свидания,  госпожа
Рэнсом.
   - Что-то не так? - спросил Чарльз, когда она удалилась.
   - Похоже, она шпионит за нами.
   - Ну что ты, она просто прогуливалась.
   - Я помню, как она вела себя у нас в Эверсли.
   - Она наверняка с тех пор изменилась. Она стала хозяйкой дома. У  нее
есть сын, которого она нежно любит. У нее есть Брент...
   - Она видела нас вместе.
   - Почему бы нам не прогуляться по лесу?
   - Я все же чувствую себя неуютно.
   - Сепфора, милая, перестань. Ты даришь мне столько счастья!
   - Прекрасно, - сказала я.  -  Но,  наверно,  я  глуповата.  Мне  тоже
хочется быть счастливой. Ты ведь знаешь, я думаю, у меня хватает сил  на
всю эту тяжкую жизнь  только  потому,  что  время  от  времени  я  бываю
счастлива. Это как опий: я получаю передышку и снова готова сражаться  с
трудностями.
   Чарльз с пониманием сжал мою руку.
   Из Клаверинга вернулась Лотти, бодрая и жизнерадостная. Она прекрасно
провела там время.  Она  рассказывала  Жан-Луи  о  Сабрине,  Клариссе  и
Диконе, и он улыбался, слушая ее болтовню. Одним своим присутствием  она
прибавила ему сил.
   Я старалась сделать так, чтобы Лотти не появлялась  у  Жан-Луи  в  те
моменты, когда ему становилось плохо. Это  могло  травмировать  ее  юную
душу.
   Было  отрадно,  что  Лотти  снова  дома.  Она  обежала  двор,   чтобы
убедиться,  что  ее  лошадка  и  собачка  чувствуют  себя  хорошо.   Она
наведалась к Хэтти Фентон и ее детям, которым привезла от  моей  матушки
небольшие подарки: варенье - для Хэтти, шоколадную мышку, мячик и  кегли
- для ее детей.
   Лотти поиграла с детьми, и ее пригласили заглядывать почаще.
   Мисс Картер показалась мне еще более строгой, чем раньше.
   - Мисс Картер такая благонравная потому, - объяснила мне Лотти, - что
страшится адова огня.
   - Бедная мисс Картер! - сказала я.
   - Почему бедная? После смерти ее душа вознесется прямо на небеса. Это
всем другим суждено гореть в аду.
   - Моя девочка, - сказала я. - Никто не горит в аду.
   - Никто, даже злодеи? Мисс Картер говорит,  что  она  лишь  повторяет
Слово Божье.
   - Дочка, я  уверена,  что  это  ее  толкование  В  Библии  говорится:
"Покайтесь, и вам простятся грехи паши".
   - Я думаю, если мисс Картер сказать, что никто не горит  в  аду,  она
очень расстроится.
   - Послушай, детка, выкинь все это из своей  головки.  Будь  доброй  и
разумной, и тебе не будет грозить никакой адов огонь.
   Лотти засмеялась вместе со мной,  но  я  подумала,  что  мисс  Картер
слишком уж фанатична в своей вере, чтобы ей доверять воспитание девочки.
   Я хотела поговорить об этом с Жан-Луи, но передумала, решив,  что  не
стоит беспокоить его по таким пустякам. Должна  сознаться,  что  я  сама
забывала об этом, как только оказывалась наедине с Чарльзом.
   Хэтти часто приходила помочь мне по дому. Я полюбила ее,  потому  что
она оказалась очень деликатной женщиной и рядом с ней я чувствовала себя
совершенно свободно.
   Однажды я собиралась пойти к Чарльзу  под  предлогом  того,  что  мне
нужно пополнить запас опия, но, когда я открыла буфет, то  увидела,  что
там стоит полная бутылка.
   - Я решила избавить вас от необходимости  идти  в  город,  -  сказала
Хэтти. - Я знаю, где вы держите ключ от буфета, и, заметив, когда  вы  в
последний  раз  пользовались  им,  решила,  что  вам  скоро  понадобится
пополнить запас лекарства.
