.
   - Хорошо, отец, - пообещала я.
   Они спокойно улыбались, а я была так взволнована предстоящей  поездкой  к
Кейт, что почти сразу забыла об их словах.

***

   Я уезжала на следующий день.  Отец,  матушка,  Руперт  и  Саймон  Кейсман
пришли на пристань проводить  меня.  Матушка  просила  меня  запомнить,  как
садовники Ремуса борются с тлей и какие травы выращивают,  а  также  узнать,
есть ли у них растения, ей неизвестные. Отец прижал меня к груди и  попросил
поскорее вернуться и помнить, что дом Кейт - это не наш дом,  поэтому  нужно
следить за тем, что говоришь. Руперт тоже попросил меня вернуться побыстрее,
а Саймон Кейсман посмотрел на меня со странным блеском  в  глазах,  будто  и
злился, и смеялся надо мной, давая понять, что его  самым  большим  желанием
было заполучить меня в жены.
   Я помахала им с барки и молча помолилась, чтобы все было хорошо до  моего
возвращения.
   Том Скиллен ловко вел барку вверх по реке.  Мимо  нас  проплывали  другие
барки и лодки. Чтобы как-то скоротать  время,  я  спрашивала  Тома,  который
очень изменился после смерти Кезаи, так и не придя в себя, знает ли он,  чьи
это  суда.  Когда   мы   проплывали   мимо   Хэмптона,   огромного   дворца,
становившегося все грандиознее с каждой неделей, я, как всегда, вспомнила  о
короле и кардинале, стоявших рядом на плывущей по реке барке.
   Потом я подумала, как приятно, наверное,  плыть  всей  семьей  на  барке,
далеко-далеко  в  страну,  где,  я  верила,  людям  не  угрожают  опасности,
окружающие нас. Я представила мирный дом, такой, как наш,  но  за  тридевять
земель, там, где его не могли коснуться несчастья.
   Далеко? Но где человек  может  находиться  в  безопасности?  Я  думала  о
жителях Линкольншира и Йоркшира, восставших против реформы  церкви,  которую
проводили король и Томас Кромвель. Что стало  с  ними?  Дрожь  пробежала  по
спине. Я вспомнила монаха  и  брата  Амброуза,  висящих  на  виселице  возле
Аббатства. Нигде не было спокойствия.  Можно  только  молиться,  чтобы  тебя
миновала опасность. Знали ли те люди из Йоркшира и Линкольншира, отправляясь
в паломничество за милосердием, что многие из них кончат на виселице?
   Смерть. Разрушение. Убийства. И так повсюду.
   Я горячо молилась, чтобы несчастье никогда не пришло в дом  у  реки,  мой
дом. Но, как часто говорил отец, мы живем в  жестокое  время,  и  несчастье,
поразившее одного, касается каждого. Люди связаны  незримыми  узами.  Смерть
может указать перстом на любого из нас.
   Было ли так во время  предыдущего  царствования?  Генрих  VII  Тюдор  был
мрачным скрягой. Народ никогда не любил его, в нем не было кипения страстей.
Будучи внуком Оуэна Тюдора и королевы Екатерины, вдовы Генриха V, он обладал
сомнительными правами на престол. Поговаривали, что королева и Тюдор никогда
не состояли в браке. Но чтобы обосновать свое право, король Генрих VII Тюдор
женился на Елизавете, старшей дочери Эдуарда IV, -  и  таким  образом  одним
ударом укрепил  свое  генеалогическое  дерево  и  объединил  дома  Йорков  и
Ланкастеров. Умный король, хитрый и нелюбимый, но сделавший Англию  богатой.
Конечно, и тогда жизнь была полна тревог, но никогда их не было  так  много,
как сейчас. Никогда трон не занимал такой деспотичный  монарх,  стремившийся
одновременно удовлетворить свои страсти и успокоить совесть.
