ждый  день  я  твердила
себе, что письмо вот-вот придет, и каждую ночь спрашивала, а придет  ли  оно
когда-нибудь вообще?
   Теперь я жила в одной комнате, холодной и унылой, вместе с  Мэри  Фарроу.
Эту сироту опекала бабушка, которая умерла,  когда  Мэри  было  шестнадцать,
оставив ее без гроша. Мисс Грейнджер и к Мэри проявила "великодушие", сделав
ее младшей наставницей. Робкая и невзрачная, она уже не надеялась на  лучшее
будущее, с чем я никогда бы не смирилась.
   К нам относились хуже, чем к служанкам. Тем по крайней мере не напоминали
постоянно, что своим местом они обязаны милосердию  мисс  Грейнджер.  Мы  не
только должны были давать уроки младшим школьницам, но и быть  их  няньками,
сами прибирать свою комнату, выполнять любое поручение мисс Эмили  или  мисс
Грейнджер, а уж они-то заботились о том, чтобы их было предостаточно.
   Не только хозяйки, слуги, но даже дети и те  презирали  нас.  Мисс  Эмили
частенько входила в класс именно тогда, когда там стоял самый  большой  шум,
выжидала несколько минут,  слащаво  улыбалась,  а  потом  делала  выговор  в
присутствии учениц.  Их  это  только  подстегивало.  Кроткая  Мэри  особенно
страдала. Я же могла и вспылить, а потому  маленькие  безобразницы  все-таки
немного опасались меня.
   Иногда, подолгу лежа без сна на своей узкой жесткой кровати,  я  снова  и
снова повторяла: "Брошенная! Второй раз в жизни. Почему, почему они  бросили
меня? Ведь должна же быть какая-то причина".

***

   В то утро я читала своему классу. Неожиданно открылась дверь, и появилась
одна из учительниц, мисс Грэм. Странно посмотрев на меня, она сказала:
   - Вас вызывают в кабинет.
   "Письмо! А, может быть, он сам!" - тут же кинулась я к двери.
   Мисс Эмили сидела за столом, перед ней лежало письмо.
   - Можете присесть, Нора. Я получила письмо. В Австралии были  наводнения,
которые задержали почту.
   Я не отрывала глаз от ее лица.
   - Вы должны набраться мужества, моя дорогая, - мягко продолжала она.
   Меня кольнуло дурное предчувствие. Должно быть,  плохие  вести,  раз  она
назвала меня "моя дорогая". Так и есть. Ничего ужаснее и быть не могло.
   - Мы ничего не знали о вашем отце по единственной причине - он умер.
   Так вот оно что. Я никогда больше не увижу его. Не будет ни богатства, ни
путешествий, но главное - не будет его самого - только полное одиночество.
   Как слепая, добрела я до своей комнаты, рухнула на кровать, и только  тут
вспомнила о словах мисс Эмили: "Это определяет ваше будущее".  Будущее!  Что
может быть страшнее настоящего? Я как сейчас видела  смеющиеся  глаза  отца,
слышала его голос: "Когда мой корабль вернется домой..."
   Он уже никогда не вернется. Он разбился о скалы смерти...

