О,  это  была  сущая  трагедия.  Она  считала  себя  хорошо
обеспеченной и собиралась вызвать к себе Эмму и  малыша,  своего  внука.  Ей
было трудно думать о себе, как о бабушке, но она гордилась,  что  стала  ею.
Они могли бы все жить вместе в комфорте.
   - Женщина привязана к своей семье, Кларисса. Могу ли я вас так  называть?
Вы и моя дочь - сестры.., но, наверно, мне не следует  этого  говорить?  Ваш
отец.., ваш общий отец.., был мужчиной, которого обожают. Тот, кто  встречал
его, был очарован и, - она развела руками, - делал то, чего ему хотелось.
   Пока мы потягивали шоколад  в  уютной  атмосфере  кофейного  дома,  мадам
Легран неумолчно говорила.
   Она рассказала о своем прошлом и об отношениях с моим отцом.
   - Такой высокий, красивый - в общем, такой, каким должен быть мужчина. О,
все говорили, что это не правильно, что это грех. Мне пришлось множество раз
покаяться перед Богом. Но я могла бы повторить все это  опять...  Да,  могла
бы. Не было никого, похожего на него.
   Она так живо рассказывала об отце, что заставила меня снова увидеть  его.
Она напомнила о его маленьких особенностях, о которых я уже и забыла: о  его
манере приподнимать  бровь,  когда  он  слышал  нечто  сомнительное;  о  его
привычке внезапно снимать шляпу и подбрасывать ее вверх; о привычке потирать
правое ухо, когда он сосредоточивался на чем-либо. Припоминая эти жесты, она
оживляла мои воспоминания о нем.
   - Какой мужчина! - говорила мадам Легран. - Я не встречала подобных  ему.
Но он никогда не был мужчиной одной женщины.  Ах..,  если  бы  так...  После
того, как ваша мать приехала во Францию, мне не удавалось часто  видеться  с
ним. Я хорошо помню ее приезд. Ее считали самой красивой женщиной в  Париже.
Неудивительно, что милорд увлекся ею. Он рассказывал мне  о  вас:  "Это  моя
обожаемая дочь". О, он любил вас. Эмму он тоже любил. Он был хорошим  отцом,
если бы мог остановиться на ком-то одной...
   Слушая ее, я начинала волноваться. Я опять оказалась в том большом отеле,
который был нашим домом  в  Париже.  Лежа  в  своей  маленькой  кроватке,  я
дожидалась прихода мамы в одном из ее изысканных нарядов. Я была  совершенно
заворожена ее прекрасной, ослепительной внешностью, а если с ней приходил  и
отец, это становилось большим событием.
   Мадам Легран осторожно тронула меня за руку:
   - О, я вижу, что напомнила вам те годы... Когда мы собрались  уходить,  я
сказала, что она должна поехать с нами. Она возражала, Нет-нет, это было  бы
слишком затруднительно, с ее прошлым.., хотя она вовсе и не сожалеет о  нем.
Всякий,  кто  знал  милорда,  понял  бы,  что   должен   удовлетворить   его
потребности, и было много женщин, которые не могли ему сопротивляться.  Нет,
ей не стоит приезжать к нам. Следует удовлетвориться тем, что она повидалась
с дочерью. Ах, но ей бы хотелось взглянуть и на маленького внука.  Хоть  раз
увидеть его и сказать: "О, это мой малыш,  который  сделал  мою  Эмму  такой
счастливой". Только это, а потом.., прощай.
   - Чем вы теперь занимаетесь? - спросила  я.  Мадам  Легран  вновь  пожала
плечами.
   - Вернусь обратно. Есть работа, которую я  могу  выполнять.  Может  быть,
домоправительницей, а? Разве я не искусна в  ведении  хозяйства,  Эмма?  Это
лучший способ забыть прошлое и обеспечить себе будущее.
   - Мамочка, но ведь ты только что приехала сюда, сказала Эмма.
   - Побудьте с нами хотя бы недолго, - сказала я.
   - Не могу. Но вы так добры. Я понимаю, что у вас  есть  муж,  который  не
захочет моего вторжения. Вы были добры с Эммой, и за это я благодарю вас  от
всего сердца. Что касается меня... Я вернусь во Францию, найду  какой-нибудь
способ содержать себя. У меня хорошие руки. Я - портниха высокого класса, не
так ли, Эмма? О, как бы мне было  бы  приятно  сшить  что-нибудь  для  моего
малыша из этого красивого шелка, который вы купили. Но ничего не поделаешь.
