ая  во
внимание предосудительное поведение, могла гордиться собой.
   Да, я абсолютно изменилась. То,  как  я  сумела  поставить  на  место
Джесси,  лишний  раз  подтверждало  мою  уверенность  в  себе.  Я  четко
определила ее положение в Эверсли. Но,  конечно,  я  не  могла  осуждать
отношения моего дядюшки с экономкой, ведь я уходила из его  дома,  чтобы
заниматься любовью с человеком, которого знала от силы несколько недель.
   Но я уезжала из Эверсли-корта. Вопрос был решен. Лишь лежа в объятиях
Жерара, я могла мечтать о чем-то ином, но даже тогда  я  знала,  что  не
смогу перечеркнуть прошлое. Я должна возвратиться  домой  и  постараться
забыть  все.  Я  видела  перед  собой  безрадостную  жизнь,  посвященную
искуплению моих грехов. Они всегда будут  преследовать  меня,  и  я  уже
никогда не смогу быть счастлива.
   Жерар неистовствовал. Время летело. До моего отъезда  оставалось  два
дня. Грумы, которые  должны  были  сопровождать  меня,  уже  приехали  в
Эверсли и готовились к дороге домой.
   Мы по-прежнему встречались с Жераром  исступленно  предаваясь  любви.
Безнадежность  отношений  заставляла  нас  быть   особенно   нежными   и
страстными.
   За два дня до моего отъезда мы договорились встретиться  в  коттедже,
который сделался местом наших  свиданий.  Я  подъехала  первая,  и,  как
только приблизилась к домику, меня окликнули.
   Но это был не Жерар.
   Молодая женщина вышла ко мне из коттеджа.
   - О, - сказала она, - так это вы госпожа из Эверсли.
   Она сделала книксен и посмотрела на меня с уважением.
   В первый момент я остолбенела, но быстро разобралась  в  ситуации.  В
домик въехали новые жильцы.
   - Я увидела, что дверь открыта, - произнесла я.
   - Да, как любезно с вашей стороны, что заметили это. Мы с Тедом очень
рады, что получили место. После смерти старого Барнаби  мы  не  могли  и
надеяться на это, но все так удачно получилось...
   - Да, замечательно, - ответила я.
   - Как же мы счастливы! А тут еще многое осталось. На прежнем месте мы
жили весьма стесненно, а теперь мы будем сами себе хозяева.  Не  желаете
ли взглянуть на верхние комнаты?
   Она была так горда, что горела желанием все мне Показать. Я  сказала,
что зайду посмотреть.
   Я прошла вслед  за  ней  наверх.  Теперь  на  окнах  висели  ситцевые
нарядные занавески.
   Она, проследив за моим взглядом, пояснила:
   - Я повесила их сегодня  утром.  Они  изменили  всю  комнату.  А  эта
кровать здесь уже была. Правда, замечательно?
   Я смотрела на кровать, на которой познала часы блаженства.
   Снизу послышался  шум.  Я  поняла,  что  это  Жерар.  Я  поспешила  к
лестнице. Мне надо было первой заговорить с ним, чтобы он  неосторожными
словами не выдал нас.
   - Кто здесь? - крикнула я. - Мне просто показывают коттедж.
   Жерар стоял в маленькой комнате.
   - О, это же монсеньор д'Обинье из Эндерби, - произнесла я.  -  Должно
быть, вы, как и я, заинтересовались открытой дверью. Я беседую с  новыми
жильцами.
   Он поклонился молоденькой женщине, которая вся  зарделась  от  такого
внимания.
   - Прошу прощения  за  вторжение.  Я  увидел,  что  дверь  открыта,  и
вспомнил, что в течение некоторого времени этот дом стоял пустым.
   - Теперь его сдали нам, сэр.
   - И она, и ее муж очень рады,  что  у  них  теперь  есть  собственный
домик. Спасибо, что все показали мне.
   Она снова сделала книксен и произнесла:
   - Мое почтение.
   Жерар поклонился мне, сказав:
   - Прекрасная погода, не правда ли? - И мы разошлись в разные стороны.
   Я поражалась его  спокойствию,  с  которым  он  так  легко  вышел  из
положения. Я надеялась, что и у меня это получилось не хуже.
   Мы оба едва не  выдали  себя.  Но  хорошенькая  обитательница  домика
ничего не заподозрила. Она была так упоена собственным счастьем, что  не
обратила на нас особого внимания.
   Отойдя не слишком далеко, Жерар развернулся и догнал меня.
   - Итак, - сказал он, - мы лишились места для наших свиданий. А я  уже
привязался к этому дому.
