о
очень жаль Мелани.
   - У тебя патология, - обвинил он меня.
   - Меня тянет в эту комнату.
   - И именно в эту ночь?
   - Да, потому что это та ночь!
   - Ты хочешь, чтобы я встал в этой комнате и попросил у нее  прощения?  За
что? За то, что я просил ее выполнить свой долг жены? За  то,  что  я  хотел
сыновей? Во имя Бога, по какой другой  причине  должен  был  я  жениться  на
глупой девчонке, которая не доставляла мне никакого удовольствия?
   - Ты сделал ошибку, женившись на ней. Мы должны мириться с ошибками.
   - Нет! - сказал он. - Если мы делаем неверный шаг, мы исправляемся и идем
в другом направлении, и хватит об этом! - Глаза его сатанински блестели.  Он
потянул меня на кровать.
   Я вскрикнула:
   - Нет, Колум, пожалуйста, не здесь!.. Но он не обращал  внимания  на  мои
слова.
   - Да, да! Я сказал "да" и клянусь Богом и всеми ангелами, я  сделаю  так,
как хочу!

***

   Потом мы ужинали в той комнате, где и в первую ночь, когда я  приехала  в
замок Пейлинг. Когда я села на свой стул, Колум  встал  за  моей  спиной.  В
руках его была цепь из чистого золота, усыпанная бриллиантами, с  медальоном
из рубинов и бриллиантов. Он надел мне ее на шею.
   - Вот, - сказал он. - Она тебе очень идет. Это мой подарок  тебе,  любовь
моя! Это моя благодарность за сына и за то, что я нашел в тебе то, что искал
в жене.
   Я посмотрела на него. Я была травмирована тем, что  произошло  в  Красной
комнате. Он хотел уничтожить  призрак,  затмить  мои  фантазии  нашей  общей
памятью. Я думаю, он был прав, когда считал, что некоторое время я не захочу
приходить туда, не захочу думать о  нас,  лежащих  на  кровати,  где  умерла
Мелани. Как это было на него похоже - таким образом  не  поддаваться  врагу,
которым в этом случае была память о Мелани.
   - Тебе нравится эта безделушка? - спросил он меня.
   - Она великолепна.
   Он поцеловал меня с нежностью, которая всегда меня глубоко трогала.
   - Ты рада той ночи? Рада, что разбойник увидел тебя в гостинице и  решил,
что ты должна принадлежать ему?
   - Да, рада.
   Я взяла его руку и поцеловала ее.
   - Я скажу тебе кое-что, - сказал он. - Не  было  еще  ни  одной  женщины,
которая радовала бы меня так, как радуешь ты. Надеюсь, всегда так будет.
   Он тихо засмеялся.
   - Я состарюсь, - сказала я, - но ведь и ты тоже будешь старым.
   - Женщины стареют быстрее.
   - Но ты на десять лет старше меня.
   - Десять лет - это пустяк.., для мужчины! Только женщины должны  бороться
с возрастим.
   - Ты самонадеянный!
   - Признаю.
   - Тщеславный!
   - Правильно.
   - Эгоистичный и жестокий!
   - Признаю.
   - И ты ждешь, чтобы я любила такого человека?
   - Жду и требую, - ответил он.
   - Как же я могу?
   - Я скажу тебе, как. Ты  любишь  меня,  потому  что  знаешь,  что  должна
любить. Ты знаешь мою натуру: ты только что ее описала. Но знай и то, что  я
- человек, который поступает по-своему, и если я  говорю,  что  эта  женщина
должна любить меня, ей не остается ничего другого: она должна любить!
   - Ты воображаешь себя Богом, а все другие мужчины ничто рядом с тобой? Ты
считаешь, что можешь просто приказать женщине любить тебя и  она  непременно
полюбит?
   - Правильно, - сказал он. - Ты ведь  начала  с  того,  что  возненавидела
меня?  А  теперь  ты  так  жаждешь  меня,  как  я   тебя.   Разве   это   не
доказательство?
   Я улыбнулась ему через стол. В ту ночь я была счастлива. Только под  утро
я вновь подумала о Мелани и удивилась: вначале, когда они только поженились,
ужинала ли она с ним в той комнате и говорил ли он ей о  любви?  Или  только
когда она не смогла дать ему того, что он хотел, в нем стало расти презрение
к ней? И в голову мне закралась беспокойная мысль: "Что если ты  перестанешь
нравиться ему?"

