казала Харриет. - Что ж,
Кларисса просто силой вынудила ее принять это приглашение!
   Итак, Дамарис поехала с нами, а Кларисса сидела рядом и в который раз
рассказывала ей о своей карете, и  Дамарис  слушала  ее  с  зачарованным
видом.
   Моя бабушка очень рада была видеть  нас,  но  особенно  ее  порадовал
приезд Дамарис.
   - Это большой шаг вперед, - сказала  она.  И  снова  я  очутилась  за
семейным столом. Мне всегда очень нравились застольные беседы,  которыми
обычно руководил мой дед, - его мнение было вне всякого  обсуждения,  он
ни с кем не считался. Он и я в некотором роде были родственными  душами,
и, когда я была маленькой девочкой, он уделял мне внимания  больше,  чем
каким-либо детям вообще. Дед настоял, чтобы я села рядом с ним.
   - Никогда не мог устоять перед красивой  женщиной!  -  сказал  он.  -
Клянусь чем угодно, ты самая прекрасная из всех, кого когда-либо  видели
мои глаза!
   - Тихо! - сказала я. - Бабушка услышит.
   Моя шутка позабавила его и привела в хорошее настроение.
   Все говорили о войне и успехах герцога Мальборо.
   - Все, что нам надо, - это  хороший  вождь,  и  в  лице  Черчилля  мы
приобрели его, - заявил Эдвин.
   Он всегда был сторонником герцога Мальборо, как и  дядя  Карл,  и  им
было лучше знать - они служили под его руководством.
   Дедушка начал  жаловаться  на  то  влияние,  которое  оказывает  жена
Мальборо на королеву.
   - Поговаривают, что страной управляет  герцогиня  Сара.  Женщинам  от
этих дел лучше держаться подальше.
   - Надежда этой страны, - возразила мать, - в женщинах.., и в том, что
они приобретают все больше влияния, а этого-то нам и нужно. Уверяю  вас,
вот тогда и придет конец этой бессмысленной войне.
   Это был давний спор, который время от времени затевался вновь.  Моему
деду нравилось перечислять, какие бедствия принесли в наш мир женщины, а
мать с жаром защищала женщин и ругала мужчин.
   Я знала, что бабушка согласна с моей матерью, как, впрочем, и я.  Это
была вечная война, и мой  дед,  вне  всяких  сомнений,  находил  большое
удовольствие в этих спорах.
   - Что меня больше всего удивляет,  -  вставила  я,  -  так  это,  что
мужчины, которое находят в женском обществе источник вечных наслаждений,
первыми же порочат нас и стараются поставить нас на  то,  что,  как  они
считают, является нашим истинным местом.
   - Это все потому, - сказал Ли, - что мы особенно любим вас, когда  вы
ведете себя так, как вам следует вести.
   - Порой, - тихо произнесла моя мать, -  женщины  поступают  так,  как
только они могут поступить...
   Дед смешался на какое-то мгновение, и  бабушка  быстро  перевела  наш
разговор на другую тему. Но вскоре дед все равно вернулся к теме войны.
   - Бессмысленная война! - сказала бабушка. - Воюют  из-за  того,  кому
сидеть на испанском троне.
   - Но этот вопрос, - возразил дед, - напрямую касается нашей страны.
   - Все надеются, -  вставил  дядя  Карл,  -  что  больше  якобиты  нас
тревожить не будут.
   - У них нет ни малейших шансов, - ответила я. - Анна твердо сидит  на
троне.
   - Когда-то мы думали то же самое и о Якове, - заявил Эдвин.  -  Но  и
он, и мы узнали, что это еще ничего не значит.
   - Ты считаешь, что на континенте что-то готовится? - спросила я.
   Я надеялась, что никто не уловил в моем голосе взволнованных ноток..,
никто, кроме Харриет, разумеется.  Она  ждала  этого  вопроса  и  знала,
почему я так обеспокоена. Порой Харриет мне очень  мешала:  она  слишком
много знала про меня.
   - Уверен! - воскликнул Эдвин.
   - Людовик всем заправляет, - добавил Карл.
   - Именно, - подтвердил дед. - Чем больший раскол  внесет  он  в  наши
ряды, тем лучше для него.
   - Я думала, что со смертью Якова... - начала мать.
   - Моя дорогая, - сказал Ли, - ты забыла, что есть еще один Яков.
   - Мальчишка! - фыркнул дед.
   - Примерно твоего возраста, Дамарис, - заметил Эдвин.
   - Который, вполне возможно, даже не  является  настоящим  принцем,  -
буркнул дед. - Слишком много странного в его появлении на свет.
