еем и его путешествием в преисподнюю в поисках жены, похищенной у него в день свадьбы.
     Несмотря на неблагоприятное начало, мои встречи с Лавинией продолжались, и, хотя между нами всегда существовала определенная антипатия, меня привлекала она и, возможно, больше всего Дом, который был полон тайн; я всегда входила в него с чувством, что нахожусь на пороге приключения.
     Я рассказала Полли об игре в прятки и о том, как встретила старую леди.
     - Фу-ты, ну-ты, - сказала она. - Эта миленькая маленькая мадам определенно не знает, как надо себя вести с гостями. А еще называет себя леди.
     - Она сказала, что дом пастора очень маленький.
     - Мне хотелось бы, чтобы она поносила уголь вверх по лестницам.
     При этой мысли я рассмеялась. Полли была добра ко мне. Она сказала:
     - Ты больше похожа на маленькую леди, чем она. Это точно. Так что ты смело должна противостоять ей. Скажи ей парочку слов, и, если они ей не понравятся, ничего страшного, не так ли? Уверена, что где-нибудь в другом месте было бы интересней, чем в этом старом Доме.
     - Ах, Полли, это самый замечательный Дом!
     Когда я шла в Дом, я обычно думала о Полли. Я твердила себе, что я такая же хорошая, как и они. Я лучше учусь, как выяснилось. Я слышала, как миссис Янсон говорила, что мисс Лавиния не слушается мисс Эзертон и отказывается учиться, когда ей этого не хочется, и что эта юная леди уже отстала от некоторых, по крайней мере, на пару лет. Я знала, к кому относилось это "некоторые", и немного гордилась. Об этом было полезно помнить, когда я находилась в присутствии Лавинии. Кроме того, я лучше, чем она, знала, как себя вести, но, возможно, и она знала, но отказывалась вести себя так, как ее учили. Я достаточно долго общалась с Лавинией, чтобы понять, что она - бунтарь.
     И так как Полли предостерегала меня и говорила, чтобы я не оставалась у нее в долгу, я уже не чувствовала себя такой уязвимой, как в тот первый раз.
     Мой отец всегда говорил, что все знания важны и никогда не бывают лишними. Мисс Йорк соглашалась с ним. Но была одна вещь, не зная которой я была бы счастливее.
     Леди Харриет одобряла мою дружбу с Лавинией, и поэтому она продолжалась. Лавиния училась верховой езде, и леди Харриет сказала, что я моту брать уроки вместе с ней. Мой отец был доволен, и поэтому я начала ездить на лошади с Лавинией. Обычно мы кружили по паддоку под наблюдением Джоя Крикса, главного конюха.
     Лавиния наслаждалась верховой ездой и ездила хорошо. Она испытывала огромное удовольствие, демонстрируя, насколько она искуснее меня. Она была беспечной и не слушала указаний главного конюха, как я. Бедный Джой Крикс обычно просто пугался, когда она не обращала внимания на его инструкции, и очень скоро она стала полностью командовать им.
     - Если хотите хорошо чувствовать себя на лошади, - объяснял Джой Крикс, - не бойтесь ее. Дайте ей понять, что вы - хозяин положения. В противном случае... это опасно.
     Лавиния откинула свои рыжевато-коричневые волосы. Она обожала этот жест. Ее волосы действительно были восхитительны, и это привлекало к ней внимание.
     - Я знаю, что делаю, Крикс, - сказала она.
     - Я не говорил, что нет, мисс Лавиния, я только сказал... вы должны относиться к лошади так же хорошо, как к себе. Вы можете знать, что делаете, но кони - нервные создания. Они могут сделать что-то такое, чего вы не ожидаете.
     Лавиния продолжала поступать по-своему, она была уверена в том, что знает, что и как нужно делать лучше, чем другие.
     - Она станет хорошей наездницей, - таков был комментарий Джоя Крикса, - в том случае, если она не будет слишком рисковать. Ну, мисс Друзилла - она более крепкая особа. Она со временем достигнет этого... и тогда действительно будет хороша.
     Я любила уроки, скачку рысью по паддоку, ощущение возбуждения и дрожи от галопа.
     Это случилось однажды во второй половине дня. Мы закончили свои уроки и поставили лошадей в стойла. Лавиния спешилась и бросила поводья конюху. Я же любила на несколько минут задержаться рядом, чтобы погладить коня и поговорить с ним, так как учил нас делать Джой.