***

   Наступило Рождество. Маленькому  Коннеллу  было  четыре  месяца,  он  был
здоров, крепок и, как сказала Дженнет, делал все, что  полагалось  мальчику:
показывал  свой  характер,  проявлял  интерес,  толстел  и  здоровел.  Я  не
позволяла  его  пеленать,  и  Колум  согласился  со  мной.  Если  бы  он  не
согласился, я готова была бороться с ним по этому вопросу. Я не  могла  даже
подумать о том, что мой ребенок будет неделями лежать, замотанный в пеленки.
   - Я хочу, чтобы у него выросли длинные  ножки,  чтобы  он  был  таким  же
высоким, как отец, - сказала я.
   Мы любили смотреть, как он дрыгал ножками, которые у него были  стройные,
как сосенки.
   Рождество мы отпраздновали следующим образом: матушка и отец  приехали  к
нам, а с ними и Дамаск, и Пени, и Ромелия. Эдвина не приехала, потому что се
сын был только на несколько месяцев старше нашего и он был слишком  мал  для
путешествия, поэтому она и Карлос остались в Труинде. Жако  гостил  в  семье
своей нареченной в Плимуте, но он  приехал  со  всеми,  чтобы  повидаться  с
Дженнет, остался на ночь, а потом вернулся в Плимут.
   Я с удовольствием украшала большой зал остролистом и  плющом  и  отдавала
приказания на кухне.  Для  отца  были  приготовлены  специальные  пироги:  в
пирожные и пудинги были положены  монеты,  каждая  со  своим  значением,  и,
конечно, серебряный пенни, который должен найти Король.
   Радость видеть родителей была велика. Отец настоял, чтобы ему  немедленно
показали внука, и принес ему вырезанный из дерева корабль, копию  одного  из
его кораблей - "Торжествующий лев". Я засмеялся и сказал  ему,  что  Коннелл
еще слишком мал для таких игрушек, а отец ответил,  что  настоящие  мальчики
никогда не бывают слишком малы для кораблей.
   Я была глубоко тронута,  когда  увидела  отца  у  колыбели  Коннелла.  Он
протянул к мальчику свою большую  руку,  тот  потянулся  и  схватил  его  за
мизинец. Я редко видела отца таким взволнованным. Думаю, что  в  глазах  его
были слезы. Вдруг он выпрямился и сказал мне:
   - Итак, моя девочка Линнет имеет  своего  собственного  сына.  Благослови
тебя Господь, девочка! Ты сделала меня счастливым.
   Позднее, когда мы ехали рядом, как и раньше, когда я была дома,  и  между
нами установилось понимание, он сказал мне:
   - Я провел годы, ругая судьбу, которая  отказала  мне  в  законном  сыне.
Когда ты родилась, я проклял Бога за то, что ты девочка. Теперь я вижу,  что
был не прав. Со временем я узнал, что ты так же хороша, как любой мальчик, -
и ты это доказала. А теперь ты дала мне внука.
   Я сказала, что тоже счастлива, потом добавила:
   - Я должна следить, чтобы сына не избаловали. Его отец  не  надышится  на
него, как и ты. Когда он вырастет,  он  не  должен  думать,  что  стоит  ему
улыбнуться и весь мир будет у его ног.
   - Не бойся, этот мальчик пойдет по стопам своего деда.  Я  позабочусь  об
этом, он будет моряком. У него особый взгляд.
   Я засмеялась, но отец был серьезен.
   - Я рад, - сказал он. - Муж твой -  настоящий  мужчина.  Мне  никогда  не
нравился Фенимор Лэндор - щеголь.
   - Ты несправедлив к нему, он храбрый, хороший моряк.
   - Нет, - сказал отец, - ты можешь представить его меряющим шагами палубу,
с кровью,  капающей  с  его  абордажной  сабли?  "Красавчик!"  А  ты  имеешь
настоящего мужчину, и я горжусь тобой.
   Да, нет сомнения, что отцу нравился мой муж. Они ездили вместе  верхом  и
много говорили. Матушка тоже казалась счастливой, и  влюбленность  Дамаск  в
Колума продолжалась. Его забавлял свой  ребенок,  но  он  почти  не  замечал
Дамаск. Она же, казалось, не обращала на  это  внимания,  раз  могла  сидеть
около него и просто смотреть.
   Все было, как в прежние рождественские праздники у нас, в Лайон-корте,  я
старалась, чтобы все было так же. Все слуги и их семьи пришли в большой зал.
Их угостили вином и рождественским пирогом. Они пели рождественские гимны, а
потом пришли артисты и показали пантомимы.
   Я поговорила с матушкой, когда мы оказались  одни,  и  сообщила  ей,  что
узнала о первом браке Колума.