   - Было очень рискованно приходить сюда. Нас могли  заметить  в  любой
момент.
   - Где же мы теперь  будем  встречаться?  -  спросил  он.  -  Если  ты
действительно решилась покинуть меня в пятницу...
   - Да, Жерар. Я должна.
   - Завтра настанет наш последний день. Не знаю,  как  я  смогу  дальше
жить без тебя?
   - А как я буду без тебя?
   - У тебя есть еще время передумать.
   - Нет, это невозможно.
   - Нет ничего невозможного.
   - Слишком велика цена.
   - Возможно...
   - Нет, -  сказала  я.  -  Пожалуйста,  Жерар,  пойми.  Я  была  твоей
любовницей... Я нарушила  супружеский  долг...  Я  вела  себя  так,  как
никогда не представляла себе возможным, но теперь все кончено. Я вернусь
и постараюсь быть хорошей женой Жан-Луи.
   - Ты измучила меня, - произнес Жерар.
   - Я измучила себя.
   Этим и закончился наш разговор. И хотя я  была  охвачена  сомнениями,
одно оставалось ясным. Я не смогу бросить Жан-Луи.
   Подошла наша последняя ночь. Жерар хотел провести ее со мной. Если бы
коттедж оставался пустым, то, возможно, я могла бы там остаться с ним  и
поутру как-нибудь пробраться в Эверсли-корт.
   Хотя я знала, что Жерар не остановится ни перед каким  риском,  я  не
могла предположить того, что произошло.
   Мы отправлялись в дорогу рано утром. Грумы предупредили, что выезжать
придется на рассвете, чтобы успеть за день доехать до постоялого  двора,
где мы останавливались на пути сюда.
   Я пообещала, что поднимусь пораньше. Я распрощалась с дядей Карлом  -
мне не хотелось будить его поутру. Джесси сказала, что  они  с  Эвелиной
встанут, чтобы проводить меня.
   Вещи были уже упакованы. Все было готово.
   С Жераром мы попрощались накануне. Он уже не пытался переубедить меня
и, казалось, понял неизбежность разлуки.
   Я уже собиралась ложиться  в  постель,  когда  услышала,  как  кто-то
скребется в окно.
   Я подошла к нему и, к моему изумлению и восторгу, увидела Жерара.  Он
забрался ко мне, цепляясь за росший по стене вьюнок, и  умолял  впустить
его.
   Я открыла окно и через мгновение оказалась в объятиях Жерара.
   - Ты и не мечтала, что я приду и буду рядом  с  тобой,  ведь  так?  -
спросил он.
   Эта ночь была  для  меня  полна  сладострастия.  Неожиданное  счастье
находиться рядом с Жераром, разрывающее сердце, осознание того, что  все
происходит  в  последний  раз,  -  все  делало  эту   встречу   поистине
неповторимой.
   Мы достигли вершины страсти. Счастье  наперекор  всему,  смешанное  с
острым сожалением.
   Мы лежали рядом и прислушивались к шуму ветерка  в  ветвях  деревьев.
Комнату освещал месяц. Я хотела сохранить каждый миг этой ночи, как дома
я сохраняла лепестки роз, засушивая их в Библии, чтобы потом  вспоминать
день, когда сорвала их.
   - Ты не сможешь покинуть меня.
   И вновь он целовал меня, мы сливались в одно целое в порыве страсти.
   Мы лежали, держась за руки, и разговаривали шепотом.
   Жерар все повторял мне:
   - Когда ты вернешься, если ты вернешься, ты поймешь,  как  одинока  и
несчастна без меня. Ты поймешь, мы должны быть вместе.
   - Я буду несчастна. Мне останется только безнадежно мечтать о встрече
с тобой... Но я должна быть рядом с мужем.
   - Ты не знаешь, что готовит нам будущее.  Ты  не  знаешь,  что  может
случиться. Я скажу тебе, как найти меня во Франции. У меня всегда  будет
надежда, - продолжил Жерар. - Каждый день я буду вспоминать тебя и ждать
от тебя известий.
   - Я должна находиться рядом с мужем, пока необходима ему, -  ответила
я. - Но кто знает...
   Тут мне почудился какой-то шорох, скрип половицы. Я села на  кровати,
прислушиваясь.
   - Что случилось? -  спросил  Жерар.  Я  приложила  палец  к  губам  и
подкралась к двери.
   К счастью, я заперла ее. Я  знала,  что  кто-то  стоит  за  дверью  и
подслушивает. Мне показалось, что я слышу дыхание.
   Теперь я знала точно. Вновь послышался скрип половицы.
