забывая о своих страхах.
   Я могу сделать Лукрецию счастливой, размышлял он; папа так любит ее,  что
готов благословить любого, кто сможет сделать  это.  Он  начал  верить,  что
преувеличивал слухи и что Борджиа - просто семья, за  исключением  Чезаре  и
Джованни, необычайно преданная своим близким.

***

   Снова пришло время карнавала; папа с балкона наблюдал за происходящим  на
улице, аплодируя всякой непристойности и в то же время  благословляя  толпу.
Никогда еще не было человека, который мог до такой степени соединять в  себе
любовь к пошлости и благочестию; никогда  еще  не  было  человека,  готового
относиться 2-к религии с юмором. Во  время  карнавалов  горожане  оставались
довольны своим папой больше чем кем-либо.
   Джованни Сфорца невзлюбил  карнавалы,  его  смущали  непристойные  сцены,
которые разыгрывались на площади; он не испытывал ни малейшего  удовольствия
от грубых шуток, он уже скучал по Пезаро.
   Ему не хотелось выходить на улицу,  чтобы  смешаться  с  толпой,  поэтому
Лукреция гуляла с братьями и Санчией, их слугами и служанками обеих девушек.
   Чезаре Борджиа предложил нарядиться актерами, чтобы легче было  смешаться
с толпой.
   Это привело Лукрецию в восторг - в отличие от мужа она любила  веселый  и
шумный Рим и совсем не вздыхала, вспоминая Пезаро.
   Санчия решила уделить внимание Джованни, чтобы вызвать ревность брата,  и
это не нравилось Джованни.  В  костюмах,  в  масках,  скрывавших  лица,  они
танцевали на улице, Санчия с Джованни двигались впереди, танцуя на испанский
манер, изображая робкие призывные чувства, перерастающие в безумную страсть,
ведущую к неизбежному концу. Но Чезаре не думал в этот момент  о  Санчии;  у
него были планы относительно Джованни, но он не спешил с  ними,  потому  что
сейчас его мысли занимал другой Джованни. Тем более что Лукреция  находилась
рядом, а его любовь к Санчии никогда не была так сильна, как к сестре.
   Он мог довести себя до бешенства не потому, что Санчия свободно вела себя
с Джованни, а от одной мысли, что Лукреция вынуждена жить с таким мужем.
   - Лукреция, детка, обратился он к сестре, - тебе нравится карнавал?
   - О да! Я всегда любила его. Ты  помнишь,  как  мы  обычно  наблюдали  за
происходящим на улице с балкона дома нашей матери и как  нам  хотелось  быть
среди гуляющих?
   - Я помню, как ты хлопала в ладоши и танцевала на балконе.
   - Иногда ты поднимал меня, чтобы мне лучше было видно.
   - У нас  много  общих  счастливых  воспоминаний,  дорогая  моя.  Когда  я
вспоминаю о тех, кто разлучил нас тогда, мне хочется убить их.
   - Не говори о подобных вещах в такой вечер, Чезаре.
   - Именно в такой вечер память возвращает меня в то время, когда мы жили в
разлуке. Твой муж невольно стал причиной этого.
   Она нежно улыбнулась.
   - Он имеет в Пезаро определенные обязанности, Чезаре.
   - А что ты думаешь, Лукреция, вы скоро вернетесь в свой ужасный замок?
   - Мне кажется, что совсем скоро он пожелает уехать домой.
   - Тебе хочется расстаться с нами?
   - Чезаре! Как можешь ты так говорить? Неужели ты не понимаешь, что я  так
сильно скучаю по вас, что нигде не могу быть счастлива, если вас нет рядом?
   Он глубоко вздохнул.
   - Именно это я и хотел от тебя услышать. - Он обнял ее и притянул к себе.
- Ненаглядная моя сестренка, - прошептал он,  -  не  бойся.  Пройдет  совсем
немного времени, и ты будешь свободна.
   - Чезаре! - она произнесла его имя так, словно задавала вопрос.
   Танец разгорячил их. Любовь к младшей  сестре  вытеснила  из  его  сердца
ненависть к Санчии и брату. Он почувствовал огромное желание уберечь  ее  от
несчастья и, веря, что она, как и они с отцом,  презирает  своего  мужа,  не
стал упускать возможности сообщить ей, что скоро она избавиться от него.
   - Тебе недолго осталось ждать, милая сестренка, - добавил он.
   - Развод? - поинтересовалась она, затаив дыхание.
   -  Развод!  Святая  церковь  не  одобряет  это.  Не  волнуйся,  Лукреция,
существует множество способов избавиться от нежелательного человека.
   - Ведь ты не имеешь в виду?.. - воскликнула она.
   Он промолчал.
   - Послушай, моя дорогая. Мы не станем говорить о подобных вещах на улице.
У меня есть  планы  относительно  твоего  мужа,  и  я  обещаю  тебе,  что  к
следующему карнавалу ты забудешь о его существовании. Ну как, ты довольна?
   Лукреция едва не упала в обморок от ужаса. Она не любила Джованни Сфорца,
но пыталась полюбить его. Находясь в Пезаро, она всей душой  старалась  быть
ему хорошей женой, нельзя сказать, что  ей  это  не  удавалось.  Он  не  был
возлюбленным, о котором она мечтала, но он был ее мужем. У  него  были  свои
чувства и надежды; и если он испытывал к себе  чувство  жалости,  то  и  она
очень жалела его. Его жизнь складывалась так несчастливо.
   - Чезаре, - заговорила она, - я боюсь... Его губы коснулись ее уха.
   - На нас смотрят, - ответил он. - Мы танцуем не так,  как  нужно.  Завтра
после обеда я приду к тебе. Тогда мы сможем оставаться уверенными,  что  нас
никто не подслушивает и никто за нами не подглядывает.  Я  расскажу  тебе  о
своих планах.
   Лукреция молча кивнула.
   Она продолжала танцевать, но больше ей не было  весело.  В  ушах  звучали
слова Чезаре. Они собираются убить Джованни Сфорца.

