него  визита  являлась  тогдашняя  политическая  ситуация.  Без
сомнения, он выяснял,  какой  будет  в  Англии  реакция  на  события  на
континенте, а возможно, и разведывал,  какие  силы  сосредоточены  вдоль
побережья, и посылал донесения  через  море.  Я  жадно  слушала  Джеймса
Фентона, который, заметив мой интерес, был немало польщен. И  мы  втроем
увлеченно обсуждали возможные последствия конфликта.
   - Францией управляет мадам де Помпадур, - говорил  Джеймс.  -  Король
Людовик  слишком  ленив,  и  ему  нравится,  что  его  любовница  держит
управление страной в своих руках. Но, возможно, это не так уж  и  хорошо
для Франции. Правда, говорят, что она очень умная  женщина  и  оказывает
влияние на короля благодаря тому, что в курсе всех  его  дел,  абсолютно
всех. Кроме того, она поставляет ему молоденьких девочек для развлечений
в постели. Говорят, он питает особую слабость к  совсем  юным  девушкам.
Существует даже так называемый  "Олений  парк"  -  место,  где  сводники
обучают молоденьких девиц из всех слоев общества, от  которых  требуются
лишь красота и некоторая чувственность для удовлетворения короля.
   Жан-Луи выглядел  недовольным.  Ему  не  нравилось,  что  такие  темы
обсуждаются в моем присутствии.
   - Прошу прощения, что завел разговор  о  столь  неприятных  вещах,  -
сказал Джеймс, - но, чтобы правильно оценить ситуацию, вы  должны  знать
как можно больше о короле Людовике и мадам  де  Помпадур  и  почему  она
оказывает на него такое влияние.
   Я потупилась. Конечно, Джеймс не мог догадываться, что  я  далека  от
осуждения радостей чувственной любви.
   Вскоре на континенте подписали договор,  названный  "Альянс  тройного
котильона" - альянс "трех юбок", соглашение  между  мадам  де  Помпадур,
Марией Терезией Австрийской и Елизаветой, императрицей России. Это  было
важно и для нас, потому что вскоре ожидалось  объявление  Англией  войны
Франции.
   Родина  Жерара  давно  враждовала  с  моей  страной,  и  теперь   они
находились в  состоянии  войны.  Я  размышляла,  не  приведет  ли  такая
ситуация Жерара снова в Англию с секретной миссией. Иногда мне казалось,
что Жерар может внезапно  появиться.  Но  ничего  не  происходило,  и  я
вопрошала себя, не может ли быть так, что подобные любовные  приключения
являются обыденными для Жерара? Не может  ли  быть  так,  что  он  любит
женщину самозабвенно, страстно, а потом меняет на другую?
   Думать об этом было свыше моих сил. Любовь к Жерару не была для  меня
мимолетным увлечением, проходящим с течением времени.
   Итак, время бежало.
   Мы наняли отличную няню для Лотти. Это была внучатая племянница давно
умершей  Керлью.  Но,  как  сказала  моя  матушка,  весьма   дальновидно
сохранять семейные традиции у прислуги.  Мы  ожидали,  что  родственница
Керлью в силу своего воспитания будет преданной и честной няней.
   Наши надежды полностью оправдались. С той поры, как она  появилась  в
нашем доме, мы убедились, что в  лице  нянюшки  Доринг  нашли  настоящее
сокровище.
   Дикон в свое время презрительно отказался от опеки нянь, и,  так  как
переубедить его не представлялось возможным, прислуге,  выполнявшей  эту
роль, подыскали другое место, а сам Дикон теперь ходил на  уроки  в  дом
викария, где и занимался с его  сыном  Томом.  Уроки  им  давал  местный
священник. Впоследствии Дикона должны были отправить в настоящую школу.
   Лотти с  каждым  днем  становилась  все  красивее.  Она  росла  очень
хорошенькой,  с  замечательными   темно-синими   глазами,   окаймленными
необыкновенно длинными, темными ресницами.
