признался, что не может сопровождать нас.
   - Мне не следовало уезжать, - произнесла я. Лизетта пожала плечами  и
слегка склонилась над столом, поглядывая на меня.  Если  бы  я  не  была
настолько ошеломлена, я наверняка заметила бы изменения в  ее  отношении
ко мне. Но  я  была  слишком  поражена  происшедшим,  слишком  подавлена
обрушившимся на меня горем.
   Я пошла в спальню  отца.  Лизетта  последовала  за  мной.  Полог  был
отдернут, открывая пустую кровать.  Я  встала  возле  нее  на  колени  и
закрыла лицо руками.
   Лизетта стояла рядом.
   - Это бесполезно, - сказала она. - Его  больше  нет.  Я  прошлась  по
комнатам. Пусто.  Затем  направилась  в  церковь  и  примыкающий  к  ней
мавзолей. Там стояло его надгробие. "Жерар, граф д'Обинье. 1727 - 1789".
   - Это произошло слишком быстро,  -  пробормотала  я  и  увидела,  что
Лизетта стоит сзади.
   - Ты отсутствовала довольно долго, - напомнила она мне.
   - Мне следовало сообщить обо всем.
   - Он не позволял. Только тогда, когда  он  уже  был  не  в  состоянии
приказывать, не мог запретить послать за тобой, я решила поступить  так,
как считала нужным.
   Я отправилась в свою комнату. Она последовала  за  мной.  И  тогда  я
заметила, что она изменилась. Все изменилось. Я не могла понять Лизетту.
Она не выглядела несчастной. В ней появилась  какая-то  скрытность.  Мне
трудно выразить этого словами. Как будто она втайне чему-то радовалась.
   "Мне все это кажется,  -  подумала  я.  -  Я  еще  не  оправилась  от
потрясения".
   - Лизетта, - сказала я, - я хочу побыть одна. Она заколебалась, и  на
секунду мне показалось, что  она  откажется  оставить  меня.  Затем  она
повернулась и вышла.
   Я лежала в постели и не могла уснуть. Ночь была жаркой..,  душной.  Я
думала об отце - мысли о нем не оставляли меня с  того  момента,  как  я
узнала, что он болен и нуждается во мне.
   Ну зачем я уехала! Почему не догадалась? Ведь я  же  видела,  что  он
как-то внезапно постарел. Я объясняла это переживаниями по поводу смерти
моей матери. В общем-то, я чувствовала, что, потеряв  ее,  отец  потерял
желание жить. И все это время он прекрасно знал, как серьезно  болен,  и
все же стремился отправить меня в Англию.., выдать замуж за  Дикона.  Он
был встревожен событиями в стране и  хотел,  чтобы  я  нашла  безопасное
убежище за ее пределами.
   Я вспоминала как была счастлива в Эверсли -  прогулки  верхом,  пешие
прогулки, словесные стычки с Диконом.., как я всем этим наслаждалась:  и
все это время отец был здесь.., умирал в одиночестве.
   Дверь неожиданно открылась, и  я,  подскочив  от  испуга  в  кровати,
увидела скользнувшую в комнату Лизетту. Чувствовалось, что она с  трудом
подавляет возбуждение.
   - Я не слышала стука, - сказала я.
   - Я не стучалась, -  ответила  она.  -  Это  произошло.  Наконец  это
случилось.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я только что получила известие. Ты не слышала шум во дворе?
   - Нет. Кто...
   - Новости, - взволнованно произнесла Лизетта. -  Новости  из  Парижа.
Толпы народа вышли на улицы, и лавочники баррикадируются в своих лавках.
   - Опять беспорядки! - воскликнула я. Ее глаза сверкали.
   - В садах Пале-Рояля  выступают  великие  люди.  Демулен,  Дантон.  И
другие.
   - Кто они? - спросила я.
   Она, не отвечая, продолжала:
   - Они носят цвета герцога Орлеанского.., красный, белый и синий... Но
послушай, Лотти, самую главную новость. Народ взял Бастилию.  Они  убили
коменданта де Лони и ворвались в тюрьму с  его  головой,  насаженной  на
пику. Они освободили заключенных...
   -  Ах,  Лизетта,  что  это  значит?   Эти   беспорядки...   И   вновь
многозначительная улыбка.
   - Я думаю, - медленно произнесла она,  -  это  значит,  что  началась
революция.

***

   Время до наступления утра тянулось невыносимо долго. Я  сидела  возле
окна, ожидая сама не знаю чего. Вид из окна был такой же, как всегда,  -
тихий и мирный. На рассвете замок проснулся. Я слышала, как  возбужденно
переговаривались слуги. Они кричали, смеялись, и  я  понимала,  что  они
обсуждают события в Париже.
