Она всегда хотела  быть
полезной для людей. Я рада, что мы смогли помочь ей. Бедняжка, она  была
в отчаянии в тот день, когда вошла в наш сад. Нам будет не  хватать  ее.
Надеюсь, эта проклятая война скоро закончится, и она  вновь  вернется  к
нам.
   Вскоре после этого мы вернулись в Корнуолл, а война продолжалась.

***

   После посещения  Лондона  жизнь  в  Корнуолле  казалась  как  никогда
скучной.
   Теперь мы все были глубоко озабочены военными событиями. Новости были
неутешительными. Наступила зима, и это могло дать  большое  преимущество
русской армии. Поступили сведения  о  катастрофе,  которая  произошла  с
шестью сотнями кавалеристов под Балаклавой,  откуда  немногие  вернулись
живыми. Закончилась битва при Инкермане,  где  мы  потеряли  две  тысячи
человек, и хотя нам объяснили, что русские  потеряли  двенадцать  тысяч,
это вряд ли могло утешить родственников, оплакивавших погибших.
   Тетя Амарилис постоянно писала нам. Она  сообщила,  что  Елена  очень
тяжело переживает отсутствие Джонни. Она ходит с видом вестника  горя  и
не может говорить  ни  о  чем,  кроме  опасности,  которой  подвергается
Джонни.
   Тетя Амарилис писала:
   "Я думаю, что этому человеку - Расселу - нужно прекратить писать свои
ужасные статьи и посылать сюда. Они заставляют нас переживать.  Бедняжка
Елена вне себя от горя, да и я теперь  постоянно  думаю  о  нашем  милом
Джонни, который находится в таком ужасном месте, и о милой  Грейс  тоже.
Хотя, конечно, в боях она не участвует. Как мне хотелось бы, чтобы война
закончилась. Ведь она происходит так далеко, и какое нам до этого  дело?
Но я, конечно, не права: Питер говорит,  что  война  справедливая  и  мы
должны сохранять наше влияние во всем мире.  Это  совершенно  необходимо
для каждого из нас..."
   - Бедная Амарилис, - сказала мать. - Обычно  она  умеет  не  замечать
несчастий. Но на этот раз оно коснулось и ее, когда Джонни  оказался  на
фронте.
   Продолжалась осада Севастополя. Говорили, что когда он  падет,  война
сразу же закончится,  но  русские  оказались  упорными,  они  не  хотели
сдаваться. Наши солдаты, осаждавшие Севастополь, гораздо больше страдали
от жутких зимних холодов, чем те, кто находился в  осажденном  городе...
Как сообщал Рассел - многие умирали от холода. Мисс Найтингейл со своими
сестрами  творила  просто  чудеса,  но  чем  мог  помочь  сколь   угодно
тщательный уход за ранеными, если недоставало самого необходимого?
   Было похоже на то, что конца войне  не  будет.  Закончилась  зима,  и
наступила весна. Каждый день мы ожидали благих вестей,  но  их  не  было
весь этот год.
   А потом пришло печальное письмо от тети Амарилис:

   "...Просто не знаю, как сообщить вам это. Мы  все  потрясены.  Джонни
убит. Говорят, он был храбрецом и прекрасным солдатом, но я  боюсь,  что
это не сможет утешить бедняжку Елену. Она вне себя от  горя,  да  и  все
остальные очень переживают. Питер сильно взволнован.  Он  позаботился  о
том, чтобы в газетах появились статьи о храбрости Джонни, о том, как  он
отдал свою жизнь за страну.  Он  говорит,  что  это  событие,  сколь  бы
прискорбным оно ни было, укрепит общественное признание  Мэтью.  Беднягу
Мэтью это, конечно, утешить не может. Он очень любил Джонни.  Мы  знаем,
что Джонни не был его сыном, но воспитывался он как родной  сын,  и  то,
что настоящим отцом был Джон Милворд, не  может,  разумеется,  уменьшить
горя Мэтью. В общем время у нас  сейчас  нелегкое.  Если  бы  вы  смогли
приехать, это очень помогло бы нам. Елена вас всех очень  любит.  Сейчас
она говорит, что было бы прекрасно, если бы в такую тяжелую  минуту  все
мы..."

