,  заставившей
Луизу  вздрогнуть.  -  Дитя  мое,  не  хмурьтесь.  Вы  знаете,   что   я
вознаграждаю тех, кто работает со мной  и  на  меня.  Превратите  вашего
любовника  в  примерного  католика,  и  я  попробую  сделать  его  вашим
супругом.
   - Супругом! Но он - король, мадам, и к тому же женат.
   - Верно, он - король. Его положение значительно выше вашего. Но я  не
сомневаюсь в том, что, если вы заставите его захотеть  этого  брака,  он
настоит на нем; кто сможет ему запретить? Он женат, говорите вы. Да,  он
женат на королеве Наварры. Я  не  думаю,  что  папа  откажет  в  разводе
королю-католику, который пожелает избавиться от жены-еретички. А  теперь
ступайте и обдумайте мои  слова.  Но  помните  о  скромности.  Неразумно
повторять кому-либо на данном этапе даже одно мое слово. Пожалуйста,  не
забывайте об этом.
   Луиза покинула покои Катрин. От волнения у нее голова шла кругом.  Не
ослышалась ли она? Неужели Катрин и  правда  обещала  выдать  за  короля
Наварры ее, дочь господина д'Иль Руе? И для этого она должна была  всего
лишь обратить Антуана в другую веру!
   Когда Луиза ушла, Катрин послала за герцогом де  Гизом  и  кардиналом
Лорреном.
   Она  была  довольна  собой.  Она   рассеяла   страхи   этих   мужчин,
продемонстрировав враждебность  Жанне  Наваррской  и  делу  реформистов,
подыскав любовниц их лидерам и спровоцировав скандал, который должен был
рассердить Колиньи и поразить в самое сердце партию гугенотов -  два  ее
самых заметных руководителя запятнали себя адюльтерами.
   Пока все складывалось удачно, но Катрин не  хотела  заходить  в  этом
деле слишком далеко. Она должна сохранять  противоборство  соперничающих
домов Бурбонов и Гизов; если они объединятся против нее, она не выстоит.
   Она не допускала мысли, что красавице Луизе удастся обратить  Антуана
в католичество, но ей  было  необходимо  убедить  де  Гизов  в  подобных
намерениях  Катрин.  Ей  казалось,  что  она  понимает  этих   фанатично
религиозных людей. Они не менялись. Кто мог  подумать,  что  жестокий  и
честолюбивый  Франциск  де  Гиз  окажется  католиком?   Они   оставались
коварными, хитрыми и безнравственными во всем, кроме  своих  религиозных
убеждений.
   Герцога и его брата впустили к Катрин. Они  низко  слюнились  над  ее
рукой.
   - Добро пожаловать, господа.  Что  вы  думаете  о  поведении  братьев
Бурбонов?
   - Я бы хотел увидеть, - злорадно улыбаясь, сказал  кардинал,  -  лица
Жанны и Элеоноры, когда они услышат о шалостях своих мужей.
   - Подбросить им обоим любовниц было мастерским  ходом,  -  со  смехом
добавил герцог. -  Лично  я  считаю,  что  поведение  Антуана  не  имеет
большого значения. Другое дело - Конде.
   - Конде сильнее Антуана, - сказал кардинал.
   - Но у него не хватило сил сказать "нет" мадемуазель де Лимей,  -  от
души рассмеялась Катрин.
   - Он слабак по женской части, но  все  же  опасный  враг,  -  вставил
герцог. - Конде следует  остерегаться.  Его  освобождение  после  смерти
короля Франциска было величайшей ошибкой.
   Герцог посмотрел на Катрин с былой заносчивостью во взгляде.
   - Лучшее место для головы Конде - на плахе, а не на его плечах.
   - Я не люблю несправедливость.  Конде  защитил  свою  честь,  и  было
решено освободить его.
   - Только не нами, - напомнил ей кардинал.
   Она молча кивнула и подумала: из всех моих  врагов  сильнее  всего  я
ненавижу кардинала.  Даже  больше,  чем  герцога.  Да  поможет  мне  Бог
устранить его!
   -  Возможно,  вы  правы  в  отношении  Конде,  господин  кардинал,  -
миролюбиво сказала она. - Но народ любит принцев Бурбонов. Думаю,  казнь
привела бы к волнениям.
   - Мадам, - сказал герцог, -  рано  или  поздно  религиозную  проблему
придется решать.  Ваше  отношение  к  гугенотам  сделало  их  наглыми  и
самоуверенными.
   - Полагаю, мой герцог, я доказала вам мою преданность католицизму.