   - Я продолжаю настаивать на том, чтобы вы остались с  нами  на  время,  -
сказала я. - Вы должны  познакомиться  с  внуком.  Кроме  того,  Эмма  очень
расстроиться, если вы так скоро уедете.
   Эмма взяла ее за руку.
   - Пожалуйста, мама, - сказала она.
   Мадам Легран поколебалась, а затем согласилась:
   - Ну хорошо. Только не надолго. Маленький отдых перед  отъездом.  Немного
времени с моей дочкой и с моим внуком.
   - Мы будем вам очень рады, - сказала я. Эмма нетерпеливо проговорила:
   - Давай вернемся в твою гостиницу. Ты соберешь вещи  и  поедешь  прямо  к
нам.
   - О нет.., нет... Дайте мне один день. Завтра я приеду.
   - Ладно, пусть будет так, - сказала Эмма--  Кларисса,  могу  ли  я  взять
завтра экипаж и приехать за мамой?
   - Ну конечно. Я тоже поеду. Мы захватим с собой детей. Жан-Луи и  Сабрине
это понравится. Мадам Легран закрыла лицо руками.
   - Вы слишком добры, - пробормотала она, - И я очень счастлива!
   Все было улажено.
   Итак, мать  Эммы  приехала  погостить  у  нас  на  Альбемарл-стрит.  Ланс
приветствовал ее со своим обычным радушием.
   - Странно, - сказал он, - мы потеряли одного нашего домочадца и приобрели
нового.
   - Ланс, - спросила я, - ты ничего не имеешь против ее пребывания здесь?
   - Я? Конечно, нет.
   - Я не могла сделать ничего иного, кроме как пригласить ее. Все же она  -
мать моей сестры.
   - Несколько усложненные родственные связи,  -  пробормотал  Ланс.  -  Все
говорит о том, что твой отец был весьма яркой личностью.
   - Извини, что все так произошло.
   - Ну, это дело житейское, - сказал он, нежно целуя меня в щеку.
   Мадам Легран показала свои достоинства  в  ведении  хозяйства.  Она  была
говорлива от благодарности и  в  то  же  время  стремилась  стать  полезной.
Подобно своей дочери, она  была  искусной  портнихой  и  творила  из  тканей
чудеса, так что даже самые простые из них  выглядели  элегантно.  Она  умела
причесывать и укладывать волосы, умела накладывать на  лицо  косметику;  она
могла при  помощи  одежды  подчеркнуть  преимущества  фигуры.  Она  уверенно
обращалась с детьми, которые были слегка озадачены ее странным  акцентом,  а
ее  манера  жестикулировать  при  разговоре  служила  для   них   постоянным
источником  удивления.  Даже  на  Сабрину  она  сперва   произвела   сильное
впечатление.
   Многое мадам Легран делала для меня. Она спросила, можно ли ей укладывать
мои волосы, поскольку была уверена, что в состоянии делать это лучше других,
оттеняя  прической  красоту   волос.   Она   узнала,   что   у   меня   была
горничная-француженка,  Эмма  рассказала  ей,  что  эта  женщина   оказалась
воровкой и взбудоражила нас всех, убежав с драгоценностями.
   - Я до сих пор не могу в это поверить, - сказала я. - Мне ведь  казалось,
что я знала Жанну.
   - Эмма говорит, что она пришла из парижских трущоб.
   - О, это длинная история, но я многим обязана ей. И я никогда  не  поверю
тем, кто утверждает, что существует единственное объяснение ее исчезновению.
   - Ну, люди довольно странны, - пробормотала мадам Легран. - Они хороши  в
одном отношении, плохи в другом, но плохое ли или хорошее  рано  или  поздно
прорывается.., и тогда обнаруживается какая-то часть натуры.
   Она изменила мои платья.
   - Немного уберем здесь.., вот  видите..,  и  подчеркнем  эту  хорошенькую
изящную талию. Чуть пониже тут, чтобы показать  белую  шею  и  самое  начало
груди. И широкая юбка.., плавно начинающаяся от талии.  Я  непременно  сошью
вам одежду, которая усилит вашу красоту... Да, позвольте мне сделать это для
вас, дорогая Кларисса, в знак того, как я здесь счастлива.
   Иногда она заговаривала об отъезде. Мы  убеждали  ее  подождать  немного.
Прошел целый месяц, а она все еще оставалась у нас.
   Я знала, что она хочет остаться и придет в отчаянье,  если  должна  будет
нас покинуть. Она была предана своему внуку, и он, бывало, сидел  у  нее  на
коленях и слушал истории о Франции: о том, как  дети  после  дождливого  дня
собирали улиток и клали их в корзину, а  потом  несли  их  на  кухню,  чтобы
готовить с чесноком; о том, как они собирали виноград и  плясали  на  нем  в
большой лохани; о том, как они ставили тапочки у камина в ночь на Рождество,
а утром обнаруживали в них подарки.