   Мать прервала чтение. Она смотрела невидящими глазами,  и  я  поняла,
что она слишком взволнована, чтобы продолжать. Помолчав, она сказала:
   - Это просто ужасно, Анжелет. Теперь ты знаешь, как обстоят дела.  Мы
вместе плыли на корабле в Австралию, когда я узнала,  что  Елена  должна
родить. Она была в ужасном состоянии. Она бы бросилась за борт, если  бы
ее не спас Мэтью. Он очень добрый человек,  но,  к  сожалению,  разрешил
своему тестю вертеть собой, как тому угодно. Да что он мог сделать?  Его
создал Питер, без него Мэтью ничего не  добился  бы.  Его  действительно
волнуют судьбы людей. Об этом говорят его книги, но никто не обратил  бы
на них внимания, если бы Питер не начал продвигать его.  Мэтью  понимает
это и в общем-то стыдится... И все-таки он очень привязан к Питеру.  Без
него он ничего не сумел бы сделать...
   Она говорила словно сама с собой. Потом,  как  это  частенько  с  ней
бывало,  она  вдруг  вспомнила  о  моем  возрасте.  Я  давно   научилась
помалкивать, когда люди становились разговорчивыми,  так  что  на  время
забывали о моем  возрасте,  и  им  случалось  сказать  больше,  чем  они
собирались вначале.
   Мать резко сменила тему:
   - Я думаю, нам следует ехать.
   Может быть, мы действительно сумеем помочь. Боюсь, что это  будет  не
слишком веселый визит. Бедняжка Елена, она похожа  на  Амарилис:  всегда
нуждается в заботе. А тут  еще  этот  шум  со  смертью  Джона  Милворда,
который, должно быть, очень взволновал ее.
   - Я думаю, Джонни был все-таки доволен: родной отец не забыл  его.  У
него были грандиозные планы насчет раскопок.  Это  наследство,  конечно,
очень помогло бы ему, а теперь...
   Я только сейчас по-настоящему осознала, что никогда больше  не  увижу
Джонни, и из моих глаз полились слезы. Мать обняла  меня,  и  мы  вместе
поплакали.
   - Ну что ж, - сказала она, наконец,  -  нужно  ехать.  Мы,  наверное,
сможем их немножко утешить.

***

   Отец сказал, что он не сможет сопровождать нас  в  Лондон,  но  мы  с
матерью должны ехать обязательно.
   Все очень надеялись на то, что Севастополь падет. Ну, не  мог  же  он
держаться бесконечно? Люди  были  полны  надежд,  а  потом  эти  надежды
рушились, и казалось, что войне не будет конца.  Со  смертью  императора
России появились, казалось бы, шансы на мир, но эта надежда, как  и  все
остальные, испарилась.
   Известия о смерти Джонни мы получили в конце августа и уже собирались
выезжать,  когда  пришло  сообщение  о   том,   что   русские   покинули
Севастополь. В Полдери царила радость, поскольку это могло означать одно
- война кончается.
   - Для нас это произошло слишком поздно, - сказала мама. - Джонни  уже
погиб.

***

   Конечно, эта поездка была невеселой. Мать решила остановиться в  доме
Елены, а я - у тети Амарилис и дяди Питера.  Когда  Френсис  и  Питеркин
приходили, они рассказывали о своих  ночлежках  в  лондонском  Ист-Энде:
теперь их было уже несколько.
   - Нам очень помогает мой свекор, -  говорила  Френсис.  -  Он  любит,
когда громогласно объявляют о том, что он сделал пожертвования, и все мы
знаем, что целью этого является прославление Питера Лэнсдона. Я уверена,
что сейчас он уже получил  бы  рыцарский  титул,  если  бы  не  скандал,
подорвавший его репутацию. Однако мне кажется, он надеется  со  временем
преодолеть и эту трудность.
   - Мой отец относится к людям, которые всегда преодолевают  трудности,
- сказал Питеркин.
   - Конечно, мы принимаем эти деньги  с  благодарностью,  -  продолжала
Френсис. - Мне кажется, неважно, откуда они берутся, если идут на доброе
дело. Благодаря его щедрости мне удалось организовать еще  три  кухни  с
раздачей бесплатного супа. Так на что мне жаловаться?
   - Эти деньги берут из карманов богачей, которые тратят  их  в  клубах
моего отца, - вставил Питеркин, - очень уместно использовать их на благо
бедных.
   - Очень хорошо, что дядя Питер дает их, - сказала я.
   - Это хорошо для нас... и для дяди Питера, - добавила Френсис.
   - Мне кажется, - задумчиво заметила я, - не  всегда  легко  различить
добро и зло.
   - Я вижу, юная Анжелет будет мудрой женщиной, - заметила Френсис.
   Когда я  посетила  их  миссию,  она  подключила  меня  к  работе.  Из
огромного бака я раздавала суп людям, выстроившимся в очередь.
   Меня глубоко  тронуло  зрелище  людей,  которые  пришли  сюда,  чтобы
поесть, особенно - дети.
   Здесь я узнала о бедных женщинах, к которым дурно относятся их  мужья
или приятели-мужчины. Я видела беременных,  которые  должны  были  скоро
родить, и им было некуда податься.  Я  наблюдала  за  тем,  как  с  ними
говорит Френсис. Она действовала жестко и без  сентиментальности,  редко
выражала свою жалость к кому-либо, но ей  всегда  удавалось  решать  все
проблемы.
   Питеркин участвовал во всех ее делах, но ведущую роль играла Френсис.
Он обожал ее, но гораздо легче поддавался чувствам,  и  это  делало  его
усилия менее эффективными.
   Как странно, что у дяди Питера такой сын, как Питеркин. Должно  быть,
и он питал большое уважение к Френсис, хотя в его  высказываниях  о  ней
сквозила нотка цинизма. Она видела его насквозь, а дядя Питер был из тех
людей, которые могут оценить такое качество.
   Этому визиту было  суждено  оказаться  грустным,  и  меня  обрадовало
возвращение домой, хотя и там нам нечем было рассеять свою печаль.
   Я надеялась, что время залечит раны.
   Предсказания о падении  Севастополя  сбылись.  Практически  это  было
окончание войны, хотя она  продолжала  тянуться  до  конца  года,  когда
начались мирные переговоры. Они тоже тянулись бесконечно.  Прошла  зима,
стоял уже март, когда было подписано Парижское соглашение, и наши войска
начали покидать Крым.
   Вновь нам написала тетя Амарилис:

