юного короля Карла появился новый друг. Этот человек часто приходил
во дворец после смерти Франциска; теперь он получил здесь личные покои.
   Я бы хотел быть таким, как он, думал Карл.
   Находиться  возле  Гаспара  де  Колиньи,   адмирала   Франции,   было
удовольствием; в обществе этого человека Карл  не  испытывал  робости  и
смущения. Это даже казалось странным, потому  что  адмирал  был  гораздо
более выдающейся личностью, чем любой воспитатель короля.
   Они гуляли вдвоем по парку возле дворца, ездили вместе верхом. Король
и адмирал - самые близкие друзья, говорили люди.
   Карл поделился с адмиралом своим величайшим страхом -  страхом  перед
ужасными пытками и смертью.
   - Не стоит бояться смерти,  Ваше  Величество,  -  сказал  адмирал,  -
потому что после нее начинается вечная жизнь, полная радости -  конечно,
если человек был добрым и честным на этом свете.
   - Но, адмирал, если человек грешил...
   Адмирал улыбнулся.
   - У девятилетнего мальчика не  могут  быть  серьезные  грехи.  Думаю,
получить прощение не составит труда.
   - Я просил святых заступиться за меня перед Господом.
   - Среди нас есть люди, обращающиеся непосредственно к Богу.
   Новая вера! Слушать о ней было волнительным; это не являлось  грехом,
потому что, по слухам, мать поддерживала ее.
   Как приятно было внимать адмиралу! Он рассказывал не только  о  новой
вере, но и о сражениях, в которых участвовал, о том, как во Фландрии,  в
дни плела, ему открылось то, что он называл "Светом". После таких  бесед
душа Карла ликовала,  он  испытывал  прилив  новых  сил.  Когда  адмирал
говорил о войнах и кровопролитиях, знакомых ему  лучше,  чем  кому-либо,
они представали перед Карлом совсем в ином свете,  нежели  когда  король
слышал о таких вещах от воспитателей и матери.
   Сражаться за дело, в которое ты веришь, -  достойное  занятие.  Честь
важнее собственной жизни; если тебе придется умереть  в  муках,  бояться
нечего, потому что борец за истину окажется на небесах, где царят  добро
и мир. Так говорил адмирал.
   Карлу хотелось поделиться с этим человеком своими надеждами, а  также
страхами, но он помнил предупреждение матери о том, что он не должен  ни
с кем говорить о любимой им Марии.
   Испанский посол, наблюдая за дружбой короля и Колиньи, послал  своему
господину письмо, полное гнева. Де Гизы  следили  за  происходящим;  они
выжидали и готовились положить конец сложившемуся положению.
 
*** 
 
   Мария Стюарт была в отчаянии. При французском дворе появились люди из
ее родной Шотландии, чтобы забрать с собой их королеву.  Шотландия  была
для Марии чужой, незнакомой страной.  Она  знала  о  том,  что  является
королевой Шотландии, но она принимала этот титул так же, как и другой  -
королевы Англии. Она всегда относилась к ним просто как  к  титулам,  не
более того. И теперь из Шотландии прибыли люди, желавшие увезти ее туда.
   Они, эти шотландцы, напугали Марию. Они были для нее  иностранцами  -
высокими,  светловолосыми,  мрачными.  Французский  двор   нравился   им
значительно меньше, чем ей; они находили  его  шокирующим,  неприличным.
Элегантные  наряды,  изысканные   манеры,   очаровательная   галантность
кавалеров  -  все  это  шотландцы  считали  порочным,  скандальным.  Они
презирали мелодичный французский язык и отказывались говорить на нем.
   Почему ее дяди не пресекают  планы  этих  людей?  К  кому  она  может
обратиться? Еще совсем недавно ей было  достаточно  заявить  о  каком-то
своем желании, и многие спешили удовлетворить его; придворные считали за
честь служить девушке, которую все  они  называли  очаровательнейшей  из
королев.
   А теперь она осталась без помощи. Она знала,  почему  это  произошло.
Королева-мать решила изгнать ее из Франции.
   Мария плакала, пока у нее не иссякли слезы;  она  заперлась  в  своих
покоях, заявив, что болезнь не позволяет ей появляться при дворе. Кто-то
должен помочь ей. Когда умер Франциск, она не поняла, что это для нее  -
серьезное несчастье, за которым последует еще большее.
   Многие представители знати восхищались ее  красотой,  пожирали  Марию
глазами; поэт Ронсар посвящал ей стихи, написанные специально  для  нее.