   - Ее глаза темнее, чем твои в этом же возрасте, - заметила как-то моя
мать. - У нее они фиолетовые. Говорят, у моей матери Карлотты тоже  были
фиолетовые глаза.
   Мне бы  не  хотелось,  чтобы  моя  мать  заметила  это,  но  подобные
высказывания всегда нервировали меня.
   Кроме того, у Лотти были темные волосы. Почти черные.
   - Она выглядит, точь-в-точь как французская куколка, - как-то сказала
Сабрина.
   - Ну почему французская?! - воскликнула я.
   - Но ведь Жан-Луи все-таки отец ей, - заметила Сабрина. -  Порой  мне
кажется, ты считаешь дочь всецело своей.
   Мне надо было вести себя осторожнее. Любой пустяк  мог  выдать  меня.
Разумеется, у Лотти имелись все основания быть похожей на француженку. В
конце Концов, человек, которого считали ее отцом, был родом из Франции.
   Жан-Луи обожал девочку, и она  отвечала  ему  тем  же.  Меня  глубоко
трогало, когда я видела, как он катает Лотти на  плечах.  Для  него  это
было очень болезненно, потому что  вынуждало  расстаться  с  палкой,  но
девочке это нравилось. Она уже начинала  разговаривать  и  развлекалась,
лепеча что-то самой себе про Лотти,  -  это  имя  она  часто  повторяла.
Кажется, она считала, что вое вокруг принадлежит  Лотти;  она  проявляла
интерес ко всему на  свете,  любила,  чтобы  ей  пели  или  рассказывали
сказки. У нее вошло в привычку неотрывно наблюдать за движением  губ  во
время  разговора  и  пытаться  потом  повторить  слова  взрослых.   Она,
безусловно, стала центром жизни нашей семьи. Жан-Луи, наблюдая за Лотти,
сказал мне:
   - Я до сих пор не могу до конца поверить,  что  у  нас  действительно
есть ребенок. Иногда мне кажется, что это всего лишь сон, и я просыпаюсь
с болью в сердце, но все меняется, когда я снова вижу ее.
   Я делала все возможное, чтобы успокоить  совесть,  но  порой  у  меня
появлялись пугающие предчувствия.
   Вокруг много говорили о войне,  впрочем,  не  очень  серьезно.  Войны
случались всегда, но нашу страну они обычно обходили стороной. Когда они
заканчивались к нашей выгоде, о них много говорили, а когда приводили  к
бедствиям, их умело замалчивали. Впрочем, мы слышали  о  казни  адмирала
Бинта. Он отдал французам остров Минорку, и его заклеймили как предателя
и труса. Все были поражены случившимся и некоторое время ни о чем другом
не говорили. Первый министр Питт пытался просить короля  о  помиловании,
но безуспешно. Адмирала расстреляли на палубе его собственного корабля в
Портсмутской гавани.
   Жан-Луи негодовал:
   - Это грубо и несправедливо, - говорил он. - Бинт потерпел  поражение
из-за своей негодной тактики, но он не заслужил смертной казни.
   Джеймс  Фентон  говорил,  что  наказание  имело  иную  цель,   нежели
справедливая кара. Франция была потрясена происшедшим.  Вольтер  считал,
что Бинта просто убили "в назидание  другим".  Ходили  слухи,  что  Бинт
испугался слишком  большой  ответственности,  и  его  расстреляли,  дабы
показать всему его окружению, что человек, не умеющий принимать на войне
быстрых решений, бесполезен для своей страны.
   В любом случае, случившееся со всей очевидностью показало многим, что
идет война.
   - Как это повлияет на ход событий? - спросила я Джеймса.
   - Очевидно, захват Минорки склонит чашу весов в пользу Франции.