   Кто-то, крадучись, шел по коридору. Жерар вопросительно посмотрел  на
меня. Вернувшись в постель, я сказала:
   - Кто-то стоял за дверью. Возможно, наш разговор подслушивали.
   - Но мы же говорили шепотом.
   - Несмотря на это, кто-то в доме узнал, что я не одна.
   - Любвеобильная экономка? Она не расскажет.
   - Не знаю.
   Но случившееся обеспокоило меня.
   Рассвет настал слишком быстро. Утро, надо вставать и  отправляться  в
дорогу. Жерар крепко обнимал меня, пытаясь  в  последний  раз  уговорить
остаться с ним, но зная, как его найти во Франции,  я  чувствовала  себя
значительно лучше.
   Жерар неохотно покинул меня, несколько раз он  возвращался  и  крепко
сжимал в объятиях, словно не решаясь отпустить.
   В конце концов, промчались и эти  мгновения;  он  вылез  из  окна.  Я
наблюдала, как Жерар  спускается  вниз,  держась  за  выступающие  части
фасада и за вьюнок.
   И вот, наконец, Жерар стоял внизу, а я не могла отвести от него глаз.
Мне хотелось, чтобы его образ навсегда запечатлелся в моей памяти.
   Небо просветлело. Грумы уже ждали. Джесси и Эвелина  вышли  проводить
меня. Они обе смотрели, как мне показалось, очень лукаво. Я  догадалась,
что одна из них подслушивала у меня под дверью сегодня  ночью.  Одна  из
них знала, что у меня был любовник.
   Обратное путешествие прошло без происшествий. Я едва замечала  места,
где мы проезжали. Все мои мысли были только о  Жераре,  на  сердце  было
тяжело. Впереди я видела лишь жизнь, полную сожалений.
   Меня встретили очень радушно, а  когда  Жан-Луи  направился  ко  мне,
опираясь на палку, я почувствовала такие угрызения совести, что чуть  не
разрыдалась. Жан-Луи отнес эти эмоции на счет нашего воссоединения, и  я
увидела, что он полон счастливого торжества.
   - Время тянулось бесконечно! - воскликнул он. - О, как я рад, что  ты
вернулась!
   - Ну как ты, Жан-Луи? - спросила я. - Я очень беспокоюсь. Что с твоим
позвоночником?
   - Ничего страшного. Мне кажется, много шума из ничего. У меня  просто
какое-то растяжение мышц спины. Это чувствуется,  если  я  хожу  слишком
быстро.
   Я смотрела на доброе  лицо  Жан-Луи  и  прекрасно  понимала,  что  он
старается не расстраивать меня.  Он  хотел  уберечь  меня  от  излишнего
беспокойства, а я чувствовала себя грязной и развратной.
   Моя мать с Сабриной и Диконом тоже ждали меня. Они кинулись  обнимать
меня, а Дикон плясал вокруг.
   - Ну, на что похож дом? - кричал он.  -  Расскажи  нам  про  Эверсли.
Когда ты получишь его в наследство?
   - Надеюсь, через долгие-долгие годы, - ответила я.  -  Дядя  Карл,  я
называю его дядюшкой, потому что трудно точно определить  наше  родство,
собирается еще пожить долго.
   - Откуда вы знаете, - вытаращился на меня Дикон.
   - Оттуда, Дикон: я приглашала  доктора,  и  он  вынес  очень  хорошее
заключение.
   - Врача? - переспросила Сабрина. - Он болен?
   - Нет, нет,  но  я  решила,  что  это  будет  неплохо  в  сложившихся
обстоятельствах. Моя мать рассмеялась:
   - Одно ясно, ты интересно провела время.
   - Да, да, очень.
   - Ты должна рассказать нам все.
   "О нет, не все", - подумала я.
   Итак, я вернулась домой.  Все  произошло  так,  словно  я  шагнула  в
реальный мир, посетив какую-то фантастическую планету.
   Я слушала рассказы о  событиях,  которые  произошли  за  время  моего
отсутствия. Все казалось таким, простым и обыденным.
   Моей матери захотелось поговорить со мной наедине.
   - Да, печально, что тебя не было с нами, когда обнаружилось, что твой
муж болен. Бедный Жан-Луи, он так мужественно  все  переносит..,  делает
вид, что ничего особенного не произошло, но я уверена, что он  страдает.
Не смотри так печально, дорогая. Ему станет лучше теперь, когда ты снова
дома. Он скучал по тебе и очень беспокоился. Жан-Луи вбил себе в голову,
что может потерять тебя. Все эти разговоры о разбойниках... Я думаю, они
сильно преувеличены.
