то, ты реализовывал все их планы... но все-таки  в  самом
конце ты спас мою жизнь.
   Роланд ответил просто:
   - Да. Видишь ли, я полюбил тебя. И это стало для  меня  важнее  всего
остального.
   Я сидела очень тихо. У меня сдавило горло, и  некоторое  время  я  не
могла вымолвить ни слова. Наконец я произнесла:
   - Роланд, что теперь будет?
   - Со мной? - спросил он. - Я умру.
   - За тобой ухаживают и делают все, чтобы спасти твою жизнь.
   Он покачал головой:
   - А ради чего ее спасать? Лучше пусть будет так.
   Он откинулся на подушку. Его глаза были закрыты, а на губах появилась
синева. Я поняла, каких усилий стоил ему этот разговор со мной.
   Я смотрела на него и думала:  он  отдал  жизнь  за  меня.  Террорист,
который собирался убить меня с  помощью  хитроумного  плана,  спас  меня
ценой собственной жизни. И все это - из-за любви.
   Его  губы  шевелились.  Речь  была   неразборчива   Ценой   огромного
напряжения Роланд пытался что-то объяснить мне. Он  не  хотел,  чтобы  я
узнала об этом от  других.  И..,  он  хотел,  чтобы  я  поняла,  что  он
по-настоящему любил меня.
   Какой странной жизнью он жил! Ему удалось дать  мне  представление  о
своей  жестокой  семье:  отец,  неумолимый  революционер,   и   Филлида,
воспитанная в том же духе...
   Она была сложным существом. Она проявляла ко мне столько заботы, была
так  дружелюбна,  всегда  весела,  несколько  беззаботна   -   настоящая
жизнелюбка. На самом же деле она была  совсем  другой:  единожды  выбрав
цель, она настойчиво стремилась к ее достижению. Я должна была стать  ее
жертвой, и, постоянно проявляя дружелюбие, она готовилась убить меня.
   Думая о Филлиде, я вновь вспомнила черного лебедя на  тихом  озере  и
вдруг поняла, что перед тем,  как  атаковать  меня,  он  ждал,  чтобы  я
подошла к самому краю озера. Я слишком приблизилась  к  Филлиде,  и  она
избрала меня целью атаки.
   Вошла сестра милосердия. Она бросила взгляд на Роланда, и  я  поняла,
что, по ее мнению, разговор со мной стоил ему слишком дорого.
   Меня поспешно выкатили из комнаты, и в нее устремились доктора.
   В эту ночь Роланд умер.
 
*** 
 
   В Бредфордской больнице я провела всего одну неделю, но за это  время
случилось очень многое.
   Изменилась вся моя жизнь.
   Это было нешуточным испытанием - оказаться так  близко  от  смерти  и
сознавать, что обязан спасением своей жизни человеку, отдавшему  за  это
собственную жизнь.
   Какое-то время эта мысль преобладала в моем сознании, и  я  понимала,
что некоторые эпизоды моей жизни с Роландом никогда не забудутся.
   Он мне нравился, нравилась и Филлида. Она была великолепной актрисой.
Теперь я мысленно называла ее Черным Лебедем.
   А Роланд? Мне было трудно поверить в то, что сначала и он  участвовал
в заговоре, имевшем целью убить меня. Как легко оказалось меня обмануть!
   Я  лежала  в  больничной  постели  и  пыталась  восстановить  картины
случившегося в ту ночь. Позже я узнала, что большинство из  этих  картин
действительно имели место. Наверное,  закономерно,  что  я,  находясь  в
центре событий, смогла восстановить их неизбежную последовательность.
   Когда Филлида увидела, что мы  с  Роландом  лежим  на  полу  конюшни,
залитые кровью, она решила предложить новую версию: я, окончательно впав
в безумие, застрелила своего мужа, а затем и себя. Должно быть, она была
потрясена тем, что застрелила своего брата.
   Волновали ли ее другие люди,  я  не  знаю.  Обычно  тот,  кто  служит
великим целям, не очень-то  обращает;  внимание  на  интересы  отдельных
личностей. Тем не менее, это был ее родной брат,  с  которым  они  тесно
Сотрудничали. Возможно, она и питала к нему какие-то чувства,  но  в  ее
глазах он превратился в предателя. Из-за него весь их замысел  пришел  к
бесславному концу. Он предал идею, и все это только потому, что  полюбил
меня.  Я  предполагала,  что  может  чувствовать  такой   человек,   как
Филлида-Роланд предал ее, себя и идею. Он поставил свои  личные  чувства
выше чувства долга.