   В течение всего дня мы ждали новых сообщений. Люди стали  вести  себя
по-иному. Похоже, они тайком  наблюдали  за  нами  и,  казалось,  втайне
чему-то радовались.
   Я не видела ничего забавного  в  страшных  беспорядках,  когда  народ
безумеет от ярости и гибнут невинные люди. Дикон предупреждал,  что  это
грядет. Неужели это уже произошло?
   За нелегким днем последовала нелегкая  ночь.  Мне  было  одиноко  без
детей, но в то же время как хорошо, что их не было здесь!
   Что-то должно было произойти. Я размышляла над тем, что  мне  следует
предпринять. Следует ли мне вернуться в Англию? Теперь, когда  мой  отец
умер, меня здесь ничего не удерживало.
   "Беспорядки улягутся, - убеждала я себя. -  Военные  подавят  их.  Но
Бастилия..,  штурмовать  тюрьму!  Это  действительно   очень   серьезные
беспорядки.., разительно отличающиеся от тех погромов лавок,  которые  в
течение последних лет постоянно происходили в небольших городах по  всей
стране".
   Я пыталась вести себя как обычно, но и сам замок не был прежним. Да и
как здесь могло быть как прежде, если  моего  отца  больше  не  было  на
свете?
   Встав на следующее утро, я, как обычно, позвонила, чтобы мне принесли
горячей  воды.  Я  ждала..,  уедала,  но  никто  не  приходил.  Я  снова
позвонила.
   Потом, устав ждать, надела халат и спустилась вниз на кухню. Там было
пусто.
   - Есть здесь кто-нибудь? - крикнула я.  Наконец  откуда-то  появилась
тетя Берта. Она сказала:
   - Почти все слуги уже ушли, а те, кто еще не ушел, собираются уйти.
   - Ушли! Почему? И куда? Она пожала плечами.
   - Некоторые говорят,  что  больше  никогда  и  никому  не  собираются
прислуживать. Другие считают, что их  могут  обвинить  в  том,  что  они
служили аристократам и  с  ними  случится  то  же  самое,  что  и  с  их
хозяевами.
   - Что же происходит?
   - Мне самой бы хотелось это знать, мадам.  Эти  беспорядки..,  везде.
Кружат слухи, что они собираются двинуться на  замки  и  перебить  всех,
живущих в них.
   - Это чепуха.
   - Вы  же  знаете,  каковы  эти  слуги..,  без  образования..,  готовы
поверить в любые бредни.
   - Но вы же не уйдете, тетя Берта?
   - В течение многих лет здесь был мой дом. Граф был очень добр ко  мне
и моей девочке. Я думаю, он ждал бы от меня, что я останусь. Я остаюсь -
и будь, что будет.
   - А где Лизетта?
   И снова она пожала плечами.
   - Я почти не видела ее с тех пор, как приехала. Могу поклясться,  она
знает, что делает. А зачем вы спустились сюда?
   - Мне нужна горячая вода.
   - Я принесу вам.
   - А кто остался в замке? - спросила я.
   - Эти двое в башне.
   - Значит, Жанна осталась?
   - Неужели вы думаете, что она могла бы покинуть мадемуазель Софи?
   - Нет, не думаю, что она на это способна. Жанна - верный  человек,  и
Софи играет важнейшую роль в ее жизни. А кто еще?..
   - Если кто-то из слуг и остался здесь, то вскоре, как я сказала,  они
уйдут. Некоторые  поговаривают  о  том,  чтобы  отправиться  в  Париж  и
присоединиться к тому, что они называют "забавой".  Не  думаю,  что  для
этого надо отправляться в Париж. Они смогут позабавиться гораздо ближе.
   - Неужели дела обстоят настолько плохо?
   - Это назревало уже давно. Я благодарю Господа за то, что Он  прибрал
графа раньше, чем все началось.
   - Ах, тетя Берта! - воскликнула я. - Что же теперь будет с нами?
   - Подождем, посмотрим, - спокойно ответила она.
   Она пошла за горячей водой, а я стояла, ожидая, и Тишина замка начала
подавлять меня.
   Это случилось вечером следующего дня. Тетя Берта оказалась права. Нас
покинули все слуги, кроме нее  и  Жанны.  Нам  было  страшно  одиноко  в
огромном  пустом  замке,  где  над  нами  нависало   ощущение   грядущей
опасности. Я не удивилась бы ничему.