***

   Отец  написал  мне,  умирая.  Адвокаты  переслали  это  письмо  вместе  с
сообщением о смерти, но мисс Эмили не сразу отдала  его  мне,  чтобы  по  ее
словам, я могла хоть немного оправиться от первого удара.
   "Не горюй, мы были так счастливы вместе, что не позволяй печали  омрачить
твою память обо мне. Произошел несчастный случай. Но  у  тебя  все  будет  в
порядке, Нора. Это мне обещал мой хороший друг. Линкс -  человек  слова,  он
позаботится о тебе, Нора, и сделает это лучше, чем я. Когда ты прочтешь  эти
строки, я буду уже мертв, но ты не останешься одинокой..."
   Строки  едва  можно  было  разобрать,  особенно  последние  слова:  "Будь
счастлива". Перо выпало из его руки, когда он писал их. До самого конца отец
любил и заботился обо мне.
   Я перечитывала письмо снова и снова, отныне оно всегда будет со мной.
   Мисс Эмили просила зайти к ней. В кабинете, кроме мисс  Грейнджер,  сидел
незнакомый господин во всем черном, с белым галстуком, очень важный на  вид.
Должно быть, это мой новый опекун, но по описаниям он совсем не  походил  на
Линкса.
   - Это Нора Тамасин, - представила меня мисс Эмили.  -  Нора,  это  мистер
Мэрлин из конторы "Мэрлин-сыновья и Барлоу", поверенный вашего отца.
   Я была настолько подавлена, что почти не слушала его, только поняла,  что
по воле отца отныне перехожу под опеку мистера Чарльза Херрика.
   - Мистер Херрик,  естественно,  хочет,  чтобы  вы  жили  в  его  доме,  в
Австралии. Вас будет сопровождать туда один из членов его семьи.
   Я только молча кивала головой.
   Когда мистер Мэрлин удалился, мисс Эмили сказала, что все  уладилось  как
нельзя лучше, очевидно, имея  в  виду  оплаченные  счета.  Теперь  я  должна
собраться, кое-что купить, но при желании могла бы остаться и наставницей, к
чему, хоть она об этом раньше и не упоминала, у меня есть явные способности.
   - Нет, благодарю, мисс Эмили, - ответила я и вернулась в свою комнату.
   Бедняжка Мэри завидовала  мне,  той  новой,  волнующей  жизни,  что  меня
ожидала. Если бы она только знала, какое горе привело меня к ней.
   Мне не надо было долго собираться. Я купила пальто и юбку из шотландки, а
также  крепкие  ботинки,  которые,   видимо,   понадобятся   там,   куда   я
отправлялась.
   Наконец, меня снова вызвали в кабинет.
   - Вы поедете в Австралию с мисс Херрик, дочерью вашего опекуна. Она будет
ждать вас в гостинице "Фэлкон",  это  в  пяти  или  шести  милях  от  города
Кентербери. Странно, что именно там, однако так распорядился ваш опекун.  До
Лондона вас будет сопровождать мисс Грэм, она проследит, чтобы  вы  спокойно
сели в поезд до Кентербери. Надеюсь, поездка пройдет благополучно.
   - Спасибо, мисс Эмили.
   - Но помните, в дороге вы не должны разговаривать с незнакомцами.
   - Конечно, не буду, мисс Грейнджер.

***

   И вот наступил день, когда мисс Грэм и я покинули Дейнсуорт Хауз. Мы сели
рядышком в вагоне лондонского поезда. Мимо нас за окном проносились поля уже
начавшей золотиться пшеницы. Золото! На мои глаза  навернулись  злые  слезы.
Если бы отец не отправился искать золото, то и сейчас был бы со  мной!  Мисс
Грэм тихонько дотронулась до моей руки. Я  видела:  ей  было  искренне  жаль
меня. Она говорила, что печали приходят ко всем, но  мы  должны  нести  свой
крест и продолжать жить. У нее тоже был  "некто".  Он  так  и  не  успел  ей
признаться, потому что не вернулся с войны, погиб бессмысленно и жестоко.  И
вот теперь, вместо того, чтобы  быть  здоровой  и  счастливой  матерью,  она
превратилась в высохшую, серую, никому не нужную школьную мышь.
   Мы вовремя прибыли на лондонский вокзал, оттуда -  на  Чэринг-Кросс,  где
взволнованная  мисс  Грэм,  наконец,  посадила  меня  в  поезд,   идущий   в
Кентербери.
   Последнее,  что  я  видела,  была  она,  маленькая,  одинокая,  в   своем
коричневом пальто и шляпке с коричневой  вуалью,  тоскливо  глядевшая  вслед
удалявшемуся поезду.

