с  собой  Эдвину  и  ее  малыша,  так  как
приближалось Рождество. Отец был в море, а с ним Карлос и Жако, уже  женатый
к тому времени. Они еще не вернулись из Восточной Индии, и матушка  сказала,
что многое будет зависеть от их первого путешествия.
   Я всегда была счастлива, когда матушка была со мной. Я была так поглощена
приготовлениями к рождению ребенка, что почти не думала ни о  медальоне,  ни
об амулете. Колум тоже ничего мне не говорил, и я думала, что  он  забыл  об
этом. Время от времени он уезжал по делам, и я его не сопровождала.
   Итак, опять было Рождество, и наши мысли были с теми, кто в море.  Эдвина
нервничала, а матушка была, казалось, безмятежно спокойна и верила, что отец
пройдет сквозь все невзгоды. Она сказала мне, что жена Фенимора  в  сентябре
разрешилась мальчиком, которого назвали, как и отца.
   Матушка и  Эдвина  служили  украшением  большого  зала.  Я  была  слишком
громоздка, мои роды ожидались с часу на час, и  в  самое  Рождество,  в  год
1590-й, родился мой ребенок.
   На этот раз родилась девочка. Я думаю,  Колум  был  разочарован,  ибо  он
предпочел бы еще сына, но это было мимолетное неудовольствие. Мне было всего
двадцать лет, и я уже была матерью двух здоровых детей.
   Матушка была в восторге от ребенка.
   - Девочки могут быть утешением, - сказала она и поцеловала  меня.  Дамаск
так полюбила дитя, что, когда матушка уезжала в Лайон-корт, хотела  остаться
с нами. Однако это было невозможно, и они уехали сразу после Нового года.
   Некоторое время я занималась  детьми.  Коннелл  был  подвижным  ребенком,
таким, как его отец в этом же возрасте. Колум не мог на него надышаться и не
мог дождаться, когда же сын вырастет, хотя все в замке  считали,  что  он  в
своем развитии опережает возраст.  Считается,  что  матери  одинаково  любят
своих детей, но я любила дочурку с такой искренностью,  которую  никогда  не
смогла бы чувствовать по отношению к другим детям, если бы они у меня  потом
могли быть. Вероятно, подобное чувство у меня возникло потому, что  ее  отец
проявлял к ней меньше интереса,  чем  к  мальчику.  Мы  назвали  ее  Тамсин:
женская форма от Томас, имени отца Колума, а я добавила  еще  Кэтрин  -  имя
моей матери. Девочка казалась более  ранимой.  Коннелл  уже  родился  с  той
самоуверенностью, которую унаследовал от отца.
   Остаток зимы, весну и лето я чувствовала себя  отрезанной  от  остального
мира - весь мой мир заключался в детской. Мы стали очень дружны  с  Дженнет,
которая обожала малышку, и я была рада, что матушка послала ее ко мне.
   В августе того же  года  к  нам  приехала  погостить  матушка.  Ей  очень
хотелось увидеть  детей.  Тамсин  было  почти  восемь  месяцев,  и  она  уже
показывала свой характер. Она собиралась вырасти энергичной девочкой  и  уже
не была такой беспомощной, как в первые месяцы, и проявляла живой интерес ко
всему окружающему.
   Новости матушки были тревожные. Отец с Фенимором и его  отцом,  Карлос  и
Жако благополучно вернулись из Восточной Индии. Они привезли богатые  товары
и начали торговать с той частью света. Увы, путешествие было опасным,  и  не
все из пятнадцати кораблей вернулись. Некоторые утонули  со  всем  экипажем,
два  корабля  были  захвачены  пиратами,  а  три  приняли  бой  с  кораблями
неизвестной страны. Из пятнадцати только восемь вернулись в гавань, но  зато
с большим грузом специй, слоновой кости и золота, поэтому предприятие  можно
было считать выгодным.
   - Я благодарю Бога, что наши мужчины благополучно  вернулись,  -  сказала
матушка, - но я молюсь за тех, кто не был столь удачлив!
   Я кивнула и вспомнила о выкинутом на скалы "Сан-Педро".
   - Иногда я хочу, чтобы отец и все остальные не были  моряками.  Насколько
было бы лучше, если бы они выбрали сухопутную профессию, - сказала я.
   - Тебе повезло, что Колум занимается своими землями, - ответила  матушка.
- Я рада за тебя, Линнет, что он не  совершает  этих  длительных  и  опасных
путешествий.
   Я кивнула и подумала о Колуме, который временами таинственно исчезал и не
говорил мне, куда.