Она считала, что поклонники готовы умереть ради юной королевы. И  теперь
ее разлучали с ними, высылали  в  холодную  и  бедную  страну,  где  нет
веселья, балов, поэтов - только мрачные люди, похожие на  этих  незваных
гостей, которым не по душе ее красота и жизнелюбие.
   Она не верила в то, что подобное может случиться с  ней  -  королевой
Франции, всеобщей любимицей. Она вспомнила  свое  прибытие  во  Францию,
отца Франциска, короля Генриха, на колене  которого  она  сидела;  Мария
любила его. Она думала о внимании, которое уделяла ей Диана  де  Пуатье,
фактическая  королева  Франции  того  времени.  Тогда   Мария   получала
удовольствие от игр с принцами и принцессами, от совместных уроков,  она
любила демонстрировать, насколько она сообразительней и обаятельней  их.
Много лет она считала эту землю своим  домом,  думала,  что  никогда  не
покинет ее. Почему с ней поступают  так  жестоко,  позволяют  увезти  из
Франции? Она любила Франциска, хотя и не так безумно, как он - ее.  Было
приятно видеть его обожание; она искренне горевала, когда  он  умер.  Но
она не думала, что его смерть приведет к ее  изгнанию  из  жизнелюбивого
края, где она чувствовала себя прекрасно.
   Однако оставался лучик надежды. Маленький  Карл  любил  ее.  Конечно,
никто не смотрит на мальчика, которому не исполнилось еще и десяти  лет,
как на мужа; однако помолвки - и даже бракосочетания -  юных  королей  и
королев случались в прошлом.
   В ее покои приходили многочисленные посетители, они пытались  утешить
Марию, но она чувствовала, что никто из них не любит  ее  по-настоящему.
Марию посещали девери, Генрих и Эркюль, но они были слишком  эгоистичны,
чтобы искренне переживать за нее. Эркюль в силу своего  малого  возраста
не мог оценить ее красоту, а  Генрих  никогда  не  обращал  внимание  на
привлекательных женщин. Марго демонстративно поплакала вместе с ней,  но
на самом деле она не сочувствовала Марии и обрадовалась бы ее отъезду  -
она видела в шотландке соперницу. Марго знала, что такое  быть  объектом
восхищения; в восемь лет она была настоящей кокеткой. Она хотела,  чтобы
мужчины восхищались ею, а не Марией; поэтому, говоря Марии  о  том,  что
она опечалена известием,  что  Шотландия,  кажется,  не  самая  приятная
страна, Марго разглаживала  складки  платья,  поправляла  свои  красивые
темные волосы и думала:  "Когда  Мария  уедет,  я  буду  самой  красивой
принцессой при дворе".
   Что касается Карла, то видеться с ним Марии не разрешали.
   Почему дяди не устроят ее брак  с  новым  королем?  Они  не  замечали
Марию, и она поняла, что совсем недавно они уделяли  внимание  не  своей
любимой  маленькой  племяннице,  а   королеве   Франции,   которую   они
использовали, чтобы руководить действиями короля.
   Она смертельно испугалась. Дело, было не только  в  том,  что  ей  не
хотелось покидать страну, которую она считала своим домом; Мария  знала,
что боится не только  ностальгии,  которую  будет  испытывать  до  конца
жизни; ее ждало рискованное путешествие по  морю,  она  опасалась  своей
грозной родственницы, сидевшей на английском троне и не  гарантировавшей
ей безопасность в пути. Она боялась рыжеволосой английской старой девы и
имела к тому основания, потому что кое-кто утверждал,  что  Мария  имеет
больше прав на английскую корону, чем внебрачная дочь Анны Болейн.
   Пока  Мария  предавалась  этим  грустным  мыслям,  дверь  ее   покоев
открылась  столь  бесшумно,  что   девушка   не   услышала   ни   звука;
королева-мать, очевидно, простояла, наблюдая за  ней,  несколько  минут,
прежде чем Мария заметила гостью.
   - Мадам! - Мария вскочила с кровати и поклонилась.
   Катрин улыбалась; ее улыбка и поза говорили Марии о том, что она, еще
недавно являвшаяся королевой Франции, которую все баловали, сегодня была
для королевы-матери незначительной фигурой.
   - Мое дитя, ты губишь свою красоту. Тебе вредно столько плакать.
   Мария опустила голову; она не могла видеть глаза, смотревшие  на  нее
из-под остроконечной шапочки.
   - Ты не должна так горевать о бедном Франциске, - сказала Катрин.