***

   Полная тревоги и неуверенности, она не спала  всю  ночь,  новый  день  не
принес ей покоя.
   Никогда в жизни не чувствовала она такой связи с семьей, никогда она  еще
не сталкивалась с  необходимостью  принять  такое  важное  решение.  Предать
интересы  семьи  значило  совершить  непростительный  поступок.  Остаться  в
стороне и позволить им убить мужа - как могла она пойти на это?
   Лукреция поняла, что у нее проснулась совесть.
   Она знала, что еще молода и плохо разбирается в жизни. Она  поняла,  что,
как и отец, стремится к гармонии в окружавшем  ее  мире,  но  в  отличие  от
Александра, не могла идти к ней без оглядки. Она не любила Сфорца  и  знала,
что не особенно расстроится, если он совсем исчезнет  из  ее  жизни;  но  ее
ужасала мысль о том, что его предадут насильственной смерти и  она  окажется
соучастницей, если не предупредит его.
   Она столкнулась с необходимостью выбора. Сохранить верность отцу и  брату
и позволить им разделаться с Джованни или же предупредить Сфорца  и  предать
свою семью.
   Страшное решение должна она принять. Вся ее любовь и преданность вступили
в противоречие с чувством справедливости.
   Убийство! Это страшная вещь, и она не хотела иметь к  нему  ни  малейшего
отношения.
   Если я буду спокойно наблюдать,  как  он  идет  навстречу  своей  смерти,
память о моем предательстве будет преследовать меня всю жизнь, думала она.
   А если она предаст Чезаре и отца? Они потеряют доверие к ней и  лишат  ее
своей любви и преданности.
   Она лежала без сна, спрашивая себя, что же ей делать, подходила к  образу
Мадонны и просила помочь ей.
   Помощи не было. Значит, она должна сама принять решение.
   После обеда придет Чезаре и расскажет  ей  о  своих  планах,  и  к  этому
времени ей следует определить, на чью сторону она встанет.
   Она послала служанку за камердинером Сфорца Джироламо.
   Увидев юношу, Лукреция подумала, до  чего  же  он  красив;  у  него  было
честное открытое лицо, и она знала, что он - самый верный слуга ее мужа.
   - Джироламо, - начала Лукреция, - я послала за тобой, чтобы поговорить.
   Лукреция заметила, как в глазах  юноши  зажглись  тревожные  огоньки.  Он
догадывался,  что  она  находит  его  привлекательным,  как  считали  многие
женщины, а она чувствовала, что ей трудно перейти к делу. Но  она  придумала
план и должна действовать, поскольку у нее нет иного выхода. Джироламо стоял
перед ней с опущенной головой.
   - Ты хочешь скорее вернуться в Пезаро?
   - Я счастлив быть там, где мой господин, мадонна.
   - А если бы тебе выпала возможность выбрать самому?
   - Пезаро мой дом, и каждый скучает по дому.
   Она кивнула и продолжала говорить о Пезаро. Она прикидывала:  он  сбит  с
толку, этот добрый мальчик, но я не должна  останавливаться,  даже  если  он
заподозрит меня в желании сделать его своим любовником.
   Джироламо принес стул, на который она  указала.  Он  выглядел  все  более
растерянным, словно пытался понять, как  бы  ему,  самому  преданному  слуге
своего господина, отвергнуть ее. Наконец, она услышала звуки, которых ждала,
и с огромным облегчением, вскочив со стула, воскликнула:
   - Джироламо, сюда идет мой брат!
   - Я должен немедленно уйти, - ответил встревоженный юноша.
   - Подожди! Если ты выйдешь через дверь, он увидит тебя, а ему вряд ли это
понравится.
   Какой  страх  внушал  Чезаре!  Молодой  человек  побледнел,  его  тревога
переросла в ужас.
   - О мадонна, что же мне делать? - пробормотал он.
   - Я спрячу тебя здесь. Быстро! Спрячься за этим занавесом. Если ты будешь
стоять абсолютно тихо, тебя не найдут. Но умоляю, стой как можно  спокойнее,
не шевелись, а то если мой брат обнаружит тебя у меня в комнате...