   Де Гизы промолчали  с  презрительными  лицами,  и  Катрин,  глядя  на
братьев, не смогла  справиться  с  охватившим  ее  страхом.  Бурбоны  не
внушали ей подобного чувства. Герцог обладал внутренней силой,  кардинал
- беспредельным коварством; только смерть  могла  остановить  эту  пару.
Убить их можно было лишь ударом в спину.
   - Я попросила вас прийти ко мне, господа, - сказала Катрин,  -  чтобы
предоставить  вам  новые  доказательства   моих   дружеских   чувств   и
преданности нашей общей вере. Я предлагаю обратить  Антуана  и  Конде  в
католичество.
   - Вам не удастся это сделать. Они - ярые еретики. Жены не позволят им
стать католиками.
   - Жены не позволили бы им забавляться с любовницами,  если  бы  имели
над ними полную власть,  господа!  Но  этой  парочке  удалось  вырваться
из-под опеки их добродетельных супруг.
   - Но вера, мадам!
   - Луиза де ла Лимодьер - очень красивая девушка, мой герцог. Она  уже
вынашивает ребенка, которого зачала от нашего маленького короля Наварры.
Жанна не слишком обрадуется, когда услышит об этом. Она выскажет Антуану
все, что о нем думает, и этому франту, привыкшему  к  лести  и  обожанию
такой красавицы, как Луиза де ла Лимодьер, не понравится брань его менее
привлекательной и язвительной супруги.  Я  допускаю,  что  Антуан  может
переменить веру. Он не способен долго придерживаться одних убеждений.
   - Вера, мадам, - это святое,  -  сказал  кардинал.  -  Мужчина  может
менять женщин, но не религию.
   Катрин не стала спорить; для  осуществления  ее  планов  было  важно,
чтобы Антуан остался гугенотом.  Но  она  сделала  вид,  будто  верит  в
возможность его обращения в католицизм.
   - Он слаб, господа. Он - тростник  на  ветру.  Источник  опасности  -
Жанна Наваррская; она управляет супругом, является в их  семье  лидером.
Мы не можем ничего с ней поделать - разве что объявить  ее  еретичкой  и
передать в руки инквизиции или аннулировать  ее  брак  и  женить  короля
Наварры на более подходящей даме.
   Теперь де Гизы, похоже, заинтересовались. Кардинал погладил  длинными
белыми пальцами свою яркую мантию; глаз герцога над шрамом заслезился.
   - Кого вы прочите, мадам, на роль второй жены короля Наварры?
   - Вашу племянницу, господа. Марию, королеву Шотландии. Что вы думаете
о моем выборе?
   - Он великолепен, - заявил кардинал.
   - Я согласен, - сказал герцог.
   Они улыбнулись королеве-матери, снова удостоверившись в том, что  она
- их друг. Катрин хотелось рассмеяться. Обмануть их было так  же  легко,
как мадемуазель де ла Лимодьер. Неужели они  действительно  решили,  что
она вернет во Францию маленькую шпионку? Очевидно, да!
   Святая Дева! - подумала Катрин. Могу ли я проиграть, если эти великие
мужи так глупы!
 
*** 
 
   Испанский посол, господин де Шантонне, был  человеком,  искушенным  в
интригах.  Он  с  детства  готовился  к  дипломатической   карьере;   он
унаследовал коварство и смелость от  своего  отца,  канцлера  Николы  де
Гранвелля; Филипп  Испанский  поступил  мудро,  поручив  этому  человеку
представлять его интересы во Франции.
   Де  Шантонне  был  осведомлен  о  ловушках,  подстроенных   Бурбонам,
поскольку дамы, заманившие их туда, являлись членами Летучего Эскадрона;
послу,  знавшему  о  его  тайном  предназначении,  не  составляло  труда
догадаться, кто направлял эти козни. Королева-мать! Но он не  знал,  что
руководило ею - страх или желание оказать услугу де Гизам.
   Де  Гизы  были  союзниками   Испании;   королева-мать,   отличавшаяся
непостоянством поведения с того момента, как маленький Карл поднялся  на
трон, стала героиней многих тревожных писем, посланных  Шантонне  королю
Испании. Филипп Испанский не доверял королеве-матери,  поскольку  всегда
принимал  во  внимание  точные  суждения  посла.  Шантонне  считал,  что
сближение Катрин с де  Гизами  объясняется  ее  желанием  заручиться  их
дружбой и воспользоваться ею в целях укрепления личной власти.
