че.
   Он улыбнулся, отчего у него выступила кровь на губах, и это испугало меня
больше всего остального.
   Пришедший врач сокрушенно качал головой. Пуля глубоко проникла в тело,  и
он не смог удалить ее. Кроме того, Ланс потерял много крови. Не было никакой
надежды, и жить ему оставалось один-два часа.
   Так умирал Ланс, галантный джентльмен, изысканный денди, отчаянный игрок,
и его смерть соответствовала его образу жизни. Мне было так  горько  думать,
что он отбросил свою жизнь бесполезно, напрасно. Но таков был Ланс.
   Я слышала, как Джек  Эферингтон  сказал,  что  Блейдон  готовится  быстро
выехать из страны. Значит, знал, что убил Ланса.
   Ланс угас за несколько часов, и в течение всего этого времени  он  был  в
сознании и немного говорил со  мной.  Я  просила  его  беречь  дыхание,  но,
казалось, ему было легче, разговаривая со мной.
   - О, Кларисса, моя Кларисса, - сказал он.  -  Я  всегда  любил  тебя,  ты
знаешь. Правда, это не было то, к чему мы стремились.., не вполне то, верно?
Между нами были тени... Я был игроком. Я не мог остановиться, хотя  и  знал,
как это тебе ненавистно. Но я продолжал и продолжал играть. Это стояло между
нами, не так ли.., этот барьер? И еще  долги,  Кларисса.  Мне  бы  следовало
оплатить их.., во время.., моих выигрышей.
   Позже он сказал:
   - У тебя был Дикон. Ты никогда не забывала его, да? Я знаю, что он словно
призрак присутствовал в нашем доме.., за  столом..,  в  нашей  спальне.  Да,
между нами были тени, Кларисса. Но жизнь была хороша.., при всем при том нам
было хорошо.
   Я поцеловала его в губы и в лоб. Он слабо улыбнулся.
   Я нагнулась над ним и тихо сказала:
   - Ланс, это было чудесно. И он закрыл глаза и отошел.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

   Прошло почти десять лет с тех пор,  как  умер  Ланс.  Я  была  совершенно
уничтожена его смертью, в таком же  состоянии  пребывала  и  Сабрина.  В  ее
глазах появился тот же давний страх, который я впервые заметила после смерти
Дамарис.
   - Что со мной происходит? - рыдая, спрашивала она. -  Почему  я  обречена
приносить несчастье? Так было с моей матерью. Я была косвенно причастна к ее
смерти. А теперь Ланс... Если бы я не решила выйти замуж за Реджи, я никогда
не оказалась бы в этом доме в ту ночь, не забыла бы там твою накидку, и Ланс
был бы жив сейчас.
   - Ты не виновата,  что  обстоятельства  сложились  так,  а  не  иначе,  -
настаивала я.
   - Но почему я? Почему именно я все время приношу несчастья и смерть?
   - Мне ты спасла жизнь. Помни об этом. Я этого никогда не забуду.
   - О, Кларисса, я так несчастна. На мне лежит страшная вина.
   - Нет! - закричала я. - Ты не должна так думать.
   Будь разумной Сабрина.
   Мне предстояло вывести ее из этого ужасного состояния, так  же,  как  это
уже было однажды столько  лет  назад,  и  я  острее,  чем  всегда,  ощущала,
насколько тесно переплетены наши жизни. Она была мне  даже  ближе,  чем  моя
родная дочь Сепфора.
   Сепфора была мягкая и женственная, и тем не менее, как  ни  странно,  она
гораздо больше была способна позаботиться о себе, чем Сабрина... Она дружила
с Жан-Луи и, как мне кажется, в глубине души любила его сильнее, чем кого бы
то ни было.
   Сабрина не вышла замуж за Реджи. После той  ужасной  ночи  она  не  могла
выносить его присутствия.
   Он слишком о многом ей напоминал. Сердце бедняги Реджи было  разбито.  Он
уехал за границу к кому-то из  своих  родственников  -  кажется,  в  Швецию.
Сабрина не могла сделать для него больше, я в этом уверена. Она сохранила  к
нему некоторую привязанность, но скорее всего это было вызвано тем, что  его
отец, которого он боготворил, был мертв. Так или иначе, Реджи ушел из  нашей
жизни. Я продала дом на Альбемарл-стрнт, и  мы  поселились  в  деревне.  Мне
казалось, что там, вдали от людей, мы заживем  спокойно;  впрочем,  как  это
обычно водится, страсти вокруг смерти сэра Ральфа скоро улеглись.