   - Но ты же не веришь всем этим слухам про грелку? - спросила бабушка.
   - А что там было? - поинтересовалась Дамарис.
   - О, до того, как родился мальчик, у них были и другие  дети,  но  ни
один из них не выжил. Ходили слухи, что королева опять  родила  мертвого
ребенка, а этого мальчика, Якова, принесли в королевские покои в грелке.
Невероятная чушь!
   - Но это доказательство, что даже в те времена Яков был  не  очень-то
популярен, - вставил дед. - Ему следовало бы заметить, что происходит  в
стране, и пожертвовать своей привязанностью к католической  вере,  тогда
бы он сохранил корону.
   - Беда в том, - сказала мать, - что  мы  очень  редко  замечаем,  что
происходит вокруг нас. Если б так  было,  мы  бы  с  легкостью  избегали
последствий. А просить человека, чтобы тот поступился своей верой, - это
слишком много.
   - А у вас есть грелка? - спросила Кларисса. - Я вот думаю, может, и у
нас там есть какие-нибудь дети?
   - Кларисса, что ты говоришь?
   - А мне бы хотелось ребенка в грелке! - настаивала Кларисса.
   - Кларисса! - твердо сказала я. - Грелками согревают постель, они  не
для детей.
   Кларисса было  открыла  ротик,  чтобы  запротестовать,  но  моя  мать
положила руку ей на плечо и прижала к губам палец.
   Но Клариссу было не так легко успокоить. Она снова открыла свой ротик
с явным намерением возразить, но тут мой отец громко стукнул по столу:
   - Маленькие дети здесь для того, чтобы находиться на виду, а не чтобы
их выслушивали.
   Она бесстрашно посмотрела на него, почти так, как я  смотрела,  когда
была в ее возрасте.
   - А почему? - спросила она.
   - Потому, - ответил он, - что они вряд ли  могут  сказать  что-нибудь
интересное для взрослых.
   - Уверен, что якобиты еще доставят нам уйму неприятностей,  -  сказал
дядя Карл. - Вы сами знаете, они так просто не отступят.
   - У них ничего не  получится.  Можешь  быть  уверен,  мы  никогда  не
позволим католикам вернуться сюда! - сказал дед и нахмурился.
   Брови его за последнее время стали еще гуще и лохмаче, они  очаровали
Клариссу, как только она их увидела. И вот теперь она так была поглощена
их созерцанием, что даже забыла спросить, почему?
   Мой дед был строгим протестантом. Он поддержал  Монмута,  потому  что
тот вел протестантов против католика Якова. Я  плохо  помню  те  ужасные
времена, когда дед предстал перед судьей  Джеффризом,  но  был  чудесным
образом спасен от своего пребывания в тюрьме.
   - Некоторые из них сражаются на стороне Людовика, - сказал Карл.
   - Какой позор! - воскликнул дед. - Англичанин против англичанина.
   - И сражаются в какой-то дурацкой  войне  ради  Испании!  -  вставила
мать.
   - Конечно же, король Франции предложил  убежище  Якову,  его  жене  и
сыну, - сказал Карл. - Думаю, они просто платят ему за это.
   - О да, - добавил Эдвин. - Когда король умер, к  воротам  Сен-Жермена
вышел герольд и на латинском, французском и  английском  языках  объявил
принца Яковом III, королем Англии и Шотландии.
   - Как бы мне хотелось быть немного моложе, чтобы встать против  него!
- воскликнул дед. - Как ты думаешь, Карл, много этих якобитов?
   - Много их сейчас во  Франции,  но,  думаю,  они  часто  приезжают  и
сюда.., шпионят.
   - И мы позволяем им, делать это?
   - Но они приезжают тайком. Ведь это так легко сделать: их  доставляет
сюда маленькое суденышко.., к пустынному берегу причаливает лодчонка,  и
вот они здесь.
   - Но что они делают? - спросила я.
   -  Прикидывают  возможности   победы,   выясняют,   сколько   у   них
сторонников. Можешь мне верить, таких довольно много.  Они  решают,  где
лучше высадиться, если вернуться с армией. Им нужно  знать,  где  у  них
больше всего шансов на удачу.
   - Но неужели мы ничего с этим не можем поделать? - спросила Харриет.
   - Ну, у нас тоже есть свои шпионы,  и  немало..,  даже  при  дворе  в
Сен-Жермене. Нам надо добраться до зачинщиков,  до  тех,  кто  стоит  во
главе всего заговора, вроде лорда Хессенфилда.