   - Мадам, я очень страдаю. Сначала я потеряла мужа, а  теперь...  надо
мной нависла угроза изгнания отсюда.
   - Бедная Мария! Бедная маленькая королева! Но после такого несчастья,
как потеря мужа, отъезд из Франции  не  покажется  тебе  слишком  важным
событием. Я думаю, что  Господь  посылает  нам  эти  испытания  одно  за
другим, чтобы мы укрепили с их помощью наши души. Разлука с Францией при
жизни твоего мужа, которого, я  знаю,  ты  любила,  стала  бы  для  тебя
трагедией. Но сейчас, после большей трагедии,  она  покажется  пустяком,
поскольку Франциск, наверно, был  тебе  гораздо  дороже  второй  родины.
Верно, дочь моя?
   - Да, я любила Франциска.  И  все  же,  мадам,  думаю,  если  бы  мне
позволили остаться во Франции, я  смогла  бы  со  временем  найти  здесь
счастье.
   - О, - произнесла Катрин, - тогда очень жаль, что ты должна  покинуть
нас!
   Мария опустилась на колени и взяла Катрин за руку.
   - Мадам, вы можете сделать так, чтобы я осталась.
   Сейчас, когда Мария не видела ее лица, Катрин позволила себе изменить
его выражение. Перед ней находилась девушка, называвшая Катрин де Медичи
"дочерью   торговцев",    смевшая    держаться    с    королевой-матерью
пренебрежительно, потому что она видела, что так поступают другие. Мария
брала пример с мадам де Пуатье. Что ж, Катрин не удалось отомстить  этой
женщине, но она могла поквитаться с Марией. Катрин не  делала  из  мести
самоцель. Если бы было политически выгодно оставить  Марию  во  Франции,
королева-мать забыла бы старые обиды и унижения.  Но  сейчас  она  могла
свести старые счеты и одновременно способствовать успеху  новых  планов.
Она доставит себе удовольствие маленьким спектаклем.
   - Я могу сделать так, чтобы ты  осталась?  -  сказала  Катрин.  -  Ты
переоцениваешь мою власть.
   - Нет, мадам. Вы - регент Франции. Вся власть принадлежит вам.
   - Моя дорогая, я делю ее с королем Наварры; еще есть  Совет;  король,
хоть он и мальчик, также имеет право голоса.
   - Тогда мне стоит поговорить с королем. Он поймет. Поможет мне.
   - Король нездоров. Я не могу позволить, чтобы  его  беспокоили.  Тебе
известно, что физическое состояние Карла оставляет желать лучшего.
   - О, мадам, неужели у вас совсем нет  жалости?  Вы  вышлете  меня  из
Франции... моей родной страны?
   - Нет,  мое  дитя.  Это  твоя  приемная  родина,  как  и  моя.  Я  не
сомневаюсь, что,  когда  в  возрасте  шести  лет  ты  узнала,  что  тебе
предстоит покинуть твой дом и отплыть во Францию, где твоим  воспитанием
займутся чужие люди, ты пролила немало  слез.  Теперь  тебя  ждет  новое
подобное  потрясение.  Через  год  ты   будешь   смеяться   над   твоими
сегодняшними слезами. Ты  полюбишь  туманы  своей  суровой  родины,  как
некогда - наши снега и солнце.
   - Мадам, я никогда не полюблю другую страну.
   - Ты - королева Шотландии!
   - И Франции, мадам.
   - А также Англии, - с недоброй  усмешкой  напомнила  Катрин.  -  Твоя
кузина не очень-то рада тому, что ты носишь этот титул!
   - Вы знаете, что такова  была  воля  вашего  мужа,  короля,  и  моего
супруга. Я не хотела этого.
   - Однако ты, похоже, гордишься им, очень гордишься.  Бедняжка  Мария!
Генрих и Франциск не могут извиниться за свою  ошибку  перед  английской
фурией. Но я уверена, что она простит и полюбит тебя.
   - Она  будет  ненавидеть  меня.  Она  всегда  ненавидела  меня.  Даже
отказалась гарантировать мне безопасный проезд в Шотландию.
   -  Несомненно,  твои  очаровательные  манеры  помогут  тебе  наладить
отношения с ней столь же успешно, как и со  мной.  Ты  знаешь,  как  они
покорили меня. Я уверена, Элизабет Английская полюбит  тебя  не  меньше,
чем я.