   Подобные разговоры  заставляли  меня  вспомнить  о  Жераре.  Казалось
странным, что мы, бывшие столь близкими, разделены  сейчас  и  не  знаем
друг о друге. Я размышляла, что бы сказал Жерар, узнав о ребенке.
   Когда Лотти  исполнилось  два  года,  я  почувствовала  непреодолимое
желание съездить в Эверсли. Я поговорила с матерью и Сабриной.
   - Я много размышляю о дядюшке Карле и его  имении.  В  свое  время  я
обещала, что как-нибудь навещу его. Как вы считаете, стоит  мне  сделать
это?
   - Но Лотти слишком мала для путешествия, - возразили они мне.
   - Думаю, я могла бы  оставить  ее  здесь.  Нянюшка  прекрасно  о  ней
позаботится. Жан-Луи, по правде говоря, недостаточно крепок для  долгого
путешествия, поэтому я подумываю...
   - Одна ты не поедешь! - воскликнула моя матушка.
   - Но.., ведь я уже ездила раньше.
   Во время нашего разговора в комнату зашел Дикон. Ему уже  исполнилось
тринадцать, и он был  очень  высокий  для  своих  лет.  Его  переполняли
чувство собственной важности, надменность и безжалостность.  Хотя  он  и
вырос, характер его не улучшился.
   - Я поеду с тобой, - заявил он.
   - Я считаю, что будет вполне достаточно грумов. Я поеду одна, как и в
тот раз.
   Но Дикон настаивал, а так как моя  мать  и  Сабрина  привыкли  всегда
потакать  всем  его  желаниям,  они  пришли  к  мысли,  что  меня  будут
сопровождать Сабрина  с  Диконом.  Дикон  оказался  так  захвачен  идеей
поездки, что уже не оставалось ни малейших сомнений, что  мы  отправимся
вместе.
   Я написала дяде Карлу и получила от  него  воодушевленный  ответ.  Он
будет счастлив видеть всех нас и просит приезжать как можно скорее.
   Стояла весна - лучшее время для путешествий; дни становились  светлее
и длиннее, а погода была как на заказ.
   Дикон и Сабрина  были  в  приподнятом  настроении.  Дикон  все  время
требовал, чтобы мы ехали быстрее, но  грумы  указали  ему,  что  вьючные
лошади не смогут бежать так резво.
   - Пусть они приедут позже, - сказал Дикон.
   - Но ты же знаешь, нам надо держаться вместе, - возразила я.
   - Разбойники. Все боятся разбойников. А я вот нет.
   - Нет, потому что ты с ними никогда не сталкивался.
   - Ну уж я бы справился с ними.
   -  Дикон!  -  воскликнула  Сабрина,  наполовину  осуждая,  наполовину
восхищаясь сыном.
   Я же просто презирала его.
   Поездка прошла без происшествий, и мы прибыли  в  Эверсли-корт  днем,
еще засветло.
   Сабрина, хорошо  помнившая  эти  места,  оживилась.  Я  догадывалась,
сколько воспоминаний, в том числе  и  не  очень  приятных,  ожили  в  ее
памяти, ведь ее раннее детство прошло в Эндерби.
   Джесси вышла, чтобы встретить нас. На  ней  было  голубое  муслиновое
платье с массой белых оборок и кружев. На ее лице было мало косметики  и
крошечная мушка под левым глазом.
   Эвелина стояла рядом с  матерью  и  выглядела  уже  совсем  взрослой.
Должно быть, ей уже исполнилось пятнадцать.
   - Его светлость с нетерпением ожидает вашего прибытия, - сказала  нам
Джесси. - Он приказал, чтобы вас немедленно  провели  к  нему  сразу  по
приезде.
   О да, теперь создавалось впечатление,  что  домом  распоряжается  его
светлость; в прошлый раз было ясно, что все управление  сосредоточено  в
руках Джесси.