   - Кругом только и говорят о столкновениях с грабителями.
   - Я  говорила  ему  об  этом.  Но  он  боялся,  что  может  произойти
несчастье. Подозреваю, поэтому Жан-Луи еще хуже себя чувствовал. Теперь,
когда ты здесь, дорогая, все пойдет на лад.
   Как я смогла бросить их! В глубине сердца я  всегда  знала,  что  это
невозможно.
   Итак, я вернулась в привычную колею тихой жизни.
   Несчастье, которое постигло Жан-Луи,  гораздо  серьезнее,  нежели  он
пытается нам его представить. И, конечно, он часто  страдает  от  болей,
хотя никогда об этом не  упоминает.  Но,  несмотря  на  свое  состояние,
Жан-Луи доволен, что я снова дома, и ничего больше  не  разлучит  нас  В
наших  отношениях  произошли  изменения.   Я   стала   гораздо   нежнее,
внимательнее. Он  заметил  это  и  отнес  на  счет  своего  болезненного
состояния. Я пыталась скрыть от мужа мучившие  меня  страшные  угрызения
совести, которые не покидали меня.
   Иногда по ночам я думала о Жераре, мечтала о нем. Бедный Жан-Луи  был
нежным любовником, всегда внимательным  и  заботливым,  но  теперь  меня
переполняли эротические фантазии.
   Оказалось,  я  способна  зачать  ребенка.  Причина  моего  бесплодия,
вероятно, таилась в  Жан-Луи.  После  того  как  я  так  самозабвенно  и
неосторожно занималась любовью с Жераром, было бы странно не оказаться в
подобном положении.
   Именно так все и произошло.
   Спустя несколько  недель  по  приезде  я  убедилась,  что  беременна.
Сомнений в том, кто отец ребенка, у меня не возникало.
   Я оказалась в затруднительном положении. Прежде мне  и  в  голову  не
приходило, что такое может произойти. Я всегда считала себя бесплодной.
   Оставался только один путь сохранить спокойствие и  счастье.  Жан-Луи
должен поверить, что ребенок его. Это являлось самым разумным  решением.
Моя семья никогда не должна узнать, что я нарушила обет верности.
   Воплотить свое решение не представляло особого труда.  Меня  не  было
дома всего три недели. Возможно, я забеременела  незадолго  до  отъезда.
Никто не сумеет точно определить момент зачатия ребенка.
   У меня будет ребенок. Я стану  матерью.  Эта  мысль  вывела  меня  из
состояния глубокой  подавленности,  вызванного  разлукой  с  Жераром.  Я
знала, что Жан-Луи придет в восторг. А для моей  матери  и  Сабрины  это
известие будет огромной радостью. По их мнению, единственным недостатком
в нашем браке являлось только отсутствие детей.
   Дитя запретного союза. Я все больше увязала во лжи. И хотя вся  семья
будет бурно радоваться прибавлению семейства,  для  меня  ребенок  будет
постоянным напоминанием о тех трех неделях восторга, когда я поступилась
теми принципами, в духе которых воспитывалась.
   Раскаиваться я не собиралась, потому что это принесло  бы  лишь  горе
для всех.
   Когда я сообщила о беременности Жан-Луи, он был потрясен.
   - Это то, чего ты всегда хотел, - сказала я, -  чего  мы  оба  всегда
желали.
   - Ты - чудо! - воскликнул он. - Я думал, мое счастье зависит от  тебя
одной... А теперь и это...
   Моя мать и Сабрина пришли в восторг. Ничего не  могло  порадовать  их
больше, чем известие о ребенке в семье.
   Дикон передернул плечами и притворился безразличным.
   - Дети очень шумные, - объявил он. - Они плачут и требуют присмотра.
   - О, Дикон, дорогой! - воскликнула Сабрина. - Ты  тоже  был  когда-то
младенцем!
   - Ну и что, я уже вырос.
   - Так же, как и мы все, - заметила Сабрина.
   - Случается, дети рождаются мертвыми, -  сказал  Дикон.  -  Некоторые
народы сбрасывают младенцев со  скалы,  чтобы  улучшить  породу.  Слабые
погибали, а сильнейшие выживали. Так поступали римляне, или стоики,  или
кто-то в этом роде.
   - Моего ребенка никто  со  скалы  не  сбросит,  -  заявила  я.  -  Он
благополучно будет расти, окруженный заботой.
   Дикон надулся. Он так и не простил  мне  то,  что  я  уличила  его  в
поджоге амбара. Я прекрасно помнила,  что  явилось  причиной  несчастья,
случившегося с Жан-Луи. В семье  же  старались  не  упоминать  об  этом.