   Шантонне действовал исключительно в интересах  своего  господина;  он
был шпионом и интриганом в не меньшей степени, чем  послом.  Он,  как  и
королева-мать,  имел  своих  соглядатаев  и  знал,  что  Луиза  получила
указание  соблазнить  короля  Наварры  и  добиться   его   обращения   в
католицизм. Это устраивало Испанию, но Филипп хотел от Антуана не только
перемены веры.
   Поэтому  де  Шантонне  сблизился  с  Антуаном;  он   льстил   принцу,
восхищался им, стал его другом. С Антуаном было легко  подружиться.  Для
этого требовалось не скупиться на комплименты, что испанский посол делал
с легкостью.
   Де Шантонне беседовал и пил с Антуаном.
   - О, - сказал испанец, - какое блестящее и  славное  будущее  ожидает
Ваше  Величество,  если  вы  правильно  разыграете  ваши  карты.  Я   не
сомневаюсь, что вам это удастся, поскольку,  готов  спорить,  под  этими
красивыми локонами прячется светлая голова. Вам  известно,  мой  король,
что некоторые люди склонны отказывать красивому человеку в уме?
   - О каком блестящем и славном будущем вы говорите, месье?
   - Мой король, мы могли  бы  пойти  куда-нибудь,  где  нас  не  смогут
подслушать? В этом дворце слишком много глаз  и  ушей,  я  предпочел  бы
выйти на воздух.
   В саду посол раскрыл  планы,  которые  строил  испанский  король  для
Антуана.
   - Часть Наварры, как хорошо известно Вашему Величеству,  находится  в
руках моего господина; она завоевана в сражении.
   Антуан погрустнел. Это было его больным местом. Но испанец продолжил:
   -  Две  половины  этой  провинции  принадлежат  разным  королям,  что
является весьма неудобным. Что, если вам предложат обменять  Наварру  на
Сардинию?
   - На Сардинию!
   - Прекрасный остров, Ваше Величество. С чудесным климатом,  красивыми
женщинами и городами. Вы станете королем всей Сардинии.  Но  прежде  вам
придется принять католическую веру. Мой господин не захочет иметь дело с
еретиком. Не сердитесь, Ваше Величество. Ваша  душа  в  опасности.  Ваше
будущее - не только на небесах, но и здесь, на земле,  -  находится  под
угрозой.
   - Мое будущее? Почему?
   - Король Испании,  ревностный  католик,  часто  думает  о  вас,  Ваше
Величество. Он сожалеет о том, что вы  возглавляете  движение  еретиков,
несущее всем беду. Откажитесь от  этой  религии  и  спасите  вашу  душу.
Возьмите себе три короны одновременно.
   - О чем вы говорите? Что вы имеете в виду?
   - Если вы станете католиком, вы не сможете остаться мужем еретички.
   - Но... Жанна - моя жена.
   - Папа охотно расторгнет ваш брак  с  женщиной,  публично  объявившей
себя еретичкой. К тому же она была  ранее  соединена  брачными  узами  с
герцогом Клевским. О, Ваше Величество, вам не составит труда  развестись
с супругой.
   - Но я не собираюсь делать это. У нас есть дети.
   - Они - бастарды, потому что  женщина,  которую  вы  называете  вашей
женой, прежде была отдана герцогу Клевскому! У вас появятся другие дети,
которые унаследуют три короны.
   - Какие три короны?
   - Прежде всего вашу нынешнюю.
   - Но я получил ее благодаря моей жене.
   - Не стоит беспокоиться из-за такого пустяка, Ваше  Величество.  Ваша
жена лишится всех  ее  владений,  как  и  прочие  еретики.  Вы  получите
собственную корону - корону Сардинии, а в  дополнение  к  ней  -  короны
Шотландии и Англии.
   - Каким образом?
   - Посредством женитьбы на королеве Шотландии.  Король-католик  Филипп
не позволит рыжеволосой еретичке вечно удерживать английский  трон.  Кто
заменит ее?  Мария  Стюарт,  королева  Шотландии.  Вот  какие  блестящие
перспективы я предлагаю Вам, Ваше Величество.
   - Да, - протянул потрясенный Антуан. - Я понимаю, месье.
   - Все, что требуется от вас -  это  отказаться  от  Наварры  и  взять
вместо нее чудесную Сардинию. Затем вы женитесь на королеве  Шотландской
и Английской. Ее дяди страстно желают  этого  брака.  О,  вы  -  везучий
человек! Три короны  ждут  вас;  вы  должны  лишь  спасти  свою  душу  и
развестись с женой.
   Антуан задумался. Мария Шотландская? Эта юная красавица! Какая удача!
Тут было над чем поразмыслить.