   Я представила, как изумился Чарльз, увидев  Хэтти  вместо  меня.  Она
лишила меня возможности побывать У него, и я ужасно на нее  разозлилась.
Но разве можно было ставить это ей в вину?
   Однажды ей случилось присутствовать, когда я  давала  Жан-Луи  выпить
настойки опия, и она, должно быть, уловила мои тоску и отчаяние.
   После того как он забылся сном, мы перешли  в  гардеробную  и  сидели
там, разговаривая полушепотом.
   - Иногда жизнь кажется мне такой мрачной, - сказала она.  -  Кто  мог
знать, что такое случится? Я помню, каким раньше был Жан-Луи. Тогда  все
было по-другому.
   - Ну, а сейчас? - спросила я ее. Хэтти помедлила с ответом:
   - Мне не дают покоя воспоминания.
   - Но ведь все кануло в прошлое.
   - Нет, это не так. Все, что случается, навсегда остается в памяти.
   - Но, Хэтти, для тебя все обернулось счастливо: у тебя  есть  Джеймс,
дети...
   -  Да,  конечно...  Однако  воспоминания  преследуют  меня.  Я  думаю
иногда.., может, я сама хотела, чтобы так случилось...
   - О чем ты? - спросила я. Хэтти  посмотрела  перед  собой  рассеянным
взглядом, и я поняла, что она вспоминает Клаверинг и ту вечеринку...
   - Я ушла с ним в сад... Я часто думаю о нем...
   - Ты говоришь о Диконе? - спросила я. - Он - носитель зла. Где бы  он
ни появился, там случается какое-нибудь несчастье...  Впрочем,  он  спас
мне жизнь, и я не забываю об этом.
   - Вот, вот... Ничто не бывает сплошь белым или сплошь  черным.  Ничто
не бывает только злом или только добром. Я иногда думаю, а не  заворожил
ли он чем-то меня?  Чем  он  меня  привлек?  Я  возненавидела  его.  Да,
возненавидела. Я чуть не умерла от стыда. И однако...
   Я оборвала ее:
   - Ты должна выкинуть его из головы.
   - Да, иногда мне удается надолго забыть о нем.  Но  я  часто  задаюсь
вопросом: не добавляем ли мы домысла к тому, что с  нами  случается,  не
приписываем ли событиям то, чего не было?
   - Хэтти, ты слишком углубляешься в себя, - сказала  я.  -  Жить  надо
проще.
   "Жить надо проще... Какая же я притворщица!" - подумала я.
   Интересно, что сказала бы Хэтти, если бы узнала, что у меня  роман  с
доктором? А что если она узнает? Что если нам не удалось  этого  скрыть?
Чарльз временами так выразительно смотрит на меня,  даже  в  присутствии
других. Что если и другие догадываются? Быть может, она взялась  поехать
к доктору за опием именно потому, что хотела  помешать  моему  визиту  к
нему?
   Когда человек чувствует за собой  какой-нибудь  грех,  он  становится
подозрительным. Я подумала о том, что и наша встреча с Эвелиной в  лесу,
и поездка Хэтти к доктору - события, отнюдь не случайные.
   Шли недели, похожие одна на другую. Ничто  не  менялось.  Вот  только
боли, которые приходилось терпеть Жан-Луи,  стали  случаться  все  чаще.
Любовь захватила нас с Чарльзом целиком. С каждой неделей мы все  больше
испытывали потребность друг в друге. Мы не могли  подолгу  находиться  в
разлуке и пользовались любой возможностью встретиться. Наша любовь  была
отчаянной до безумия.

***

   Наступила осень.
   К нам приходили  письма  из  Клаверинга.  Матушка  и  Сабрина  хотели
увидеться со мной, но, зная о том, как болен Жан-Луи, не могли позволить
себе приехать к нам. Они приглашали Лотти в гости,  вместе  с  ее  милой
гувернанткой. Ни к чему ребенку проводить Рождество в  доме,  где  лежит
больной.