     - Никогда не забывайте, - говорил он, - хорошо обращаться со своей лошадью, и тогда у вас появится шанс, что она будет хорошо к вам относиться. Лошади как люди. Вы должны помнить это.
     Я вышла из конюшни и отправилась через газон к дому, где я должна была вместе с Лавинией пить чай в классной комнате. Мисс Йорк уже наслаждалась там компанией мисс Эзертон.
     В доме были гости. Они бывали часто, но нас это не касалось. Мы почти никогда не видели леди Харриет, чему я была чрезвычайно рада.
     Мне пришлось пройти мимо открытого окна гостиной, где я мельком увидела, как горничная накрывала чай на несколько человек. Я торопливо прошла, отводя глаза. Затем, помедлив, я взглянула на ту часть, дома, где, как я думала, были комнаты мисс Люси.
     В этот момент я услышала из гостиной голос:
     - Кто этот некрасивый ребенок, Харриет?
     - О... вы имеете в виду дочь священника? Она бывает здесь очень часто. Она приходит составить компанию Лавинии.
     - Какая противоположность Лавинии! Но зато Лавиния так прекрасна!..
     - О, да... Понимаете, здесь так мало людей... Я нахожу, что она вполне приятный ребенок. Так думает гувернантка... и для Лавинии хорошо иметь подходящую подругу. Вы знаете, здесь не так много народу. Мы делаем то, что можем.
     Я смотрела перед собой невидящим взглядом. Я была некрасивым ребенком. Я была здесь потому, что они не могли найти кого-нибудь лучше. Меня это потрясло. Я знала, что мои волосы были трудноописуемого коричневого цвета, что они были прямыми и непокорными... совсем непохожими на рыжевато-коричневые локоны Лавинии; а мои глаза казались вовсе бесцветными. Они были как вода, и, если я надевала голубое, они делались голубоватыми, зеленое - зеленоватыми, коричневое... просто совсем не имели своего цвета. Я знала, что у меня большой рот и вполне обычный нос. Но что же было некрасивым?
     А Лавиния, конечно, была красавицей.
     Моей первой мыслью было сразу же вернуться л классную комнату и потребовать, чтобы меня увели домой. Я была очень удручена. В горле стоял ком. Я не плакала. Слезы для меня были выражением слабых чувств. Я была задета до глубины души и полагала, что эта рана останется у меня на всю жизнь.
     - Ты задержалась, - упрекнула меня Лавиния.
     Я ничего не стала объяснять. Я знала, какой была бы ее реакция.
     Я увидела все как бы заново. Неудивительно, что она может плохо себя вести. Она была так прекрасна, что на ее поведение не обращали внимания.
     Полли, конечно, заметила мою озабоченность.
     - Ну-ка, не думаешь ли ты, что лучше все рассказать мне?
     - Что рассказать тебе, Полли?
     - Почему ты выглядишь такой несчастной, словно потеряла соверен, а нашла фартинг.
     Я не умела противостоять Полли, поэтому рассказала ей.
     - Полли, я некрасивая. Это значит - отвратительная. И я хожу в Дом только потому, что они не могут пригласить никого лучше.
     - Никогда не слышала большей чепухи. Ты не некрасивая. Но ты то, что называют интересной, и в дальнейшем станешь еще лучше. И если ты не хочешь ходить в тот Дом, я думаю, и не надо. Я пойду к пастору и скажу, что это надо прекратить. Из всего, что я слышала, я поняла - тебе без них хуже не будет.
     - Полли, насколько я некрасива?
     - Примерно такая же некрасивая, как кекс Данди или рождественский пудинг. - Это вызвало у меня улыбку. - Пойми, они имеют в виду те лица, которые заставляют людей останавливаться и оглядываться. Что же касается Лавинии, или как там она себя называет, мне вовсе не кажется она хорошенькой, когда хмурится, - и, Боже мой, она делает это достаточно часто. Вот что я тебе скажу. Если она будет продолжать это делать, у нее появятся морщинки в уголках глаз и все лицо избороздят морщины. Я скажу тебе еще больше. Когда ты улыбаешься, твое лицо светится. И тогда ты становишься просто красивой, вот так-то.
     Полли подняла мой дух, и через некоторое время я начала забывать о своей некрасивости. Однако Дом продолжал вызывать мое восхищение, я старалась не думать, что меня выбрали только потому, что не удалось найти никого лучше.