   Эвелина и Дикон с интересом разглядывали друг друга,  но  все-таки  в
первую очередь внимание Дикона привлек дом; Он  очень  внимательно,  что
вовсе не было для него характерным, рассматривал здание. Я заметила, что
все окружающее произвело на него огромное впечатление.
   - Ваши комнаты готовы, - объявила  Джесси.  -  Но  не  хотите  ли  вы
сначала перекусить или дождетесь ужина?
   Я смотрела  на  Сабрину,  которая  думала,  что  Дикон,  конечно  же,
голоден. Однако впервые Дикон не проявлял никакого интереса  к  еде.  Он
был захвачен созерцанием окружающего.
   Я сказала, что подожду ужина. Сабрина согласилась со мной.
   - Ну, тогда не желаете ли пройти прямо  к  его  светлости,  -  Джесси
посмотрела на меня. - Это его просьба.
   Итак, пока заносили наш багаж, мы прошли в  комнату  дяди  Карла.  Он
сидел в кресле у окна. Выглядел он в точности  так,  каким  я  запомнила
его: морщинистая пергаментная кожа и яркие живые темные глаза.
   Он обернулся и восторженно воскликнул:
   - О, вы уже здесь! Входите.  Входите.  Какое  счастье!  Так..,  ты  -
Сабрина. Ну конечно, дочка Дамарис. Дамарис была хорошей девочкой. Ну и,
конечно, моя дорогая Сепфора. - Дядюшка взял меня за руку. - А это?
   - Это Ричард, мы зовем его Диконом, мой сын, - объяснила Сабрина.
   - Да, да, замечательно. Очень,  очень  рад  вас  видеть.  Джесси,  ты
предложила им поесть?
   - Но они только сию минуту приехали,  по  вашему  желанию,  я  тотчас
провела их прямо к вам. Они сказали, что дождутся ужина.
   - Хорошо, хорошо. Принеси  им  стулья,  Джесси.  Она,  улыбаясь  нам,
принесла стулья. Но глаза ее при этом холодно поблескивали.
   - Желаете еще что-нибудь, прежде чем  я  уйду  и  дам  вам  поболтать
по-семейному? Когда понадоблюсь, позвоните в колокольчик. Я пошлю вам  в
комнаты горячую воду. Думаю,  вы  захотите  помыться  и  переодеться.  -
Джесси повернулась к дяде Карлу и, подняв палец, произнесла:
   - Не забывайте, они проделали долгий путь.
   - Нет, я не забуду. Как мило, что  вы  сразу  зашли  навестить  меня.
Хотите пройти в ваши комнаты?
   - Немного погодя, - ответила я. - Но как я рада видеть вас  в  добром
здравии!
   Яркие глаза дяди Карла, казалось, видят меня насквозь.
   - Джесси хорошо заботится обо мне.., благодаря тебе.
   Мне показалось, что дядюшка подмигнул  мне.  Мы  немного  поговорили,
вспоминая прошлое. Сабрина  была  более  осведомлена,  будучи  старше  и
застав прежние времена. Дикон  поднялся  и  кругами  ходил  по  комнате,
разглядывая  панели  и  чудесный,  старой  работы,   камин,   украшенный
изображением сцен из войны Алой и Белой розы.
   Я  еще  никогда  не  видела  его  столь  тихим.  Дядя  Карл   пытливо
выспрашивал  меня  о  Жан-Луи  и  благодарил  за  мои  письма  ему.  Шел
достаточно банальный разговор, и я начала уже думать,  что  все  хорошо.
Наконец Дикон дернул шнурок звонка, и появилась Джесси,  которая  отвела
нас в  апартаменты.  Ее  поведение  соответствовало  выбранной  ею  роли
экономки,  и  только  случайно,  забываясь,  она   показывала,   что   в
действительности она хозяйка дома.
   Я оказалась в комнате, в которой остановилась в свой первый приезд, и
почувствовала, как во мне воскресают мучительные воспоминания. Я подошла
к окну, через которое проник ко мне Жерар.  Подошла  к  кровати,  где  я
провела последнюю ночь, полную восторга и тоски.