   - Этот человек! - воскликнул дед. - Северные Хессенфилды. Они  всегда
были католиками,  они  строили  заговоры  еще  во  времена  Елизаветы  и
пытались сбросить с трона Марию Шотландскую.
   - Тогда неудивительно, что он является одним из главарей якобитов,  -
произнесла  я,  в  глубине  души  надеясь,  что  голос   мой   прозвучал
естественно.
   - Теперь это уже не просто религиозный конфликт, -  сказал  Эдвин.  -
Да, религия сбросила Якова с престола, но теперь  вопрос  заключается  в
правах. Многие говорят, что настоящий король - Яков, а его  сын  Яков  -
третий в этом роду. Это звучит резонно, и, если бы Вильгельм и Мария  не
отобрали у Якова корону, этот юноша, называемый Яковом III, был бы нашим
следующим королем.
   - Ты говоришь, как якобит, - буркнул дед.
   - Нет, не совсем, - сказал Эдвин. - Я просто  излагаю  факты  и  вижу
резон в действиях Хессенфилда и ему подобных. Они  искренне  верят,  что
сражаются за правое дело, и нам понадобится много сил, чтобы  остановить
их.
   - Хессенфилд выкрал из  Тауэра  генерала  Лангдона  и  переправил  во
Францию, - заметил отец.
   Я была настолько взволнована, что  даже  не  осмелилась  говорить.  Я
чувствовала, как Харриет наблюдает за мной.
   -  Очень  смелый  шаг!  -  сказал  Карл.  -  Таких,  как   он,   надо
остерегаться, и с такими людьми приходится считаться.
   - А таких множество, - добавил Эдвин. - Все  они  -  очень  преданные
люди,  иначе  они  бы  не  жертвовали  всем  ради  дела,  которое  почти
проиграно.
   - Да, - заметила Харриет, - но они-то  совсем  не  считают,  что  уже
проиграли.
   - Но это очевидно. На троне - Анна,  а  против  них  сражаются  такие
люди, как Мальборо.
   На некоторое время  за  столом  воцарилась  тишина,  после  чего  все
вернулись к обсуждению местных вопросов.
   Я сказала, что собираюсь продать Эндерби-холл, и  все  приветствовали
мое решение.
   - Наконец-то, ты решилась, - сказал дед.
   - Интересно, кто его купит? - подумала вслух мать.
   - Это будет не самое лучшее приобретение, -  подтвердила  бабушка.  -
Мрачный, старый дом, который долгое время пустовал...
   Я взглянула в сторону Дамарис, которая улыбалась Клариссе.
   - Она спросила, что такое "мрачный"? Я повернулась к матери.
   - Ты покажешь его, если кто-нибудь вдруг захочет осмотреть дом?
   - Кто-нибудь из нас обязательно поможет, - ответила она.
   - Нам тоже  потребуются  ключи,  -  заметила  бабушка.  -  Покупатели
наверняка приедут сначала сюда.
   Мы поговорили еще немного о других проблемах. Я была довольна исходом
разговора. Судьба Эндерби-холла также волновала меня, как и  разговор  о
Хессенфилде и якобитах, правда, немного в другом смысле.

***

   Шли недели, а мы все гостили в Довер-хаусе. Отношение ко мне  Дамарис
не изменилось. Она была безразлична, словно не замечала  меня  вовсе,  и
когда я вспоминала, какой она была раньше, то чувствовала, что теперь  я
общаюсь с совершенно другим человеком. Но наедине с ней  я  ни  разу  не
оставалась и часто задумывалась, что было бы, останься мы с ней  вдвоем,
но попробовать этого мне совсем не хотелось.
   Наступил август, и до нас дошли известия о  победе  герцога  Мальборо
под Бленхеймом.
   В Зверели царила радость, а Карл  и  Эдвин  разыграли  всю  битву  на
обеденном столе, используя посуду для обозначения войск и пушек.
   Это было значительной  победой.  Этой  битвой  король  Людовик  хотел
поставить под угрозу Вену и тем самым ударить в самое сердце Австрии, но
Мальборо вновь сорвал все его планы -  французские  войска  в  Бленхейме
были окружены и, в конце концов, сдались. Остальные французы  не  смогли
противостоять кавалерии Мальборо и вынуждены были отступить за Рейн.
   Прислушиваясь к бурному веселью, царящему в Эверсли,  я  думала,  как
эти новости повлияют на Хессенфилда.
   Однажды я поехала вместе с матерью и Ли осмотреть Эндерби-холл.
   Снова я стояла в том зале с  его  странной,  зловещей  атмосферой.  Я
заметила, что мать и Ли испытывают то же самое.
