с
поставить на кон наш дом.
   В таких обстоятельствах Ланс обычно бывал чуть рассеян. Он,  как  всегда,
был очарователен, но мысли его явно были заняты не мною.
   Пока мы одевались я сказала ему:
   - Меня немного беспокоит Эмма.
   - Показалось ли мне или он действительно встревожился?
   - Из-за чего? - быстро спросил он. - Кажется, она вполне счастлива.
   - Не играет ли она по-крупному? Ланс рассмеялся:
   - О, ты снова об игре, не так ли? Ну, я бы ответил, что умеренно.
   - И выигрывает?
   - Она по натуре удачлива. Некоторым людям везет, но не всегда, конечно.
   - Вернула ли она то, что одалживала у тебя.., для разгона?
   - О да, и довольно быстро. Я бы  сказал,  что  ей  везло  гораздо  больше
обычного. Одно время она была настоящим любимцем фортуны.
   Да, подумала я и представила,  как  Эмма  вытаскивает  карту  из  кармана
нижней юбки.
   - У нее есть намерение  скопить  достаточно  денег  на  дом  для  себя  и
Жан-Луи, - засмеялся Ланс. - Я говорил ей, что ее дом здесь, пока она  этого
хочет. Я не мог сказать иначе твоей единокровной сестре.
   - Спасибо, Ланс, Ты очень добр ко мне.., и к Эмме.
   Он  подошел  и  поцеловал  меня.  Я  видела  его  отражение  в   зеркале:
элегантный, изящный, он как будто исполнял свою роль на  сцене.  Ему  всегда
можно было доверять во всем, что касалось этикета и хороших манер.
   - Дорогая, это ты добра ко мне.
   - Мне кажется, Ланс, ты сделал бы многое, чтобы я была счастлива.
   - Был бы рад такой возможности.
   - За исключением одной вещи: ты никогда не откажешься ради меня от игры.
   - Леопарды не могут поменять свою окраску, дорогая,  а  игроки  не  могут
отказаться от игры.
   - Я думала иначе, - сказала я.
   - Я знаю, что тебе  никогда  это  не  нравилось,  но  я  не  в  состоянии
отказаться от игры. Эти чары владеют мною с рожденья. Когда мне было  восемь
лет, я заключал пари с конюхами  на  пару  жуков,  ползущих  по  земле.  Это
врожденное свойство, и это непоправимо.
   Я бы сделал это для тебя, если б смог, но не могу. Я  бы  перестал  тогда
быть самим собой.
   - Понимаю, Ланс.
   - И ты простишь меня за это?
   Он взял меня за подбородок и улыбнулся мне.
   - Да, если ты простишь меня за мою докучливость и постоянное  напоминание
тебе об этом.
   - Я знаю, что ты заботишься о моем благе, и благославляю тебя, дорогая; я
благодарен тебе.
   Он выглядел таким привлекательным и печальным, что я  почувствовала  стыд
за мою смутную неудовлетворенность, и за мои подозрения, и за  мои  грезы  о
Диконе.
   Обед, как всегда, прошел весело, и  сразу  после  него  все  удалились  в
другую комнату играть в карты. Я пошла с ними, чтобы перед сном по  привычке
проверить  как  они  устроились.  Карты  лежали  на  столах,   за   которыми
усаживались гости. Я наблюдала за Эммой. Я никогда не  могла  без  удивления
видеть ее за карточным столом. В ее глазах  появилось  алчное,  возбужденное
выражение, которое я так часто замечала у Ланса.
   Вдруг раздался крик изумления. Я обернулась.
   Ланс держал  в  руках  колоду  карт  и  пытался  разъединить  их.  Кто-то
вскрикнул за одним из столов:
   - Они склеены!
   Все остолбенели. Карты хранились  в  шкафу  в  этой  комнате.  Любому  из
домочадцев было это известно. Я сразу все поняла.