   Лотти и мисс Картер уехали в Клаверинг. В  Эверсли  Рождество  прошло
тихо. У нас собрались на  праздник  Хэтти,  Джеймс,  Изабелла,  Дерек  и
Чарльз.
   Жан-Луи чувствовал себя не настолько хорошо,  чтобы  его  можно  было
проводить в холл, но мы  провели  много  времени  в  его  комнате,  и  я
радовалась тому, что в тот день боли не беспокоили его.
   Эвелина прислала праздничное поздравление. Она была на  сносях  и  не
могла явиться к нам, но Том Брент пришел вместе  с  маленьким  Ричардом.
Сын Эвелины оказался умным мальчиком и позабавил нас своей болтовней, но
мне казалось, что он очень похож на Дикона, и эта мысль  угнетала  меня.
Так мы встретили Новый год.
   Установилась холодная  погода,  и  появились  трудности  с  обогревом
комнат. Старинные дома славятся сквозняками, а  Эверсли  не  исключение.
Как бы ни были прекрасны высокие сводчатые  потолки,  у  них  существует
недостаток:  комнаты  постоянно  нужно  отапливать  камином,  но  и  при
длительной протопке часть тепла уходила  вверх  и  не  приносила  особой
пользы.
   Холод был вреден Жан-Луи. Однажды февральским вечером я сидела с  ним
в его комнате. Он плохо спал накануне, и я слегка увеличила  дозу  опия,
потому что прежняя показалась мне недостаточной.
   Когда он разговаривал со мной, голос его был очень слабым.
   - Кажется, я начинаю засыпать, - тихо сказал Жан-Луи. -  Благотворный
сон! Первейшее лекарство для души - как говорил Шекспир.
   - Отдыхай, - сказала я. - Не утомляй себя разговорами.
   - Я ощущаю полный покой, - сказал он. - Ты сидишь рядом, и я вижу  на
твоем лице отсветы огня в  камине.  Я  не  чувствую  боли.  Как  бы  мне
хотелось, чтобы это длилось вечно...
   Я ничего не ответила, и он закрыл глаза. Потом неожиданно сказал:
   - Ты держишь ключ в том секретном ящичке, не так ли?
   Я растерялась и сидела молча. Он тихо засмеялся:
   - Это так, я знаю. Тебе нравится тот столик именно из-за ящичка.
   - Кто тебе сказал, что я держу там ключ?
   - Милая Сепфора,  я  не  ребенок,  чтобы  не  догадаться.  Это  самое
надежное место.
   - Доктор велел мне спрятать ключ в такое место, о  котором  знала  бы
только я и никто другой.
   - Доктора относятся к своим пациентам, как  к  детям.  Ключ  лежит  в
ящичке. Сколько раз у меня было искушение выпить такую дозу зелья, чтобы
забыться вечным сном.
   - Прошу тебя, не говори так, Жан-Луи.
   - Но ведь так было бы лучше для всех...
   - О нет, нет!
   - Хорошо, Сепфора, я больше не заикнусь об этом. Но я сделал бы  тебя
счастливой" и ты не сидела бы постоянно возле инвалида.
   - Я счастлива. Ты - мой муж, Жан-Луи. Мы принадлежим  друг  другу.  Я
хочу быть с тобой, ты понимаешь это?
   - Да, родная. Ты так добра ко мне.
   - Не волнуйся, тебе нужно отдохнуть. Он закрыл  глаза,  и  улыбка  не
сходила с его губ. Я помолилась в душе, чтобы он  спокойно  проспал  эту
ночь.
   Я не  могла  уснуть.  Я  прислушивалась,  лежа  на  узкой  кровати  в
гардеробной. Ни звука. Должно быть, Жан-Луи крепко спал.
   Я думала о том, что он сказал, о его нежности и доверии ко мне;  и  я
проклинала себя за измену. Таких, как я, в прежнее время клеймили на лбу
буквой "А" .