   "... Елена, похоже, немножко пришла в себя. Мэтью очень внимателен  к
ней, он просто чудесный муж. Конечно, в правительстве Палмерстона ему не
могло быть места, но Питер говорит, что Палмерстон долго  не  удержится.
Он был популярен во время войны, но эта  война  утомила  всех,  и  Питер
предполагает скорое возвращение на  пост  премьера  Дерби.  Тогда  шансы
Мэтью будут высоки.
   Было много торжественных церемоний и праздников по случаю  подписания
мирного соглашения. Теперь мы ждем возвращения наших  солдат,  но  среди
них не будет Джонни. Некоторые уже вернулись домой. Бедные, как  же  они
страдали. Думаю, теперь нескоро люди на улицах будут призывать к  войне.
Говорят, что мы потеряли  двадцать  четыре  тысячи  человек,  русские  -
пятьсот тысяч, а французы - шестьдесят три. Так что у нас потери  меньше
всех, но бедный Джонни стал одним из этих двадцати  четырех  тысяч.  Как
все это ужасно! Лучше бы нашли способ улаживать  свои  разногласия  так,
чтобы не убивать людей, не имеющих с этим ничего общего, а иногда  и  не
понимающих, что вообще происходит.
   Говорят, что сестры милосердия останутся  в  Скутари  до  возвращения
последнего солдата. Не знаю, что  произошло  с  этой  милой  девушкой  -
Грейс. Она поступила, безусловно, благородно!
   Мы все надеемся вскоре увидеть вас. Вы же знаете, как мы вас любим, и
бывают времена, когда семье следует собираться вместе. Теперь,  когда  я
стала старше, мне кажется, что такие времена наступают все чаще.
   Так что приезжайте поскорей".

   - Нужно ехать, -  сказала  мать.  -  Мне  всегда  доставляли  радость
поездки в Лондон. В последний раз,  конечно,  было  очень  печально,  но
Елена, должно быть, уже оправилась от горя.
   Итак,  мы  вновь  оказались  в  Лондоне.  Это  был  мирный  год,  мне
исполнилось четырнадцать лет, и для своего возраста я выглядела довольно
взрослой. Думаю,  события  последних  лет  лишили  меня  детства,  хотя,
возможно, я перестала быть ребенком уже  после  ужасного  события  возле
пруда Святого Бранока.  Как  ни  странно,  избыток  последующих  событий
заставил тот случай очень отдалиться. Бывало, я неделями не вспоминала о
нем, так что в плохом есть и хорошая сторона.
   Стоял сентябрь - чудесное время года.  Днем  было  тепло,  и  дыхание
осени  ощущалось   лишь   по   вечерам.   Листья   на   деревьях   стали
золотисто-коричневыми. Напротив дома на площади находился  сад,  которым
могли пользоваться обитатели окрестных домов.  В  холле  висел  ключ  от
входной калитки. Я могла в любое время взять его и пойти в сад, посидеть
среди цветущих кустов и деревьев. Хотя в парк меня одну не отпускали,  в
этот сад я могла ходить свободно.
   Мне нравилось ни от кого не зависеть, и этот сад  стал  моим  любимым
местом. Его даже стали называть "садом Анжелет".
   Я любила сидеть там и прислушиваться к шуму проезжающих  экипажей,  к
обрывкам разговоров прохожих, которые  очень  занимали  меня.  Я  всегда
пыталась представить, как будут развиваться эти  разговоры  после  того,
как эти люди пройдут мимо, да и как вообще  живут  все  эти  люди.  Мать
называла это "тренировкой и без того переутомленного воображения".