   За эти десять лет умерли Присцилла и Ли, и дяде Карлу пришлось  вернуться
домой, чтобы взять на  себя  управление  делами  в  Эверсли.  Как-то  раз  я
навестила его, но теперь, когда не стало Арабеллы, Карлтона, Присциллы и Ли,
там было довольно грустно.
   Старое поколение ушло, его сменило новое.  Мне  самой  исполнилось  сорок
три, Сабрине - тридцать. Люди удивлялись, что она никогда не  была  замужем,
такая красивая молодая женщина, как говорили о ней.  У  нее,  конечно,  были
поклонники, но мне казалось, что одна только мысль о замужестве слишком живо
вызывала  в  воображении  Сабрины  ту  сцену  в  спальне  и  заставляла   ее
отказываться от подобных планов.
   Мы столько времени проводили вместе, что  почти  научились  читать  мысли
друг друга,  и  единственное,  чего  нам  хотелось  тогда,  это  спокойно  и
безмятежно жить в деревне. Нам это нравилось, и мы не  скучали  по  дому  на
Альбемарл-стрит.  Мы  погрузились  в  деревенскую   жизнь.   Наше   общество
составляли люди, которых мы знали, и со всеми из них мы были знакомы еще  со
времени  Ланса.  В  нашем  доме  не  играли  на  деньги,  разве  что  иногда
составлялась  случайная  партия  в  вист  -  просто  ради  удовольствия.   Я
занималась  буфетной  и  с  увлечением  работала  в  саду,  особенно  любила
выращивать травы. Подобного рода жизнь была мне привычна еще по Эверсли,  и,
не будучи безумно счастливой, я зато была спокойна.
   Мне нравилось наблюдать,  как  с  годами  все  прочнее  становились  узы,
связывающие мою дочь с Жан-Луи. Считалось само собой разумеющимся, что  рано
или поздно они поженятся. Они готовы были  сделать  это,  но  Жан-Луи  хотел
сперва  убедиться,  что  он  способен  содержать  жену.  Жан-Луи  был  очень
независим. Он, конечно, хорошо знал историю о  притворстве  его  матери,  и,
вероятно, именно это повлияло на его желание сначала встать на ноги.  Имение
всегда сильно интересовало его, еще до смерти Ланса он  многому  научился  у
Тома Стэплеса, превосходного управляющего. Когда Ланс  умер,  Том  занимался
нашими делами с помощью Жан-Луи; а когда умер Том, я предложила  эту  работу
Жан-Луи, и он с готовностью ее принял. А  поскольку  вместе  с  работой  ему
достался довольно хороший дом, вопрос  с  собственным  домом  для  него  был
решен.
   Именно этого он и ждал. Я знала, что теперь он и Сепфора поженятся.
   Они были счастливы уже задолго до свадьбы.
   Сепфора, Сабрина и я проводили долгие часы, обустраивая дом управляющего.
Я радовалась, видя свою дочь такой счастливой, и у меня не было ни малейшего
сомнения в том, что она поступила правильно, выбрав человека, которого знала
и любила на протяжении всего своего детства. У них были одинаковые интересы,
они вместе взрослели. Их брак не мог быть неудачным.
   Как мне хотелось, чтобы Ланс был с нами и радовался счастью дочери!
   Это было в начале 1745 года. Я сказала Сепфоре, что  нужно  подождать  до
лета.
   - Июнь - это месяц  свадеб,  -  добавила  я.  Она  широко  раскрыла  свои
прекрасные фиалковые глаза и сказала:
   - Милая мама, какое значение имеет время года! Конечно, она  была  права;
итак, свадьбу наметили на начало марта.
   - В воздухе уже будет чувствоваться весна, - сказала Сепфора.
   Я думала о том, как прекрасно быть молодой, и любить, и выходить замуж за
человека, которого любишь. Я возвращалась мыслями к Дикону и опять мечтала о
том, какой была бы моя жизнь, если бы он стал моим мужем.
   Глупо было предаваться подобным фантазиям спустя тридцать лет.
   И вот настал канун свадьбы. Дом был полон  суетой  приготовлений;  запахи
жарившегося мяса, пекущихся пирогов и всяческих других  кушаний  носились  в
воздухе.  Начали  прибывать  гости.  Сепфора  хотела,  чтобы  свадьба   была
традиционной, с голубыми и зелеными лентами и с букетиками розмарина.
   Я возвращалась мыслями к  тому  дню,  когда  я  стала  женой  Ланса.  Мне
вспомнились все неотвязные сомнения, которые не давали  мне  покоя,  и  как,
стоя у алтаря с Лансом, я словно почувствовала,  что  Дикон  стоит  рядом  и
глядит на меня с упреком.