   - Вот дьявол.. - проговорил Ланс, пытаясь сдержать вспышку гнева.  -  Что
это за шалость?
   - Все ли они склеены? - спросила я.
   - Кажется, да, - сказал один из гостей.
   - И эти тоже, - показал другой. Ланс закричал слуге голосом,  которого  я
никогда не слышала у него раньше:
   - Принеси еще карт!
   К счастью, в доме было множество колод, их немедленно  принесли,  и  игра
началась.
   Выходя из комнаты, я увидела, как на лестнице мелькнуло что-то  белое.  Я
поднялась к Сабрине. Она лежала в кровати, закрыв лицо простыней. Я  подошла
к ней и стащила простыню. Глаза у девочки были крепко закрыты, как будто она
спала.
   - Бесполезно, Сабрина, - сказала я. - Я знаю, что ты не спишь.  Я  видела
тебя на лестнице.
   Она открыла глаза и посмотрела на меня, пытаясь подавить смех.
   - На самом деле вовсе не смешно, - сказала я.
   - Нет, смешно, - возразила она.
   - Все очень сердились.
   - И он тоже?
   - Очень.
   Она выглядела удовлетворенной.
   - Сабрина.., зачем?
   Она молчала и улыбалась.
   - Ты не должна делать вещей, которые огорчают людей, - сказала я.
   - А я и не огорчала. Я сделала это потому, что ты не  хочешь,  чтобы  они
играли в карты. Они и не смогли бы, если бы все карты были склеены.  Что  он
сделает?
   - Он может поговорить с тобой.
   Это заставило Сабрину снова рассмеяться.
   - Мне нет до него дела.
   - Но тебе следует с ним считаться.
   - Почему?
   - Потому что ты живешь в его доме, и он любит тебя.
   - Он не любит меня. Он не любит никого. Он любит карты.
   Я села на кровать и задумалась. Интересно, удастся  ли  мне  когда-нибудь
перевоспитать Сабрину? Вдруг она вскочила с постели и взобралась ко  мне  на
колени.
   - Кларисса, ты не сердишься на меня? Скажи, что нет. Ведь я  сделала  это
для тебя.
   - Сабрина, я не хочу, чтобы ты так поступала.
   - Он рассердился, - сказала она,  прижавшись  лицом  к  моим  волосам.  -
Возможно, он отошлет меня отсюда. Поедем  со  мной,  Кларисса.  Давай  уедем
далеко-далеко. Давай убежим.
   - Ланс, конечно, не захочет, чтобы ты уезжала. Он простит тебя.
   - А мне не нужно его прощение.
   - О, Сабрина, пожалуйста...
   - Расскажи мне сказку.
   Поколебавшись, я начала рассказывать сказку с поучительным содержанием.
   Я просидела с ней, пока она не заснула, и тогда бесшумно выскользнула  из
комнаты. Было уже поздно, когда Ланс вошел в спальню. По выражению его  лица
трудно было понять, повезло ли ему в игре, так как он никогда не  предавался
унынию при проигрышах, хотя мог прийти в восторг при значительном выигрыше.
   Невозмутимость при неудачах была для него основой хороших манер, и  этому
кодексу он следовал неуклонно.
   Мы не говорили с ним об инциденте  с  картами.  Он  только  рассмеялся  и
сказал:
   - Мне кажется, что это - проделки шалуньи Сабрины.
   И на этом вопрос был исчерпан.
   Я нежно любила его за это. Он не  был  злопамятен,  и  гнев,  который  он
почувствовал в момент  происшествия,  полностью  прошел.  Он  заставил  себя
забыть про это дело.
   На следующее утро после завтрака  Сабрина  спустилась  вниз,  одетая  для
урока верховой езды. Она выглядела прелестно в коричневом костюме и в  такой
же шляпе, надетой набекрень. У нее был торжествующий и воинственный  вид,  и
она явно ожидала наказания за свое поведение в предыдущую ночь.