   - Его женой была Мелани Лэндор,  -  сказала  я,  -  сестра  Фенимора!  Ты
знала?
   - Мы узнали это после свадьбы, - сказала матушка.  -  Что  за  время  это
было! Сначала одна тайная церемония, потом другая, и все в такой спешке,  но
это было необходимо.
   - Когда ты узнала, что первой женой Колума была Мелани Лэндор?
   - Это было после свадьбы, когда ты уехала в Пейлинг  с  Колумом.  Лэндоры
должны были приехать к нам, но приехали только Фенимор и его отец, а госпожа
Лэндор заболела. Она призналась мне потом, что не могла  нас  видеть,  когда
узнала, что наша дочь вышла замуж за Колума.
   - Должно быть, это было для нее шоком.
   - Так и было. А как ты узнала? Думаю, что Колум сказал тебе.
   - Нет, я узнала это от Дженнет.
   -   Доверять   Дженнет!    -    сказала    матушка    полуснисходительно,
полураздраженно. - И ты сказала об этом Колуму?
   В памяти опять всплыло все: темная комната, красная кровать  с  глубокими
тенями и притаившимся призраком Мелани.
   - Сказала, и ему это не очень понравилось.
   - Он не хотел, чтобы ты знала?
   - Я не уверена в этом, он просто об этом не говорил. Все было в  прошлом,
она мертва, и он теперь женат на мне. Скажи мне, что сказала госпожа Лэндор,
когда узнала, что я вышла замуж за Колума.
   - Вспомни, что она потеряла любимую дочь. Она, наверное, лишилась разума,
когда это произошло. Она не хотела, чтобы у ее дочери были  дети,  она  была
уверена, что этим она убьет себя. Конечно, она  винит  Колума  и  становится
истеричной, когда говорит о смерти дочери. Мы должны понять это, Линнет.
   - Она сказала мне, что ее дочь убили. Это  был  большой  удар  для  меня,
когда я узнала, кто она была.., по этой причине...
   - Ты должна помнить, что она мать, поэтому она должна  кого-то  винить  в
смерти дочери. Ее горе смягчено гневом против  мужа  дочери.  Иногда,  когда
горе нахлынет на тебя, гнев - это отдушина для него.
   - С тех пор как Мелани умерла, Лэндоры не поддерживали  никакой  связи  с
замком Пейлинг?
   - Может быть, со временем они поймут все. Во всяком случае,  родная  моя,
ты счастлива - у тебя великолепный сын и муж,  которые  любят  тебя.  И  так
быстро все произошло, чуть больше года прошло, как мы.. Я  рада,  благослови
тебя Господь, моя дорогая, чтобы ты была всегда счастлива, как сейчас!
   Она хотела осмотреть замок. Я рассказала ей об Изелле и Нонне.
   - Башня Изеллы заперта, она используется как склад. В Морской башне живут
слуги.
   - Целая башня в их распоряжении? - спросила удивленно матушка.
   - Замок очень просторный, мама.
   - Я вспоминаю Аббатство, где провела детство. Здесь тоже очень красиво  и
интересно. Мне нравится думать о моей девочке как о хозяйке большого замка.
   Когда я показывала ей комнаты в замке, мы пришли в Красную комнату. С той
ночи, когда Колум нашел меня там, это было в первый  раз.  Я  заметила  слой
пыли на сундуке и кроватных столбах. Матушка тоже заметила это  и  удивленно
подняла брови. Став старше, она превратилась в дотошную домохозяйку.
   - Слуги не любят ходить сюда, - сказала я.
   - Комната с призраками? Да,  она  производит  именно  такое  впечатление.
Какую легенду приписывают этому месту?
   - В этой комнате умерла первая жена Колума.
   - А-а, - промолвила матушка. - На твоем месте  я  бы  сняла  эти  красные
занавеси и полог и повесила  бы  другого  цвета.  Поменяй  их.  Единственные
легенды, которые следует сохранять, - это счастливые.
   - Вероятно, - сказала я.
   Матушка была права, но смена занавесей и мебели не изменит  того,  что  в
этих четырех стенах Мелани жила, страдала и умерла.
   После Нового года мои родители вернулись в Лайон-корт. Я очень скучала по
ним, но была счастлива, наблюдая, как мой сын с каждым днем  становился  все
больше. Он очень хорошо развивался, и мы все больше восхищались им.
   Но, как ни странно, я не могла  стряхнуть  с  себя  мрачное  впечатление,
которое Красная комната продолжала оказывать на меня, и все еще ходила туда.