   Скоро Сабрина и я останемся одни. Когда Сепфора и  Жан-Луи  уедут,  здесь
станет необычно тихо. Я буду скучать по моей отсутствующей  дочери.  Но  она
уедет недалеко, и мы будем часто видеться с ней. Сабрина и я будем вместе. В
те дни меня постоянно беспокоила мысль о Сабрине. Я считала, что ей  следует
выйти замуж и завести детей. Это вдохнуло бы в нее жизнь.
   Я часто думала: не жалеет ли она о том, что не  вышла  замуж?  Она  часто
совершала одинокие прогулки верхом. Мечтает ли она обо всем том,  что  может
дать замужество? Не думает ли она, что прожила жизнь напрасно? Не  появилась
ли в ее глазах безнадежность теперь, когда от нас ушла Сепфора?
   Я думала о Сабрине, когда услышала, что она зовет меня.
   Меня удивило, почему она не поднялась ко мне в  комнату,  и  я  вышла  на
лестницу. Внизу, в холле, стояла Сабрина и рядом с ней какой-то мужчина.
   Я спустилась пониже. Что-то знакомое было в его внешности.
   - Неужели это... - воскликнула я. Он обернулся  ко  мне  и  улыбнулся.  Я
увидела те же ярко-голубые глаза, о которых вспоминала.
   - Да, - сказал он, - так и есть. А ты - Кларисса.
   - Дикон, - прошептала я недоверчиво.
   - Вернулся на родину предков, - сказал он, взял мое лицо в свои ладони  и
вгляделся в него.
   Внезапно меня охватило смущение.  Я  сильно  постарела  и  не  могла  уже
выдержать сравнения с девушкой, которую он знал столько лет назад. Под моими
глазами пролегли тени, вокруг глаз  появились  морщинки,  которых  не  было,
когда он видел меня в последний  раз.  Моя  первая  молодость  была  слишком
далеко.
   А Дикон? Он тоже изменился. Он больше не был тем  мальчиком,  которого  я
знала. Худощавая фигура, бронзовое от  загара  лицо,  волосы  с  проблесками
седины и уже не столь густые, как раньше... Но глаза были такими же  яркими,
и они горели полнотой чувства, которое способно было зажечь и меня.
   Сабрина говорила:
   - Я застала его за разглядыванием дома. Он приехал навестить тебя. Он был
в Эверсли, и Карл сказал ему, как тебя  найти.  Когда  он  увидел  меня,  то
подумал, что это ты.
   - Да, - сказал Дикон, - я думал, что узнал тебя.
   - Это, наверное, фамильное сходство. В конце концов, мы  ведь  двоюродные
сестры.
   - Я так рад, что нашел  тебя.  Мы  с  трудом  находили  слова.  Это  было
следствие потрясения после столь долгой разлуки.
   - Ты попал прямо на свадьбу моей дочери, - сказала я.
   - Да, Сабрина мне уже сообщила. Они обменялись улыбками, и я  была  рада,
что они понравились друг другу.
   - Это чудесно, - сказал он.
   И так оно и было. Дикон вернулся.

***

   Я думаю, то, что случилось, было неизбежно. Я должна была это предвидеть.
Когда Дикон уехал, я была невинной молоденькой  девочкой.  Сабрина  как  раз
тогда родилась. Вернувшись, он застал взрослую женщину, которая  только  что
выдала замуж собственную дочь. Все эти  годы  он  думал  о  той  молоденькой
девочке. Она не старела в его воображении. Конечно, Дикон не мог  надеяться,
что я останусь такой, какую он знал до своего отъезда.  Он  просто  забыл  о
времени. Он предполагал, разумеется, что я немного повзрослею.  Наверно,  он
надеялся застать меня примерно такой, как Сабрина.
   Сепфора и Жан-Луи переехали в свой дом. Они были поглощены  друг  другом.
Гости разъехались. Дикоп остался с нами. Мне  казалось,  что  эта  весна  не
будет, похожа ни на одну другую.
   Я любила Дикона. Я всегда любила его, и  даже  пространство  и  время  не
смогли изменить этого  чувства.  Он  вошел  в  мою  жизнь  неким  идеалом  и
продолжал им оставаться. Когда он разговаривал  с  нами,  я  ловила  приметы
прежнего Дикона, Дикона, которого полюбила столько лет  назад  и  продолжала
любить все эти годы.
   Я была уверена, что он чувствует то же самое.  Я  была  уверена,  что  он
вернулся ради меня.
   Он много говорил о своей жизни в Вирджинии. Под впечатлением его речей мы
живо представляли себе сосновые леса и плантации, к которым он был приписан.