   Когда она появилась, Ланс был в холле. Я увидела, что ее лицо изменилось.
Она чуточку оробела, несмотря на напускную браваду.
   Ланс сказал:
   - Привет, Сабрина. Прямо на боевого коня?
   - Да, - быстро сказала она.
   - Не гони его слишком сильно.
   Сабрина была сбита с толку: Ланс ничего не сказал о карточном  инциденте.
Очевидно, он забыл о нем. Сабрина была слишком удивлена, чтобы  скрыть  свое
разочарование. Я подумала тогда, что  наилучший  способ  реагировать  на  ее
выходки - это делать вид, что в них нет ничего особенного.
   Она была все еще задумчива при возвращении с занятий.  Я  последовала  за
ней в детскую. Там находились  Эмма,  решившая  в  кои  веки  раз  навестить
Жан-Луи. Нэнни Госуэлл расхваливала достоинства ее "мужичка";  Нэнни  Керлью
чинила платье Сабрины;
   Жанна раскладывала только что выстиранную одежду.
   Эмма неодобрительно взглянула на Сабрину и сказала:
   - А, вот и она. Я как раз говорила о тебе. Ты - негодная девчонка, и тебя
следует высечь.
   Глаза Сабрины вспыхнули от гнева. Она ненавидела Эмму, и  я  чувствовала,
что после спокойного восприятия ее поступка Лансом девочка готова  пуститься
в ссору.
   - Вы не смеете пороть меня, - сказала она.
   - Я не смею? Мне бы следовало сечь тебя до тех пор, пока ты не взмолишься
о прощении. Ты плохая, злая девочка,  которая  всем  приносит  неприятности.
Например, склеивает карты. Зачем ты это сделала? Чтобы  досадить  всем?  Все
решили, что ты - самая непослушная девочка, какую они когда-либо встречали.
   Я хотела вмешаться, но не сделала этого,  ибо  чувствовала,  что  Сабрине
надо узнать, как воспринимаются ее поступки людьми.
   - Я хотела бы, чтобы ты получила то, что заслуживаешь, - продолжала Эмма.
- Ты - неблагодарный звереныш. Тебе предоставили здесь кров...
   Я остановила ее. Мне не хотелось, чтобы Сабрина  копила  новые  обиды.  Я
сказала:
   - Сабрина очень огорчена. Она больше не будет делать подобных вещей.
   - Нет, буду, - сказала Сабрина, сурово глядя на Эмму.
   Я сняла с нее шляпу и взъерошила ей волосы.
   - Нет, ты не должна этого делать, - сказала я.  -  Переоденься,  дорогая.
Нам пора за уроки.
   Я учила Сабрину сама. Мы решили, что гувернантку можно нанять позднее.
   Нэнни Керлью взяла Сабрину за руку и повела ее к спальне.
   - У тебя будут хлопоты с этим ребенком, Кларисса, - сказала Эмма.
   - Я справлюсь, - ответила я.
   - Она должна бы быть благодарной. Ведь ей предоставили кров.
   - Я не хочу, чтобы она так думала, - ответила я быстро. - Я  хочу,  чтобы
она воспринимала этот дом как свой собственный, как родной.
   - Ты портишь ее. То, что она сделала прошлой  ночью,  было  по-настоящему
зловредно.
   - Это всего лишь озорство. Нэнни Госуэлл сказала:
   - Нэнни Керлью наказала  Сабрину.  Она  не  получит  сегодня  клубничного
варенья.
   - Не получит варенья! - воскликнула Эмма. - Что  это  за  наказание!  Оно
только вдохновит ее на новые шалости.
   Я не хотела спорить с Эммой и поэтому вышла.
   Жанна пошла со мной.
   - А кто она такая, чтобы говорить Сабрине  о  предоставленном  крове,  а?
Объясните мне это. Что это за госпожа Эмма, а? Славный видок бы  она  имела,
если бы этот кров не был предложен ей самой.