   Однако, увидев его, лежащего мертвым или умирающего, Филлида все-таки
была глубоко потрясена.
   Иначе она не действовала бы столь беспечно. Она  вложила  пистолет  в
мою руку, но не удостоверилась в моей смерти. Должно быть,  я  выглядела
достаточно убедительно - с ног до головы вся в  крови.  К  тому  же  она
нервничала, поскольку  события  начали  развиваться  по  непредвиденному
пути.
   Понадобилась новая записка самоубийцы, и это стало ее  первоочередной
заботой. Откуда ей  было  знать,  что  записка  лежит  в  моем  кармане?
Подделать  почерк  не  так-то  просто,  и  ей,  очевидно,   понадобилось
несколько попыток.
   Должно быть, именно в это время и появился  мистер  Хелман  со  своим
работником.
   Он немедленно послал работника за помощью. Таким образом, полисмен  и
доктор  прибыли  из  Брейкена  раньше,  чем  Филлида  успела  установить
декорации на сцене. Они обнаружили записку Филлиды -  точнее,  несколько
записок, поскольку подделать мой почерк оказалось  нелегкой  задачей.  В
спальне они нашли плащ, шляпу и парик.
   Тут Филлида узнала о своей оплошности: я осталась жива. И очень скоро
смогу дать показания. Вряд ли понадобилось бы много  времени  для  того,
чтобы  установить,  что  Филлида  Фицджеральд  на  самом  деле  является
Дейрдрой О'Нил, чье имя известно полиции; что она, безусловно, связана с
Фергюсом, убийцей моего отца.
   После тщательной многомесячной разработки плана он провалился. Вместо
меня она убила своего брата, и ее арест был делом нескольких часов.
   Филлида поступила так, как следовало ожидать.
   Вероятно, она сознавала, что при таком образе жизни рано  или  поздно
может появиться необходимость принять подобное решение.
   Она сделала единственно возможную для себя  вещь:  взяла  пистолет  и
застрелилась.
   В газетах появились сенсационные заголовки.  Все,  связанное  с  этой
историей, было вновь поднято на поверхность,  и  нам  пришлось  еще  раз
пройти через это. Впрочем, это было весьма умеренной ценой за свободу. У
меня не было никаких видений. Я не сходила с ума. Я была в безопасности.
Закончился кошмар, который начался в  тот  вечер,  когда  я  в  ожидании
своего отца  выглянула  в  окно  и  увидела  Фергюса  О'Нила,  искавшего
возможности убить его.
   Через неделю после смерти Роланда  я  вышла  из  дверей  Бредфордской
больницы и поехала в Лондон  вместе  с  Джоэлем,  Ребеккой  и  Селестой.
Ребекка заявила:
   - Как только тебе станет получше, я заберу тебя в Корнуолл. Тишина  и
спокойствие Хай-Тора - вот то, что тебе необходимо.
   Я хотела побыть с ней. Мне не  терпелось  рассказать  ей  о  Роланде,
который сначала планировал мое убийство, а в результате спас мне жизнь.
   Я часто думала о нем.., о доброте,  о  заботе,  которыми  он  окружал
меня. Я верила в то, что он действительно любил меня. Бедняга Роланд, он
был слабым человеком. Он  родился  в  семье,  которая  жила  по  законам
военного времени. Он воспитывался, чтобы  ненавидеть.  И  такой  человек
принес себя в жертву ради любви!
 
*** 
 
   Как было чудесно оказаться в Корнуолле! Ребекка отвезла меня к  себе,
и меня ждала самая теплая встреча со стороны Патрика и детей.
   Каждое утро меня заново поражали тишина  и  покой.  Бывали,  конечно,
моменты, когда я боязливо выглядывала из окна и  приходилось  напоминать
себе о том, что шапокляк, плащ и парик в последний раз лежали на кровати
в комнате Грейстоун-хауса. Время от времени меня мучили дурные сны, хотя
и в этих снах все чаще появлялась новая черта - осознание того, что этот
период моей жизни завершен.
   В Корнуолл приехал  Джоэль.  Мы  вместе  ездили  верхом.  Однажды  мы
отправились к пруду Бранока, и там я вспомнила о Дженни Стаббс, которая,
так же, как Роланд, отдала за меня жизнь. Как странно, что в моей  жизни
было целых два человека, которые пошли на это.
   Джоэль знал это место и понимал, какое значение оно имеет  для  меня.