     Иногда мельком я видела Фабиана, но не часто. При виде его я всегда думала о том времени, когда он сделал меня своим ребенком. Он наверняка об этом помнит, поскольку, когда это случилось, ему было уже семь лет. Большую часть времени он проводил в школе, вдали от дома, а каникулы - с каким-нибудь школьным другом тоже вне дома. Иногда его школьные друзья также приезжали в Дом, но они обращали на нас мало внимания.
     На этот раз - я думаю, это было на Пасху - Фабиан был на каникулах дома. Вскоре после того, как мы с мисс Йорк добрались до Дома, начался дождь. Попив чаю, мы с Лавинией оставили гувернанток вдвоем за их обычной беседой. Мы размышляли над тем, чем заняться, когда дверь отворилась и вошел Фабиан.
     Он был похож на Лавинию, но намного выше и очень взрослый. Он был на четыре года старше своей сестры, и это казалось большой разницей, особенно для меня, которая была на год моложе Лавинии. Ему, следовательно, должно было быть двенадцать, мне же не было еще и семи, он казался очень зрелым.
     Подойдя к нему, Лавиния повисла у него на руке, как бы говоря: "Это мой брат. Можешь возвращаться к мисс Йорк. Теперь ты мне не понадобишься".
     Он посмотрел на меня странно, как будто что-то припоминая. Я была ребенком, которого он посчитал своим. Такой эпизод, конечно, должен был остаться в памяти даже у такого практичного человека, как Фабиан.
     - Ты останешься со мной? - умоляла Лавиния. - Скажи, чем мы можем заняться? У Друзиллы идеи такие глупые. Она любит умные игры. Мисс Эзертон говорит, что она знает больше, чем я... исторических и тому подобных вещей.
     - Она не должна знать много - больше, чем ты, - сказал Фабиан. Замечание, которое, исходи оно от кого-нибудь другого, разозлило бы Лавинию, но, поскольку это сказал Фабиан, она счастливо захихикала. Для меня было просто откровением, что нашелся человек, перед которым Лавиния испытывала благоговейный трепет, не считая, конечно, леди Харриет, перед которой его испытывали все. - История... Мне нравится история, римляне и всякое такое. У них были рабы. У нас будет игра, - продолжал он.
     - О, Фабиан... правда?
     - Да, я буду римлянином, Цезарем, пожалуй.
     - Которым? - спросила я. Он подумал.
     - Юлием... или, может быть, Тиберием.
     - Он был очень суров к христианам.
     - Вам не надо быть рабами-христианами. Я буду Цезарем. Вы - мои рабы, и я буду подвергать вас испытанию.
     - Я буду твоей королевой... или кто там был у Цезаря, - объявила Лавиния. - Друзилла будет нашей рабыней.
     - Ты тоже будешь рабыней, - к моему удовольствию и смятению Лавинии сказал Фабиан. - Я дам вам задания... которые покажутся вам невозможными. Для того чтобы испытать вас и увидеть, достойны ли вы быть моими рабами, я прикажу, например, принести мне золотые яблоки Гесперид... или что-нибудь подобное.
     - Как мы можем достать их? - спросила я. - Они существуют в греческих легендах. Мой отец постоянно говорит о них. На самом деле их нет.
     Лавиния становилась нетерпеливой оттого, что я, посторонняя, слишком много говорила.
     - Хорошо, я дам вам легкие задания и вы сможете их выполнить или, в противном случае, испытаете мой гнев.
     - Если только это не будет означать спуститься в подземелье и доставить умерших или что-то в этом роде, - сказала я.
     Он сложил руки на груди и закрыл глаза, как бы глубоко задумавшись. Затем он заговорил так, будто был Оракулом, о котором постоянно говорил мой отец.
     - Лавиния, ты должна принести мне серебряный кубок. Это должен быть особый кубок. На нем выгравированы листья аканта.
     - Я не могу, - сказала Лавиния. - Он в комнате с привидениями.
     Я никогда не видела Лавинию такой потрясенной, и, что меня поразило, у ее брата были силы подавить ее сопротивление.
     Он повернулся ко мне:
     - Ты принесешь мне веер из павлиньих перьев. Когда же мои рабы вернутся ко мне, кубок будет наполнен вином и, пока я буду его пить, моя рабыня будет обмахивать меня этим веером.