   Я молчала и не спорила с ней. Она только сказала то, о чем я думала сама.
   Позже в тот же день я пошла погулять  в  лес  с  Сабриной.  Мне  хотелось
объяснить ей, что она была бы гораздо счастливее, если  бы  не  ссорилась  с
людьми. Я не ссылалась на случай с картами, так как чувствовала, что мы  уже
достаточно поговорили  об  этом.  Но  она  должна  была  понять,  что  нужно
стараться помогать людям, а не раздражать их.
   Сабрина веселилась, бегая и собирая  колокольчики.  Они  казались  нежной
туманной синевой под деревьями. Приближалось лето.
   - Когда наступит теплая погода мы устроим в лесу пикник, - сказала  я.  -
Тебе это понравится, правда, Сабрина?
   - Правда.
   Потом мы затеяли игру:  называли  вещи,  которые  хотели  бы  положить  в
корзину для пикника, а затем проверяли память друг у друга, вспоминая  их  в
том же  порядке.  Сабрина  любила  такие  игры  и  вкладывала  в  них  много
энтузиазма, тем более что она неизменно выигрывала. Смеясь,  она  поправляла
мои ошибки и в эти моменты была обычным счастливым ребенком.
   Мы пришли к долиновой дыре. Это  была  одна  из  искусственно  вырытых  в
доисторическое время ям, которые были обнаружены в Кенте и  в  Эссексе.  Она
находилась  примерно  в  трех  четвертях  миль  от  дома.   Сабрину   всегда
притягивала это место, и я заставила девочку поклясться не подходить  к  ней
слишком близко. Помня о несчастном случае на  льду,  она  обещала,  и  я  не
сомневалась, что она не нарушит данного мне слова. Но ноги сами  вели  ее  к
яме, и  она,  бывало,  стояла  поодаль,  рассматривая  яму  с  благоговейным
страхом.
   - Зачем ее сделали? - спросила она.
   - Мы не знаем. Прошло слишком много времени. Может быть, в ней  прятались
от врагов. В то время  постоянно  воевали.  Или  она  служила  для  хранения
продовольствия.
   - Но как туда спуститься?
   - Должно быть, существовали какие-то приспособления.
   - Как лестница у Джейкоба.
   - Возможно.
   - Насколько глубока яма?
   - Говорят, очень глубока. Я не думаю, чтобы кто-либо когда-либо спускался
туда.
   Тогда Сабрина сделала  то,  что  делала  всегда:  она  подобрала  камень,
бросила в отверстие и застыла, прислушиваясь. При падении камня  на  дно  не
раздалось никакого звука, и это внушало доверие к рассказам о том, что у ямы
нет дна.
   - Она идет прямо вниз и вниз, к центру земли, - сказала Сабрина.
   - Поэтому будь осторожна и обещай не подходить слишком близко.
   Она кивнула и попятилась.
   Неделя за неделей проходили спокойно, и я надеялась, что случай с картами
оказал хорошее воздействие на Сабрину. Единственным, кто  сердился  на  нее,
была Эмма, но Сабрина не слишком обращала на нее внимание.
   Она проводила со мной много времени, и казалось, что ее  предубеждение  к
Лансу проходит. По-моему, он начинал ей нравиться. Она считала, что  Жан-Луи
глупый ребенок и что Нэнни Госуэлл любит его до  безрассудства.  Она  любила
Нэнни Керлью, которая хладнокровно относилась к ее проделкам, и уважала свою
няню за это.
   Несомненно, мы с Сабриной становились все ближе Она учила со мной уроки и
была  при  этом  сообразительной  и  прилежной.  Ей  не  хотелось   получить
гувернантку, и она старалась доказать мне,  что  я  могу  учить  ее  гораздо
лучше, чем кто-либо другой. Самое горячее  ее  желание  заключалось  в  том,
чтобы я проводила с  ней  как  можно  больше  времени;  тогда  Сабрина  была
счастлива.
