвращения леди Харриет получила письмо, в котором мисс Дженшен сообщала ей, что будет лучше, если Лавиния перейдет в другую школу, и что она сожалеет, но для нее в Меридиан-Хаузе не будет места в следующем семестре или в обозримом будущем.
     Леди Харриет была в ярости оттого, что школа отказалась принять ее дочь. Она не допустит этого. Леди Харриет и мисс Дженшен напоминали двух командиров, идущих в битву. Леди Харриет начала с того, что написала мисс Дженшен письмо, в котором предполагала, что, возможно, письмо директрисы было несколько необдуманным. Сама она, леди Харриет, обладала определенным влиянием и хотела, чтобы ее дочь по крайней мере еще один год оставалась в Меридиан-Хаузе. Мисс Дженшен ответила, что Лавинии будет лучше в любом другом месте, и добавила, что в данном случае и ей самой тоже будет лучше.
     Леди Харриет предложила, чтобы мисс Дженшен приехала и увиделась с ней и они могли бы все по-дружески обсудить. Мисс Дженшен ответила, что у нее много обязанностей, но если леди Харриет выразит желание приехать к ней, это можно устроить. Однако никакая беседа, по ее мнению, не приведет к иному решению: Лавиния не подходит для Меридиан-Хауза.
     Леди Харриет пришла в пасторский дом, чтобы узнать, какую характеристику дала мисс Дженшен мне.
     "Друзилла работает хорошо. В математике можно было бы желать большего, и в этой части она исправляется. В целом она делает успехи". Было ясно, что я не подпадала под закон об изгнании. Мне нравилась школа. Я интересовалась учебой, и недостающее мне дома чувство соперничества подталкивало меня учиться лучше. В действительности, я не очень любила спорт, как, впрочем, и сама мисс Дженшен. Мне казалось, что когда ее взгляд останавливался на мне, я всегда ловила в нем луч одобрения. Более того, я не была поймана на связи с учениками из мужской школы. Леди Харриет более чем когда-либо была обеспокоена открытием, что я делаю успехи в своих школьных занятиях.
     Она совершила беспрецедентный шаг, отправившись к мисс Дженшен, но вернулась потерпев поражение. Я думаю, что эта эскапада проучила ее, и она вернулась сникшей. Подтверждались ее страхи, что дочь может превратиться в нимфоманку.
     Не колеблясь долго, она приступила к действиям. Она послала за моим отцом. Я не присутствовала на беседе, но узнала о ее содержании позже.
     Она сказала моему отцу, что девочки нуждаются именно в завершающем образовании. Она наводила справки среди своих друзей и узнала о хорошей школе во Франции. Туда послала свою дочь герцогиня Ментовер, и каждый, знающий герцогиню, подтвердит, что она никогда не отправила бы свою дочь в школу, которая не соответствовала бы их требованиям во всех отношениях.
     Меридиан-Хауз оказался плохим выбором. Эта мисс Дженшен была слишком деспотичной. То, чему девушек следует обучить, если они хотят хорошо устроиться в последующей жизни, - это светские манеры.
     Мой отец слабо протестовал, говорил, что это была хорошая школа, что они с матерью хотели, чтобы я получала соответствующее образование, и он надеялся в этом смысле на Меридиан-Хауз. Судя по моим отзывам, мне там было очень хорошо. И мисс Дженшен сама писала ему об этом.
     - Глупая женщина, - сказала леди Харриет. - Она, по-видимому, жаждет удержать одну из присланных ей девочек.
     - Я думаю, что, если Друзилла останется, скажем, еще на два года...
     - Совершенно неверно, пастор. Девочкам нужна хорошая завершающая школа. Они должны поехать во Францию, в школу, рекомендованную герцогиней.
     - Леди Харриет, боюсь, что мне это не по средствам.
     - Чепуха, я доплачу. Мне бы хотелось, чтобы Друзилла была с Лавинией. На протяжении многих лет они были такими подругами! Для них обеих было бы так хорошо поехать вместе.
     После долгих колебаний мой отец согласился. Моя мама беспокоилась только об образовании. Мысль о "полировке" просто не приходила ей в голову. Эрудиция - это одно, а светские манеры - другое. Вероятно, у Лавинии будут сезоны в Лондоне, где она появится с необходимым ей внешним лоском; затем она будет представлена ко двору. Для меня же такое будущее не предусмотрено.
     Теперь я понимаю, что отец хотел меня подготовить к тому, чтобы, когда его не станет, я сама могла заботиться о себе. Тогда у меня будет немного денег - очень немного - только чтобы я могла вести, вероятно, очень скромный образ жизни. Мне хотелось знать, считал ли он, что я некрасива и поэтому могу никогда не выйти замуж. Леди Харриет, по-видимому, убедила его в том, что, хотя мои условия жизни существенно отличаются от условий жизни Лавинии, я буду лучше подготовлена к вступлению в будущее с тем внешним лоском, который можно получить только в той школе, в которую она советует мне поступить; и поскольку она была готова оплачивать разницу в плате за обучение в Меридиан-Хаузе, в конце концов было решено, что я должна сопровождать Лавинию.
     Выбранным учебным заведением был замок Ламазон, одно название которого приводило меня в возбуждение; и несмотря на то, что этим я была обязана леди Харриет, я не могла не трепетать от перспективы оказаться там.

***

     Джоса отправили прочь. Лавиния с гримаской сказала мне, что он уехал в конюшни к другу леди Харриет. Но сейчас мы с Лавинией не могли говорить ни о чем, кроме того, что нам предстояло. Мы в первый раз отправлялись за границу.
     - Она не похожа на обычную школу, - объясняла Лавиния. - Она для тех, кто будет выезжать в свет. Там не будет глупых уроков и всего подобного.