   Сабрина тоже слушала; она была явно увлечена мадам Легран.
   Затем пришел день, когда я убедилась, что беременна. Я была  счастлива  и
впервые перестала думать о Жанне. Тот случай теперь принадлежал прошлому, но
я все еще не верила в то, что казавшееся таким очевидным было правдой.
   В основном я думала о том, как разволновалась  бы  Жанна,  узнав  о  моем
будущем материнстве. Этого она всегда хотела.
   Ланс был восхищен. Я редко видела его таким воодушевленным  чем-либо,  за
исключением  карточной  игры.  Наконец-то  ребенок!  Это  была  удивительная
новость. Я видела, что он надеется на появление мальчика. Я хотела бы знать,
не играет ли он на это; и меня бы вовсе не удивило, если бы он играл. Что до
меня, я была  бы  довольна  ребенком  любого  пола,  лишь  бы  это  был  мой
собственный ребенок.
   Эмма сказала:
   - Моя мать так  рада.  Она  любит  малышей.  Единственная  вещь,  которая
огорчает ее, - это то, что ее не будет здесь при рождении ребенка.
   - Возможно, мы убедим ее остаться до тех пор.
   - Кларисса, это было бы  славно!  Но  тебе  придется  потрудиться,  чтобы
убедить ее, так как она чувствует себя обузой.
   - О, что за чепуха! У нас большое хозяйство. Кроме  того,  посмотри,  что
она делает для меня. Она никогда не сидит без дела, а  теперь,  когда  Жанна
ушла...
   - Ты все еще думаешь о ней, не так ли, Кларисса?
   - Она была настоящим другом.., так я всегда считала.
   - Увы, можно сильно ошибаться в людях. В конце концов  договорились,  что
мать Эммы останется до рождения ребенка.
   - Думаю, что вы будете нам полезны, - говорила я ей, чтобы  заставить  ее
почувствовать себя более уверенно.
   - Ну, если я чем-либо смогу помочь, то сделаю это с радостью.
   Моим самым большим удовольствием было планирование и обсуждение с  Лансом
будущего нашего ребенка. Мне казалось, что он даже чуть-чуть остыл к игре  в
предвкушении появления ребенка.
   - Возможно, у нас  будет  со  временем  большая  семья,  а,  Кларисса?  -
спрашивал он.
   - Мне бы хотелось иметь десять детей, - отвечала я.
   - Давай-ка начнем с одного, - смеялся Ланс.
   Это были счастливые дни. Часто я ловила себя  на  мысли  о  том,  как  бы
радовалась  этому  Жанна.  Но  потом  я  все  вспоминала,  и  неверие  вновь
охватывало меня.
   Я постоянно занималась покупками в  течение  первых  двух  месяцев  после
радостного открытия. Было накупленно множество кружев, лент и  мягкой  белой
материи. Обычно я брала экипаж и ехала в центр города.  Там  я  выходила  из
кареты и делала покупки, назначая кучеру место, где меня нужно ждать. Иногда
меня сопровождала Эмма или ее мать. Изредка я брала Сабрину. Она  радовалась
этому, но я всегда беспокоилась, что под влиянием какой-нибудь фантазии  она
ускользнет от меня. Мне было страшно подумать, что  могло  бы  с  ней  тогда
случиться. Поэтому я брала ее только в  тех  случаях,  когда  со  мной  ехал
кто-то еще.
   Я обнаружила, что мне очень хорошо одной: так я могла ходить где  хочу  и
сколько угодно, пока не вспоминала, что меня ждет карета.
   Мне нравилось бродить среди уличных  продавцов  -  мимо  ларьков,  полных
яблок и пирожков,  мимо  людей,  продающих  горячие  имбирные  пряники,  или
лимонад, или половики, мимо мебельщиков, чинящих стулья прямо на мостовой.
   Как правило, различные  группы  торговцев  держались  определенных  улиц.
Торговцы  рыбой   собирались   на   Фиш-стрит-хилл,   книготорговцы   -   на
Литтл-Бритэн, а парикмахеры - всюду, так как парики постоянно изнашивались и
часто  нуждались  в  завивке  и  опудривании.  Мне  нравилось  наблюдать  за
человеком, которого называли Летучим Брадобреем и который сновал по  улицам,
сзывая тех, кто хотел бы побриться. Он носил с собой горячую воду и бритвы и
выполнял работу прямо на улице, на глазах у прохожих.