   Де Шантонне приблизился и зашептал:
   - Вы можете обрести и четвертую корону. Хотя, пожалуй, сейчас еще  не
стоит  говорить  о  ней.  По-моему,  маленький  Карл   обладает   слабым
здоровьем. А Генрих? А Эркюль?
   Испанец пожал плечами и хитро улыбнулся.
   - Не думаю, что эти мальчики будут жить долго. Представьте,  что  вас
ждет после их смерти!  Это,  как  вы  понимаете,  может  произойти  лишь
благодаря помощи Его Католического Величества.
   Де Шантонне прошептал в лицо Антуану:
   - Вам достанется самая желанная корона - корона Франции!
 
*** 
 
   Королева-мать    встревожилась.    События    развивались     слишком
стремительно, они вышли из-под ее контроля. Она недооценила де Шантонне.
Он предложил обменять Наварру на Сардинию! Глупец Антуан заинтересовался
его идеей, наивно поверив в то, что Сардиния  такова,  каким  представил
испанец этот остров.
   Если она проявит неосторожность, де Гизы вернут  свою  племянницу  во
Францию и выдадут замуж за Антуана; Луиза сообщала, что он проявляет все
большую терпимость к католической вере.
   Она принялась шагать по комнате. Какую другую женщину со всех  сторон
окружали враги? К кому ей повернуться лицом? К де Гизам? К  Бурбонам?  К
испанскому послу и его мрачному господину, королю Филиппу, ее зятю, тень
которого постоянно преследовала Катрин? Она могла заключить с кем-то  из
этих людей лишь кратковременный союз. Она вела  одинокую,  тайную  игру;
они  не  должны  догадываться  о  ее  планах.  Ей  необходимо   быть   в
одиночестве, чтобы сохранить власть и трон для Генриха, когда придет его
время. Она знала, что все интригуют против нее.
   Она сама в недобрый час предложила выдать Марию  Стюарт  за  Антуана.
Могла ли она догадаться о последствиях? Она показалась себе  новичком  в
политической борьбе. Она совершила столько ошибок!
   Она должна извлечь из них урок.  Предотвратить  женитьбу  Антуана  на
Марии Шотландской. Каким опасным стал бы этот союз! Де Гизы  успокоятся,
лишь посадив Марию на французский трон; если  Антуан  станет  католиком,
они захотят, чтобы он оказался там же.
   Она  вела  себя  опрометчиво.  Проявила  чрезмерное  расположение   к
гугенотам. Теперь католическая партия собиралась сделать Антуана королем
и мужем Марии Шотландской. А ее дети - юный Карл,  дорогой  Генрих?  Они
должны умереть. Другие люди  быстро  узнали  секреты  ядов,  привезенных
Катрин и ее сторонниками во Францию. Не ухудшилось  ли  здоровье  Карла?
Генриха? Катрин считала всех такими же неразборчивыми в средствах, какой
была она; поскольку она часто думала о ядах, ей казалось, что  и  другие
готовы прибегнуть к ним.
   Она не знала, куда повернуться.  Следует  сделать  так,  чтобы  Жанна
Наваррская явилась ко двору. Это было очевидным.  Если  кто-то  способен
предотвратить развод Антуана с женой, то это сама Жанна.
   Катрин написала  ей  ласковое  письмо.  Как  чувствуют  себя  дорогие
малыши?  Не  думает  ли  Жанна,  что  брак   маленькой   Катрин,   тезки
королевы-матери, с ее сыном Генрихом будет удачным? "Он так свяжет  нас!
- писала Катрин. - А еще возможен союз между дочерью Маргаритой и  вашим
сыном Генрихом, предложенный моим покойным мужем. Мы должны обсудить это
при личной встрече..."
   Во втором письме Катрин сообщила Жанне, что ей следует отправиться на
север, чтобы принять участие в заседании  Совета,  которое  состоится  в
Пуасси.
   "Моя дорогая кузина, вам известно, что я - ваш друг. Вы  знаете,  что
религиозные  противоречия,  залившие  страну  кровью,   огорчают   меня.
По-моему   мнению,   представителям   враждующих    сторон    необходимо
встретиться, обсудить положение, попытаться найти взаимопонимание;  чего
можно добиться кровопролитием?"
   Катрин вызвала к себе герцогиню  де  Монпансье;  поскольку  эта  дама
сочувствовала гугенотам, Катрин сочла возможным использовать именно ее.
