рягли  слух,  но  услышали  лишь
какой-то шум.
   - Мы здесь хорошо заперлись, - сказал Джессон. Грейс спросила:
   - С вами все в порядке, госпожа? И Анжелет в ответ прошептала:
   - Что она говорила о том, как кого-то видели в церкви?
   - Да ничего, госпожа, - начал Черри. Миссис Черри прервала его:
   - Ты мне рот не затыкай, Черри. Мы отсюда все  равно  не  выберемся,  мне
надо выговориться.
   - Не нужно, Эмми, - сказал Черри, - пожалуйста, помолчи.
   - Это уже давно.., такая тяжесть у меня на сердце. Я хочу, чтобы  он  был
мой... Почему я должна отрекаться от него? Он  был  добрый,  мягкий,  только
иногда на него находило. Джо-то никогда таким не был. Он всегда был жестокий
и хотел всем вредить. А мальчик - нет, он добрый. Я  хотела,  чтобы  он  был
здоровым и жил в этом доме как джентльмен. Все здесь принадлежало бы  ему...
Видите, какая я грешная.
   Я начинала кое-что понимать, сопоставляя факты и  слова,  но  не  хотела,
чтобы это слышали дети. Я боялась, что она их напугает.
   Мальчик в замке не был сыном генерала. Да и как он мог им быть, если  это
внук миссис Черри? Сумасшедший уже бывал в этом доме. Он застал жену Ричарда
в церкви, изнасиловал ее, и она родила от него ребенка.., этого мальчика.
   Но почему она от него не избавилась? Почему другие не знали? И тут я  все
поняла. Магдален трепетала перед  мужем.  Она  боялась  признаться  ему.  Но
супруги Черри знали обо всем. Сумасшедший был ранен в ногу, однако  Магдален
это уже не могло помочь.
   Бедняжка! Как же она жила все эти месяцы беременности, зная  о  том,  что
отец ребенка, которого она вынашивает, - безумец?
   Я наблюдала за Анжелет. Понимает  ли  она,  в  чем  дело?  Она  изумленно
смотрела на миссис Черри, словно видела ее в первый раз.
   - Я просто хотела как лучше, -  всхлипывала  миссис  Черри.  -  Я  просто
хотела для мальчика.
   - Замолчи! - велел ей муж.
   - Ведь все это могло стать его собственным, верно?  Я  стала  бы  за  это
бороться... Когда ему исполнилось бы восемнадцать,  я  бы  поборолась...  О,
Господи, что с ним сейчас? Он  же  там,  а  солдаты  ненавидят  замки..,  им
известно, что это замок генерала.., а там мой мальчик.., сын генерала..,  то
есть так все думают.
   Миссис Черри истерически расхохоталась.
   - Я делала все это для него и не думала, что может случиться беда...
   Ее хохот перешел в пронзительный визг. Я подошла  к  ней  и  отвесила  ей
пощечину. Она немедленно утихла и прошептала:
   - Мы все умрем, как крысы в капкане. Ни у кого ничего не останется, а  на
мне лежит тяжкий грех. Я  могла  погубить  ее.  В  первый  раз  я  от  этого
избавилась, да это и нетрудно было, а теперь опять хотела избавиться,  чтобы
дать дорогу моему мальчику. Нельзя  было  допустить,  чтобы  кто-нибудь  ему
помешал.
   Анжелет тихо сказала:
   - Теперь я все поняла. Я понимаю, почему вы все это делали. Мне  понятно,
что произошло с Магдален. Но сейчас все это не имеет никакого значения.
   Наступившее молчание прервала Арабелла:
   - Мама, ты сердишься на миссис Черри?
   - Нет, - ответила я.
   - А она думает, что сердишься. Она плачет. И вновь тишину  нарушали  лишь
сдавленные рыдания миссис Черри.
   - Скоро все кончится, - сказала я Арабелле.
   - Мы все еще играем?
   - Да, мы все еще играем.
   - Я хочу поиграть во что-нибудь другое.
   - Придется подождать, пока все закончится. Она прижалась ко мне  поближе,
Лукас и маленький Томас последовали ее примеру.

***

   Джессон бесшумно выскользнул из туннеля разведать обстановку.  Вскоре  он
вернулся.
   - Они ушли, но оставили после себя след.
   Мы вернулись в дом. Гобелены были сорваны со стен, бронзовые и  оловянные
украшения исчезли. Церковь оказалась полностью осквернена.  Я  поднялась  по
лестнице в наши комнаты. Богатые драпировки были содраны со стен и разорваны
в клочки, а вышитые покрывала - те, что остались, были испоганены.