Когда мы стояли, глядя на мрачный пруд, он сказал:
   - Мы собирались объявить о нашей помолвке после моего возвращения  из
Буганды. Ты помнишь?
   Конечно, я помнила.
   - Не слишком ли мы затянули это дело?
   И я с ним согласилась.
   Через год после этих ужасных событий  мы  с  Джоэлем  поженились.  По
нашему общему желанию, это была тихая свадьба.
   На ней присутствовала Белинда, теперь уже законная жена Бобби, и  оба
они чрезвычайно гордились своим сыном и наследником, юным Робертом.
   Я совершенно счастлива. Прошлое осталось позади, хотя иногда мне  все
еще снится  Черный  Лебедь,  плавно  скользящий  по  зеркалу  озера:  он
устремляется ко мне, выходит на берег, превращается в человека,  одетого
в плащ и шляпу, и раскланивается.
   Я в страхе просыпаюсь. Но возле меня, находится Джоэль.  Он  обнимает
меня и говорит:
   - Все в порядке, любимая. Я здесь, Люси. Тебе нечего больше бояться.
   И тогда я могу посмеяться над причудами моих сновидений,  потому  что
знаю, что со временем реальность настоящего победит кошмары  прошлого  и
тогда мне наконец перестанет сниться Черный Лебедь.



   Виктория ХОЛТ 
   ОБЕТ МОЛЧАНИЯ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Европу сотрясает Первая мировая война и революции.
   Главная героиня, Люсинда, и  ее  подруга  возвращаются  в  Англию  из
женской  привилегированной  школы.  Люсинда  возвращается  на  родину  с
маленьким ребенком. Только она знает о настоящих родителях мальчика,  но
Люсинда дала обет молчания...
 
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА 
 
   В первые я встретилась с Карлом Циммерманом  в  доме  своего  отца  в
Вестминстере, когда мне было одиннадцать лет. Я хорошо  помню,  как  это
произошло. Наша семья вместе со всеми жителями  Лондона  да  и  со  всей
страной праздновала начало нового царствования.
   Старый  король  умер.  В  молодости,  когда  он  носил  титул  принца
Уэльского, он, казалось, притягивал к себе все скандальное и шокирующее,
а людям нравится,  когда  их  шокируют,  и  поэтому  его  считали  яркой
личностью. Став королем, он вел себя значительно рассудительнее, но ведь
к тому времени он уже был зрелым человеком. "
   Сама я родилась в году, завершавшем столетие, и, по словам мамы, была
еще  слишком  мала,  чтобы  запомнить,  как  праздновали  снятие   осады
Мафикенга. А ведь матушка тогда стояла у окна нашего лондонского дома со
мной на руках, наблюдая за бурным весельем, царившим внизу, и  весь  мой
вид свидетельствовал, что я, без сомнения,  в  высшей  степени  довольна
происходящим.
   Вскоре  после  этого,  по  смерти  своей  матери,  великой   королевы
Виктории, принц Уэльский  стал  Эдуардом  VII.  От  окружающих  я  часто
слышала, что, когда старой  королевы  не  стало,  прежние  времена  ушли
навсегда. Теперь и сам Эдуард перешел в лучший мир, и мы  приветствовали
его сына Георга и королеву Марию как наших новых монархов.
   Мой отец, Джоэль  Гринхэм,  представлял  в  парламенте  марчлэндзский
избирательный округ, что было традиционно для Гринхэмов со времен Георга
II, когда они называли себя вигами,  до  наших  дней,  когда  они  стали
именоваться либералами.
   Я привыкла к приемам, поскольку родители  часто  устраивали  их  и  в
Вестминстере, и в Марчлэндзе, где у нас был, очаровательный дом, который
я  очень  любила.  В  Лондоне  они  носили,  как  правило,  политический
характер. В гости приглашались в основном достаточно влиятельные, хорошо
известные люди, которые вызывали мое жгучее  любопытство.  Совсем  иначе
приемы проходили в деревне,  где  гостями  являлись  владельцы  соседних
поместий и царила непринужденная атмосфера.
   На лондонских приемах я находилась тайно.
   Обычно я пряталась наверху у перил и могла все  хорошо  видеть,  имея
при этом возможность быстро отпрянуть назад, случись кому-то поднять  на
меня глаза. Родители знали о моем присутствии. Время от времени один  из
них смотрел вверх и делал незаметный жест рукой в знак того, что заметил
меня. Роберту Дэнверу был тоже известен мой секрет, но  Роберта  считали
почти членом семьи.