   Теперь ее прегрешения бывали очень нечасты - маленькие вспышки  озорства,
например, запирание Жан-Луи в кладовке, куда Сабрина заманила его  обещанием
угостить пирожками с голубятиной. Когда мы все  старательно  искали  малыша,
она повинилась в содеянном. Мы нашли Жан-Луи крепко  спящим  на  полу  после
чрезмерного употребления пирожков.
   - Он так любит хорошо поесть, - сказала Сабрина ироническим тоном, -  что
я подумала, как славно было бы запереть его там, где много еды.
   - Он мог объесться и заболеть! - негодующе воскликнула Нэнни Госуэлл.
   - Тогда это послужило бы ему хорошим уроком, - сказала Сабрина сурово.
   - Есть еще кое-кто, кому не помешает урок, - парировала Нэнни Госуэлл.
   Нэнни Керлью сказала, что без наказания не обойтись, и Сабрину послали  в
постель. Я зашла к ней, когда подошло время спать, и застала ее за чтением.
   - Мне нравится, когда меня посылают в постель, - сказала она благодушно.
   Я попыталась ей объяснить, как мы все  беспокоились  о  Жан-Луи.  Сабрина
обвила руками мою шею и сказала, что  вовсе  не  хотела  тревожить  меня,  а
думала только о старой тете Эмме, которой не вредно  побеспокоиться,  потому
что она отнимает у меня Ланса при помощи этих дурацких старых карт.
   Не было никакого сомнения в ее любви ко мне; что касается  меня,  то  она
удовлетворяла потребность моей натуры в детях, которую мой  брак  далеко  не
удовлетворял.
   Был и другой случай - снова с картами. Мы уже отобедали, и как раз в  тот
момент, когда наши гости собирались идти в комнату  для  игры,  на  лестнице
раздался шум и появилась Сабрина. Она  оделась  в  одной  из  моих  наиболее
изысканных платьев, которое свободно висело на ней и волочилось по  полу.  И
это шило еще не все: она нарумянила щеки кармином, густо  напудрила  лицо  и
приклеила мушку на подбородок. На ней были мое изумрудовое ожерелье, брошь и
безоаровое кольцо.
   - Сабрина! - воскликнула я.
   - Я подумала, что было бы приятно присоединиться к карточной компании,  -
сказала она. Ланс захохотал во все горло.
   - Иди же сюда, Сабрина, - позвал он. - Во что ты будешь  играть?  Сегодня
вечером мы намеревались в "фараон".
   - Как вы пожелаете, - томно сказала Сабрина.
   - Где ты взяла эти вещи? - спросила я.
   - Ты же знаешь. Это твои вещи.
   На лестнице появилась Нэнни Керлью.
   - О, мисс Шалунья, - пробормотала она.
   - Уведи Сабрину, - велела я. - Она собиралась присоединиться  к  нам,  но
для нее уже немного поздновато.
   - Я не устала, - нетерпеливо возразила Сабрина. Нэнни Керлью крепко взяла
ее за руку и утащила.
   - Что за очаровательное создание, - протянула одна из дам.
   -  Это  кузина  Клариссы,  -  объяснил  Ланс.  -  Она  обеспечивает   нас
развлечениями. Ну, а теперь за дело. Когда мы наконец займемся "фараоном"?
   Они расселись, и я поднялась в детскую. Сабрина, лишенная пышного  наряда
и облаченная в свою ночную рубашку, приняла смиренный вид.
   Я смыла косметику с ее гладкой молодой кожи и  не  смогли  удержаться  от
смеха, когда вспомнила ее недавний вид. Сабрина тоже рассмеялась.
   - Тебе понравилось, правда? - спросила она. - Я была очень смешной?
   - Не стоило появляться в таком  виде..,  но  ты  действительно  выглядела
очень смешно.