   Жан-Луи любил меня всем сердцем, но я была не достойна его любви. Да,
я ухаживала за ним, потому что никто не смог бы делать это  лучше  меня,
но,  как  только  предоставлялась  такая   возможность,   я   сразу   же
устремлялась в постель к другому мужчине.
   Жизнь - сложная вещь. И люди  -  существа  сложные  В  жизни  нет  ни
черного,  ни  белого.  Я  была  добра  и  терпелива  к  мужу,  старалась
приободрить и успокоить его Но все это я делала  лишь  для  того,  чтобы
меня меньше мучила совесть.
   Я лежала в темноте и думала обо  всем  этом,  как  вдруг  услышала  в
соседней комнате знакомые  шорохи  Жан-Луи  пытался  встать  с  постели.
Неужели у него снова начались боли? Нет, это исключено.
   На время стало тихо, а затем я услышала  постукивание  палки  Жан-Луи
двигался по направлению к гардеробной.
   Я продолжала лежать не двигаясь Мой внутренний голос нашептывал:  "Не
трогай его, так будет лучше для него, для  тебя..,  для  Чарльза..,  для
всех "
   Жан-Луи вошел в гардеробную. Я знала, зачем он пришел сюда Я  затаила
дыхание Он осторожно пробирался  по  комнате,  видимый  благодаря  свету
луны, проникавшему через небольшое окошко комнаты.
   Он добрался до стола, нащупал ящичек, вынул из  него  ключ  и  открыл
дверцу буфета.
   Я знала, что он взял.
   Я должна была встать, отобрать у него ключ и сказать  ему,  чтобы  он
больше так не делал.
   Я представила его искаженное от боли лицо и подумала  о  том,  что  в
будущем его ждут только муки, которые станут еще невыносимей. Не было ли
то, что он задумал, самым разумным решением?
   Я услышала, как он вернулся к себе в комнату, Сердце хотело выскочить
из моей груди, но я продолжала лежать и прислушиваться.
   Ни звука. Только слабый свет струился сквозь окно и падал на открытую
дверцу буфета, свидетельствующую о том, что все это произошло  на  самом
деле.
   Послышался громкий хрип.
   Я встала и направилась в комнату Жан-Луи.
   Все звуки смолкли.
   Трясущимися руками я зажгла две свечи и поднесла одну к постели мужа.
   Казалось, он улыбается мне. Гримаса боли исчезла с  его  лица,  и  он
выглядел таким же молодым, каким был в день нашей свадьбы.
   Бедный Жан-Луи.., ради меня ты пожертвовал собой.

ШАНТАЖ

   Не знаю, как долго я стояла у постели мужа. Я  совершенно  оцепенела.
Мною овладела щемящая печаль. Жан-Луи был так добр ко мне. И  чем  же  я
отплатила ему?
   Я опустилась на колени и зарылась лицом в простыню. В моем мозгу одна
другую сменяли картины из прошлого. Я увидела  его  мальчишкой,  который
согласился играть со мной; я увидела его юношей. Мы любили  друг  друга,
поженились, и, казалось, все было хорошо. Но, встретив Жерара, я поняла,
что еще не знала  страстной  и  чувственной  любви,  которой  невозможно
противиться.
   Когда я наконец поднялась с коленей, совсем закоченевшая, то  ощутила
по свету из окна, что уже около четырех часов утра.
   Я тронула руку Жан-Луи. Она закоченела. Блаженная улыбка  застыла  на
его лице.
   Мне следовало послать кого-нибудь за Чарльзом, хоть он и не  мог  уже
ничего сделать для Жан-Луи.