Уходя в тяжелую работу, он забывал о ссылке.
   - Я привык считать часы, дни, недели, годы, - говорил  он  нам.  -  Мечта
вернуться домой не покидала меня никогда.
   Он работал с хлопком и,  находя  это  интересным,  работал  много;  затем
получил  повышение;  хозяин  заметил  его   и   значительно   расширил   его
обязанности. Со временем все это перестало быть похожим на плен.
   - Если бы мне так сильно не хотелось вернуться  домой,  я  бы,  возможно,
примирился с той жизнью, - сказал Дикон.
   Климат был мягкий; Дикон был волен в любой момент отправиться на прогулку
верхом. Он любил наблюдать за  животными  -  бизонами  и  лосями,  серыми  и
красными лисами, ондатрами и ласками; ему нравились опоссумы, а в  Аппалачах
он часто видел черных медведей.
   В Чесапикском заливе он ловил  осетра  и  форель,  треску  и  королевскую
макрель.
   - Мы ловили, готовили и ели рыбу  прямо  на  заливе,  -  рассказывал  нам
Дикон.
   Постепенно он стал своим человеком в доме хозяина.
   - Вы так и не женились, - сказала Сабрина.
   - Нет.., но у хозяина была дочь, вдова с маленьким сыном. Она  напоминала
мне о тебе, Кларисса.  Когда  ее  отец  умер,  я  взял  на  себя  управление
хозяйством. Возможно, мы поженились бы.., но меня никогда не покидала  мечта
вернуться домой.
   Это были счастливые дни. Я чувствовала себя на  верху  блаженства.  Дикон
вернулся ради меня, и все эти годы, когда я думала о нем, он думал обо мне.
   Я смотрелась в зеркало, чтобы  понять,  сильно  ли  я  отличаюсь  от  той
молоденькой девочки. Конечно, я постарела, но и он тоже.  Да  и  кто  бы  не
изменился за тридцать лет? Сейчас мы стали  старше,  опытнее..,  но  это  не
может быть помехой для взаимопонимания.
   Я думала: он предложит мне выйти за него замуж. Это счастливое завершение
нашей истории.  "И  с  тех  пор  они  зажили  счастливо".  Сколько  раз  так
заканчивались сказки, которые  я  читала  детям!  И  они  всегда  оставались
довольны. Так и будет. Только такой конец мог бы меня удовлетворить.
   Эти вечерние сумерки были самим прекрасным временем суток.
   Сабрина постоянно находилась с нами. Я настаивала на  этом,  хотя  иногда
мне казалось, что она избегала нас. Мне  хотелось,  чтобы  Сабрина  навсегда
осталась со мной. Я была уверена, что Дикон поймет это. Он часто вовлекал ее
в беседу, а когда мы катались верхом, Сабрина была рядом.
   Дикон рассказал нам, что, когда срок ссылки подошел  к  концу,  он  встал
перед необходимостью остаться, пока не заработает  достаточно  денег,  чтобы
вернуться. Он почувствовал, что обязан остаться, пока сын  вдовы  не  станет
достаточно взрослым, чтобы управлять хозяйством. Кроме того, Дикон не  знал,
какова судьба его состояния на родине, не было  ли  оно  конфисковано  после
подавления восстания в 1715 году. Потом он получил уведомление, что этого не
случилось и что в его отсутствие делами занимался дальний родственник. Таким
образом, он был владельцем значительного состояния на севере.
   - Сейчас я свободный и независимый человек, - заверил он нас.
   Прошло около недели.  Дикон  ничего  не  говорил  мне.  Порой  мы  вместе
совершали отдаленные прогулки, иногда он уходил один.
   Однажды я увидела,  что  он  возвращается  с  Сабриной.  На  мой  вопрос,
понравилась ли ей  прогулка,  она  ответила  утвердительно  и  сказала,  что
встретила Дикона случайно.
   Сабрина изменилась. Она выглядела моложе своих тридцати лет; на ее  щеках
появился румянец. Я давно  привыкла  к  ней,  но  теперь  ее  красота  вновь
поразила меня.
   Мне следовало  бы  догадаться.  Мне  следовало  бы  предвидеть  это.  Бог
свидетель, это было достаточно очевидно. Но случилось  так,  что  сначала  я
услышала об этом и только потом осознала. Я жила в выдуманном мире,  далеком
от реальности, и рано или поздно поняла бы это.
   Однажды я спускалась по лестнице, когда Сабрина и Дикон были  внизу.  Они
только что вошли. Я уже дошла  до  поворота,  за  которым  они  должны  были
увидеть меня, когда услышала, как Сабрина говорит:
   - О, Дикон, будь осторожен. Что же нам делать?