   Отец и мать дружили с семьей Дэнверов. Моя мама и леди Дэнвер  вместе
росли, потом леди Дэнвер, которую я называла  тетя  Белинда,  уехала  на
несколько лет в Австралию, а когда она вернулась и вышла замуж  за  сэра
Роберта Дэнвера, ее отношения с  моей  матушкой  возобновились.  У  тети
Белинды росло двое детей, Роберт-младший и Аннабелинда. Оба они занимали
в моей жизни очень большое место.
   Роберт, один из самых славных людей, которых я когда-либо знала,  был
старше меня почти на пять лет. Он был высок и худ и несколько нескладен,
словно, как говорила Аннабелинда, его  собирали  в  спешке  и  некоторые
части тела не слишком хорошо подогнали друг к  другу.  Но  это  каким-то
образом придавало ему привлекательность. Он обладал мягким характером, и
я относилась к нему с любовью с момента нашего знакомства.
   Аннабелинда была старше меня на два года  и  ничуть  не  походила  на
своего  брата,   будучи   беспокойной,   непредсказуемой   и   чрезмерно
возбудимой.
   "Аннабелинда похожа на свою мать". Сколько раз я слышала эту фразу от
собственной матушки.
   Дэнверы  жили  в  загородном  поместье,   а,   приезжая   в   Лондон,
останавливались у нас. Роберт со  временем  собирался  взять  управление
поместьем на себя, и они с отцом посещали нас реже,  чем  Аннабелинда  с
матерью, которые явно предпочитали Лондон деревне.
   Во время описываемого мною события Дэнверы  всей  семьей,  гостили  у
нас. Сэр Роберт с тетей Белиндой присутствовали на приеме, а Аннабелинда
расположилась  на  лестнице  вместе  с  нами.  Она  уже  превратилась  в
красавицу с темно-синими глазами, густыми черными волосами, с прелестной
матовой  гладкой  кожей.  Она  была  полна  жизни  и  крайне  склонна  к
авантюрам. По моим представлениям, тетя  Белинда  в  юности  была  точно
такой же и так же мучила мою маму, как теперь Аннабелинда мучила меня.
   - Ты не должна позволять Аннабелинде управлять тобой, - говорила  мне
мама. - Имей собственное "мнение. Не давай  ей  командовать.  Она  умеет
подавлять других.., совсем как ее мать, -  добавляла  матушка,  и  в  ее
голосе слышались отзвуки прошлого. Я понимала, что она имеет в  виду,  и
твердо решила следовать ее совету.
   Вечером, после того, как мы  под  присмотром  моей  гувернантки  мисс
Грант выпили свое неизменное молоко, Аннабелинда дала выход раздражению.
   - Все это прекрасно для тебя, Люсинда,  -  сказала  она.  -  В  конце
концов, тебе всего одиннадцать лет. Мне тринадцать, а со  мной  все  еще
обращаются как с ребенком.
   - Но мы ведь можем наблюдать за появлением  гостей,  и  это  здорово,
правда, Чарльз? - спросила я своего младшего брата.
   - О  да,  -  ответил  он.  -  А  когда  они  уходят  в  столовую,  мы
прокрадываемся вниз по лестнице в  "укромное  местечко"  и  ждем,  когда
Роберт принесет нам что-нибудь вкусненькое.
   - Аннабелинда все это знает, - сказала я. - Она ведь уже бывала у нас
во время приемов.
   - Это так весело, - добавил Чарльз.
   - Весело? - резко сказала Аннабелинда. - Чтобы с тобой обращались как
с ребенком.., это в моем-то возрасте!
   Я внимательно посмотрела  на  нее.  Она,  без  всякого  сомнения,  не
выглядела ребенком.
   - Аннабелинда рано сформируется, - сказала как-то моя матушка.
   Так и случилось.
   "Подобно своей  матери,  она  родилась  уже  вполне  сформировавшейся
женщиной". Я снова цитирую мою маму, чьи  высказывания  об  Аннабелинде,
отражающие  глубокое  понимание  натуры  последней,  часто  походили  на
предостережения.
   - Я приехала не  для  того,  чтобы  подсматривать  за  гостями  через
перила, - продолжала Аннабелинда. - Это слишком по-детски.
   Я  пожала   плечами,   предвкушая   удовольствие,   которое   получу.