   Катрин хотелось рассмеяться. Ей были известны  чувства,  испытываемые
рыжеволосой королевой к этой девочке, чье существование грозило Элизабет
потерей английского трона. Как отреагировала бы Элизабет, если бы  Мария
стала шпионить за ней? Это не сошло бы Марии с рук  так  легко.  Она  бы
лишилась головы.
   - Не вешай носа, - ободрила ее Катрин. - Ты полюбишь  свое  маленькое
королевство. Будешь вспоминать нас, как и мы - тебя.
   - Мадам, юный король Карл любит меня. Если я уеду, его  сердце  будет
разбито.
   - Ерунда. Он еще ребенок.
   - Он весьма взрослый для своего возраста. Он часто говорил, что, если
бы его брату Франциску не посчастливилось жениться на мне, он сам сделал
бы мне предложение.
   - Да, он развит не по годам. В таком возрасте думать о женитьбе!
   - Он любит меня.
   - Несомненно, многие будут любить тебя... в Шотландии. Не может  быть
и речи о твоем союзе с Карлом. Ты - вдова  его  брата.  Это  было  бы...
неэтичным. Ты помнишь, что случилось, когда  король  Англии  женился  на
вдове своего брата? Попроси королеву Элизабет напомнить тебе. Она-то  уж
точно не забыла.
   - Неужели вы не пожалеете меня?  -  сказала  Мария.  -  Прошу  вас...
умоляю... не прогоняйте меня.
   Катрин принялась шагать по комнате. Она позволила себе бросить взгляд
на прошлое. Она увидела маленькую девочку  на  уроке  латыни;  вспомнила
презрительный  шепот,  сорвавшийся  с   надменных   губ   Марии:   "Дочь
торговцев". В ее памяти возникла девочка, быстро  сообразившая,  что  ей
следует  добиваться  расположения  Дианы  де  Пуатье  и   без   почтения
относиться к номинальной королеве Франции.  Катрин  вспомнила,  как  она
злилась, когда ее муж  Генрих  вступил  в  связь  с  гувернанткой  Марии
Стюарт. Если бы маленькая шотландка не приехала во Францию, ей,  Катрин,
не пришлось бы терпеть это.
   Но Бог с ней, с местью! Какой в ней прок? Она  приносит  наслаждение,
как любимые ею дыни или как филе из телятины, при мысли  о  котором  рот
Катрин наполнялся слюной, или как бокал редкого вина. Месть -  эфемерное
удовольствие.  Истинная  причина,  по  которой  Мария   должна   уехать,
заключается в том, что,  если  она  останется  и  выйдет  за  Карла,  ее
самоуверенные дяди снова обретут власть, и тогда повторится  невыносимая
для Катрин ситуация, с  которой  она  боролась  всеми  имеющимися  в  ее
распоряжении средствами, включая приближение смерти Франциска.
   Мария действительно глупа, если рассчитывает на подобную милость.
   - Успокойся, дитя мое. Ты будешь королевой Шотландии, твоей родины. Я
слышала, там чудесная природа; господин Джон Нокс ждет тебя. Я  уверена,
ты сможешь  отлично  проводить  время.  Что  касается  твоей  английской
кузины, то, по-моему, она для тебя не опасней,  чем  я.  А  теперь  умой
глаза. Я пришлю тебе средство, которое сделает их более выразительными.
   Катрин повернулась к двери.
   - Отдохни, дитя мое, и насладись твоими последними днями во Франции.
   Опечаленная  Мария  отправилась  на  север,  в  Кале.   Зга   поездка
показалась ей траурным шествием. Она постоянно горько плакала; последний
раз она увидела любимую ею страну глазами, опухшими от слез.
   Она имела лишь одну беседу с грустным королем, который плакал  вместе
с Марией; он просил ее остаться во Франции и вопреки воле  матери  выйти
за него замуж. Но даже во время их разговора его глаза  были  безумными;
Мария поняла, что он поможет ей не больше, чем Катрин.
   Она попрощалась со своими  могущественными  дядями;  она  умаляла  их
оставить ее здесь.
   - Я буду жить скромно, - сказала Мария, - как  вдовствующая  королева
Франции. Я владею моим  приданым,  Пуату  и  Туреном.  Я  буду  жить  во
Франции, как простая женщина. Отдам все... только не отправляйте меня  в
эту суровую страну. Позвольте остаться здесь... дома.