   Но хватит о страшном. Я стала думать о Кейт, ее браке и моем  замужестве,
которое, я думаю, нельзя долго откладывать.
   Передо мной стоял выбор - Руперт или Саймон.  Я  знала,  что  никогда  не
изберу последнего. Хотя, как сказал отец, Саймон прекрасный юрист  -  ценное
качество как для работы, так и для дома - он вызывал во мне отвращение.  Это
должен быть Руперт, честный и добрый Руперт, который мне очень нравился,  но
его мягкость делала меня равнодушной к нему. Думаю, что, как все девушки,  я
мечтала о сильном мужчине.
   Потом я подумала о  Бруно.  Как  мало  мы  знали  Бруно.  Он  никогда  не
подпускал к себе. Но с тех пор, как я услышала историю о ребенке,  найденном
в рождественских яслях, он стал  для  меня  идеалом.  Я  уверена,  сама  его
странность притягивала меня, как и Кейт. Мы тогда верили, что он  не  такой,
как все, и каждая по-своему любила его.
   Вот почему я не могла с воодушевлением думать о браке с Рупертом.  Где-то
глубоко во мне жило странное, восторженное чувство к Бруно.
   Обе служанки, Элис и Дженнет, хихикали  о  чем-то.  С  тех  пор  как  они
узнали, что должны сопровождать меня в поездке, они были  очень  возбуждены.
Они не без оснований считали, что жизнь в доме Кейт намного интересней,  чем
в нашем.
   Погода во время нашего плавания стояла чудесная. И  вот  мы  причалили  к
берегу, где нас ждали слуги Ремуса с вьючными мулами  для  перевозки  нашего
багажа, которых мы узнали по ливреям. Здесь мы простились с Томом Скилленом,
и наш небольшой отряд отправился верхом в  замок  Ремуса,  куда  мы  прибыли
через два часа.
   Замок Ремуса с крепкими стенами из серого  гранита,  возведенными  двести
лет, был гораздо старше нашего дома, построенного моим дедушкой. Под  лучами
солнца  камни,  из  которых  были  сложены  стены,  сверкали,  как   розовые
бриллианты. Меня поразили навесные бойницы башни, которые я  увидела,  когда
мы ехали по подъемному мосту  надо  рвом.  Потом  через  ворота  с  опускной
решеткой мы въехали во двор с фонтаном, и я услышала голос Кейт.
   - Дамаск! - Я посмотрела наверх и увидела ее  в  окне.  -  Наконец-то  ты
здесь! - кричала она. - Иди  прямо  ко  мне.  Приведите  немедленно  госпожу
Фар-ланд! - приказала она.
   Грум взял мою лошадь, а вышедший мне навстречу слуга повел меня в  замок.
Я сказала, что сначала хочу пройти в  свою  комнату,  чтобы  смыть  дорожную
грязь. Через большой зал по каменной лестнице меня провели в покои  с  окном
во двор. Я попросила принести мне воды,  и  девушка  убежала  исполнять  мою
просьбу.
   Скоро мне предстояло узнать, какой властной хозяйкой была Кейт.
   Она пришла ко мне в комнату.
   - Я  велела  слугам  немедленно  привести  тебя  ко  мне,  -  возбужденно
проговорила она. - А они ослушались, что же, придется их наказать.
   - Это был мой приказ, я хотела смыть дорожную грязь.
   - О, Дамаск, ты нисколько не изменилась. Как хорошо, что  ты  здесь!  Как
тебе понравился замок Ремуса?
   - Он великолепен, - ответила я. Она состроила гримаску.
   - Но, Кейт, ведь это то, чего  ты  всегда  хотела!  Жить  в  замке,  быть
принятой при дворе и порхать от одного к другому.
   - И много я порхаю? Как ты думаешь? Посмотри на меня!
   Я взглянула  на  нее  и  рассмеялась.  Элегантная  Кейт!  Ее  тело  стало
бесформенным, рот  кривила  усмешка,  и  даже  атласное  платье,  отделанное
горностаем, не могло скрыть изменений.