   Он сказал:
   - Кларисса поймет.
   Я остановилась, держась за перила и вслушиваясь. Это было так,  словно  я
заранее знала все, что они собирались сказать.
   - За все эти годы она ничего не забыла. Она  ждала  этого,  понимаешь?  Я
хорошо ее знаю.., лучше всех. Она любит тебя, Дикон, и всегда любила.
   - Я тоже люблю ее и всегда буду любить.  Но,  Сабрина,  я  люблю  тебя..,
по-другому. Кларисса - это память о прошлом. Ты же здесь,  в  настоящем.  О,
моя прекрасная Сабрина...
   Я повернулась и медленно пошла в свою комнату.
   "Безумная! - думала я. - Неужели ты не видела этого? Неужели не понимала?
Ты старая женщина, а он мечтал о молодой. Ты прожила свою жизнь. Он вернулся
к тебе.., ради мечты.., и нашел Сабрину".
   Я ощущала такую боль, словно мне в рану воткнули нож и повернули.
   Смогу ли я видеть их счастливыми, страстно  мечтая  о  том,  чем  владеет
Сабрина?
   Мыслимо ли потерять их обоих?

***

   Они хорошо играли.  Они  пытались  замаскировать  свои  чувства,  которые
становились все более и более очевидными. Но, может  быть,  мне  так  только
казалось, потому что я уже все знала.
   Иногда у меня возникало желание ничего не предпринимать, а просто  ждать.
Попросит ли он руки Сабрины, когда я здесь? В этом была причина того, что он
медлил, что так часто затуманивались его глаза.
   Я боролась с собой, и это  было  нелегко.  Я  так  долго  ждала,  столько
мечтала. Я не могу расстаться с ним. Вероятно, он поймет это. Выше моих  сил
видеть его мужем Сабрины. Смогу ли я жить рядом с ними и видеть их вместе? А
если нет, то возможно ли потерять их обоих?
   "У тебя есть дочь, - говорила я себе, - Сепфора, которая будет жить рядом
и всегда будет рада тебе. Ты нужна здесь".
   Нет, я не вынесу этого.
   Я продолжала бороться с собой. Я знала, что мне следует сделать,  но  как
тяжело это было!
   Однажды утром я проснулась с твердой  решимостью  в  сердце.  Что  бы  ни
случилось, мне суждено быть несчастной. Это неизбежно.  Я  любила  Дикона  и
хотела быть с ним, начать с ним новую жизнь. Но я не могла и без Сабрины: мы
так долго были вместе. Что мне делать?
   Я видела только один путь. Это было тяжело, но я выбрала его.
   Я сообщила Сабрине; что  хочу  с  ней  поговорить.  Она  пришла  ко  мне,
встревоженная, и я сказала:
   - Сабрина, я в большом затруднении. Речь идет о Диконе.
   Ее глаза широко открылись, и я увидела, как она возбуждена.
   - Ты знаешь, что я много думала и мечтала о нем.
   - Да, - сказала она спокойно. - Я знаю.
   - Но обстоятельства не всегда  складываются  так,  как  мы  хотим.  Глупо
надеяться, что мы в состоянии вернуть то, что когда-то потеряли.
   Сабрина смотрела на меня, не веря своим ушам.
   - Ты хочешь сказать... - Она сглотнула. - Ты хочешь  сказать,  что  он..,
больше не заботит тебя, как прежде?
   Я опустила глаза и старалась не смотреть на нее, произнося эту чудовищную
ложь.
   - Я люблю его. Он стал прекрасным человеком.., но я привыкла к свободе. Я
хочу, чтобы все оставалось по-прежнему. Хочу оставаться хозяйкой сама себе.
   - Понимаю, Кларисса.
   - Я знала, что ты поймешь. Но как объяснить ему...
   - Он поймет, я уверена.
   Ей не терпелось покинуть меня, побежать к нему, пересказать мои слова.
   Я встала. Сабрина тоже поднялась и обняла меня.
   - О, как я люблю тебя, Кларисса, - сказала она.

***

   Как они были счастливы!  Сабрина  совершенно  изменилась.  Казалось,  она
освободилась от всех комплексов,  которые  давили  на  нее  с  детства.  Она
любила, и поскольку ее первая молодость прошла,  она  буквально  сгорала  от
любви. Дикон ее обожал, это было  очевидно.  Он  немного  беспокоился  из-за
того, что был на тринадцать лет старше ее.
   - Что такое возраст? - говорила я. - Вы идеально подходите друг другу.
   Моя мнимая удовлетворенность тем, как повернулись события, доставляла  и