   Винный   погреб   был   затоплен   вином.   Усмехнувшись,   я   высказала
предположение, что, считая питье вина грехом, они не только пили  его  сами,
но и не хотели позволить согрешить  другим.  Наши  продовольственные  запасы
исчезли. Большинство окон было выбито. Я опустилась на чудом уцелевший  стул
и прокляла эту бессмысленную войну.
   Тут я вспомнила  об  Анжелет  и  о  приближающихся  родах.  Все,  что  мы
приготовили, исчезло или было приведено в негодность. Я попыталась  обдумать
план дальнейших действий,  но,  услышав  громкие  крики,  поспешила  вниз  и
столкнулась с Грейс.
   - Это миссис Черри. Она совсем сошла с ума. Эти дьяволы побывали в  замке
и все разнесли на кусочки.
   - А мальчик и его опекун?
   - Они оба мертвы... Похоже, что они спрыгнули со стены. Джон Земляника ни
за что бы такое не сделал. Это же верная  смерть.  Я  думаю,  мальчик  хотел
спрыгнуть, а Джон попробовал удержать его. Они оба там и  лежат.  Вы  уж  не
выходите, госпожа, и мою хозяйку удержите. Вид не из приятных.
   На мгновение я  ощутила  слабость,  полную  неспособность  действовать  и
думать. Я лишь сознавала, что тайны замка больше  не  существует  и  что  мы
сделали еще один шаг вперед.

***

   Все случившееся не могло, конечно, остаться без последствий, и мы с Грейс
совершенно не удивились тому, что у Анжелет начались боли. Стало  ясно,  что
близятся роды.
   Заботливо приготовленная нами комната  для  роженицы  была  превращена  в
свинарник, и нам пришлось потрудиться, чтобы  хоть  как-то  подготовиться  к
важному событию. Это оказалось нелегким  делом,  и  Грейс  была  расстроена.
Преждевременные роды грозили неприятностями.
   В то же время нам было полезно заняться какими-то  действительно  важными
делами. Я продолжала твердить себе: мы потеряли очень  многое,  но  остались
вместе...
   Мы уложили  Анжелет  в  одну  из  немногих  пригодных  для  использования
кроватей, а сами отправились  на  поиски  необходимого.  Нам  удалось  найти
кое-какое  постельное  белье.  Джессон  разжег  камин.  Нагрев  кирпичи,  мы
завернули их во  фланель  и  положили  в  постель  в  качестве  грелки.  Все
старались чем-то помочь. Дети были слегка напуганы суматохой, и  я  передала
их под опеку Феб, попросив ее объяснить детишкам, что мы продолжаем играть в
новую игру, иногда немножко страшную, но интересную, и нам нельзя мешать.
   К счастью, солдаты не тронули коров и не добрались до  некоторых  стоящих
на отшибе построек, в частности, солодовни, где лежали запасы зерна и  муки,
так что голод нам пока не грозил. Миссис Черри была в таком  состоянии,  что
ничего не могла делать, и ее место у очага заняла Мэг,  а  мужчины  заложили
досками оконные проемы и начали по возможности наводить порядок.
   Самой главное нашей заботой оставалась Анжелет, которая и  в  самом  деле
выглядела очень нездоровой. Тем не менее роды прошли довольно легко, и через
несколько часов на свет появился мальчик. Он  был  слабеньким,  недоношенным
почти на месяц, но как нельзя более нормальным. Грейс сказала, что в  первые
месяцы малыш доставит нам немало хлопот, но когда он  окрепнет  и  наберется
сил, все будет в порядке.
   Состояние Анжелет, напротив, вселяло тревогу. Она была очень слаба,  а  у
нас не хватало самых необходимых вещей.
   Я оставила младенца на Грейс и занялась сестрой. Я сидела возле нее  день
и ночь. Время от времени, конечно, я  не  выдерживала  и  засыпала,  но  мне
хотелось,  чтобы  она  постоянно  ощущала  мое  присутствие.  Это,  кажется,
доставляло ей некоторое удовлетворение, не говоря уже  обо  мне.  Надо  мной
тяготели грехи, и тяжесть их ничуть не уменьшалась оттого, что я  сознавала:
окажись я вновь в той же ситуации - и все было бы точно так же.
   Хотелось бы мне попытаться объяснить это Анжелет.
   Она лежала неподвижно, обессиленная, но глаза ее улыбались мне, а когда я
отходила от постели, она беспокоилась.
   Прошло четыре дня.
   Ребенок понемножку оправлялся, и Грейс сказала:
   - Его надо  окрестить  и  дать  ему  имя.  Я  пошлю  Черри  или  отца  за
священником.