   Днем я несколько раз поднималась  на  дозорную  башню  и  осматривала
окрестности. Ничего - лишь мирные поля. Трудно было поверить в  то,  что
где-то невдалеке происходят  эти  ужасные  события.  Я  должна  ехать  в
Англию, к детям, к Дикону. Мне следует взять с собой Лизетту..,  и  тетю
Берту; и Софи с Жанной, если они согласятся. Нельзя медлить.  В  этом  я
была уверена. Я должна поговорить с Лизеттой. Мы должны составить план.
   Тишина была нарушена шумом во дворе.  К  нам  прибыли  посетители.  Я
сбегала вниз с чувством  облегчения,  хотя  и  не  знала,  чего  следует
ожидать. Возможно, явились как раз те, кто собирался причинить нам  зло,
но это, по крайней мере, прерывало невыносимое ожидание. Что-то  наконец
стало происходить.
   Вновь откуда-то появилась Лизетта.
   Приезжими оказались двое мужчин. Они были очень грязными, нечесаными.
Один из них поддерживал другого, поскольку тому явно было трудно  стоять
на ногах. Оба были в ужасном состоянии.
   - Кто?.. - начала я.
   Тут один из них заговорил.
   - Лотти... - произнес он.
   Я подошла поближе и внимательно посмотрела на него.
   - Лотти, - вновь произнес он. - Я.., я вернулся домой.
   Я узнавала голос, но не могла узнать человека.
   - Арман?! - воскликнула я. Но нет, это грязное существо не могло быть
Арманом.
   - Мы проделали долгий путь... - пробормотал он.
   - Ему нужен отдых.., и уход,  -  сказал  его  товарищ,  -  Мы..,  нам
обоим... Лизетта спросила:
   - Вы бежали из тюрьмы?
   - Нас освободили... Народ. Они штурмовали тюрьму.
   - Бастилия! - воскликнула я. - Значит, именно там ты и был!
   Я тут же поняла, что сейчас не время  для  объяснений.  Арман  и  его
товарищ нуждались в немедленной помощи. Ноги Армана кровоточили,  и  это
причиняло ему огромную боль, так что он с трудом мог стоять. Впрочем,  в
любом случае в его состоянии любой стоял бы с трудом.
   Мы с Лизеттой принялись помогать им, практичная тетя Берта пришла нам
на помощь. Мы вымыли мужчин, раздели и уложили в постель.
   - Одежду надо сразу же сжечь, - сказала тетя Берта, решив, что даже в
такие времена не следует" пачкать замок.
   Мы накормили мужчин, опасаясь при  этом  давать  им  пищу  в  большом
количестве, так как было очевидно, что они долго голодали.  Несмотря  на
огромную слабость, Арман желал поговорить с нами.
   - В тот день я отправлялся на встречу, - сказал он. - Возле реки меня
встретило подразделение королевских гвардейцев. Их  капитан  вручил  мне
ордер на арест, и я  понял,  что  это  происки  герцога  Орлеанского.  Я
работал на благо страны. Я не был изменником. Но  они  посадили  меня  в
Бастилию. Бастилия! - его начало трясти, и он никак не мог справиться  с
дрожью.
   Я настаивала на том, чтобы он замолчал, перестал говорить.  Позже  он
несколько окрепнет и сможет рассказать нам все подробности. Мы нуждались
в  помощи.  На  наших  руках  были  два  больных  мужчины,  а  мы  могли
присматривать за ними лишь втроем. Но в доме было еще два человека, и  я
решила, что они больше не имеют  права  уединяться  в  своей  башне.  По
винтовой лестнице я поднялась к Софи.
   Постучав в дверь, я вошла. Софи с Жанной сидели за столом и играли  в
карты.
   - Нам нужна ваша помощь, - выкрикнула я. Софи  холодно  взглянула  на
меня.
   - Уходи, - сказала она. Я воскликнула:
   - Послушай, вернулся Арман. Ему удалось бежать из Бастилии.
   - Арман мертв, - возразила Софи. - Арман убит.
   - Пойди и убедись, - предложила я. - Арман здесь.  Он  не  был  убит.
Кто-то предал его, и он получил  ордер  на  арест.  Он  был  заключен  в
Бастилию.
   Софи побледнела, и карты выпали из ее рук.
   - Это не правда, - сказала она. - Это не может быть правдой.
   - Пойди и убедись сама. Ты обязана нам помочь.  Ты  не  имеешь  права
сидеть здесь и играть в карты.  Неужели  ты  вообще  не  понимаешь,  что
происходит? Нам нужна помощь. Все слуги покинули нас. У нас двое мужчин,
которые умрут, если не обеспечить  им  должный  уход.  Они  пришли  сюда
пешком из Парижа, они бежали из Бастилии.