***

   Только теперь я поняла, что осталась совсем одна. Что делать?  Бежать?  Я
могла бы устроиться гувернанткой. Но  отец  хотел,  чтобы  я  отправилась  к
Линксу, значит, так и будет. А вдруг я возненавижу Австралию? Окажусь никому
не нужной там? Мне хотелось крикнуть машинисту: "Остановись!  Меня  несет  в
неизвестность! Я хочу хоть немного  подумать!"  Но  поезд  неумолимо  мчался
вперед, И вот станция. Я вышла, носильщик взял  мои  вещи.  Экипаж,  который
должен был доставить меня в "Фэлкон", уже ждал, -  Далеко  до  гостиницы?  -
спросила я возницу.
   - Да нет, совсем близко, мисс.  Большинство  приезжих  останавливается  в
городе.
   Почему мисс Херрик решила встретиться со мной именно здесь?
   Мы проехали через несколько маленьких зеленых  деревенек,  что  теснилось
вокруг церквей. Наконец, вдали мелькнули какие-то серые башни.
   - Что это такое?
   - Должно быть, Уайтледиз, мисс.
   - Белые леди? Как странно.
   - Тут когда-то был монастырь. Монахини носили белые одежды, вот  название
и осталось. Семья, которая построила здесь дом, сохранила остатки монастыря.
   - А что за семья?
   - Их фамилия Кэрдью. И живут они здесь уже триста лет.
   Мы подъехали к "Фэлкон". В  дорожке,  ведущей  к  гостинице,  не  хватало
нескольких каменных плит. На дверях был изображен сокол,  а  выше  виднелась
дата - 1418.
   Возница внес мои вещи. Я поблагодарила его и, подойдя  к  регистрационной
стойке, назвала себя.
   - Да-да, - откликнулась служащая.  -  Вас  уже  ждут.  Когда  устроитесь,
можете спуститься в гостиную.
   Я вошла в комнату, просторную, но довольно темную. Деревянные доски  пола
поскрипывали под ногами, выдавая свой почтенный возраст. Я  быстро  умылась,
причесала свои густые темные волосы и отправилась в гостиную.