   Я согласилась.
   Я спросила Анжелет, не возражает  ли  она  против  того,  чтобы  младенца
назвали Ричардом, и она, очень довольная, кивнула в ответ. Итак, ребенок был
окрещен, и мы стали называть его трогательным уменьшительным именем - Дикон.
   Грейс очень серьезно сказала мне:
   - Наш Дикон будет жить. Он  набирает  вес..,  он  интересуется  тем,  что
вокруг. Но наша госпожа... Для нее настали плохие  времена.  Не  знаю  даже,
сможем ли мы ее вытянуть. Слишком много чего у нас нет. Нет самого  нужного.
Я-то знала, что ей будет нелегко,  но  думала,  это  произойдет  до  прихода
"круглоголовых".
   Я твердо сказала:
   - Мы должны ее выходить. Она будет жить, Грейс. Грейс посмотрела на  меня
тем же взглядом, которым  иногда  смотрела  Анжелет,  давая  понять,  что  я
восстаю против воли Божьей.
   Но Анжелет, кажется, действительно стала приходить  в  себя.  Она  начала
разговаривать.
   - Я хочу, чтобы ты была со мной, Берсаба.
   - Конечно, - ответила я, - мое место здесь.
   - Все пошло не так, правда? Это тебе нужно было ехать  в  Лондон.  Ты  бы
встретилась с ним и сделала бы его счастливым, верно?
   - Он счастлив, - сказала я.
   - Ты всегда гордилась тем, что никогда не лжешь. Ты всегда заявляла,  что
притворяться бесполезно. Не забывай об этом, Берсаба. Я рада, что это не  ты
хотела отравить меня. Я думала, это ты.
   - Ты не должна была так думать.
   - Да, но я так думала. Потому что я знала, что кто-то этого хочет. Мне бы
следовало вспомнить свой первый случай. Я ведь  думала,  что  это  произошло
из-за испуга. Они меня убедили. Но теперь-то я вспомнила: миссис Черри  дала
мне тогда какой-то настой. Должно быть, она добавила в него что-то, отчего у
меня случился выкидыш. Она хорошо знает травы. Она любила  того  мальчика  и
была готова ради него на  все.  Она  боялась,  что  если  я  рожу  здорового
ребенка, то он станет наследником, и решила бороться за своего  внука  всеми
средствами.
   - Не думай сейчас об этом. Это все в прошлом. У  тебя  есть  ребенок.  Он
поправляется, Анжелет, и будет здоровеньким мальчиком - так говорит Грейс, а
она в этих делах понимает.
   - Но я хочу об этом думать. Я хочу, чтобы мы до конца поняли друг  друга.
Теперь мне все совершенно ясно. Бедная Магдален! Какой ужас она пережила,  и
случилось это в церкви,  целых  девять  месяцев  она  скрывала  все  это  от
Ричарда.
   - Лучше бы она все рассказала ему.
   - Она не могла, Берсаба. Я ее понимаю. Она боялась его, боялась,  что  он
от нее отвернется. Я понимаю. Я поступила  бы  точно  так  же.  Ты  сильная,
уверенная в себе. Ты бы знала, что  делать.  Но  я  ее  понимаю...  А  потом
Магдален умерла, родив этого.., это существо.., которое было  внуком  миссис
Черри, и она была готова на все ради  него.  Мы  не  должны  слишком  строго
судить миссис Черри. Во всем виновата любовь, Берсаба. Не надо  забывать  об
этом.
   - Из-за этого она ставила под угрозу твою жизнь...
   - Только ради внука. И я не думаю, что она намеревалась  убить  меня.  Ей
просто хотелось, чтобы  у  меня  не  было  ребенка.  Постарайся  понять  ее,
Берсаба. Пожалуйста, постарайся.
   - Анжел, - сказала я, -  ты  помнишь,  мы  говорили  о  том,  как  разные
свойства натуры - хорошие и дурные - поделены между нами? Тебе достались все
хорошие качества, а мне - все дурные.
   - Это не правда. Ты гораздо больше меня заслуживаешь внимания. Так считал
Ричард.., и Люк.., и дети тоже. Давай говорить откровенно. Я хочу, чтобы  ты
вышла замуж за Ричарда.., если он останется в живых.
   - Жена  Ричарда  поправится.  Когда  он  вернется,  она  покажет  ему  их
прелестного ребенка, Дикона, и тогда все пойдет  по-другому.  Не  забывай  о
том, что все эти годы над ним висела мрачная тайна. Такого рода тайны  часто
ломают людские натуры.
   - Как ты думаешь, он вернется?
   - Эта дурацкая война не будет длиться вечно.