   - Ты скоро будешь матерью! - воскликнула я.
   -  Не  так  скоро,  как  хотелось  бы,  -  проворчала  Кейт.  -   Ты   не
представляешь, что это за мука. Я жду - не дождусь, пока она закончится.  Но
ты здесь, и это уже хорошо. Вот твоя вода, смывай же  скорее  грязь.  А  это
что, твое дорожное платье? Моя бедная Дамаск, мы должны что-то придумать.
   - А ты, Кент, клянусь, выглядишь великолепно в роли хозяйки замка.
   - Нет нужды в клятвах, - ответила она. - Я прекрасно знаю, как выгляжу. Я
была так больна, Дамаск, меня так тошнило, что я скорее  выпрыгну  из  окна,
чем снова пройду через все это. А самое худшее еще впереди.
   - Женщины рожают каждый день, Кейт.
   - Но не я. Хватит с меня и одного раза.
   - А как поживает милорд?
   - Сейчас он при дворе. И это делает мое положение еще более  невыносимым.
Говорят, король в таком плохом настроении,  что  достаточно  пустяка,  чтобы
вызвать его неудовольствие. В эти дни головы плохо держатся на плечах!
   - Тогда надо радоваться, ведь ты еще не потеряла свою!
   - Ты все прежняя, Дамаск. За все благодаришь судьбу. Как хорошо,  что  ты
рядом.
   Кейт тоже  осталась  прежней.  Она  расспрашивала  о  доме,  а  когда  мы
заговорили о Кезае, немного взгрустнула.
   - И это дитя от того человека, - сказала  она.  -  Интересно,  какой  она
вырастет. Зачата в грехе.., и от таких родителей. - Кейт  положила  руку  на
живот и улыбнулась.
   Она не  хотела  расставаться  со  мной,  сказав,  что  нам  нужно  многое
обсудить, ведь если бы я отказалась приехать, она навсегда перестала  бы  со
мной разговаривать. Когда я  ответила,  что  сначала  распакую  багаж,  Кейт
возразила, что в этом нет нужны: есть служанки. Но мне хотелось сделать  все
самой, поэтому я разобрала вещи и показала маленькое шелковое  платьице  для
ее ребенка. Оно было сделано из шелка, изготовленного в нашем доме  (матушка
разводила и шелковичных червей). Кейт осталась к нему безразлична, ей больше
понравился прелестный миниатюрный браслет, который я захватила с собой.  Мои
родители надели его мне на руку, когда я родилась.
   - Когда твой ребенок больше не сможет носить браслет, ты вернешь его мне,
- сказала я Кейт.
   - Чтобы ты могла надеть его на ручку собственного младенца? Договорились,
Дамаск, а когда твоя свадьба?
   Я покраснела, хотя и не хотела выдавать своих чувств.
   - Не имею понятия, - резко ответила я.
   - Лучше выходи замуж за  Руперта,  Дамаск.  Из  него  получится  хороший,
добрый муж - как раз мужчина для тебя. Он будет заботиться о тебе и  никогда
не посмотрит на другую женщину. Он молод - не то что мой  Ремус.  И  хотя  у
него нет состояния, твоего хватит на вас обоих.
   - Спасибо, что ты так просто устроила мое будущее.
   - Бедняжка Дамаск! Давай будем искренними друг с  другом.  Ты  хотела  бы
выйти замуж за Бруно. Но ведь это безумие, Дамаск? Он совершенно  не  создан
для тебя.
   - Как оказалось, и для тебя тоже.
   - Иногда мне кажется, уж лучше бы я ушла с ним.
   - Ушла? - резко переспросила я. - Куда ушла?
   - А, пустые фантазии,  -  ответила  Кейт.  Потом  крепко  обняла  меня  и
сказала:
   - С твоим приездом я опять ожила. Это  место  душит  меня.  Когда  я  при
дворе, все по-другому. Там все приводит меня в восторг, Дамаск, но тебе  это
не понять.