   Софи сказала:
   - Пойдем, Жанна.
   Она стояла возле кровати, глядя на своего брата.
   - Арман, - прошептала она, - неужели это ты?
   - Да, Софи, - ответил он. - Я твой брат Арман. Вот видишь, что  может
сделать с человеком Бастилия. Она упала на колени рядом с кроватью.
   - Но почему? В чем они обвиняли тебя.., тебя?..
   - Когда есть ордер на арест, нет никакой необходимости  в  обвинении.
Кто-то предал меня. Я вмешалась:
   - Сейчас не время для разговоров. Для ухода за ними мне нужна помощь,
Софи. Вы с Жанной должны помочь. У нас больше нет слуг. Все они ушли.
   - Ушли? Почему?
   - Думаю, - сухо ответила я, - они полагают, что грянула революция.
   Софи работала не покладая рук, как и Жанна, и с их помощью мы  сумели
привести наших мужчин в относительный порядок. Из них в худшем состоянии
был Арман. Его кожа  была  цвета  грязной  бумаги,  а  глаза  совершенно
тусклыми. Он потерял почти все волосы, его щеки глубоко ввалились. Годы,
которые он провел  в  тюрьме,  убили  былого  Армана,  превратив  его  в
дряхлого старика.
   Его напарник, без которого Арман  никогда  бы  не  добрался,  быстрее
реагировал на лечение и, хотя оставался еще  слабым,  явно  поправлялся,
чего нельзя было сказать об Армане.
   Он рассказал нам, что нашел Армана возле тюрьмы после того, как толпа
штурмовала ее, и Арман объяснил, что ему необходимо  попасть  в  Обинье.
Ему самому было некуда податься, поэтому он помог Арману, и  они  вместе
пересекли Париж. Он описал некоторые виденные ими сцены. Народ  восстал.
Повсюду собирались митинги, толпы  формировались  в  банды,  отправляясь
громить лавки и нападая на всех, кого, судя  по  внешнему  виду,  стоило
грабить, крича при этом: "Долой аристократов!"
   Я не давала ему говорить слишком много,  а  Арману  вообще  запретила
разговаривать. Беседы волновали их, а они были очень слабы.
   Без помощи Жанны и  Софи  нам  было  бы  не  справиться.  Тетя  Берта
прекрасно знала, как ухаживать за больными, к тому же  она  готовила  на
всех  еду.  Лизетта  работала  менее  энергично,   чем   остальные,   но
действовала на нас успокаивающе, поскольку была в прекрасном  настроении
и утверждала, что со временем все образуется.
   После появления Армана и его товарища я оставила все мысли об отъезде
из Франции. Я была нужна здесь, к тому же я сомневалась, что при  данной
обстановке в стране мне удастся добраться до побережья.
   В  течение  нескольких  дней  ничего  не  произошло..  Я  уже   стала
надеяться, что нас оставят в покое. В  Париже  шло  восстание.  Там,  по
словам Лизетты,  разгоралась  революция,  но  здесь,  если  не  обращать
внимания на то, что нас покинули слуги, все пока еще выглядело мирно.
   Лизетта предложила:
   - Давай сходим в город. Выясним, что там происходит, и,  быть  может,
купим какой-нибудь еды. Я согласилась, - что это неплохая идея.
   - Лучше всего, если мы будем выглядеть как служанки, - сказала она. -
Некоторые из них покидали нас в такой  спешке,  что  оставили  всю  свою
одежду. Мы сумеем что-нибудь подобрать для себя.
   - Ты считаешь, что без этого нельзя обойтись?
   - Осторожность не помешает. Увидев меня в  подобранном  мной  платье,
она рассмеялась.
   - Это напоминает мне тот случай,  когда  мы  отправились  погадать  к
мадам Ружмон. Да, больше нет знатной дамы.  Никакая  не  дочь  графа,  а
простая служанка.
   - Ну, и ты выглядишь точно так же.
   - Так я являюсь всего-навсего племянницей домоуправительницы. Пошли.
   Мы взяли в конюшне двух пони и оседлали их.  Это  было  все,  чем  мы
располагали. Слуги, покинувшие нас, забрали и наших лошадей. На  окраине
города мы стреножили пони и пошли дальше пешком.
   Повсюду собирались толпы людей.
   - Похоже, сегодня у них какой-то особый день,  -  с  улыбкой  сказала
Лизетта.
   В  простых  платьях  мы  прошли  сквозь  толпу,  и  если  на  нас   и
посматривали, то так, как посматривают мужчины на молодых и  хорошеньких
женщин.