   - А если победят "круглоголовые"?
   - Все равно будет какой-то выход.
   - Если он вернется...
   - Когда он вернется, - твердо сказала я, - ты будешь встречать его здесь.
   - В его доме, почти превратившемся в руины.
   - Ты как-нибудь здесь проживешь. Это долго не  протянется,  а  уж  Ричард
будет знать, что делать.
   - А ты, Берсаба?
   - Я давно все  решила.  Я  отправлюсь  домой.  Заберу  с  собой  детей  -
Арабеллу, Лукаса, и Феб вместе с ее Томасом. Мы поедем в Корнуолл,  к  нашей
матери. Ты сомневаешься в том, что она нам обрадуется?
   - Она будет в восторге, Берсаба.
   - Я скажу ей, что ты осталась ждать своего мужа.
   С этим она согласится.
   - А когда он вернется...
   - Я буду уже далеко.  Как  только  ты  выздоровеешь,  я  уеду.  За  тобой
присмотрят Грейс и другие слуги. Ты дождешься его возвращения. Солдаты  сюда
больше не придут. Они уже оставили свою визитную карточку  в  этом  чудесном
доме. После их посещения он перестал быть чудесным, и это вполне  должно  их
удовлетворить. А теперь полежи и отдохни, Анжелет. Я принесу тебе молока.
   Она слабо улыбнулась.
   - Тебе всегда нравилось приносить мне молоко.
   - Мне и сейчас это нравится. У нас есть две прекрасные  молочные  коровы,
которых наши круглоголовые приятели соизволили нам оставить. - Я нагнулась и
поцеловала ее. - Ты должна поправиться, - сказала я,  -  и  меня  это  очень
радует.
   - Это приказ? - спросила Анжелет.
   - Конечно.
   Через два дня ее состояние ухудшилось, и Грейс  мрачно  заметила,  что  у
нее, кажется, началась лихорадка.
   Я все время сидела около сестры. Она успокаивалась только тогда, когда  я
держала ее за руку.
   - Как странно, Берсаба, - сказала она, - что остается только одна из нас.
   - Нет, нет... Этого не будет.
   - Это будет. Я-то знаю. Теперь я хотела бы серьезно поговорить  с  тобой,
Берсаба. Позаботься о Диконе.
   - Обещаю.
   - Выйди замуж за Ричарда.., если  он  вернется.  Ты  можешь  сделать  его
счастливым. Мне это не удалось. Я недостаточно умна.  Ты  умела  и  развлечь
его, и дать ему все остальное. Неужели ты думаешь, что я ничего не понимала?
Мне кажется, я впервые заметила это, когда вы играли в библиотеке в шахматы.
Он просто оживал рядом с тобой. Вы будете счастливы...  Теперь  ведь  больше
нет никаких тайн, правда  же?  Никаких  призраков..,  привидений..,  никаких
оживших секретов из прошлого. Теперь все наконец ясно... Пожалуйста,  сделай
все так, как я тебя прошу, Берсаба.
   Я продолжала настаивать:
   - Ты обязательно поправишься. Как же я смогу  жить  без  тебя?  Ведь  нас
всегда было двое...
   - Знаешь, иногда лучше остаться одной. Я счастлива оттого, что мы  сейчас
вместе с тобой.., и что мы понимаем друг друга. Я была такой глупой. Когда я
узнала про вас с Ричардом, то решила, что ты хочешь убить меня. Вот за это я
и заслуживаю смерти.
   - Никогда в жизни не слышала подобных глупостей.  Ричард  любит  тебя.  Я
уезжаю отсюда... Я собираюсь оставить тебя счастливой. У  тебя  теперь  есть
крохотный сыночек, а у меня - мои дети.
   - У нас обеих дети от него, Берсаба. Видно, так и должно было  случиться.
Ну конечно, мы с тобой должны были полюбить одного и того же человека.  Ведь
мы - это единое целое. Я счастлива, Берсаба, что ты остаешься жить и  что  в
моем уходе есть какой-то смысл.
   Я пыталась спорить с сестрой, поскольку мне было невыносимо слушать ее. Я
проклинала себя за все случившееся и находила мало утешения в том,  что  она
не проклинает меня.
   Я просидела возле нее всю ночь, а на рассвете она умерла.
   Еще никогда в жизни мне не было так одиноко.

ЗА МОРЕ

   Еще три месяца я оставалась в Фар-Фламстеде, пока  не  решила,  что  юный
Ричард достаточно окреп для путешествия. И тогда  я  отправилась  в  Тристан
Прайори, взяв своих детей, сына Анжелет и Феб с ее ребенком.