   Матушка осталась до конца сентября. Я очень скучала после ее  отъезда,  и
мною овладело беспокойство. Во мне росла уверенность, что  в  замке  Пейлинг
происходит много такого, о чем я не знала.
   Стоял октябрь. Вечера быстро угасали, в воздухе уже чувствовалась  осень.
Скоро, подумала я, начнутся сильные ветра.
   Я стояла во дворе,  глядя  на  башню  Изеллы,  где  я  нашла  амулет,  и,
приблизившись к обитой железом двери, я  почувствовала,  что  в  ней  что-то
изменилось. Потом я поняла: дверь  двигалась,  она  качалась  на  петлях.  Я
толкнула дверь и вошла. Первое, что меня  поразило,  -  это  запах.  Он  был
странным, но все-таки знакомым. Потом я поняла: это был запах морской  воды,
водорослей, плесени.
   Дверь выходила в зал, похожий на залы в  других  башнях.  Темно  было  не
только потому, что поступало мало света, но и потому, что зал  был  заполнен
вещами. Там были большие ящики и много разнообразных предметов, разбросанных
на полу. Я наступила на что-то и вскрикнула. Мне показалось, что это человек
со связанными руками, но это был тюк материи.  Я  склонилась:  сильно  пахло
морем, тюк был слегка влажный.
   Я прошла через зал, осторожно обходя товары всех видов. Что бы это  могло
значить? Я ничего не Понимала. Как давно эти вещи лежат здесь, и откуда они?
Я поднялась по лестнице. Вся галерея  была  пропитана  сырым  запахом  моря.
Толкнув дверь, я вошла и, увидев деревянный ящик, заглянула в  него.  В  нем
лежали разные безделушки. Они были сделаны из золота и  серебра.  Я  подняла
одну. Это была длинная золотая цепь. Она  напомнила  мне  цепь  с  рубиновым
медальоном, которую Колум подарил мне.
   Вдруг я услышала шум. Я почувствовала, как волосы зашевелились у меня  на
голове.  Я  вдруг  вспомнила,  что  нахожусь  в  башне   Изеллы,   башне   с
привидениями, где Изелла втайне жила долгие годы.
   Почти сразу же я преодолела  страх:  кто-то  был  внизу,  дверь  же  была
открыта. Должно быть, он вошел, чтобы что-нибудь взять. Я пошла по галерее и
дошла до лестницы: в зале никого  не  было.  Я  торопливо  спустилась  вниз.
Внезапно мною овладела паника: зал казался темнее, чем раньше, и я  увидела,
что большая обитая железом дверь была теперь заперта.
   Я поспешила к ней и попробовала открыть. И  тогда  я  поняла,  что  дверь
закрыли на замок. Ответ был прост: кто-то входил сюда  или  был  уже  здесь,
когда я вошла. Не увидев меня, он вышел ненадолго, оставив дверь незапертой,
а потом возвратился и запер ее.
   Что бы ни произошло, факт  оставался  фактом:  я  была  заперта  в  башне
Изеллы! Я стала стучать кулаками в дверь: кто бы ни запер дверь, он  не  мог
далеко уйти. Но я быстро поняла, что так я только в кровь  разобью  руки.  Я
кричала, но голос мой не проникал сквозь толстые стены.
   Итак, я заперта в башне Изеллы. Что я  могла  сделать?  Может  быть,  был
другой выход? Я не должна  паниковать,  я  должна  все  исследовать.  Вполне
возможно, что есть другая дверь. Я знала план башни, потому что они все были
одинаковы. Хотела бы я избавиться от ужасного заплесневелого запаха, который
с каждой минутой становился сильнее.
   Я нашла место, где в дни Изеллы была кухня. Там были большая печь,  очаг,
вертелы  и  несколько  котлов,  полные  каких-то  предметов.  В  одном  было
несколько монет. Я посмотрела на них:  это  были  не  английские  монеты.  В
другом  горшке  лежали  драгоценности.  Я  подумала:  "Когда   Колум   хочет
что-нибудь подарить своей жене, он идет и выбирает".
   Рядом с кухней, в узком проходе, была дверь. Я попыталась открыть ее,  но
она была надежно заперта.
   Я вернулась в зал. К своему ужасу,  я  поняла,  что  скоро  будет  совсем
темно, но утешила себя тем, что меня хватятся и пойдут искать. Но догадаются
ли они заглянуть в башню Изеллы?
   Я вновь попыталась открыть дверь, опять стучала кулаками в упрямое дерево
и кричала, рискуя сорвать  голос.  Может  быть,  я  смогу  найти  дорогу  на
крепостной вал? Если бы я смогла сделать  это  и  подать  какой-нибудь  знак
оттуда, может быть, кто-нибудь и увидит его?