   - Я не шелохнусь, синьора.
   - У тебя зубы стучат. Я вижу, ты понимаешь, в каком опасном положении  мы
с тобой оказались. Мой брат не любит, когда я приглашаю к себе молодых людей
на правах друзей. О, Джироламо, будь осторожен!
   Говоря все это, она подталкивала его  к  занавесу.  Спрятав  его,  она  с
удовлетворением посмотрела на свою работу - камердинера совершенно  не  было
видно.
   Потом она поспешно села на стул, приняв задумчивый вид.  Чезаре  вошел  в
комнату.
   - Лукреция, дорогая моя. - Он взял ее за руки и нежно поцеловал. На  лице
его играла улыбка. - Вижу, что ты ждала меня и постаралась, чтобы  никто  не
помешал нам.
   - Ты ведь хотел поговорить со мной, Чезаре?
   - Вчера вечером разговаривать на улице было  небезопасно,  сестра.  -  Он
подошел к окну и посмотрел на улицу. - Гуляние еще  продолжается.  Многие  в
карнавальных костюмах. Джованни Сфорца пошел прогуляться или хандрит, сидя у
себя и вспоминая свой любимый унылый Пезаро?
   - Вспоминает о Пезаро, - ответила девушка.
   - Пусть вспоминает, пока может, - мрачно сказал  Чезаре.  -  Недолго  ему
осталось вспоминать. Он заслуживает смерти за то, что согласится жениться на
моей любимой сестре.
   - Бедный Джованни, ведь его заставили.
   - Ты стремишься к свободе, дорогая моя, а я - самый  заботливый  брат  на
свете. И хочу сделать для тебя все, чего ты желаешь.
   - Ты и так делаешь, Чезаре. Когда ты рядом со мной, я счастлива.
   Чезаре принялся расхаживать по комнате.
   - Отец и я вначале не посвящали тебя в наши планы. Потому что ты молода и
нежна. Ты всегда заступалась за самого ничтожного  раба,  которому  угрожало
наказание. Может, подумали мы,  ты  станешь  защищать  своего  мужа.  Но  мы
уверены, что тебе хочется избавиться от него  не  меньше,  чем  нам  хочется
избавить тебя от него.
   - Что вы собираетесь сделать? - медленно проговорила Лукреция.
   - Убрать его.
   - Ты хочешь сказать - убить?
   - Какая тебе  разница,  как  мы  это  сделаем,  милая.  Совсем  скоро  он
перестанет тебе докучать.
   - Когда вы планируете сделать дело?
   - В ближайшие дни.
   - Вы пригласите его на банкет или.., или случится так,  что  он  встретит
разбойников в темном переулке около Тибра?
   - У нашего бедняжки Сфорца есть друзья, - ответил  Чезаре,  -  поэтому  я
думаю, что ему больше подойдет банкет.
   - Чезаре, поговаривают о  яде,  который  вы  используете,  -  кантарелла.
Правда, что секрет этого яда известен только отцу и тебе и что вы можете  не
просто отравить человека, но и точно высчитать день и час его смерти?
   - У тебя неглупый брат, Лукреция. Тебе приятно  будет  услышать,  что  он
готов предоставить в твое распоряжение все свое искусство?
   - Я знаю, что ты готов сделать все на  свете,  -  ответила  девушка.  Она
подошла к окну. - О Чезаре, -  продолжала  она,  -  мне  так  хочется  пойти
прогуляться. Я мечтаю окунуться в праздничную атмосферу города,  как  вчера.
Давай поедем на Монте Марио, как прежде, помнишь? Давай поедем прямо сейчас.
   Он подошел к сестре и положил ей руки на плечи.
   - Ты хочешь ощутить на своем лице дыхание ветра, - сказал он. - Ты хочешь
сказать, что свобода - бесценный  дар,  который  может  предложить  человеку
жизнь, и скоро ты ее получишь!
   - Как хорошо ты меня  понимаешь,  -  заметила  Лукреция.  -  Пойдем,  мне
хочется пойти прямо сейчас.
   Только когда они вышли  из  дворца,  она  свободно  вздохнула.  Она  сама
удивилась, как умно удалось ей провести разговор и как хорошо она справилась
со своей ролью.
   Каждую минуту она боялась, что брат обнаружит в ее комнате  постороннего.
Еще ужаснее была неотступная мысль: Чезаре, мой  дорогой  и  горячо  любимый
брат, я предаю тебя.