   - Мадам де Монпансье, - сказала она, - я  отправляю  письма  королеве
Наваррской и думаю, что вам также следует написать ей. Я знаю, создалась
не слишком приятная ситуация,  но,  по-моему,  королева  Наварры  должна
знать о ней. Мне кажется, если бы Жанна находилась здесь, она смогла  бы
удержать своего мужа от безумств. С каждым днем живот мадемуазель де  ла
Лимодьер становится все больше. Вы знаете, я не люблю видеть  такое  при
моем дворе. Король Наварры без  ума  от  этой  женщины;  думаю,  следует
сообщить Жанне об этом. Есть  и  другой  момент.  По-моему,  она  должна
знать, что Антуан пытается обменять ее королевство на никчемный  остров.
Этот человек способен на любую глупость. Напишите ей обо всем.
   - Я напишу ей о предлагаемом обмене, мадам.
   - Также упомяните о том, что бастард Антуана  портит  изящную  фигуру
мадемуазель де ла Лимодьер.
   - Мадам, я...
   - Это приказ, - заявила Катрин.
   Монастырь  Пуасси,  где  собрался  Совет,   находился   недалеко   от
Сент-Жермена;  сюда  в  летнюю   жару   прибыли   лидеры   католиков   и
протестантов. Как позже поняла  Катрин,  эта  встреча  была  обречена  с
самого начала.
   Говоря о религии, люди становились фанатиками. Они упрямо  стояли  на
своем. Бесконечно обсуждали догматы. Не все  ли  равно,  как  происходит
причастие, думала Катрин. Однако собравшиеся без устали спорили о  таких
ритуалах, как посвящение в духовный сан и крещение.
   Катрин, обводя взглядом  великих  мужей,  заседавших  в  монастырской
трапезной, спрашивала себя: почему  они  воюют  друг  с  другом?  Почему
готовы умереть за веру, за глупые софизмы?
   Все они одинаковы: хитрый кардинал Лоррен и могущественный герцог  де
Гиз; отсутствующий,  к  счастью,  Кальвин;  Теодор  де  Без;  Мишель  де
л'Опиталь,  этот  благородный   гугенот,   к   чьим   мудрым   суждениям
прислушивалась Катрин; Жанна Наваррская и Элеонора де Конде; да, все они
были фанатиками.
   Каких итогов она могла  ожидать  от  встречи,  которую  организовала?
Никаких, ровным счетом никаких. Эти два лагеря никогда  не  договорятся.
Она и не хотела, чтобы они нашли общий язык. Пусть они думают,  что  она
желает этого. Сама Катрин верила лишь в практическую выгоду. Но для  нее
был полезен фанатизм других, делавший их уязвимыми.  Человек,  свободный
от религиозных убеждений, мог лавировать, делать то, что полезно не  для
какой-то церкви, а для него самого.
 
*** 
 
   Состоявшийся Совет взбудоражил страну, породил  напряжение.  Гугеноты
считали, что  королева-мать  все  же  на  их  стороне.  Катрин,  которую
охватывала тревога при мысли о том, какие  беды  сулит  ей  и  ее  семье
обращение Антуана в католическую веру и его союз  с  де  Гизами,  начала
демонстрировать свое расположение реформистам. Она хотела заручиться  их
поддержкой, хотя и понимала, что часть гугенотов хочет заменить  монарха
президентом.
   Гугеноты набирали силу в Париже, Сент-Жермене и Пуасси; казалось, что
у них не меньше сторонников, чем у католиков.
   Катрин  делала  вид,  будто  она  не  замечает  публичные  проповеди,
устраиваемые   во   дворце;   когда    разъяренный    Шантонне    указал
королеве-матери на это, она невозмутимо ответила, что не слышала их.
   Даже дети ощущали напряженную атмосферу.
   Любимец Катрин, Генрих, склонялся к вере гугенотов. Она была новой  и
поэтому привлекала тот интеллектуальный  круг,  к  которому  принадлежал
принц Генрих быстро улавливал настроение матери и  следовал  им;  она  с
улыбкой слушала сына, когда  он  рассказывал  о  Безе  и  его  блестящих
проповедях.
   В покоях детей вспыхивали ссоры, особенно  между  Марго  и  Генрихом.
Принц ставил сестру в угол и читал ей проповедь, повторяя  произнесенное
Безе. Но Марго отказывалась принять новую веру.
   - Я - католичка, - не сдавалась девочка. - Моя вера - истинная. Я  со
своим будущим мужем всегда буду поддерживать истинную веру.
   - Твой будущий супруг - гугенот, - парировал Генрих.
   Это замечание вызвало у Марго  презрительный  смех;  она  была  полна
решимости  не  выходить  замуж  за  Генриха  Наваррско