   Нигде в мире не могло бы быть сцен более интересных и живописных. Так, по
крайней мере, казалось мне, выросшей в этой стране.
   Двигаясь среди этих людей, я чувствовала возбуждение,  и  тот  факт,  что
нужно было крепко сжимать свой кошелек, только добавлял остроты в ситуацию.
   Я проходила мимо витрины ювелирного магазина, которая  часто  притягивала
меня, так как мне нравилось смотреть на сверкающие камешки,  разложенные  на
темном бархате. Окно закрывала решетка, и мне всегда было  интересно  знать,
крепко ли спит ювелир в комнатах над магазином.
   Я остановилась у витрины, чтобы отдохнуть, и  что-то  внезапно  приковало
мой взгляд. В самой середине витрины лежало мое безоаровое кольцо.
   Невозможно, чтобы это было мое кольцо. А вдруг  это  оно?  У  моего  была
необычная  оправа.  Кроме  того,  согласно  легенде,  оно  было  королевским
кольцом. Я готова была поклясться, что это кольцо - мое.
   Подчиняясь порыву, я вошла в магазин. Пока я  спускалась  по  ступенькам,
зазвенел колокольчик, предупреждающий владельца, что  кто-то  вошел.  Хозяин
поднялся из-за прилавка.
   - Добрый день, миледи, - сказал он.
   Я тоже поздоровалась и сказала:
   - У вас в витрине есть безоаровое кольцо.
   - О да. Вы узнали в нем безоар, не так ли? Такие камни очень редки.
   - Я знаю. Можно ли осмотреть его?
   - С удовольствием. Позвольте мне.
   Он извлек кольцо  из  витрины,  я  взяла  его  и  увидела  на  внутренней
поверхности инициалы Они были теми же, что и на кольце, которое дал мне лорд
Хессенфилд.
   - У меня было.., точно такое же кольцо, - сказала я.
   Он покачал головой.
   - Я бы сказал, что оно уникальное. Я видел другие безоаровые кольца. Одно
время все короли и королевы носили их, но те кольца были  ниже  рангом.  Это
совсем особое кольцо. Оно принадлежало королеве Елизавете, которая  подарила
его придворному. Видите, внутри инициал Е.
   Теперь я была уверена. Я вернула кольцо  и  спросила  о  его  цене.  Меня
поразила ее величина.
   - Могу ли я спросить, как оно попало к вам? - спросила я.
   - Да, конечно. Я купил его, как и многие из моих товаров. Большинство  из
них не новы, как вы понимаете. С годами драгоценности увеличиваются в  цене.
Так было и с этим кольцом. Я купил его у французской дамы.
   Мое сердце замерло. Казалось, что вина Жанны доказана.
   Я сказала:
   - У меня есть основание считать, что это кольцо раньше принадлежало  мне.
Оно украдено.
   - О, дорогая леди, я не имею дел с ворованным товаром.
   - Уверена, что вы сделали это по незнанию.., ведь если кто-то приходит  в
ваш магазин и пытается что-то вам продать, откуда вам знать о  происхождении
товара?
   Хозяин магазина казался озабоченным.
   - Это была очень почтенная леди. И у нее были красивые изумруды,  которые
я тоже купил.
   - Можно мне взглянуть на изумруды?
   - Ожерелье и брошь, - пробормотал он, нахмурившись.
   - Да, - сказала я. - Все сходится. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на
них.
   - Они были проданы несколько недель назад. Пришли леди и джентльмен, и он
купил их для нее.
   - Расскажите мне о женщине, которая продала вам драгоценности.
   - Это была француженка. Она сказала, что должна срочно покинуть Англию  и
торопится на дуврский дилижанс. Ей необходимо было незамедлительно вернуться
во Францию, и, испытывая временные денежные затруднения, пока не уладятся ее
дела на родине, она решила пожертвовать некоторыми из своих драгоценностей.
   "О, Жанна, - подумала я. - Как ты  могла?"  Я  больше  ничего  не  хотела
слушать и спросила, не перешлет ли он кольцо на Альбемарл-стрит, где за него
заплатят.
   Он обещал так и сделать.

НАПАДЕНИЕ В ЛЕСУ

   Узнав, что я нашла безоаровое кольцо и что рассказ  ювелира  подтверждает
наши предположения: Жанна продала драгоценности и уехала  во  Францию,  Ланс
очень заинтересовался.