   - Пойдем! - резко сказала мать. - Давайте осмотрим  дом  и  побыстрее
покончим с этим.
   Мы пошли по комнатам. Я вошла в спальню, которая для меня была  полна
воспоминаниями.
   - Какая прекрасная кровать! - заметила мать. Думаю,  тот,  кто  купит
этот дом, захочет приобрести И всю обстановку.
   Я была рада, когда  мы,  наконец,  вышли  из  этой  комнаты.  Мне  не
хотелось снова видеть ее, а ведь когда-то я ее обожала. Бо часто называл
ее  "нашим  святилищем"  и  улыбался  при  этом,  считая,  что  вся  эта
сентиментальность - не что иное, как шутка.
   Мы вышли из дома, и я заметила, что изгородь  частично  снесена.  Ли,
увидев мое изумление, быстро сказал:
   - Это была бесполезная трата земли.
   - А почему же вы раньше огородили ее?
   - У меня были насчет нее некоторые планы, но я так и не смог  взяться
за их выполнение: времени не  хватало.  А  теперь  мы  здесь  выращиваем
цветы.
   - У меня здесь есть розарий,  -  сказала  мать.  -  Я  своими  руками
посадила его и приказала ни в коем случае не прикасаться к нему.
   - И горе тому, кто потопчет ее цветы! - добавил Ли.
   - Значит, это все еще запретная территория?
   - Запретная территория? -  резко  переспросила  мать.  -  Ты  странно
изъясняешься.
   - Нет, это действительно красивый сад, - сказала я, - И совсем  рядом
с домом.
   - И мой собственный, - задумчиво произнесла мать. - Принадлежащий мне
одной.
   Мы вошли туда и огляделись.
   Большую часть сада мать оставила в первозданном виде, благодаря  чему
он выглядел особенно привлекательно,  но  повсюду  она  посадила  цветы.
Неподалеку находился ее розарий, который был заполнен прекрасными розами
всех сортов - в том числе там рос большой куст  дамасских  роз,  которые
особо почитались в нашей семье, так как  одну  из  наших  прародительниц
назвали в честь них, когда Томас Линакр впервые  привез  этот  цветок  в
Англию.
   Близился сентябрь, время возвращаться, если мы не  хотели  попасть  в
непогоду.
   И в последний день августа мы выехали в направлении Эйот Аббас.

***

   В день нашего отъезда висел легкий туман -  знак,  что  осень  не  за
горами.  Некоторые  листья  приобрели  бронзовые  оттенки,   и   Харриет
заметила, что мы вовремя уезжаем, ибо от лета осталось  совсем  немного.
Кларисса со слезами на глазах прощалась с Дама-рис.
   - Поехали с нами, - повторяла она. - Почему ты не можешь? Ну  почему?
Почему?
   - Ты скоро снова к нам  приедешь,  -  сказала  мать.  Тогда  Кларисса
обняла ручками шею Дамарис  и  отказалась  отпускать.  Пришлось  Дамарис
нежно разжимать ее ручки.
   - Мы скоро снова встретимся, - пообещала она.
   Когда мы отъезжали от дома, Кларисса сидела, погруженная  в  себя,  и
ничто не могло ее отвлечь, даже сахарный мышонок, которого  на  прощанье
сунула ей в руку моя мать.
   Но час спустя она уже высовывалась из окна и звала нас посмотреть  на
козла, привязанного к  палочке.  После  того  как  мы  все  налюбовались
козлом, Кларисса сообщила, что он может  предсказать  погоду,  Я,  желая
поддержать ее интерес, спросила:
   - Как это?
   - Потому что он знает. Если он щиплет траву, повернувшись  головой  к
ветру, будет хороший день, а если  он  к  ветру  развернулся  хвостом  -
пойдет дождь.
   - И кто тебе это сказал?
   - Моя тетя Дамарис. - Она снова погрустнела. - А когда мы еще  поедем
к ней?
   - О, моя девочка, мы же только  что  уехали.  Она  задумалась,  потом
вытащила из своего кармашка сахарного мышонка и хмуро оглядела его.
   - А если я откушу ему голову, как он будет видеть? - спросила она.
   Потом она снова замолчала, после чего прислонилась ко мне и заснула.
   Был полдень. Мы остановились у обочины дороги. Мать положила в карету
корзину, набитую едой: "Чтобы вам не останавливаться  в  гостиницах.  Вы
можете перекусить и на свежем воздухе, когда вам захочется".
   Это показалось хорошей идеей, и Клариссу наш обед так  заинтересовал,
что на какое-то время она и думать забыла  о  Дамарис.  И,  кроме  того,
лошади смогли немного передохнуть. Мы нашли приятную лужайку у дороги  и
под большим дубом разложили нашу еду.