   - И Лансу понравилось, - сказала она. Я поняла, что девочка  все  сильнее
привязывается к Лансу, и так как он достигал этого без малейшего усилия, это
говорило в пользу его очарования.
   Я еще раз застала сцену в детской, и снова в ней участвовала  Эмма.  Няни
беседовали о вчерашнем происшествии.
   -  Там  была  она,  эта  шалунья,  -  говорила  Нэнни   Керлью.   -   Вся
разукрашенная, с мушками и в пудре. Я никогда не видела ничего подобного.
   Сабрина стояла тут же и внимательно слушала.
   - И не только это, - вставила Жанна. - Она была в лучших изумрудах миледи
и с ее кольцом. Все сверкало и блестело...
   - Должно быть, она выглядела смешно, - сказала Нэнни Госуэлл.
   - Она выглядела нелепо, - сказала Эмма. - Этому следует  положить  конец.
Была бы моя воля...
   Сабрина исподтишка высунула язык и посмотрела в сторону Эммы.
   - Все эти драгоценности, - размышляла Жанна, - стоят кучу денег. Да за их
цену можно купить цветочный магазин в центре Парижа!
   Эмма сказала:
   - А, привет, Кларисса. Мы разговариваем о прошлой ночи.
   - Сабрина не прочь принарядиться, - сказала я.
   - А где она взяла  эти  драгоценности?  Ты  довольно  беззаботно  с  ними
обращаешься.
   - Обычно нет. Я собиралась надеть их прошлой ночью, но в последнюю минуту
изменила решение. Они лежали в моей шкатулке для драгоценностей.
   - На трюмо, - пискнула Сабрина. - Я знала, где их взять.
   Эмма пожала плечами в знак полной беспомощности.
   Я ничего не сказала. Мне не хотелось обсуждать поведение Сабрины с Эммой,
поэтому я повернулась к дверям, и  когда  она  выходила  вслед  за  мной,  я
услышала ее тихий шепот:
   - Надо что-то делать с этим ребенком. Она вырастет чудовищем.
   Я оглянулась,  надеясь,  что  Сабрина  не  расслышала  ее.  Кажется,  она
действительно не слышала,  потому  что  прислушивалась  к  Жанне,  чьи  руки
потянулись к Иоанну Крестителю,  которого  она  носила  под  блузкой.  Жанна
бормотала:
   - Все эти  прекрасные  драгоценности.  Боже  мой,  она  могла  что-нибудь
потерять. И этого  достаточно  для  покупки  цветочного  магазина  в  центре
Парижа.

***

   Прошло несколько месяцев, и лето почти кончилось.  Наступил  сентябрь,  и
листья пожелтели, но большинство из них еще держались на  деревьях,  и  было
так приятно прогуливаться по лесу. Когда я входила в него,  то  думала,  что
очень скоро нам придется покинуть деревню ради Лондона, поскольку  к  началу
сезона  Ланс  хотел  быть  там.  Он  умел  найти  какой-нибудь  предлог  для
возвращения в город, и так как управление  имением  было  в  хороших  руках,
здесь его ничто не держало.
   В деревне тоже можно было играть  в  карты,  но  в  Лондоне  было  больше
возможностей делать крупные ставки. Лансу нравилось ходить в клубы и играть,
и именно в Лондоне у него был круг безрассудных друзей.
   Я  решила,  что  в  оставшиеся  теплые  дни  буду   ездить   верхом   или
прогуливаться по этим милым, усыпанным листьями тропинкам и наблюдать приход
осени с ее туманами, плодами и серебряными паутинами.
   Я отчетливо вспоминаю наше с Сабриной возвращение с  прогулки.  Она  была
теперь вполне умелой маленькой наездницей. Ради езды с упряжью она  заменила
своего пони небольшой кобылой, которую дал ей Ланс. Она очень любила  лошадь
и все больше привязывалась  к  Лансу.  Ей  нравилось  его  равнодушие  к  ее
выходкам, и м