   - Похоже, что сегодня действительно происходит  что-то  необычное,  -
сказала я.
   - Видимо, приедет кто-нибудь из Парижа, чтобы выступить  перед  ними.
Смотри, вон там на площади сколотили помост.
   - А не следует ли нам попытаться купить еду? - спросила я.
   - А ты заметила, что большинство лавок забаррикадировано?
   - Уверена, они не опасаются каких-то беспорядков.
   - Графство Обинье больше не считается священным местом, Лотти.
   Сказав это, она рассмеялась. Взглянув на  нее,  я  заметила,  что  ее
глаза горят от возбуждения.
   Когда на трибуну начал взбираться какой-то человек, толпа притихла. Я
уставилась на него. Я сразу же узнала его. Леон Бланшар!
   - Но что... - начала я.
   - Тихо, - шепнула Лизетта, - сейчас он будет выступать.
   По толпе пробежал  одобрительный  ропот.  Он  поднял  руку,  и  сразу
наступила тишина. Тогда он начал говорить.
   - Граждане, настал знаменательный день. День, в наступлении  которого
все мы были уверены,  уже  на  пороге.  Аристократы,  правившие  нами..,
жившие в роскоши, в то время как мы голодали.., аристократы,  которые  в
течение многих поколений делали из нас своих рабов.., теперь  побеждены.
Теперь мы хозяева.
   Раздались оглушительные вопли. Он вновь поднял руку, требуя внимания.
   - Но дело еще не завершено, товарищи. Нам еще предстоит много работы.
Мы должны изгнать их из гнездилищ роскоши и порока. Мы  должны  очистить
эти гнездилища. Мы должны помнить - Господь даровал Францию народу.  То,
чем они пользовались в течение веков, теперь принадлежит нам.., если  мы
заберем это. Всю жизнь вы жили в тени этих замков. Вы были рабами  ваших
хозяев. Они держали вас в состоянии голодных  холопов,  чтобы  заставить
трудиться на себя еще прилежней. Вы жили в постоянном страхе.  Граждане,
я говорю вам: все это кончилось. Настал ваш черед. Революция свершилась.
Мы заберем себе их замки, их золото, их серебро, их пищу,  их  вино.  Мы
больше  не  будем  питаться  заплесневелым   хлебом,   платя   за   него
заработанные кровью и потом жалкие су, которых частенько не хватало даже
и  на   это.   Мы   последуем   примеру   доблестных   граждан   Парижа,
продемонстрировавших  нам,  что  именно  надо  делать.   Граждане,   это
происходит по всей стране. Мы отправимся на замок д'Обинье.  Мы  заберем
то, что принадлежит нам по праву.
   Пока он говорил, меня вдруг  осенило.  Это  был  тот  самый  человек,
которого мы с отцом видели много лет тому назад. Не удивительно, что мне
сразу показалось, будто я его знаю. Я не сразу узнала его, поскольку  во
время первой нашей встречи Леон Бланшар был одет  как  крестьянин,  как,
впрочем, и теперь. Он  носил  темный  парик,  несколько  изменявший  его
внешность. Он совсем не был похож на того джентльмена, который явился  к
нам, предложив свои услуги в качестве наставника мальчиков. Но  это  был
тот же самый человек. Дикон был прав. Этот  человек  был  агитатором  на
службе герцога Орлеанского, который планировал революцию,  чтобы  занять
престол. Как  и  предполагал  Дикон,  Бланшар  был  орлеанистом.  Им  же
оказался и герцог Суасон,  приехавший  в  свое  время  в  Обинье,  чтобы
выяснить подробности о деятельности Армана. В результате  Арман  получил
lettre de cachet.., об этом, несомненно, позаботились  в  высших  сферах
герцоги Орлеанский и Суасон.
   - Это чудовищно, - сказала я.
   - Помалкивай! - предупреждающе бросила Лизетта.
   Я взглянула на нее. Она, как  зачарованная,  пожирала  глазами  Леона
Бланшара.
   Я шепнула:
   - Нам нужно немедленно возвращаться. Мы должны предупредить их...
   - Готовы ли вы, граждане? - спросил Бланшар, и раздался ответный  рев
толпы.
   - В полном порядке мы соберемся здесь  с  наступлением  сумерек.  Эти
обязанности лучше всего выполнять ночью.
   Мне показалось, что я задыхаюсь. Мне хотелось кричать: "Этот  человек
изменник. Мой отец был добр к своим слугам. Наши слуги  жили  прекрасно.
Как вы смеете говорить, что  мы  морили  их  голодом!  Мой  отец  всегда
заботился  об  их  благосостоянии.  Никог