   К нам присоединились двое грумов, и  Кларисса  тут  же  забросала  их
вопросами о лошадях и рассказала им историю о свинье  и  ежике,  которую
поведала ей тетя Дамарис.
   Заканчивалась она словами: "И после этого жили они счастливо".  Потом
она заснула.
   Это был приятный день, и солнце нежно пригревало. Нас потянуло в сон,
потому что вчера мы поздно засиделись.
   Наконец, мы вернулись в карету и продолжили наш путь.
   Когда мы проезжали рощицу, из тени деревьев вдруг выехал  человек  на
лошади.
   Он так быстро промелькнул мимо нас, что я даже не успела  рассмотреть
его. Вдруг наша карета затормозила, и так резко, что мы чуть не упали  с
наших мест.
   - Что случилось? - воскликнула Харриет.
   Чье-то лицо появилось перед окном кареты. Это был  мужчина,  но  лицо
его скрывала маска.
   - Добрый день, леди! Боюсь, я причиню вам некоторое неудобство.
   Тут я заметила, что в руке он сжимает мушкет, и поняла, что мы попали
в ситуацию, о которой неоднократно  слышали,  но  от  которой  до  этого
времени нас оберегала судьба.
   - Что вам нужно? - воскликнула я.
   - Я хочу, чтобы вы вышли на дорогу.
   - Нет, - ответила я.
   Он поднял мушкет и нацелил его на меня, после чего распахнул дверь.
   - Прошу вас, выходите, - сказал он.
   Нам ничего не оставалось делать, кроме  как  повиноваться.  Я  крепко
сжала ручку  Клариссы.  Я  не  хотела,  чтобы  она  испугалась,  хотя  я
заметила, она ничуть не боится, а с нескрываемым интересом  разглядывает
этого разбойника.
   Когда я вышла на дорогу, я увидела двух ваших грумов.  Рядом  с  ними
стоял второй разбойник и тоже держал их на мушке.  Я  взмолилась,  чтобы
кто-нибудь проехал мимо и освободил нас.
   Тогда разбойник сказал:
   - Какая удача, моя леди! - Он поклонился Харриет,  потом  мне.  -  Не
часто встретишь на дороге двух таких красоток.
   - Почему вы остановили нас? - взволнованно спросила Кларисса.
   Внимание разбойника обратилось на нее. Я шагнула вперед,  и  внезапно
мной  овладело  желание  вырвать  у  него  мушкет.  Но   это   было   бы
сумасшествием, кроме того, был еще один разбойник.
   Заметив мои намерения, он насмешливо ухмыльнулся.
   - Глупо, и у вас  бы  ничего  не  вышло!  -  Он  снова  посмотрел  на
Клариссу. - Работа такая, - объяснил он ей.
   - А почему?
   - Так устроен мир, - сказал он. - У вашей девочки -  пытливый  ум,  -
добавил он.
   И вдруг моя смутная догадка превратилась в уверенность.  Это  был  не
обыкновенный разбойник. Как же я могла ошибиться, ведь я знала  его  так
близко!
   Человек в маске был Хессенфилд.
   - Что вам нужно? - спросила я.
   - Ваш кошелек, естественно. Или у вас есть еще что предложить мне?
   Я вытащила из кармана кошелек и кинула на дорогу.
   - И это все, что у вас есть? А вы, моя леди?
   - Мой кошелек в карете, - буркнула Харриет.
   - Достаньте его, - приказал он. Харриет повиновалась. Он тем временем
шагнул ко мне.
   - Как вы посмели? - спросила я.
   - Такие мужчины, как я, на многое способны, моя леди.  Какой  на  вас
прекрасный медальон! Его рука погладила мою грудь.
   - Это мой папа подарил ей, - заявила Кларисса. Разбойник резко рванул
его. Цепочка разорвалась, и он положил медальон в карман.
   - Ой! - вырвалось у Клариссы. Я взяла ее на руки.
   - Все хорошо, моя милая! - успокоила я.
   - Отпустите ребенка на землю, - приказал он.
   - Я буду защищать ее, - ответила я. Но  разбойник  взял  ее  у  меня,
одной рукой все еще сжимая мушкет. Кларисса не знала страха. Я думаю, ей
просто никогда на ум не приходило, что кто-то может причинить  ей  вред.
Ее баловали и любили все, с кем она встречалась, и зачем  кому-то  вдруг
причинять  боль  очаровательной  Клариссе?   Она   внимательно   изучала
разбойника.
   -