***

   Джироламо выпутался из занавеси и поспешил  к  хозяину.  Он  едва  дышал,
умоляя Джованни Сфорца принять его лично.
   - Господин, - заикаясь, выговорил он, как только  они  остались  одни.  -
Мадонна Лукреция велела послать за мной, не знаю почему, может,  она  хотела
что-то передать вам, но в то время,  когда  я  был  у  нее,  приехал  Чезаре
Борджиа, и госпожа спрятала меня, испугавшись его гнева, у себя в комнате за
занавесом. Так я узнал, что он и папа планируют вас убить.
   Глаза Джованни расширились от ужаса.
   - Я так и думал.
   - Синьор, сейчас не время медлить. Мы должны немедленно покинуть Рим.
   - Ты прав. Иди приготовь самых  быстрых  коней,  какие  только  есть.  Мы
сейчас едем в Пезаро. Только там мы окажемся  в  безопасности,  подальше  от
моих коварных родственников.
   Джироламо выполнил распоряжение, и менее чем через полчаса после того как
камердинер услышал разговор Лукреции с Чезаре, Сфорца и  его  слуга  галопом
мчались прочь из Рима.

Сан Систо

   Папу и Чезаре расстроил побег Сфорца. В Риме люди шепотом передавали друг
другу новость, что Джованни  бежал,  опасаясь  кинжала  или  кубка  с  ядом,
который приготовили для него Борджиа.
   - Пусть не думает, что ему удалось спастись, - бушевал Чезаре.
   Александр сохранял уравновешенность.
   - Успокойся, сын мой,  -  сказал  он.  -  Единственное,  что  должно  нас
волновать, - это то, чтобы вынудить его расстаться с твоей  сестрой.  Теперь
опасно следовать намеченному плану. У нас остался только один законный путь.
Мне он не по душе. Как служителю  культа,  мне  он  кажется  отвратительным.
Другой был бы куда более  убедительным.  Боюсь,  Чезаре,  что  остался  лишь
развод.
   - Ничего не поделаешь, тогда нужно поторопиться. Я обещал  Лукреции,  что
она получит свободу, и намерен выполнить свое обещание.
   - В таком случае нам придется изучить  вопрос.  У  нас  две  возможности,
насколько  я  знаю.  Во-первых,  мы  можем  заявить,   что   брак   является
недействительным,  потому  что  Лукреция  связана  обещанием  с  Гаспаро  ди
Прочида, и никто ее от него не освобождал.
   - Боюсь, отец, что это будет трудно доказать.  Помолвка  с  Гаспаро  была
расторгнута, многие обратят на это внимание. Людовико и Асканио прибегнут  к
помощи своих родственников, если мы выдвинем такую причину.
   - Ты прав, сын мой. Тогда у нас остается одна возможность - мы  потребуем
развода на том основании, что  Лукреция  так  и  не  стала  настоящей  женой
Джованни.
   - Но ведь это не так.
   - Мой дорогой, кто об этом знает? Разве у них есть ребенок,  который  мог
бы служить доказательством этому?
   - Это бесплодный брак, отец, но они были мужем и женой, разве не так?
   - Кто может поклясться в этом?
   - Сфорца. Он не захочет, чтобы его перед всем миром объявили импотентом.
   - Но Лукреция скажет то, что мы ей велим.
   - Сфорца станет протестовать, а мы - еще энергичнее.
   - Мы одинаково убедительно станем протестовать.
   - Это и есть решение вопроса. В самом деле, отец, ты просто гений.
   - Благодарю тебя, сын мой. Теперь ты начинаешь понимать, что я знаю,  как
приносить пользу своей семье и как сделать своих детей счастливыми?
   - Ты много сделал для Джованни, - ответил Чезаре угрюмо,  -  а  сейчас  я
вижу, как ты хлопочешь о Лукреции.
   Александр дружески похлопал сына по плечу.
   - Пошли за нашей дорогой девочкой, -  произнес  он.  -  Пусть  порадуется
тому, что мы готовим ей.
   Пришла Лукреция. Она была охвачена  страхом,  но,  подрастая  и  постигая
искусство лицемерия, которым  с  таким  совершенством  владели  они,  сумела