***

   Однако никакой женщины там не было. Только  мужчина,  высокий,  стройный,
который поднялся, когда я вошла. Заложив руки за  спину,  он  принялся  меня
разглядывать, а потом спросил:
   - Вы кого-нибудь ищете?
   Он говорил с каким-то странным акцентом. И хотя в комнате было  не  очень
светло, я заметила, что лицо у него обветренное и загорелое.
   Я холодно кивнула.
   - Могу я вам чем-нибудь помочь?
   - Спасибо, я не нуждаюсь в чьей-либо помощи.
   - О, вы очень самоуверенны.
   Я повернула назад. Похоже, стоило справиться о мисс  Херрик.  К  тому  же
мисс Эмили не одобрила бы мое пребывание в одной комнате с  этим  навязчивым
незнакомцем. Хотя я не собиралась всю жизнь  следовать  ее  наставлениям,  в
данном случае была с ней абсолютно согласна.
   - А я уверен, что могу помочь вам, - сказал он.
   - Каким образом?
   - Ведь вы ищете мисс Херрик.
   Я взглянула на него изумленно, а он засмеялся резко и вызывающе. Да и сам
он выглядел грубоватым и очень уверенным в себе.
   - Допустим, что так, - ответила я неохотно.
   - Ладно... Вы не найдете здесь мисс Херрик, Нора Тамасин. Ее здесь нет.
   - Ошибаетесь. Она должна встретить меня в этой гостинице. Она послала  за
мной на станцию экипаж.
   - Этот экипаж послал я.
   - Вы?!
   - Мне следовало представиться сразу, но захотелось  чуть-чуть  подразнить
вас. Уж больно вы выглядели высокомерной. У Аделаиды слишком много дел дома,
и отец послал за вами меня. Я - Стирлинг Херрик, меня так  назвали  в  честь
реки Стирлинг, - так же, как мою сестру Аделаиду - в честь города.
   - Ваш отец Чарльз Херрик?
   - Похоже, вы сомневаетесь. Тогда вот письмо  из  конторы  этих  стряпчих,
Мэрлин, и как там их дальше - Не понимаю, почему он послал вас.
   - Я должен был договориться о продаже нашей шерсти.
   - Здесь, в Кентербери?
   - Да. Кроме того, я просил вас  приехать  сюда,  чтобы  мы  могли  вместе
провести день, лучше узнали друг друга, прежде чем отправиться на  судно.  А
сейчас давайте закажем чай и поговорим обо всем.
   Только увидев свежий, тонко нарезанный хлеб, масло, лепешки и  клубничное
варенье, я  поняла,  как  проголодалась.  Пока  я  разливала  чай,  Стирлинг
разглядывал меня. У него были зеленые необычайного оттенка глаза.  Когда  он
смеялся, они щурились, словно от яркого света. Он  был  лет  на  семь-восемь
старше меня и явно не подходил мне в попутчики.
   - Но почему же сказали, что  меня  встретит  мисс  Херрик?  -  продолжала
допрашивать я.
   - Так и предполагалось, но потом Линкс решил иначе.
   Линкс! Опять это магическое имя. Я вопросительно взглянула на Стирлинга.
   - Это мой отец. Его так часто называют - за пронзительный взгляд.
   - Я так и подумала.
   - Вы и впрямь умная девушка. - Он улыбнулся, не скрывая иронии.
   - А он и правда хочет, чтобы я приехала, этот Линкс? - спросила я.
   - Он обещал, что присмотрит за вами.