Сабрина и моя мать были бы счастливы забыть о происшествии.
   Необходимость готовиться к появлению ребенка помогла мне  и  избавила
от тягостных размышлений, которые, я уверена, замучили бы меня.
   Конечно, я часто думала о Жераре и наших свиданиях.
   Вспоминала  дядю  Карла,   проницательно   разглядывающего   меня   и
называющего Карлоттой. Действительно ли это  были  причуды  его  памяти?
Почему он видел во мне давно умершую женщину?
   Иногда у меня разыгрывалось воображение и я допускала,  что  Карлотта
воплотилась во мне, ведь дядюшка Карл говорил: "Она ушла совсем молодой,
так толком и не пожила, а была так полна жизни".
   Что за фантазии! Предположить, будто Карлотта воплотилась во мне.., и
что Жерар -  воплощение  ее  любовника,  с  которым  она  встречалась  в
Эндерби!
   Я нашла себе оправдание. Я пыталась убедить себя:
   "Да, я встретила его, полюбила, ступила на путь  распутства,  но  это
была не разумная Сепфора, а давно умершая страстная Карлотта".
   Эти  шаткие  доводы  не  могли  служить  достойным   оправданием.   Я
наслаждалась своим любовником. Я была той самой чувственной и  страстной
женщиной, которая по-настоящему узнала себя. Теперь я поняла, что всегда
испытывала смутную неудовлетворенность  и  всегда  хотела  такой  любви,
какую давал мне Жерар.
   "Будь разумной, - предостерегала  я  себя.  -  Ты  -  безнравственная
изменница,  носишь  дитя  греховного  союза  и  выдаешь  его   за   плод
супружества".
   У меня родилась крошечная девочка. Она была сильной  и  здоровой,  и,
повинуясь внезапному побуждению, я решила назвать ее Шарлоттой.
   "Шарлотта, - думала я, - это не  совсем  Карлотта,  но  что-то  очень
близкое".  Живое  свидетельство  того  времени,  когда  я  стала  другим
человеком и вела себя так, как поступила бы  на  моем  месте  моя  давно
умершая предшественница".
   Итак, моя дочка появилась на свет. А имя  Шарлотта,  по  мнению  моей
матери, звучало слишком сурово, мы  стали  называть  это  очаровательное
создание Лотти.

РАСКРЫТАЯ ТАЙНА

   Прошло два года после появления Лотти. Я обожала ее. Она была больше,
чем просто долгожданное  дитя.  Лотти  дала  мне  силы  вынести  тяжесть
разлуки с Жераром.
   Конечно, случались моменты глубокого уныния, когда я чувствовала себя
раздавленной бременем обмана. Но та радость, которую испытывал Жан-Луи в
связи с предстоящим событием, утешала меня. Правда, ребенок не даст  мне
забыть про свою огромную вину, а совесть будет мучить меня всегда.
   Мне не хотелось снова наносить визит в Эверсли, но в будущем я твердо
пообещала, что сделаю это. Я получала письма от дяди Карла,  из  которых
узнавала, что после моего отъезда все идет, как должно.  "Джесси  хорошо
заботится обо мне, - писал дядюшка, и я словно  слышала  его  хихиканье,
когда он писал эти строчки. Он хорошо помнил, что именно я настояла, что
для его же безопасности необходимо поставить  Джесси  в  известность  по
поводу завещания. Уверена, что, в конце концов, я сделала лучше для него
же.
   Жан-Луи весьма заботило положение дел на континенте, да  и  я  теперь
обращала на это значительно больше внимания, чем прежде. Вероятно, из-за
Жерара. В те дни многие события связывали с именем  мадам  де  Помпадур,
которая, находясь рядом с  французским  троном,  сосредоточила  в  своих
руках власть.
   Жан-Луи нанял молодого человека по имени  Джеймс  Фентон,  чтобы  тот
помогал ему в управлении имением. Это означало, что  сам  он  уже  не  в
состоянии  работать,  как  прежде.  Джеймс   Фентон   оказался   хорошим
помощником. Он некоторое время прослужил в армии и, видимо, разбирался в
военных делах. Он  заинтересовал  этим  и  Жан-Луи,  уверяя,  что  война
затронет всех  нас.  Англия  пока  держалась  нейтралитета,  потому  что
военные действия  велись  за  пределами  страны.  Все  мы  помнили  опыт
гражданской войны, насколько  она  была  опустошительной,  и  теперь  не
хотели брать ответственность за происходящее на континенте.
   Мне хотелось узнать что-нибудь о Жераре. Я догадывалась, что причиной
его давеш