   - Ей следовало бы подождать, пока она доберется туда, - сказал Ланс. - Ее
могли бы схватить при продаже драгоценностей в Лондоне. Но мне кажется,  что
ей не хотелось везти их с собой. Хотя, конечно, для  воров  деньги  были  бы
таким же искушением. Во всяком случае я рад, что ты получишь кольцо обратно.
   - Я тоже очень рада, что нашла его. Это довольно редкое  кольцо,  которое
хранило несколько поколений семьи Хессенфилд. Наш ребенок будет владеть им.
   - Пройдет много времени, прежде чем он сможет носить его, - сказал Ланс.
   - Она получит его в соответствующее время, - парировала я.
   Ланс рассмеялся.
   - Ну хорошо, дорогая, - сказал он. - Я не буду злиться на  тебя  за  твою
девочку больше, чем ты будешь ворчать на меня за моего мальчика. Держу пари,
что если это будет девочка, то она окажется именно тем, чего я хочу, а  если
мальчик - то как раз согласно твоему желанию.
   - Это тот вид пари,  который  ты  всегда  можешь  заключать  уверенно,  -
сказала я.
   Я была по-настоящему счастлива в эти ранние дни мой беременности.  Только
временами, когда думала о Жанне, какая-то тень  ложилась  вокруг;  и  каждый
раз, глядя на безоаровое кольцо, я представляла, как она нагло входит в  тот
магазин с рассказом, что она торопится  во  Францию  и  срочно  нуждается  в
деньгах.
   Сабрина пребывала в сомнении, хочет ли она  появления  ребенка  или  нет.
Иногда она с воодушевлением говорила о том, что бы она с ним делала. Она  бы
учила его верховой езде  и  рассказывала  бы  ему  истории,  которые  обычно
рассказывала ей я.
   - Пройдет много  времени,  прежде  чем  малыш  сможет  ездить  верхом,  -
предупредила ее я.
   - О, невозможно начинать слишком молодым,  -  сказала  Сабрина  с  мудрым
видом.
   Но временами ее обуревала ревность.
   - Мне кажется, ты любишь этого ребенка больше, чем меня. А его еще и  нет
здесь.
   - Я люблю вас обоих.
   - Невозможно любить двоих одинаково.
   - Нет, возможно.
   - Одного ты должна любить больше, и это - твой собственный ребенок.
   - Ты тоже моя собственная, Сабрина.
   - Но ты не родила меня.
   - Это неважно.
   - Я не хочу, чтобы он появился. Я знаю, что это будет  глупый  ребенок..,
глупее, чем Жан-Луи.
   - Но он вовсе не глуп.
   - И она мне тоже не нравится.
   - О ком это ты?
   - О его бабушке. Мне она не нравится.
   - Я думала, что тебе нравится слушать ее.
   - Теперь уже нет. - Сабрина приблизила свое лицо к моему. -  Она  мне  не
нравится, потому что она не любит меня.
   - Несомненно она любит тебя.
   - И еще ей не нравится новый ребенок.
   - Ты говоришь не правду, Сабрина.
   - Это правда. Я знаю.
   - Она так не говорила.
   - Ее вид говорит об этом. Мне она не нравится.
   Мне не нравятся Эмма и Жан-Луи.
   - О, ты в скверном настроении. - Впрочем, дядя Ланс любит Эмму.
   - Конечно, любит. Мы все ее любим.., за исключением тебя, разумеется.
   - Он любит ее.., особым образом. - Она вобрала голову в плечи и напустила
на себя таинственность.
   - Кто тебе сказал?
   - Я видела их.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я видела, как они беседуют.
   - Почему бы им не беседовать?
   - Я видела их. Я знала это и прежде. Он любит ее, а она  любит  его..,  и
сильно.
   Было глупо слушать Сабрину и ее дикие истории. Если она замечала, что они
захватывают меня, то рассказывала еще более фантастические вещи. Все, к чему
она стремилась, было привлечь к себе внимание,  ибо  ею  владела  идея,  что
теперь, с рождением ребенка она будет отодвинута им.
   Я старалась быть еще более нежной с ней. Она  отвечала  мне  тем  же,  но
подозрительная ревность оставалась, и я чувствовала, что она растет.
   После первых двух месяцев беременности я начала чувствовать  недомогания.
Эмма успокаивала меня. По ее словам, то же самое происходило и  с  ней.  Она
сильно болела в течение первых месяцев. Но болезнь прошла. Не  лекарство  ли
Жанны помогло? Она обязательно спросит свою мать, так как  уверена,  что  та
его знает. Вероятно, это было  хорошо  известное  во  Франции  лекарство  от
утренней тошноты.
   Мадам Легран только об