***

   Однажды, когда я сидела возле клумбы  с  астрами  и  хризантемами,  я
заметила, что кто-то остановился возле решетчатой ограды сада. Это  была
женщина. Я не смогла разглядеть ее лица, потому что она стояла  в  тени.
Люди часто останавливались здесь, чтобы посмотреть на сад. Когда я вновь
взглянула на нее, оказалось, что она исчезла. Не знаю, почему  я  вообще
обратила на нее внимание. Возможно, потому, что она слишком  задержалась
здесь. Казалось, что у нее была какая-то цель.
   На следующий день я вновь заметила ее. Женщина  подошла  к  ограде  и
снова заглянула внутрь. Я поняла, что ее здесь что-то интересует.
   - Послушайте, -  окликнула  я  и  подошла  к  ограде.  Изумленная,  я
остановилась. Это была Грейс.
   - Грейс! - воскликнула я.
   - Ах, Анжелет, я уже видела вас здесь пару раз.
   - Почему же вы не заговорили со мной? Почему не зашли в дом?
   - Я.., я не знала, пока не увидела вас, что вы в Лондоне...
   - Да что же вы здесь делаете? Когда вы вернулись в страну? Ах, Грейс,
у вас, должно быть, было множество переживаний...
   - Да, конечно... Мне нужно поговорить с вами. Так давайте  пройдем  в
дом. Подождите минутку, я выйду.
   - Нет, - сказала она, - можно  мне  войти  в  сад?  Мне  хотелось  бы
поговорить наедине.., для начала.
   Я отперла калитку, и она вошла в сад.
   - Ах, Грейс! - воскликнула я. - Как я рада вас видеть. Мы  все  время
про вас вспоминаем. Вы слышали.., про Джонни?
   - Да, - тихо сказала она. - Я все знаю.
   - Это было ужасно. Теперь мы немножко оправились, но не забыли. Да  и
как мы можем забыть Джонни - Нет, мы его никогда не забудем.
   - Так ужасно думать, что мы никогда его больше не увидим.
   - Да, я чувствую то же самое. Мне нужно рассказать вам очень  многое,
Анжелет. Я хотела поговорить с вами или с вашей матерью, перед  тем  как
поговорю с... Я еще  не  знаю,  что  именно  мне  следует  сделать.  Мне
хотелось бы узнать ваше мнение по этому поводу.
   - Мое? А что я могу сказать?
   - Вы здесь живете, - она указала в сторону дома, - и знаете, как  там
обстоят дела. Вы знаете, что они думают по поводу...
   - По поводу чего?
   - Я думаю, будет лучше, если я  расскажу  все  с  самого  начала.  Вы
помните, как мы отправлялись в тот день от Лондонского моста?
   - Да, да.
   - Мы добрались до Булони, а затем - до Парижа. В Париже нас встретили
очень хорошо. Ведь это была их война в такой же мере, как и наша.
   Потом мы отправились в Марсель, где задержались на  некоторое  время,
поджидая припасов. После этого мы погрузились на  корабль  и  поплыли  в
Скутари. Это было ужасное путешествие, я думала, что мы все утонем.
   Она умолкла. Я наблюдала за ее лицом, и меня  удивляло,  зачем  Грейс
рассказывает мне эти подробности.
   - Ну и что это - Скутари? - спросила я.
   - Мы прибыли туда в  сумерках,  и  все  выглядело  очень  романтично.
Госпиталь - прямо мавританский дворец. Но все это было в сумерках, а при
дневном свете мы увидели, как обстоят дела на самом  деле.  Палаты  были
очень грязными, так что прежде всего нам пришлось заняться уборкой.
   На этом настояла мисс Найтингейл. А состояние  пациентов,  отсутствие
перевязочных материалов!
   Я начала понимать, что она умалчивает о чем-то,  что  волнует  ее,  и
поэтому не заговаривает о самом главном.
   - Госпиталь - очень большой дворец.  Когда-то  он,  видимо,  выглядел
роскошно. Раньше все было украшено мозаикой,  были  красивые  черепичные
крыши, но сейчас  все  пришло  в  упадок.  Внутри  было  мокро,  повсюду
сплошная грязь, и везде больные и  раненые..,  целые  ряды  кроватей.  Я
почувствовала себя беспомощной.