     - Да, я знаю. Нас собираются "полировать".
     - Подготовить к выходу в свет. Это, конечно, не для тебя. Там все будут из аристократов.
     - Возможно, мне было бы лучше остаться в Меридиан-Хаузе.
     Мне стоило только предложить не ехать с ней, как Лавинйя сразу становилась умоляющей. Теперь я знала, как с ней обращаться, для меня она была открытой книгой, и я часто брала над ней верх.
     Меньше всего я хотела бы пропустить это потрясающее приключение. Разговоры о замке Ламазон приводили меня в такое же возбуждение, как и Лавинию.
     Я уехала раньше, чтобы до отъезда в Ламазон провести несколько дней с Полли. Мы очень смеялись но поводу "полировки". Эфф решила, что "это так мило", и рассказывала всем, что я живу у них перед тем, как уехать во Францию для завершения образования. Она особенно была довольна, что могла рассказать обо мне "Второму этажу, № 32", которая "воображала" и всегда объясняла, что она "знала и лучшие дни".
     Летние каникулы подходили к концу, и в сентябре мы уезжали. За день до отъезда меня призвали к леди Харриет. Она приняла меня в гостиной, сидя на высоком стуле, скорее, похожем на трон, и я почувствовала желание сделать реверанс.
     Я нерешительно я остановилась на пороге комнаты.
     - Входи, Друзилла! - сказала она. - Можешь сесть. - Она благосклонно указала мне на стул. - Вы скоро уедете в замок Ламазон. Это одна из лучших в Европе школ для завершения образования. Я очень тщательно выбирала ее. Надеюсь, ты осознаешь, что тебе очень повезло.
     Теперь, когда я повзрослела, величественность леди Харриет несколько потускнела. Я видела в ней женщину, обладающую властью, признанной людьми. Мои чувства к ней не могли оставаться такими же, какими они были до ее столкновения с мисс Дженшен, Директриса ясно продемонстрировала, что леди Харриет отнюдь не такая могущественная фигура, какой она себя представляет, и мисс Дженшен одержала победу. Это напоминало войну Наполеона с Веллингтоном и доказало мне, что леди Харриет не является непобедимой.
     - Видите ли, леди Харриет, - сказала я. - Я была очень счастлива в Меридиан-Хаузе, и мисс Дженшен считала, что мне там хорошо. Я хотела бы остаться.
     Леди Харриет с удивлением посмотрела на меня.
     - Глупости, дитя мое. Это был плохой выбор.
     Я подняла брови. Признание неудачи? Ведь именно леди Харриет выбрала Меридиан-Хауз.
     Она пришла в легкое замешательство и непринужденно засмеялась, чтобы скрыть это.
     - Моя дорогая детка, ты должна быть очень благодарна, что у тебя появилась возможность поехать в Ламазон. Эта женщина, Дженшен, не имеет представления о том, что необходимо в свете. Ее главное стремление заключалось в том, чтобы набить головы учеников фактами, которые после школы никогда не понадобятся. - Она махнула рукой, как бы отстраняя мисс Дженшен. - Вы с Лавинией будете далеко от дома. Ты разумная девочка и...
     Она не договорила, но я поняла, что она имеет в виду: "Моя дорогая, я хочу, чтобы ты присмотрела за Лавинией".
     - Боюсь, леди Харриет, что она не обратит внимания на мои слова.
     - Здесь ты ошибаешься. Она о тебе высокого мнения! - Она помолчала и добавила:
     - Так же, как и я. Ты знаешь, что Лавиния очень красива. Люди вьются вокруг нее из-за этого... и ее положения. Она... немного импульсивна. Я полагаюсь на тебя, моя дорогая, в том, - она слегка улыбнулась мне, - что ты присмотришь за ней. - Она легко засмеялась. - Твой отец очень доволен представившейся тебе возможностью, и я знаю, что ты очень благодарна. Девушкам необходимо наводить "глянец".
     Я про себя смеялась. Я должна запомнить и сохранить каждое слово этой беседы, для того чтобы дать Полли полный отчет. Я представляла себя в роли леди Харриет. Я скажу Полли, что почувствую себя совсем как кромвельский стол в холле Фремлингов после натирки пчелиным воском и скипидаром.
     Узнав так много о леди Харриет, я почувствовала себя победителем. Она беспокоилась о Лавинии и нашла унизительным признаться маленькой некрасивой дочери священника, что ее ребенок далек от совершенства. Полли говорила, что Лавиния и Фабиан Фремлинг должны будут расплачиваться за то, что их баловали в детстве, и из них следовало бы выбить весь этот, прости, Господи, вздор. "Кто они такие вне своей семьи? - спрашивала она. - Ничем не отличающиеся от всех нас. Детей надо воспитывать не так. Они хотят любви, хотят, чтобы их крепко обнимали... а не баловали". Бедная леди Харриет, так величественно сознающая свое превосходство и совершившая такую ужасную ошибку со своим отпрыском!
     - Находясь в замке Ламазон, ты узнаешь много полезного, что пригодится тебе в дальнейшей жизни. Твой отец понимает это и поэтому с радостью принимает мое предложение. Я хочу, чтобы ты присматривала за Лавинией. Она слишком... добрая и склонна заводить неподобающих друзей. Ты более вдумчивая, более серьезная. И это совершенно естественно, что ты должна быть такой. Просто будь для нее хорошим другом. А теперь ты можешь идти.
     Я охотно покинула леди Харриет и присоединилась к Лавинии.
     - Что хотела мама? - спросила она.
     - Она сказала, что у тебя доброе сердце и ты склонна дружить не с тем, с кем надо.
     - Не говори, чт