   Воспоминания захлестнули меня, и я пожалела, что приехала.
   Вошла Сабрина и уселась на кровать, улыбаясь мне.
   - Я не думала, что все будет так.., обычно.
   - И я... Что ты думаешь о Джесси? - спросила я.
   - Очень размалевана. Слишком много краски и белил.
   - По сравнению с  прошлым  разом  она  накрашена  умеренно.  Тебе  не
кажется, что она очень важничает?
   - Возможно. Но она ведет все домашнее хозяйство и, насколько я успела
заметить, делает это хорошо.
   - Да, - подтвердила я, - этим она и отличается.
   - Думаю, в прошлый твой приезд она просто хотела доказать,  насколько
она важная персона в доме, но сейчас ей  нет  необходимости  лишний  раз
утверждать свои права. Она расцвела. Возможно, она когда-то выступала на
сцене, но наконец нашла безопасное теплое местечко, где можно осесть.
   - Но ты же знаешь, она заставила дядю Карла подписать бумагу...
   - Я помню, ты рассказывала нам. Ну, что с  того,  это  произошло  так
давно. Я подозреваю, что она не идеальная экономка, нужно присмотреть за
ней, пока мы  здесь.  Дикон,  между  прочим,  абсолютно  очарован  этими
местами. Ему все кажется таким интересным. Он сказал, что  завтра  здесь
все исследует.
   - Я заметила, как он заинтересован.
   - Он всегда с увлечением относится к старине. Мне нравится видеть его
таким оживленным. Дикон может быть очень серьезным. Я знаю, ты не можешь
простить ему тот пожар у Хассока, но,  прошу  тебя,  не  надо  постоянно
давать ему понять, что он должен чувствовать вину за несчастье,  которое
произошло с Жан-Луи. Не надо, Сепфора. Я  знаю,  как  тяжелое  обвинение
может подействовать на впечатлительного ребенка. Я сама пострадала.
   - Не думаю, чтобы Дикон особо страдал и вообще  задумывался  на  этот
счет.
   - Какие-то вещи, связанные с Диконом, тебе не  понять.  Ты  считаешь,
что мы с твоей матерью балуем его.
   - Я понимаю твои чувства. Он же твой сын.
   - Я так горжусь им! - сказала Сабрина. - Он становится так  похож  на
отца.
   Милая Сабрина! Ей в жизни выпало столько страданий. Я подошла к ней и
поцеловала.
   - Как замечательно очутиться здесь, в этом старом поместье, которое я
так хорошо знала.
   - Не думаю, что мы пробудем здесь больше двух недель.
   - Но, Сепфора, мы же только что приехали. Не хочешь же ты  немедленно
возвратиться домой?
   Я  подумала:  "Да,  хочу.  Я  буду  несчастна  здесь.  Слишком  много
воспоминаний".
   - Я знаю, что ты не любишь оставлять Лотти.
   - Да, - ответила я, - я хочу быть с ней.
   - Ну, мы здесь пробудем не так уж долго и снова в путь.
   Я кивнула, запоздало желая, чтобы эта поездка не состоялась.
   Я  провела  бессонную  ночь.  Меня  мучили  воспоминания.  Однажды  я
вскочила с постели, мне показалось, что кто-то  стучался.  Я  подошла  к
окну, глупейшим образом надеясь увидеть Жерара. О нет, больше я  никогда
не приеду в Эверсли-корт. Слишком многое связано с ним.
   Хотя обстановка в  доме  изменилась  к  лучшему,  все-таки  случились
происшествия, напомнившие мне о прошлом.
   У меня оказалась  возможность  побыть  наедине  с  дядей  Карлом.  Он
понимающе  улыбнулся  мне,  давая  понять,  что  между  нами  существует
какая-то тайна.