   - Он, наверное, поступает так из чувства долга. Боится, что  его  замучит
совесть, если он не сдержит слова.
   - У него нет чувства долга.., и совести. Он делает то, что хочет, а хочет
он, чтобы вы жили с нами.
   - Но почему?
   - Ему никто не задает таких вопросов.
   - Вы говорите о нем, словно он какое-то божество.
   - Что ж, неплохое сравнение.
   - А кто-нибудь еще относится к нему столь же благоговейно, кроме сына? Он
засмеялся.
   - У вас острый язычок. Нора Тамасин.
   - Это поможет мне защитить себя от вашего Линкса?
   - Вы все не правильно поняли. Это он будет защищать вас.
   - Если я не захочу там оставаться, то вернусь обратно.
   Он наклонил голову.
   - Я уверена, что найду средство, как добиться этого, - добавила я.
   - Полагаю, уже нашли.
   Пока я ела одну лепешку, он  успел  опустошить  целую  тарелку  и  теперь
сидел, скрестив руки, и улыбался так, словно находил меня очень забавной.  Я
не знала,  как  вести  себя  с  ним.  Но  в  одном  была  убеждена:  господа
"Мэрлин-сыновья и Барлоу" не знали, что он явится за мной один.
   - Что ж, - сказала я, - попробую  относиться  к  вам,  как  к  брату.  Он
засмеялся:
   - Мы рады иметь новую сестру. Я помолчала, а потом спросила:
   - Как умер мой отец?
   - Разве они вам не сказали?
   - Только то, что произошел несчастный случай - Несчастный случай? Ему  не
следовало так держаться за это золото, тогда они  не  застрелили  бы  его  -
Застрелили его? Кто?
   - Никто не знает. Он выбрался из шахты и возвращался к себе  на  повозке,
вез золото. Была засада, его подстерегали. Такое  часто  случается.  У  этих
парней прямо-таки нюх на золото.
   Я была ошеломлена. Я думала, он упал с дерева или его сбросила лошадь. Но
убийство?!
   - Такое у нас бывает. Это дикая страна, и человеческая жизнь там не стоит
и гроша.
   - Это был мой отец!
   - Если бы он отдал золото, то не погиб бы, - сказал Стирлинг.
   - Золото! - гневно воскликнула я.
   - Это то, чего они все хотят.
   - А... Линкс, он тоже? Стирлинг улыбнулся:
   -  Да.  Настанет  день,  и  он  его  найдет.  С  меня  было  довольно.  Я
отвернулась, чтобы он не видел  обуревавшие  меня  чувства  и  прежде  всего
ненависть - ненависть к убийце, который пришел и преспокойно отнял бесценную
жизнь.
   - Это как лихорадка, - продолжал Стирлинг. - Вы  мечтаете  о  чем-то  всю
жизнь, и только золото.., настоящее золото, тысячи самородков смогут вам все
это дать.
   - Все?
   - Все, что только можно вообразить.
   - Мой отец нашел золото и потерял жизнь, а я потеряла его.
   - Вам сейчас очень больно. Пройдет время, и вы поймете, что это значит  -
вечный вызов, вечная надежда.
   Он встал.
   - Я расстроил вас. Мне надо было быть осторожней. А теперь идите  в  свою
комнату и отдохните немного. Потом мы пообедаем вместе и поговорим еще.  Так
будет лучше.