     Мое задание не казалось мне слишком трудным. Я знала, где находился веер из павлиньих перьев. Я уже лучше, чем раньше, знала Дом и легко могла найти апартаменты мисс Люси. Мне надо было проскользнуть в комнату, где лежал веер, взять его и принести Фабиану. Я должна была сделать это быстро, чтобы он похвалил меня за скорость, пока бедная Лавиния набирается смелости войти в комнату с призраками.
     Я поспешила в путь. Меня охватило чувство сильного возбуждения. Присутствие Фабиана вызывало у меня дрожь, потому что я продолжала думать о том, как он похитил меня ребенком, и о том, как я, живя в их Доме около двух недель, была членом этой семьи. Я хотела удивить его скоростью, с которой выполнила задание.
     Я добралась до комнаты. А если индианка там? Что я ей скажу? "Пожалуйста, можно мне взять веер? Мы играем в игру, и я - рабыня".
     Я думаю, она бы улыбнулась и только проговорила своим монотонным голосом: "Ох, милочка". Я была уверена: она добрая и сговорчивая; но меня интересовала старая леди. Меня страшило, что она будет в соседней комнате сидеть в кресле с пледом на коленях и плакать о прошлом, которое возвращается к ней в письмах.
     Я осторожно открыла дверь и почувствовала сильный запах сандалового дерева. Все было спокойно. И на каминной полке лежал веер.
     Я поднялась на цыпочки и взяла его. Повернувшись, я выбежала из комнаты обратно к Фабиану. Он в изумлении уставился на меня.
     - Ты уже нашла его? - он рассмеялся. - Никогда бы не подумал. Как ты узнала, где он?
     - Я видела его раньше. Когда играла в прятки с Лавинией. Тогда я случайно зашла в комнату, заблудившись.
     - Ты видела мою двоюродную бабушку Люси? - Я кивнула. Он продолжал пристально смотреть на меня. - Хорошая работа, раб, - сказал он. - Теперь ты можешь обмахивать меня, пока я жду свой кубок с вином.
     - Вы хотите, чтобы я вас обмахивала? Здесь довольно прохладно.
     Он посмотрел на окно, от которого слегка тянуло сквозняком. Капли дождя струились по стеклу.
     - Ты обсуждаешь мои приказы, раб? - спросил он. Но это была игра, и я ответила:
     - Нет, милорд.
     - Тогда делай, что тебе приказано.
     Вскоре после этого вернулась Лавиния с кубком. Она бросила на меня злобный взгляд: как я ухитрилась выполнить его задание раньше нее? Я поняла, что игра доставляет мне удовольствие.
     Вино нашли, и кубок наполнили. Фабиан растянулся на софе. Я стояла рядом с ним, держа в руках веер. Лавиния стояла на коленях, протягивая кубок.
     Это было незадолго до неприятности. Мы услышали повышенные голоса и быстрые шаги. Я узнала Айшу.
     В комнату ворвалась мисс Эзертон, сопровождаемая мисс Йорк.
     Момент был драматическим. Там были еще и другие люди, которых я не видела раньше, и все смотрели на меня. После мгновения глубокой тишины мисс Йорк бросилась ко мне.
     - Что вы сделали? - вскричала она. Айша увидела меня и издала слабый крик.
     - Он у тебя, - сказала она. - Это ты. Душечка моя, так это ты.
     Затем я поняла, что все они смотрят на веер.
     - Как вы могли? - спросила мисс Йорк. Я выглядела смущенной, и она продолжала:
     - Зачем Вы взяли веер?
     - Это... это игра, - пробормотала я.
     - Игра! - сказала мисс Эзертон. - Веер... - Ее голос дрожал от наплыва чувств.
     - Простите, - начала я.
     Туг вошла леди Харриет. Она выглядела как богиня мщения, и я вдруг почувствовала, что ноги не держат меня. Фабиан поднялся с софы.
     - Что за шум, - удивился он. - Она моя рабыня. Я приказал ей принести веер.
     Я увидела облегчение на лице мисс Эзертон и почувствовала поднимающийся во мне взрыв смеха. Это был немного истеричный, но все же смех.
     Лицо леди Харриет смягчилось.
     - Ох, Фабиан, - пробормотала она.
     Айша спросила:
     - А веер... веер мисс Люси?..