   Путешествовать в такие времена опасно, но мы рассчитывали на то, что вряд
ли та или иная сторона решится напасть на двух женщин с  кучей  детишек.  Мы
взяли для сопровождения двух  пареньков  с  конюшни,  которые  были  слишком
молоды для того, чтобы служить в армии, и двинулись в дорогу.
   Дорога заняла не одну неделю, так как нам  не  раз  приходилось  избирать
кружной путь. Многих известных нам постоялых дворов больше не  существовало.
Иногда нам приходилось ночевать в разоренных и брошенных строениях, почти не
защищавших от ночного холода. Но уже наступил май,  погода  стояла  хорошая,
чувствовалось дыхание весны, и даже настроение менялось,  когда  из  камышей
доносились  трели  дроздовых  камышовок,  крики  чибисов  и  славок.   Кусты
боярышника были усеяны  набухшими  почками  и  распускающимися  цветами,  и,
вдыхая их запах, я воспринимала все окружающее как обещание: наша жизнь  еще
будет украшена цветами.
   Нам не удалось послать родителям весточку о предстоящем  приезде,  и  мне
никогда не забыть момент  нашего  въезда  во  двор  усадьбы.  Во  всем  доме
поднялся крик, раздался топот ног. Первыми выбежали отец с матерью  и  стали
обнимать меня и детей. А затем наступил страшный момент:  они  стали  искать
взглядом Анжелет.
   Рассказывать им обо всем случившемся было, конечно,  ужасно.  Я  боялась,
что мать не переживет этого. В глубине души я всегда была уверена в том, что
Анжелет она любит чуть больше, чем меня, но  только  потому,  что  идеальная
мать инстинктивно чувствует, кто из детей слабее и  больше  нуждается  в  ее
заботе.
   Я сделала знак Феб, и она передала на руки моей матери маленького Дикона.
Мне показалось, что это несколько смягчило ее боль.
   С этого момента ребенок стал принадлежать ей. Она заявила,  что  малыш  -
копия ее любимой Анжелет, и она  намерена  сама  кормить  его,  прогуливать,
растить сильным и здоровым.
   Итак, я вернулась в Тристан Прайори.
   Дальнейшие события общеизвестны.
   Последовало поражение при  Нейзби,  где  король  потерял  половину  своей
армии.
   До Корнуолла новости добирались не слишком быстро,  но  мы,  несмотря  на
наши роялистские настроения, понимали: король проиграл. Парламент потребовал
контроля над  милицией  и  армией  и  введения  в  стране  пресвитерианского
вероисповедания, а когда король отказал парламенту, ему пришлось  бежать  на
остров Уайт. В конце концов он  был  схвачен  в  Кэрисбруке  и  доставлен  в
Лондон.
   Затем настал мрачный январский день  1649  года,  когда  наш  король  был
казнен на эшафоте перед Банкет-хаусом в Уайтхолле.
   - Теперь уже ничто не останется таким, как прежде, - сказал отец.
   Действительно, изменилось все. Одеваться мы должны были угрюмо-пристойно;
церковь должны были посещать регулярно; во всем стало необходимо подчиняться
установленным стандартам.
   Дедушка Касвеллин, к тому времени ставший древним стариком,  столь  бурно
изливал  свою  ярость  по  поводу  всего  происходящего,  что  его   поразил
апоплексический удар, повлекший за собой  смерть.  Так  что  жизнь  в  замке
Пейлинг  тоже  очень  изменилась.  Девушки  повыходили  замуж,  но   Бастиан
оставался холостяком.
   Узнав о моем возвращении, он начал регулярно посещать наш дом. Трижды  он
делал мне предложение. Всякий раз я отказывала  ему,  но  уже  не  исключала
возможность того, что рано или поздно соглашусь.
   Мать очень хотела бы этого. Она была убеждена, что детям необходим  отец.
Мир стал выглядеть по-иному, весьма  неприглядно,  и  семья  может  в  таких
условиях стать единственной отрадой. Я знала, что Тристан всегда будет  моим
родным домом, но подозревала, что мать втайне надеется на  то,  что  в  один
прекрасный день я стану хозяйкой замка Пейлинг.
   Конечно, она скучала бы без меня. Мы с ней привыкли  сидеть  по  вечерам,
вспоминая дни, когда мы с Анжелет были детьми.
   - Ты настолько на нее похожа,  -  говорила  мать,  -  что  временами  мне
кажется, будто она продолжает жить в тебе.
   За Феб начал ухаживать Джим Стэллик, работавший на конюшне. Она вышла  за
него замуж, но продолжала служить у меня, чему я была чрезвычайно рада.

***

   Прошел год со дня смерти к