   - Но вы ведь поехали именно потому, что в вас очень нуждались. Мистер
Рассел много писал об этом. Должно быть, вашему приезду обрадовались.
   - Поначалу к нам отнеслись скептически. Военные решили, что им  будет
мешать  толпа  беспомощных  женщин,  но  мисс  Найтингейл  заставила  их
изменить свое мнение.
   - Грейс, а что вы на самом деле хотели рассказать мне?
   Некоторое время она молчала, глядя на цветочную клумбу и крепко  сжав
губы, но глаза ее как будто ничего не видели. Наконец, она сказала:
   - Джонни.., его привезли туда. Это было невероятным совпадением.
   - Вы имеете в виду, что он был ранен? Так уж ли это невероятно?
   Вы были в госпитале, он воевал, а раненых привозили к вас.
   - Джонни лежал не в моем отделении. Я случайно проходила по палате  и
заметила его. Я подошла к его кровати и стала возле него на колени.  Мне
никогда не забыть его лица, когда он увидел меня. Я думаю, он решил, что
это ему снится. Джонни был ранен в ногу, рана была весьма  серьезной,  и
опасались гангрены.
   - Как, должно быть, было чудесно вам встретиться там.
   - О да, конечно. Я попросила  разрешения  работать  в  том  отделении
госпиталя, где лежал Джонни. Одна из женщин  согласилась  поменяться  со
мной местами. Такое случалось, когда привозили кого-нибудь  из  знакомых
сестер. Так что я ухаживала за ним. Мне всегда нравился Джонни.
   - И вы ему нравились, - сказала я.
   - Да, у нас было много общего. Он всегда  с  нетерпением  ждал  моего
прихода. Меня очень трогало, как светлело его лицо при моем появлении.
   У него должны были достать из ноги пулю, и я  была  рядом  с  ним  во
время операции. Было очень мало болеутоляющих средств, от  этого  просто
сердце разрывалось. Во  время  операции  Джонни  держал  меня  за  руку.
Потом.., после этого я ухаживала за ним, и он начал  поправляться.  Если
бы ему дали полностью оправиться, он бы не погиб.
   Грейс закусила губу  и  некоторое  время  не  могла  говорить,  затем
повернулась ко мне и сжала мою руку. - Вскоре я поставила его  на  ноги.
Джонни получил отпуск на несколько дней, а затем должен был вернуться  в
Севастополь. Когда находишься на боевых позициях, когда смотришь  смерти
в лицо, тебя охватывает отчаяние. Должно быть, так случилось и с Джонни.
Возможно, мне следовало здраво рассуждать, но он мне нравился,  Анжелет,
очень нравился. Я любила его, Анжелет. Я взяла отпуск, и мы провели  эти
два дня вместе. По нашу сторону Босфора было мало интересных мест, и  мы
переезжали на лодке в Константинополь, по другую сторону  пролива...  Мы
оба были безрассудны, как люди,  которые  знают,  что  им  недолго  быть
вместе. Константинополь не  похож  ни  на  какой  другой  город.  Там  в
общем-то два  города  -  христианский  Константинополь  и  мусульманский
Стамбул. Однажды вечером мы сидели в нише небольшого ресторанчика и  ели
экзотическую пищу. Все было очень странным, чуждым,  но  я  не  обращала
внимания ни на что. Мы говорили и говорили. Не о войне, не о  госпитале,
а о будущем. Джонни хотел отправиться в Италию на раскопки и  говорил  о
них так, будто мы с ним будем там вместе. Потом он вдруг  взял  меня  за
руки и спросил: "Вы согласны выйти за меня замуж?"
   У меня захватило дух. Когда-то в своих мечтах я представляла, как  мы
с Джонни поженимся. Потом, правда, я думала о  замужестве  с  Беном,  но
после того, как Бен отправился в  Австралию,  я  вновь  стала  думать  о
Джонни.
   - Я согласилась, - продолжала Грейс. - Там нет никаких формальностей,
Анжелет. Ты просто платишь,  и  тебе  представляют  священника,  который
проводит обряд бракосочетания. Возможно, это был лишенный сана священник
из Англии, не знаю, но нас обвенчали. П