Я, действительно, захотела поменять  занавеси  и  привела  туда  белошвейку,
чтобы обсудить это с ней, но  заметила  ее  нежелание  и  увидела,  что  она
испугалась задания. Наконец, она призналась, что, по ее  мнению,  это  может
принести несчастье.
   - Ерунда! - сказала я. - Почему?
   - Может, быть, мадам, она хотела, чтобы так все и осталось?
   И тогда я поняла, что должна сделать так, как сказала матушка:  я  должна
поменять в комнате все, чтобы люди,  пришедшие  сюда,  не  думали  о  бедной
мертвой Мелани.
   Но я не поменяла, у меня не хватило смелости. Я уверяла себя, что сделать
так, значит поддаться суеверию, но это было  не  совсем  там.  Где-то  очень
глубоко гнездилась мысль, что Мелани оставила что-то от себя и  что  однажды
мне понадобится ее помощь. Признаюсь, что когда эта мысль мелькнула у  меня,
я постаралась сразу прогнать ее, но она вернулась. Она была здесь, в Красной
комнате, и по ночам мне казалось, я слышала ее в шепоте морского ветра: "Что
если он устанет от тебя, как устал от Мелани?" Устанет от меня?  Матери  его
сына.., и других детей, которые у нас будут? Ибо мы должны их иметь, он  был
уверен в этом и я тоже.
   Мне так много предстояло узнать о  моем  муже.  Я  его  так  мало  знала,
несомненно, поэтому я была так очарована им. Что он был  жестокий  -  это  я
знала. Но насколько жестокий, я должна была  узнать.  Он  мог  быть  грубым.
Насколько  грубым?  Я  была  в  безопасности,  пока   угождала   ему.   Была
когда-нибудь в безопасности Мелани?  Я  воображала,  как  он  привозит  свою
молодую жену домой. Я представляла себе свадебный пир в  Тристан  Прайори  и
нежную девушку, которая была воспитана в этом добром доме и ничего не  знала
о грубой реальности жизни.  Был  ли  он  хоть  раз  нежен  с  ней?  Я  могла
представить его равнодушие к ее страданиям, я помнила его в гостинице, когда
в его глазах не было ничего, кроме вожделения ко мне.
   Он меня волновал, очаровывал, но я знала, что я его не понимала. И еще  я
знала, что я могла полагаться на его доброту ко  мне  до  тех  пор,  пока  я
угождала ему.
   Я сохраню Красную комнату в прежнем виде и попытаюсь лучше узнать мужа. Я
должна знать, где он, когда его нет в замке, я должна  принимать  участие  в
его жизни. Я все разузнаю! Как ни странно,  это  намерение  вызвало  во  мне
дурные предчувствия.

***

   Наступила весна, и я опять ожидала ребенка. Я была рада,  но  не  больше,
чем Колум.
   - Разве я не говорил тебе, что у тебя будет большая семья?  Дай  мне  еще
мальчика! Когда  у  нас  будет  их  полдюжины,  мы  подумаем  об  одной-двух
девочках.
   Я возразила:
   - Я не собираюсь провести всю свою жизнь беременной.
   - Разве? - удивился он. - А я думал, что это долг жены.
   - Родить несколько детей - да, но жена нуждается в передышке.
   - Только не моя жена, - сказал он, поднял меня  на  руки  и  посмотрел  с
любовью.
   Я была счастлива, мрачные мысли ушли. Я представляла себе будущее - Колум
и я стареем, становимся степенными, и наши дети играют возле нас.
   Как только я  узнала,  что  жду  еще  одного  ребенка,  мое  желание  все
разузнать ушло. Я была счастлива, я хотела продолжать  жить  в  спокойствии.
Были периоды, когда Колум уезжал на несколько  дней  подряд.  Мне  интересно
было, куда он уезжал, но он был не слишком откровенен. Единственное,  что  я
обнаружила, - он ненавидел, когда ему задавали вопросы. Когда  я  спрашивала
его, он отвечал мне неопределенно, но  я  видела  сигналы  опасности  в  его
глазах. Я помнила, как он внезапно рассвирепел на какого-то слугу, и  всегда
боялась вызвать такой гнев. А однажды я подумала, что, может быть, он  уехал
к любовнице. Я не думала, конечно, что это так, потому что, когда он уезжал,
он брал с собой эскорт слуг.