   Винтовые лестницы были такие же, как и в других башнях, - ступени,  узкие
на одном конце и широкие на другом, что требовало осторожности при спуске  и
подъеме. Перила были веревочными.  Я  поднималась  вверх,  и  внезапно  мной
овладел страх, что при очередном повороте я столкнусь  с  ужасным  зрелищем.
Говорили, что башню посещал призрак Нонны, потому что она  обнаружила  здесь
Изеллу и вскоре после этого умерла.
   Колум сказал беспечно, что ей не следовало быть такой любопытной, и  если
бы я не была такой  же,  то  не  оказалась  бы  сейчас  в  таком  неприятном
положении.  Я  заглянула  в  несколько  комнат  с  длинными  узкими  окнами,
вырубленными в толстых стенах. Неприятный запах доходил даже сюда.
   Дверь на крепостной вал не была заперта, и это меня обрадовало. Я открыла
ее и очутилась на свежем воздухе. В течение нескольких минут я не могла ни о
чем думать, только старалась набрать в легкие больше воздуха.  Я  посмотрела
сквозь  бойницы.  Передо  мной  были  неясные  очертания  Морской  башни.  Я
перегнулась и посмотрела вниз. Дрожь пробежала по моему телу.  Далеко  внизу
был двор, где я нашла амулет. Теперь я знала, что если бы амулет не обронили
во дворе, он, несомненно, находился бы сейчас в деревянном ящике  или  одном
из котлов вместе с другими безделушками.
   Я  посмотрела  вверх.  Облака  торопливо  пересекали  небо,   подгоняемые
сердитым ветром. Я закричала:
   - Я здесь! В башне Изеллы! Кто-нибудь, придите и выпустите меня!
   Голос мой потонул в ветре. Внизу никого не было. Я сняла  нижнюю  юбку  и
стала махать ею в бойнице. Я надеялась, что кто-нибудь  увидит  ее.  Никакой
реакции. Я снова закричала. Кто мог услышать? Над головой кружили чайки. Они
летели в сторону суши, а это означало, что поднимался ветер и  на  море  мог
быть шторм. Их плач раздавался у меня над головой.  Что  же  мне  делать?  Я
думала. Все заметят  мое  отсутствие,  но  подумают  ли  заглянуть  в  башню
Изеллы?
   Я опять кричала,  размахивала  своей  нижней  юбкой.  Ко  мне  уже  начал
подкрадываться страх, потому что быстро темнело и мне было не по  себе,  что
никто не видит меня с крепостного вала.
   Воздух был холодный, а на мне не было нижней юбки. Я подумала: "Я не могу
стоять здесь и ждать, пока кто-нибудь найдет меня". С другой стороны,  мысль
о возвращении в башню претила мне.
   Быстро темнело. Какая же я глупая, что  углубилась  в  башню!  Надо  было
остановиться у двери, осмотреться, и, когда кто-то войдет - а кто-то  должен
был войти, - я могла настоять, чтобы меня сопровождали.
   Я поступила глупо, но что я могла сделать  сейчас?  Я  прошла  дальше  по
крепостному валу. Здесь бойницы были расположены ниже. Я перегнулась, у меня
закружилась  голова.  "Нонна  нашла  Изеллу,  она   не   должна   была   так
любопытствовать".  Впечатление  у  меня  было  такое,   будто   изображения,
вырезанные из камня на бойницах, смеялись надо мной.
   Внезапно я услышала громкий  крик  и,  взглянув  вниз,  увидела  одну  из
служанок, бегущую под арку, соединяющую двор башни Изеллы с другими дворами.
   Я закричала, но опоздала, ибо она уже скрылась, и вновь  мой  голос  унес
ветер. Должно быть, она увидела меня на валу и  приняла  за  привидение.  Но
ведь она скажет кому-нибудь, и, может быть, сюда придут? Я  терпеливо  стала
ждать.
   Но никто не пришел. Теперь было уже совсем темно.  Я  не  могла  провести
ночь здесь, наверху. Лучше было уйти внутрь. Не  раздумывая,  я  перебросила
нижнюю юбку через крепостной вал. Они будут искать меня, и это наведет их на
мой след. Они откроют дверь, войдут и найдут меня, а предмет одежды, конечно
же, будет ключом к моему местопребыванию.
   Я смотрела, как юбка упала на  землю.  Это  было  жуткое  зрелище:  будто
падала женщина. Что чувствовала Нонна, когда узнала,  что  муж  ей  неверен?