   - Я знаю, в твоих  глазах  я  необразованная  сельская  девочка.  Однако,
обрати внимание,  мой  дом  расположен  ближе  к  Лондону,  чем  твой.  Хотя
воображаю,  как  это  увлекательно  проводить  время  при  дворе,  занимаясь
сплетнями и интригами, дрожа каждую минуту, что за это тебя могут  отправить
в Тауэр.
   Очень увлекательно жить в ожидании, то ли ты  отправишься  домой,  то  ли
тебе отрубят голову. Кейт громко рассмеялась.
   - Хорошо, что ты здесь. Благослови тебя Господь, Дамаск, за  то,  что  ты
уже в замке.
   - Спасибо. Думаю, все же лучше слышать твои благословения, чем проклятия,
если бы я не согласилась приехать.
   Настроение мое улучшилось. Я думаю, мы составляли  странную  пару.  Я  не
одобряла почти  всего,  что  делала  Кейт,  она  вела  себя  высокомерно  по
отношению ко мне, и, - хотя мы все время спорили, мне было  хорошо  рядом  с
ней. Наверное, потому, что мы выросли вместе, она была как бы частью меня.
   В тот вечер мы поужинали вдвоем в ее комнате, в которой  стоял  маленький
столик, за которым она часто обедала.
   - Готова поклясться, что ты со своим мужем и обедаешь, и ужинаешь  здесь,
когда он бывает дома, - сказала я.
   Кейт опять засмеялась, глаза ее презрительно сверкнули.
   - Ты же знаешь, что Ремус  становится  глуховатым,  о  чем  бы  мы  стали
говорить с ним наедине, как ты думаешь? Поэтому мы к обеду всегда приглашаем
гостей. Когда к нам приезжают люди, которых принимают при дворе  короля,  то
бывает особенно весело.  Но  чаще  наши  гости  -  это  сквайры.  Они  ведут
бесконечные разговоры  о  пахоте,  засолке  свинины.  И  тогда  мне  хочется
закричать от тоски.
   - Я уверена, лорд Ремус считает тебя очень уживчивой супругой.
   - Ну, по крайней мере, я рожу ему ребенка.
   - А он полагает, это стоит той цены, которую он  платит.  На  тебя,  -  я
бросила на нее внимательный взгляд, - очень приятно поглядеть даже  в  твоем
теперешнем состоянии. И ты, несомненно, вернула ему юность, доказав, что  он
еще не очень стар и может зачать дитя.
   - Я сказала, что подарю ему  ребенка.  Я  не  сказала,  что  он  отец,  -
выпалила Кейт.
   - О, Кейт! - воскликнула я. - Что ты имеешь в виду?
   - Хватит! Я слишком много болтаю. Но ты не в  счет.  Мне  просто  хочется
сказать тебе правду, Дамаск.
   - Значит.., ты обманула Ремуса. Это не его  ребенок.  Как  же  ты  можешь
притворяться, что отец он?
   - Ты еще не знаешь мужчин, Дамаск. Их легко убедить  в  том,  что  они  в
действительности не могут сделать. Ремус очень горд, что скоро станет отцом,
и поэтому готов забыть о рогах, которые я ему наставила.
   - Кейт, ты бесстыдна, как всегда.
   - И делаюсь все более бесстыдной, -  насмешливо  продолжила  она.  -  Ты,
конечно, не ожидаешь, что по мере накопления опыта я сделаюсь лучше.
   - Я не верю тебе.
   - Я рада этому, - улыбнулась Кейт. - Мое неблагоразумие прощено.
   - Скоро ты подаришь миру новую жизнь, это величайшее испытание для  любой
женщины, а ты, не думая об этом, разыгрываешь меня.