   И опять я кое-что узнала через Дженнет. Вообще-то, она должна была  спать
в помещении для слуг в Вороньей башне, но иногда пробиралась в Морскую башню
к своему любовнику. Однажды ночью я увидела, что Дженнет не пошла в  Морскую
башню. Я вспомнила, что и в другой  раз,  когда  Колум  уезжал,  Дженнет  не
ходила в Морскую башню. Я решила ее как можно осторожнее расспросить, потому
что я все больше и больше интересовалась путешествиями Колума.
   Когда я проснулась на следующее утро, я послала за Дженнет:
   - Как я поняла, ты провела ночь на одинокой постели, Дженнет?
   Она покраснела  в  своей  обычной  манере,  которая  так  раздражала  мою
матушку, но я находила ее довольно милой.
   - Таково приказание, - сказала она. - Мне  нельзя  было  идти  в  Морскую
башню вчера вечером. Так  делается  всегда  перед  тем,  как  хозяин  должен
уехать. Он занят приготовлениями допоздна, а  отправляется  с  рассветом,  -
охотно объяснила она.
   - Тобиас говорит тебе, куда уезжает?
   - Он никогда не говорит, госпожа, молчит, когда я  спрашиваю.  Он  добрый
человек, но сердится, если я завожу об этом разговор. "Держи рот  на  замке,
женщина, иначе между нами все будет кончено" А во всех других случаях  он  -
очень мягкий человек.
   Конечно, это было странно.  Удивительно,  к  чему  такая  таинственность:
Колум был не тем человеком, который старается делать все втихую. Если  людям
не нравится то, что он делает, его это ни капли не интересует, и все же  это
дело он старается делать тихо.
   Когда он возвратился из поездки, он, как всегда, был в хорошем настроении
и радовался, что опять со мной.
   Стоял июнь, замок наполнял теплый солнечный свет. Я была уже  на  третьем
месяце беременности - период, когда первые трудные стадии уже прошли,  но  я
еще не отяжелела. Я хорошо чувствовала себя, была энергична, и мы с  Колумом
выехали прогуляться. Он сказал мне, что мы уезжаем  на  ночь,  так  как  ему
нужно решить какие-то дела.
   Я обрадовалась, потому что подумала: "Наконец-то он хочет посвятить  меня
в свои дела"  Это  была  наша  деловая  поездка,  я  старалась  от  него  не
отставать, потому что знала, что очень скоро мне нельзя будет ездить верхом.
   Июнь - самый хороший из всех месяцев. А может быть, он казался мне таким,
потому что я была так счастлива. По небу разлилась кобальтовая синь с легким
намеком клочковатых белых облаков. Красноклювые альпийские  вороны  и  чайки
ныряли и взмывали над водой; мы ехали в сторону  от  моря,  по  тропинкам  в
полях, и я была очарована сельской местностью. Белый кервель по краям дороги
напоминал мне кружева, а трава была усеяна голубыми незабудками  и  красными
взъерошенными малиновками.
   Солнце грело, я была счастлива. Я чувствовала себя  сильной,  и,  хотя  я
была рада, что еду рядом с Колумом, я знала, что с таким же удовольствием  я
вернусь домой, к своему сыну. Он был в хороших руках: забота о детях  -  это
единственное, что можно было доверять Дженнет. Колум пел - это  была  старая
охотничья песня, которую он так любил.
   Я не узнавала дороги, пока мы не подъехали к гостинице. Перед  нами  была
"Отдых путника", и нас встречал хозяин, который в ту,  другую,  ночь  был  в
таком затруднительном положении. Сейчас он весь сиял от удовольствия, сложив
руки на груди.
   Колум соскочил с лошади  и  помог  сойти  мне.  Подбежали  конюхи,  чтобы
отвести лошадей.
   - Дубовую комнату, хозяин! - крикнул Колум.
   - К вашим услугам, мой господин, - ответил хозяин гостиницы.
   Мы поднялись по лестнице - и вот комната, которую я помнила очень хорошо:
большая с пологом кровать, где я спала вместе с матушкой, зарешеченное окно,
в которое я увидела Колума.
   Хозяин говорил в это время:
   - Есть оленина, приготовленная по вашему вкусу. А пироги  такие,  что  во
рту тают. И, если милорд пожелает, есть мед, приправленный  специями,  чтобы
запить все это.
   - Все ставь на стол! - крикнул Колум. - Мы проделали большой путь и очень
голодны.
   Хозяин поклонился, шаркая, вышел вон,  оставив  нас  смотрящими  друг  на
друга.
   Колум подошел ко мне и положил руки мне на плечи:
   - Я всегда обещал себе,  что  мы  с  тобой  обязательно  поспим  на  этой
кровати.
   - Ты - человек, который не терпит, когда ему противоречат.
   - Какой сто