***

   Я поднялась к себе.  Будет  ли  конец  ударам,  обрушивающимся  на  меня?
Значит, убит. Хладнокровно убит. Это невероятно! Я представила себе повозку,
громыхавшую по дороге, фигуру в маске,  притаившуюся  за  деревом,  услышала
крики: "Стой! Разгружай!" Голос отца: "Нет, это мое золото... Мое и Норы".
   - Ненавижу золото! - в ярости воскликнула я.
   Стирлинг прав - мне стоило побыть одной.  Я  подошла  к  окну:  пустынная
улица, застроенная старинными домами, шпиль церкви, а вот и башни Уайтледиз.
Когда-то там  был  монастырь.  Пилигримы,  должно  быть,  останавливались  в
гостинице в последний раз перед тем, как добраться до Кентербери. Утомленных
путников встречал радушный хозяин, заботливо предлагая им пищу и кров.
   Тут я увидела, как Стирлинг вышел из гостиницы и зашагал по улице с видом
человека, хорошо знающего, куда идти.
   Интересно, куда он направлялся? Его появление нарушило ход  моих  мыслей.
Залитая солнцем улица выглядела так заманчиво, что я решила: на воздухе  мне
будет легче думать, а потому надела пальто и покинула гостиницу. Людей почти
не было видно. Я постояла у витрины магазина,  где  были  выставлены  ткани,
платья, ленты и шляпки, а  потом  пошла  дальше,  до  улочки,  куда  свернул
Стирлинг. Она привела к холму, у подножия  которого  был  врыт  указательный
знак с надписью "К Уайтледиз".
   Только поднявшись на холм, я  смогла  увидеть  это  здание  во  всем  его
великолепии. Никогда не забуду это зрелище! Знала ли я,  чем  будет  суждено
ему стать в  моей  жизни?  Очарованная,  я  утратила  дар  речи,  поддавшись
волшебству этих башен, витражных окон и  освещенных  солнцем  могучих  серых
стен. Казалось, вот-вот послышатся звуки колокола и из-под  каменных  сводов
появятся фигурки в белом одеянии, спешащие на молитву.
   Мне так захотелось увидеть больше. Я побежала вниз и не  останавливалась,
пока не достигла высоких ворот из кованого железа. Они были  изумительны.  Я
разглядывала  сложные  завитушки  и  переплетения,  которые  складывались  в
причудливый узор - изображения монахинь. "Белые леди", - догадалась я.
   Вот бы распахнуть эти  ворота  и  войти!  Это  было  больше,  чем  просто
прихоть, это был порыв, с каким невозможно совладать. Но не ворвешься  же  в
чужой дом только потому, что он тебе так понравился.
   Я огляделась. Повсюду царил глубокий  покой.  Мне  казалось,  что,  кроме
меня, здесь никого нет. Но именно сюда  шел  Стирлинг.  Хотя,  возможно,  он
миновал этот дом, не  обратив  на  него  никакого  внимания.  Все  было  так
таинственно, так волнующе, что на время я даже забыла о своей трагедии.
   К моему огорчению, стена, поросшая мхом и лишайником,  была  так  высока,
что я, сколько ни бродила вдоль  нее,  не  могла  разглядеть  ничего,  кроме
возвышавшейся надо всем башни.
   Странно, еще день, и я, может быть, навсегда покину эту  страну,  а  меня
так заинтересовал старый дом, который я никогда раньше не видела и,  похоже,
никогда не увижу снова.
   Я все еще не знала, что предпринять, как вдруг услышала голоса.
   - Эллен должна была принести чай, Люси, - голос  был  высокий,  чистый  и
очень приятный.
   - Я посмотрю, готов ли он, леди Кэрдью,  -  сказал  другой  голос,  более
глубокий и немного хриплый.
   Беседа продолжалась, но уже тише, и нельзя было разобрать,  что  говорят.
Что за люди живут в этом доме? Меня бы нисколько не удивило, если,  заглянув
по ту сторону стены, я  увидела  бы  двух  облаченных  в  белое  монахинь  -
призраков прошлого.
   Над стеной распростер свои  ветви  огромный  дуб.  Его  желуди  наверняка
падали на землю Уайтледиз. Я остановилась в задумчивости. Уже довольно давно
я не лазала по деревьям. Это считалось неприличным для девушки. Кроме  того,
шпионить  за  людьми  -  скверно.  Я  теребила   любимый   шелковый   шарфик
нежно-зеленого цвета - один из последних подарков отца Уж он-то, несомненно,
залез бы на дерево А мисс Эмили, конечно,  пришла  бы  в  ужас  Похоже,  это
решило все, тем более, что я снова услышала звонкий молодой голос:
   - Ты себя чувствуешь лучше, мама?
   Словом, я забралась на развилку двух ветвей  и,  взглянув  вниз,  увидела
прелестную картину Мягкая, ровная, словно зеленый бархат, трава, на  клумбах
розы и лаванда, белая статуя фонтана, зеленые  кустарники,  подстриженные  в
форме птиц, по лужайке, распустив свой великолепный хвост, шествовал  павлин
в сопровождении маленьких  скромных  пав  Невдалеке  от  пруда  под  большим
бело-голубым тентом был  накрыт  чайный  стол,  за  которым  сидела  девушка
приблизительно моего возраста. Похоже, она была довольно высокой, и уж точно
- стройной Волосы цвета меда, заплетенные в длинные косы, спадали на  спину.
На  ней  было  бледно-голубое  платье  с  белыми  кружевными  воротником   и
манжетами. Другая женщина, лет на  десять  старше  девушки,  наверное,  была
Люси. В раскладном кресле  сидела  дама  с  такими  же  прекрасными,  как  у
девушки, волосами, нежная и хрупкая.
   - Как приятно в тени, мама, - сказала девушка - Надеюсь, -  голос  звучал
немного брюзгливо - Ты знаешь, как я плохо  переношу  жару.  Люси,  где  моя
нюхательная соль?
   Девушка встала, чтобы  поправить  подушку  под  головой  матери,  а  Люси
куда-то пошла по лужайке, вероятно, -  за  нюхательной  солью.  Она,  должно
быть, компаньонка или старшая горничная, а  может,  и  бедная  родственница.
Несчастная Люси!
   Мать с дочерью продолжали беседовать, но поднявшийся ветерок  относил  их
голоса в сторону. Он-то и сыграл со мной злую  шутку!  Когда  я  карабкалась
наверх, шарфик на моей шее развязался. Я не заметила, как  он  зацепился  за
ветку, а затем и вовсе соскользнул с меня. Шарф висел свободно, но тол