   Однако я не могла заставить себя пошевелиться. Мне хотелось побыть  с
Жан-Луи  в  последний  раз.  Ах,  если  бы  у  меня  была   какая-нибудь
возможность поведать ему о том, какую  признательность  я  испытывала  к
нему  за  его  доброту.  Мне  хотелось  надеяться,  что  он  никогда  не
подозревал меня в неверности, но у меня возникло ужасное  предположение,
что он все-таки о ней догадывался. Я сама знала, что заметно изменилась,
когда вернулась  после  той  поездки  в  Эверсли,  беременная  ребенком,
которого он не мог зачать. А Чарльз? Подозревал ли Жан-Луи, что Чарльз и
я не просто друзья?
   Ах, Жан-Луи! В одном я уверена: "Если ты и догадывался о чем-то, то у
тебя хватало благородства простить меня"
   Я сидела у его постели до утра. Затем позвонила  в  колокольчик.  Его
звук означал, что мне нужна помощь.
   Первой  на  сигнал  тревоги  явилась  Мадлен  Картер.   С   волосами,
заплетенными  в  две  косички  и  завязанными  розовыми  бантиками,  она
выглядела бледнее, чем обычно.
   - Мой муж ночью скончался, - сказала я. Мадлен взглянула на Жан-Луи и
побледнела  еще  больше.  Закрыв  глаза,  она  шевелила  губами,   будто
молилась.
   - Пойду и постараюсь найти кого-нибудь, чтобы вам помогли, -  сказала
она.
   - Наверное, стоит прежде всего позвать доктора, - ответила я.
   Мадлен поспешно удалилась, и мой  взгляд  остановился  на  бутылке  с
опием,  которую  Жан-Луи  оставил  на  столе.  Я  взяла  ее,  унесла   в
гардеробную и спрятала в буфет.
   Мне стало намного легче, когда я увидела Чарльза.
   Он вбежал в комнату  и,  задержавшись  на  миг  у  двери,  подошел  к
постели. Постоял мгновение, глядя  на  Жан-Луи.  Затем  взял  его  руку,
подержал немного в своей и закрыл ему веки.
   - Он мертв уже несколько часов, - сказал он.
   - Да, - ответила я.
   Чарльз близко наклонился к его лицу и потянул носом воздух.
   - Чарльз, - сказала я, - он сделал это  сам.  Он  достал  бутылку  из
шкафа.
   - Я так и подумал...
   - Я держала ключ в секретном ящичке, но он знал об этом. Это нетрудно
было  вычислить.  Ночью  он  пришел  в  комнату,  нашел  ключ  и  достал
бутылку... Накануне он разговаривал со мной  и  сказал,  что  это  самый
лучший выход. Я просила его не говорить так, но, видимо, идея  засела  в
его мозгу.
   - А где бутылка?
   - Я убрала ее в шкаф.
   - Принеси-ка мне ее.
   Я принесла ему бутылку, и он посмотрел, сколько в ней лекарства.
   - Когда ты получила ее от меня? Два дня назад? О,  Боже,  такой  дозы
хватило бы на то, чтобы убить трех человек...
   - Чарльз, он этого хотел. Он больше не мог терпеть боли.
   - Сепфора, - Чарльз казался очень спокойным, - запомни, об этом никто
не должен знать. Нам нельзя допустить разговоров о том,  что  он  принял
слишком большую дозу опия...
   - Которую дала ему я... Чарльз, ты не думаешь, что это я убила его?
   - Конечно, нет. Мне понятно, как это случилось.
   - И все же можно сказать, что это сделала я.  Он  хотел  покончить  с
собой, а я не помешала ему. Разве это не  убийство?  Мало  того,  что  я
неверная жена, я еще и убийца.
   - Прошу тебя, замолчи. - Чарльз быстро осмотрелся по сторонам. - Ради
Бога, будь осторожна. Может случиться так...  Нет,  лучше  не  думай  об
этом. Жан-Луи мертв. Жизнь превратилась для него  в  сплошную  муку.  Он
страдал от ужасной боли, и это ослабило его сердце. Он умер от сердечной
недостаточности. Этого следовало ожидать.
   Мне хотелось, чтобы Чарльз обнял и успокоил меня.
   Он печально посмотрел на меня:
   - Нам нужно быть осторожными на некоторое время...