Приглашенные поднимутся по широкой лестнице в гостиную,  где,  стоя  под
большой - люстрой, их будут встречать мои родители. Гостиная и  столовая
располагались на втором этаже, а на верху лестницы находилась  площадка,
где гости вели общую беседу.  Именно  во  время  их  пребывания  там  мы
подглядывали  за  ними.  Потом,  когда  все  проходили  в  столовую,  мы
прокрадывались вниз в маленькую комнату. Там мы ждали. В комнате  стояли
стенные шкафы, несколько стульев  и  стол,  вокруг  которого  мы  весело
рассаживались и поедали все, что ни принес бы нам Роберт. Он  пробирался
к нам с подносом, на котором могли находиться бисквит, пропитанный вином
и залитый сбитыми сливками, мороженое или еще  какие-нибудь  деликатесы.
Он оставался в этой комнате, прозванной нами "укромным местечком",  пока
мы ели. Это были лучшие минуты вечера, и, по-моему,  Роберт  получал  от
них не меньшее удовольствие, чем мы.
   После ухода мисс Грант мы заняли наши позиции у перил, и  Аннабелинда
присоединилась к нам. Она не объяснила, почему  передумала.  Она  просто
сидела на корточках рядом с  нами,  отпуская  критические  замечания  по
поводу внешнего вида присутствующих дам, сосредоточив, однако, почти все
свое внимание на мужчинах.
   Когда гости пошли ужинать, мы  приготовились  к  самой  захватывающей
части вечера. Мы молча спустились на цыпочках вниз по лестнице,  ускорив
шаг под люстрой, прошли к  концу  лестничной  площадки  и  поднялись  на
четыре ступеньки вверх к "укромному местечку". Как я  и  ожидала,  почти
сразу же появился Роберт с подносом, на котором стояли четыре стеклянных
чашки со сбитыми с вином и сахаром сливками. Он уже догадался, что здесь
будет и Аннабелинда.
   Ей было немного неловко, что ее застали в  компании  малышей.  Только
"падение" ее брата Роберта с еще большей высоты несколько примиряло ее с
этим, хотя, казалось, сам он своего "падения" не заметил.
   Мы уселись за стол, чтобы насладиться сбитыми сливками.
   Чарльз сказал:
   - А я знал, что будут взбитые сливки. Я слышал, как  о  них  говорила
кухарка. Правда, она ворчала, что такой десерт не в духе времени.
   Никто не обратил на его слова внимания. Бедный Чарльз!  Но  когда  ты
младше всех, то привыкаешь к этому,  к  тому  же  у  Чарльза  был  очень
веселый нрав. Он с наслаждением принялся смаковать взбитые сливки.
   - Я принес тебе порцию с добавкой, - сообщил ему Роберт.  -  Подумал,
что она может тебе понадобиться.
   - Спасибо, - ответил Чарльз, выражая  свою  благодарность  лучезарной
улыбкой.
   - О чем говорят там внизу? - спросила Аннабелинда.
   - Главным образом о политике, - ответил Роберт.
   - Неужели продолжают обсуждать недавние выборы? - спросила я.
   - Да, хотя главная причина возникших затруднений - палата лордов.
   - Как обычно, они выступают против любых  действий  правительства,  -
сказала я.
   - Возможно, новый король предпримет что-нибудь в этом направлении,  -
предположила Аннабелинда.
   - Теперь у нас конституционная монархия, - напомнила я ей, - и палата
лордов не играет такой важной роли, как палата общин, хотя и необходимо,
чтобы принимаемые законы одобрялись ими.
   Мой отец говорит, что, возведи мистер Асквит больше  людей  в  звание
пэра, он получил бы перевес в свою пользу.
   Аннабелинда зевнула, а я продолжала:
   - С твоей стороны, Роберт, просто замечательно принести нам все это.
   - Ты же знаешь, я всегда так поступаю на приемах.
   - Знаю.., и мне это нравится.
   Роберт улыбнулся.
   - Дело в том, - сказал он,  -  что  на  самом  деле  я  больше  люблю
находиться здесь, чем на приеме.
   - Герберт  Генри  Асквит  (1852-1928)  один  из  лидеров  либеральной
партии, премьер-министр в 1908 - 1916 гг. (Прим. ред.) - Мне бы хотелось
еще немножко добавки, - признался Чарльз.
   - Что? Да ты обжора! После такой огромной порции... - сказала я.
   - Возьми мою, - предложил Роберт, что Чарльз и сделал со словами "Раз
ты уверен, что не хочешь, обидно, если сливки пропадут".
   В этот момент мне послышались шаги за дверью.
   Я прислушалась.
   - В чем дело? - спросил Роберт.
   - На лестнице кто-то есть. Я слышала,  как  скрипнула  половица.