скрыть свои подлинные чувства от их пытливых глаз.
   - Дорогая моя, - начал папа, - обнимая дочь,  -  мы  с  Чезаре  не  могли
устоять перед соблазном пригласить тебя сюда. У нас  для  тебя  есть  важная
новость. Скоро ты получишь полную свободу.
   - Каким образом, отец?
   - Мы устроим развод. Нам  он  не  по  душе,  но  бывает  так,  что  нужно
смириться. Итак, мы прибегнем к нему,  чтобы  освободить  тебя  от  Джованни
Сфорца.
   Девушка почувствовала огромное  облегчение.  Значит,  они  отказались  от
своих планов и не убьют его. Она спасла его.
   Мужчины заметили, что она  вздохнула  с  облегчением  и  улыбнулись  друг
другу. Их дорогая Лукреция будет им очень благодарна.
   - К сожалению, церковь не одобряет разводы, и кардиналы  потребуют  очень
веской причины, если мы станем настаивать на нем, - заявил папа.
   - Очень просто, - сказал Чезаре,  -  ведь  между  ними  не  было  брачных
отношений. Лукреция сразу возразила:
   - Мы были мужем и женой.
   - Нет, девочка моя, - возразил Александр, - не были.
   - Отец, мы бесчисленное количество раз спали вместе.
   - Делить постель - еще не значит быть мужем и женой.  Вы  не  вступали  в
супружеские отношения.
   - Но отец, я могу поклясться, что я говорю правду.
   Папа с тревогой оглянулся.
   - Все в порядке, - прошептал Чезаре. - Никто  не  осмелится  вспомнить  о
том, что слышал раньше, если я прикажу молчать.
   - Детка, - продолжал убеждать Александр, - брак  -  это  не  то,  что  ты
думаешь.
   - Я вполне уверена в том, что стала женой Сфорца.
   Папа потрепал ее по щеке.
   - Они могут настоять на осмотре девочки. Они всегда  полны  подозрений  и
сомнений.
   - Отец, уверяю тебя, что...
   - Не бойся, детка, - прошептал Александр. -  Так  делали  и  раньше.  Это
совсем просто. Невинная девушка, которая смущается по причине скромности. Ты
понимаешь? Тебе самой не нужно соглашаться  на  это.  Мы  найдем  подходящую
девственницу, и все будет в порядке. Тебе надо будет только принести  клятву
перед судьями и кардиналами из комиссии.
   - Отец, я не могу поклясться. Папа улыбнулся.
   - Ты слишком всего боишься, девочка. Бывает такое время, когда приходится
отступать от истины, если не во имя собственного спасения, то  ради  счастья
близких.
   Лукреция была ошеломлена. Она переводила взгляд с одного на другого. Этих
двоих мужчин она любила больше всех на свете. Она понимала: что бы ни  ждало
ее в будущем, что бы ни случилось, она должна будет любить их и  они  должны
значить в ее жизни гораздо больше, чем кто-либо  еще,  она  связана  с  ними
сильнее, чем думала; она принадлежит им,  а  они  ей;  их  связывают  с  ней
родственные чувства и глубокая искренняя любовь,  чувства,  сильнее  которых
она не знала. И  она  понимала,  что  самые  близкие  ей  люди  -  лицемеры,
обманщики и убийцы.
   Она не могла больше этого вытерпеть. Она обратилась к отцу:
   - Отец, прошу, позволь мне уйти. Я подумаю над этим.
   Они нежно расцеловали девушку - отец и брат. Она ушла, а  они  продолжали
обсуждать свои планы и то, как лучше выйти из создавшегося положения.
   Что же касается  Лукреции,  то  они  не  ожидали  с  ее  стороны  никаких
осложнений.

***

   Она не станет подписывать чудовищный документ. Это ложь, явная ложь.
   Ее отец и брат защитят ее; она должна отбросить свои сомнения, она должна
помнить, что поставлено на карту. Ее брат  Джованни  будет  молиться,  чтобы
помочь ей. Просто унизительно, заявил он, что Лукреция остается женой такого
ничтожества,  как  Джованни  Сфорца.  Конечно,  ее  семья  хочет  помо