   Жан-Луи похоронили в Эверсли, в каменном склепе. На  похороны  пришло
много народу. Его любили.
   - Бедняга, - говорили селяне, - он так страдал! Но Бог дал ему легкую
смерть.
   Легкая смерть. Можно было думать и так.
   Теперь я почти не видела Чарльза. У меня теперь не было необходимости
ездить к нему за снадобьем. Иногда я  встречала  его  в  Эндерби,  и  мы
разговаривали урывками. Об интимных свиданиях  не  могло  быть  и  речи.
Казалось, мы утратили вкус к любви.
   И все же мы договорились о встрече в лесу.
   - Мы обязательно поженимся, - сказал мне Чарльз.  -  Я  всегда  хотел
этого, но придется ждать не меньше года. И никто не должен знать о  том,
что было между нами.
   Сейчас меня беспокоила Лотти. Она ужасно тосковала по Жан-Луи. Я  еще
никогда не видела  ее  такой  унылой.  Хэтти  призналась  мне,  что  она
перестала навещать се детей. Я поговорила с Изабеллой, и та сказала:
   -  Ты  знаешь,  Лотти  нужно  чем-то  заинтересовать.  Почему  бы  не
позволить ей потрудиться в  больнице?  Чарльз  говорит,  что  у  них  не
хватает работников. Дело-то несложное: застилать постели, разносить еду,
ну и все такое. Если хочешь, я поговорю с Чарльзом.
   - Пожалуй, это хорошая мысль, - согласилась я.
   Вскоре Лотти и мисс Картер начали через день посещать больницу.
   Мне показалось, что это пошло Лотти на пользу. Ей понравилась  работа
в больнице, и она без конца рассказывала мне о молодых мамочках и об  их
крошках.
   Приходили письма из Клаверинга. Моя мать и Сабрина грозились приехать
в Эверсли, как только улучшится погода, и  приглашали  меня  побывать  у
них.
   И каждый раз было отдельное письмо  для  Лотти.  Она  хватала  его  и
убегала в свою комнату, а  когда  выходила  из  нее,  глаза  ее  странно
блестели. Она выглядела старше своих лет, но все равно ей было еще  рано
получать какие бы то ни было письма.
   Медленно тянулись дни.  Я  существовала  в  каком-то  полузабытье.  Я
заполняла жизнь мелкими заботами, твердя себе, что время все лечит.
   "Через год мы  с  Чарльзом  поженимся",  -  уговаривала  я  себя.  Он
правильно сказал, что нам следует попытаться  забыть  прошлое  и  начать
новую жизнь.
   В один дождливый мартовский день  я  сидела  в  холле,  и  неожиданно
появилась Лотти вместе с  Мадлен  Картер.  Они  вернулись  из  больницы,
сильно промокнув по дороге.
   - Ну-ка снимайте с себя мокрую одежду, - сказала я.
   - Погоди, мама, успеется, - возразила Лотти.
   - Что значит - успеется? - удивилась я.
   Мы поднялись вместе в ее комнату,  и,  пока  она  стаскивала  с  себя
куртку для верховой езды и юбку, я открыла ящик комода, чтобы  найти  ей
сухое белье.
   Она стояла передо мной обнаженная,  с  золотой  цепочкой  на  шее.  Я
хорошо  знала  эту  цепочку,  это  был  мой  подарок.  К  цепочке   было
прикреплено кольцо. Это меня поразило. Кольцо, да еще какое:  с  большим
сапфиром в форме квадрата в обрамлении маленьких бриллиантов.
   Я взяла кольцо в руку, чтобы рассмотреть получше.
   Лотти слегка покраснела.
   - Я помолвлена, мама. Это мое обручальное кольцо, - сказала она.
   - Помолвлена? Девочка ты моя, вспомни, сколько тебе лет.
   - Мама, я взрослею с  каждым  днем,  и,  как  только  мне  исполнится
шестнадцать, я выйду замуж.
   - Лотти, что ты такое говор