Жизнь больше не была ей дорога, и она решила покончить с собой.
   Это  была  игра  ужасающего  света,  это  было  напряжение,   которое   я
чувствовала в этой ситуации и которое заставило меня фантазировать,  но  мне
действительно казалось, что падал человек. Был какой-то зловещий звук, когда
падала юбка, но  это  были  чайки,  напуганные,  наверное,  показавшейся  им
гигантской птицей, опускающейся на землю. Несколько чаек  взлетели  вверх  с
протестующими криками.
   Я стояла дрожа. "Скоро  кто-нибудь  найдет  юбку  и  придет  ко  мне",  -
уговаривала я себя.
   Я спустилась по винтовой лестнице, что было нелегко  сделать  в  темноте,
дошла до галереи и спустилась в  зал.  Теперь  он  выглядел  по-иному.  Окна
пропускали очень мало, света, к тому же их было мало и они были узкие. Башню
строили для обороны, и нижние окна были предназначены давать только  свет  и
воздух, ибо в крепости нижняя часть всегда самая уязвимая.
   Я пробиралась между промокнувшими и теперь сохнущими  тюками  с  одеждой,
специями, товарами, которые перевозились с одного места в другое, -  золото,
серебро, слоновая кость - род товаров, которыми сейчас занимались мой отец и
Лэндоры.
   Очень многое вдруг встало на свои места. Колум, выходящий к морю во время
шторма. Одежда его, всегда промокшая от дождя и морской воды. Башня  Изеллы,
вход в которую всегда заперт, и вторжение на территорию двора не поощряется.
Дженнет не входит в Морскую башню в те ночи, когда Колум и некоторые из  его
людей уезжают по своим делам. Люди, населяющие Морскую башню и  отличающиеся
от других слуг. "Они рыбаки, ловят нам рыбу, а я рыбу очень люблю", - сказал
как-то Колум. Они и были люди моря - те, кто жил в Морской башне,  там  были
лодки, лошади, ослы, вьючные животные.
   Меня затошнило. Я не  знала,  то  ли  это  от  запаха  пропитанных  морем
товаров, то ли от знания всего этого, или, может быть, от мысли,  что  Колум
рассердится, если узнает, что я вторглась в его башню. А  он  узнает,  может
быть, он уже ищет меня. И они найдут мою юбку во дворе, и это приведет их  к
башне Изеллы.
   Теперь все было ясно. Эти товары, сложенные в башне, были грузом терпящих
бедствие кораблей. В ночь шторма, когда корабли не в состоянии  бороться  со
стихией, когда они разбиваются на нашем берегу, Колум и его  слуги  приходят
туда. Они спасают товары, выносят их на берег, складывают в башне Изеллы,  а
потом сбывают их купцам, таким, например, как те, с которыми он встречался в
"Отдыхе путника".
   И это было тайной. Значит, это было  противозаконно  -  брать  товары  из
моря? И, следовательно, делать это надо было  в  глубокой  тайне?  Он  тогда
рассердился на меня, когда я стала расспрашивать про башню, и рассказал  мне
легенду в надежде, что я побоюсь подходить к башне, раз там есть привидения.
   Он не хотел, чтобы я все это знала. Когда я нашла амулет,  он  знал,  что
тот выпал из товаров, принесенных в башню. Медальон, который он дал мне, был
частью этих товаров. Когда он дарил мне драгоценности, а это было не раз, он
приходил  сюда  и  выбирал  что-нибудь,  что  выглядело  как  новое..,   или
специально для меня сделанное, если бы я не обнаружила тайную пружину и имя.
   В чем заключалось его дело? Было что-то бессердечное в человеке,  который
добывает свои товары в результате бедствия других.
   По телу пробежала дрожь. Глубоко в сердце я  знала,  что  в  Колуме  было
что-то, внушающее страх. Я знала, что, если бы я  вышла  замуж  за  Фенимора
Лэндора, я жила бы мирной счастливой жизнью, тревожась только  тогда,  когда
бы он уходил в море, и это была бы тревога за его безопасность, а не мою.
   Какая это была странная мысль! Но рассудок мой сейчас  был  ясным,  будто
затуманенное зеркало вытерли и я смогла увидеть, что в нем отражается..
   Колум рассердится. Какую форму примет его гнев? Если он придет в  ярость,
если он ударит меня, чего он никогда не делал, мне будет легче, я думаю, чем
если он молча воспримет  то,  что  я  сделала.  Конечно,  он  даст  какие-то
объяснения, но мне они не нужны. У Колума было много земли,  это  правда.  О
нем говорили, что  он  богат,  но  не  потому  ли  он  богат,  что  продавал
драгоценности и тому подобное, что брал с тонущих кораблей?