   - Это хорошо, - сказал он, - что  ты  приехала  и  тогда,  и  сейчас.
Сепфора, приезжай почаще. Ты должна все здесь хорошо узнать, ведь так? В
один прекрасный день ты станешь здесь хозяйкой. Ты  же  помнишь  о  моем
завещании.
   - Помню, - ответила я.
   - Ты и твои наследники когда-нибудь  поселятся  здесь.  И  постепенно
наши предки упокоятся с миром. О, мне здесь  очень  хорошо  живется.  Ты
умница. Ты сумела все устроить. Ты в прошлый раз что-то сказала  Джесси,
так?
   - Я указала, что удобства в  ее  жизни  зависят  от  вашей  спокойной
жизни, - ответила я.
   Старик издал хриплый смешок и никак не  мог  остановиться.  Мне  даже
показалось, что ему стало плохо.
   -  Вот  как.  О,  меня  совсем   избаловали,   Сепфора.   Можешь   не
сомневаться.., прилагаются все усилия, чтобы поддержать  мою  жизнь  как
можно дольше.
   - Они здесь именно для того, чтобы присматривать за вами. А вы ничего
больше не подписывали?
   Дядя Карл отрицательно потряс головой и хитро посмотрел на меня.
   - Ничего. Да меня и не просили. Должно быть, ты  предельно  ясно  все
объяснила. Умница, Сепфора. Ты станешь очень хорошей хозяйкой Эверсли. Я
не ошибся в тебе.
   - У вас по-прежнему тот же управляющий?
   - Да, конечно, Эймос Керью все еще здесь, без него было бы трудно.
   - Я знаю. Ну что же, кажется, все обошлось благополучно.
   - Благодаря тебе, Сепфора!
   Я была поражена, что дядя может спокойно принимать  услуги  экономки,
которая, возможно, хотела избавиться от  него.  Джесси  могла  бы  стать
убийцей, будь ставки достаточно высоки.
   Как дядя Карл мог выносить такую женщину? Конечно, здесь не  обошлось
без сексуального влечения. Уверена, что дело было  именно  в  этом.  Это
было оружие Джесси,  и,  видит  Бог,  она  использовала  его  с  большой
выгодой.
   Больше я не беспокоилась. За дядюшкой Карлом до  самой  смерти  будет
надлежащий уход, ведь это в интересах самой Джесси.
   Дикон, судя по его словам,  исследовал  весь  дом  вдоль  и  поперек.
Джесси предложила помощь Эвелины, и она показывала ему  все.  Дикон  был
совершенно  захвачен  новыми   впечатлениями   я   попросил   разрешения
сопровождать Эймоса Керью, когда управляющий будет объезжать имение. Ему
позволили, и он вернулся с сияющими глазами.
   - Клаверинг ни в какое сравнение не идет с Эверсли, - заявил он.
   Дикон много общался с Эймосом Керью, и,  кажется,  они  по-настоящему
подружились. Эймос сказал Сабрине, что мальчик не просто любопытствующий
наблюдатель, а проявляет явные  способности.  Пару  раз  он  даже  давал
Эймосу  вполне  дельные  советы  по   поводу   ведения   хозяйства.   Он
действительно интересовался этим.
   - Он схватывает все на лету, - говорил Эймос Сабрине. -  Из  него  со
временем получится очень толковый управляющий.
   Сабрина очень  гордилась  сыном.  Впервые  Дикон  выказал  интерес  к
чему-либо. Наш викарий говорил, что Дикон не проявляет рвения к учебе  в
отличие от Тома Сандерса, сына священника, вместе  с  которым  ходил  на
занятия.
   Частенько мы с Сабриной катались верхом. Я думаю, она испытывала, как
и я, смешанные чувства по поводу  этих  прогулок.  Воспоминания  Сабрины
были  не  столь  мучительными,  как  мои,  скорее,  это  были  печ