   Но дяди уже посоветовались  друг  с  другом.  Они  не  имели  точного
представления  о  том,  что  произошло  при  дворе.   Там   не   утихали
многочисленные  интриги.  Прежде  королева-мать  напоминала   безобидную
спящую змею; сейчас она поднимала голову и показывала  зубы  -  де  Гизы
знали, что они несут яд. Дяди заверили Марию в том, что, если бы брак  с
Карлом был возможен, они бы добились его  заключения,  поскольку  прежде
всего думали о ее благе. Пусть она относится к поездке в Шотландию как к
временному визиту. Она должна периодически  посещать  страну,  королевой
которой является. Они не сомневаются в том, что скоро  она  вернется  во
Францию и вступит в брак не менее блестящий, чем первый.
   - Король Карл хочет жениться на мне сейчас, - сказала она.
   - Он еще слишком юн.  Позже...  мы  устроим  это.  Положись  на  нас,
племянница.
   - Поспешите, прошу вас. Поспешите.
   Они обещали ей  поторопиться,  нежно  поцеловали,  после  чего  Марии
пришлось отправиться в безрадостное путешествие.
   Апрель в этом году выдался пасмурным, холодным; весна запаздывала.
   - Природа грустит вместе со  мной,  -  сказала  шотландская  королева
Мария. - Святая Дева, как я боюсь этого  путешествия!  Оно  пугает  меня
сильнее, чем смерть.
   Когда они поднялись на корабль, который должен был повезти  Марию  по
неспокойному серому морю, прочь от земли, где  она  познала  радость,  в
страну, где ее ждали беды, она вспомнила  не  последние  часы  жизни  ее
мужа, не улыбки  поэта  Ронсара,  не  обожание  юного  короля  Карла,  а
холодный, змеиный взгляд женщины, которая могла избавить Марию от  этого
изгнания. Теперь Мария знала, что Катрин, которую она почти не  замечала
прежде, вовсе не была  серым,  безликим  существом.  Королева  Шотландии
поняла, почему люди называли Катрин "Мадам Змея".
   Она смотрела на удаляющийся берег, пока он был виден; когда  холодные
брызги коснулись ее щеки, она  постаралась  представить  себе  неведомое
будущее, на которое уже падали тени мрачного Джона Нокса  и  рыжеволосой
королевы Англии, способной помешать прибытию Марии в Шотландию.
   Ей было страшно и грустно; она  чествовала,  что  ее  сердце  разбито
женщиной, которую она по-настоящему узнала только теперь.
 
*** 
 
   - И не собираюсь! - заявил Генрих де Гиз; его отец  засмеялся  -  они
оба считали, что женщины  созданы  для  утех,  но  им  нельзя  позволять
вмешиваться в серьезные дневные дела. Больше всего Генрих  любил  своего
отца за то, что Франциск относился к сыну как к взрослому человеку.
   - Разумеется! - сказал герцог, обняв Генриха. - А теперь  слушай.  Ты
будешь играть с  принцем  Генрихом.  Ты  проследишь  за  тем,  чтобы  вы
остались одни. Мы с герцогом Немурским подойдем к вам и пригласим принца
на небольшую прогулку. Я заговорю о ней  с  тобой,  а  герцог  Немурский
предложит Генриху присоединиться к нам... так, словно  мне  безразлично,
поедет он или нет. Но ты позаботишься об этом. Расскажешь ему о Лоррене,
объяснишь, как весело будет Генриху с нами.
   - Я сделаю это, отец. Когда все произойдет?
   - Вечером.
   - Но покои принца охраняются.
   - Не беспокойся об этом. Мы вытащим его через окно; нас  будет  ждать
экипаж.
   Генрих де Гиз радостно засмеялся.  Он  стоял  очень  прямо,  подражая
выправке отца; он сожалел о том, что не имеет боевого шрама под  глазом.
Иногда он хотел сделать себе такой шрам,  чтобы  люди  спрашивали:  "Это
Меченый-отец или Меченый-сын?"
   Он был полон решимости справиться с заданием.  Держался  рассеянно  с
Марго. Она упрекнула его в этом, попыталась заставить Генриха приласкать
ее, но юный де Гиз был холодным, отчужденным; таким, в его  воображении,
становился старший де Гиз перед важным сражением; сейчас  не  время  для
флирта, считал Генрих.
   В назначенное время он был на своем посту, с принцем  Генрихом;  юный
де Гиз сделал так, чтобы они остались одни.
 
*** 
 
   Не  следовало  ожидать,  что  де  Гизы  позволят  событиям  и  дальше
развиваться так, как они развивались непосредственно после смерти короля
Франциска. Герцог и кардинал поняли: подобная ситуац