     - Я приказал ей, - повторил Фабиан. - У нее не было другого выхода, кроме как повиноваться. Она моя рабыня.
     Леди Харриет рассмеялась.
     - Ну, теперь вам понятно, Айша? Возьмите веер мисс Люси обратно. Он не пострадал, и конец всему. - Она повернулась к Фабиану. - Леди Гудмен прислала письмо и спрашивает, как ты отнесешься к визиту Адриана на часть летних каникул. Что ты думаешь? - Фабиан небрежно пожал плечами. - Давай поговорим об этом! Пошлиной дорогой мальчик! Я думаю, мы должны немедленно ответить.
     Фабиан, окидывая пренебрежительным взглядом компанию, которая была обеспокоена таким пустяковым событием, как исчезновение из комнаты веера, пошел вместе с матерью.
     Я подумала, что инцидент исчерпан. Они были так озабочены, и мне казалось, что с этим веером было связана что-то важное, но леди Харриет и Фабиан свели это все к пустяку.
     Айша ушла, унося веер как какую-то важную драгоценность, и обе гувернантки последовали за ней. Мы с Лавинией остались одни.
     - Я должна отнести кубок обратно, пока они не хватились и его. Я удивляюсь, что они его не заметили, но с этим веером была такая суматоха. Ты должна пойти со мной.
     Я все еще была потрясена, потому что именно я принесла веер, который, очевидно, был очень важным предметом, поскольку вызвал такое беспокойство. Мне хотелось знать, что бы произошло, если бы Фабиан не снял с меня обвинения. Наверное, я была бы навсегда отлучена от Дома. Мне было бы очень жаль, хотя я никогда не чувствовала себя здесь желанной. Однако мое восхищение им было сильным. Меня интересовали все... даже Лавиния, которая частенько бывала грубой и, конечно, никогда не была гостеприимной.
     Я подумала, каким благородным выглядел Фабиан, когда он их всех обдал презрением и взял вину на себя. Конечно, это он был ответственен за случившееся, но он представил все это так, будто ничего особенного не произошло, и с их стороны было довольно глупо устраивать такой переполох.
     Я смиренно последовала за Лавинией в другую часть дома, которую до сих пор еще никогда не видела.
     - Двоюродная бабушка Люси занимает западное крыло. Это восточное крыло, - сказала она мне. - Мы идем в комнату монахини. Будь осторожной. Монахиня не любит чужих. Со мной все в порядке, я один из членов семьи.
     - Ну, а почему же ты боишься идти одна?
     - Я не боюсь. Я подумала, что тебе захочется увидеть все самой. Ведь в пасторском доме нет призраков, не так ли?
     - Кому нужны призраки? Что от них хорошего?
     - В больших домах они есть всегда. Они предупреждают людей.
     - В таком случае, если монахиня не хочет видеть меня, иди сама по своим делам.
     - Нет, нет. Тебе тоже придется пойти со мной.
     - Предположим, я не хочу.
     - Тогда я больше никогда не позволю тебе снова приходить в этот дом.
     - Неважно. Ты не очень-то приятна... и остальные.
     - О, как ты смеешь! Ты всего лишь дочь пастора, и он обязан своим проживанием здесь нам.
     Я боялась, что в этом что-то было. Возможно, леди Харриет, если будет недовольна мной, выкинет нас. Я понимала Лавинию. Она хотела взять меня с собой потому, что боялась идти в комнату монахини одна.
     Мы пошли по коридору. Она повернулась и взяла меня за руку.
     - Пошли, - прошептала она. - Это совсем рядом.
     Она открыла дверь. Мы оказались в маленькой комнате, которая выглядела как монашеская келья. Обстановка там была аскетичной. В ней были голые стены, и над узкой кроватью висело распятие. Здесь стояли всего один стол и один стул.
     Она быстро поставила кубок на стол, и мы вместе выбежали из комнаты. Мы поспешили по коридору. Ее обычное высокомерие и самообладание вернулись к ней. Она направилась обратно в ту комнату, где незадолго до этого Фабиан возлежал на софе, а я обмахивала его веером из павлиньих перьев.
     - Понимаешь, - сказала Лавиния, - история нашего рода начинается еще со времен Завоевателя. Я считаю, что ваши предки были рабами.
     - О нет, они ими не были.
     - Да, были. Так вот, монахиня