   Неудивительно, что он пренебрежительно  отнесся  к  плану  моего  отца  и
Лэндоров заняться торговлей. У него был более простой способ  добыть  товар,
чем плавать в поисках его по морям. Товар приносило к его собственному дому!
   Стало еще темнее. В зал почти не поступало света. Я еще  могла  различить
очертания разных предметов. Я думала о людях, которые с ними плавали. Я  так
ясно себе представляла это - ветер и  шторм,  хлещущие  по  бесполезным  уже
мачтам, скрип кораблей, слабеющие крики тонущих людей, и  груз,  вырвавшийся
на волю, чтобы быть раскиданным вспененными водами до тех пор, пока  его  не
подберут "мусорщики". "Мусорщики"!  Вот  как  я  их  назвала,  я  ненавидела
профессию моего мужа, и он, наверное, стыдился ее, иначе почему  он  пытался
скрыть это от меня?
   Я оглядела зал. Если бы я смогла найти какой-нибудь свет, я почувствовала
бы себя лучше. Я ненавидела мрак этого места, он был жутким, призрачным.
   Я  села  на  тюк  с  материей,  пытаясь  не  обращать  внимания  на   его
заплесневелый запах.
   - О, кто-нибудь, придите, - молилась я, - освободите меня! Неужели я  так
и пробуду здесь всю ночь?
   Они, конечно, хватятся меня, пойдут искать. Может  быть,  Дженнет  сейчас
сказала Колуму, что я не пришла в детскую, чтобы уложить в  кроватки  детей,
ибо я настояла, что буду делать это сама.
   Теперь уже стало  совсем  темно.  Я  сидела  очень  тихо,  прислушиваясь.
Странное быстрое постукивание на  лестнице.  Наверное,  мыши  или  крысы?  Я
вздрогнула. Крысы, которые  прячутся  в  тюках,  хотя  они  всегда  покидают
тонущий корабль?
   Я попыталась придумать объяснение  шумов.  Вот  этот  звук,  как  шаг  по
лестнице. Может быть, это призрак  Нонны?  Она  не  смогла  преодолеть  свое
любопытство и вскоре после этого умерла,  умерла  из-за  любопытства.  Нонна
была убита, она была нежеланная жена. Если тот, давно умерший Касвеллин  был
удовлетворен своей женой, почему он поместил в башню Изеллу?
   Это была сумасшедшая история, она не имела смысла. Как  возможно  держать
двух жен в одном и том же замке, чтобы одна не знала о существовании другой?
   Поднимался ветер. Отчетливо слышался  шум  моря.  Море  уже  доходило  до
фундамента замка и полностью покрывало "Зубы дьявола". Где-то в море корабль
мог терпеть бедствие, и Колум будет наблюдать, чтобы вместе со своими людьми
выйти и извлечь из этого выгоду.
   Я ненавидела это, а  ведь  мой  отец  был  когда-то  пиратом.  Он  считал
правильным грабить испанские галеры, которые пересекали  его  путь.  Сколько
раз он плыл домой  с  трюмами,  переполненными  сокровищами,  украденными  у
испанцев. Матушка говорила, что это грабеж.
   - Ты разбойник, - говорила она ему, - пират!
   И ответ: "Это век пиратов".
   Как было темно, как ударял ветер о толстые стены замка!  Потом  временное
затишье, более страшное, чем шум ветра. Внезапный шум сверху. Что это  может
быть, крыса или мышь.., или шаги той, что была мертва  и  не  могла  обрести
покоя?
   У меня богатая фантазия, я знаю. Я выдумываю всякие  вещи.  Я  пристально
вглядывалась во тьму, ожидая в любой момент увидеть привидение на  лестнице.
Нонна идет медленно, направляясь ко мне, ужасный холод  охватывает  меня,  я
очень близко к мертвой, и Нонна шепчет: "Я предупреждаю тебя.  Я  вернулась,
чтобы предупредить тебя".
   Это было воображение. Не было  ничего..,  только  темный  зал  с  тюками,
которые я смогла увидеть, как только глаза привыкли к мраку.
   Который час? Интересно, сколько времени я уже  здесь?  Достаточно,  чтобы
хватиться меня. Я собираюсь провести  ночь  в  башне  Изеллы.  Я  вспомнила,
сколько раз я хотела заглянуть внутрь башни. Ну что ж, теперь я была внутри