   - Я жила в уединении целых два месяца - гости не  в  счет.  Я  вынужденно
терпела Ремуса. Я вела себя как женщина, жаждущая ребенка.
   - В глубине сердца ты ведь хочешь его?
   - Я не  рождена  быть  матерью,  Дамаск.  Я  хочу  танцевать  при  дворе,
принимать участие в королевской охоте, почаще бывать в королевских замках  и
дворцах. Недавно в Виндзоре мы танцевали,  сплетничали,  смотрели  пантомиму
или пьесу, а потом был бал. Это настоящая жизнь. Я тогда забываю...
   - Что ты хочешь забыть, Кейт?
   - О, опять я говорю много лишнего! - воскликнула она.
   У Ремуса был очень красивый сад. Он наверняка привел  бы  в  восторг  мою
матушку. Я пыталась запомнить о нем как можно больше, чтобы  рассказать  ей,
когда вернусь  домой.  У  меня  появилось  любимое  место  в  саду  -  пруд,
окруженный тенистой аллеей. Стояло  лето,  и  деревья  были  покрыты  густой
листвой. Кейт и я любили посидеть у пруда и поболтать.
   Меня радовала перемена, происшедшая с  Кейт  со  времени  моего  приезда.
Гримаса недовольства исчезла, она часто смеялась, правда,  в  основном  надо
мной, но с терпимостью и нежностью, так знакомыми мне.
   Там, у пруда, она заговорила со мной о Бруно.
   - Интересно, куда он ушел? - сказала она. - Ты веришь, что он поднялся на
облаке в рай? Или, может быть, он уехал в Лондон искать счастья?
   -  Он  исчез,  -  задумчиво  ответила  я.  -  Его  нашли  в  яслях  в  то
рождественское утро. А признание Кезаи могло быть наговором, она,  казалось,
сошла с ума, встретив Ролфа Уивера.
   - Но почему же он появился в Аббатстве?
   - Аббатство Святого Бруно  разбогатело  после  его  появления,  и  только
благодаря ему.
   - Но что случилось, когда пришли люди Кромвеля?  Почему  он  не  сотворил
чуда?
   - Может быть, так было решено свыше.
   - Тогда какой смысл посылать Святое Дитя только для того, чтобы Аббатство
несколько лет процветало, а  потом  все  богатства  перекочевали  в  сундуки
короля? А признания Кезаи и монаха? Кезая никогда не смогла бы выдумать  эту
историю. Зачем это ей?
   - Может быть, это было дьявольским наущением.
   - Ты ходила к ведьме в лес.
   - Я сделала это из-за Хани.
   - Ты дурочка, Дамаск. Ты говоришь, что поклялась взять младенца.  И  твой
отец согласен. Вы двое странные люди, не от мира сего. Ребенок этого зверя и
гулящей служанки. И эта девочка станет тебе почти сестрой? Как  ты  думаешь,
что же будет дальше?
   - Я любила Кезаю, - ответила я. - Она была мне как мать. А  ребенок  ведь
может быть сестрой Бруно. Ты думала об этом?
   - Если Кезая говорила правду, они будут сводные брат и сестра!
   - Верно.
   - Как это похоже на тебя,  Дамаск!  Ты  считаешь  правдой  то,  что  тебе
нравится. То ты хочешь, чтобы Бруно был  святым,  взлетевшим  на  облаке  на
небеса, то ты ищешь причину, оправдывающую твое желание взять ребенка,  -  и
вот  малышка  становится  сводной  сестрой  Бруно.  Видишь   ли,   в   твоих
рассуждениях нет логики. В голове у  тебя  неразбериха.  Насколько  было  бы
легче, если бы ты руководствовалась теми же простыми мотивами, что и я.
   - Взять от жизни все, что хочешь, и заставить других платить за это?
   - Совсем неплохо с точки зрения берущего.
   - Это никогда не принесет добра, даже если у тебя что-то и получится.
   - Не беспокойся, у меня все будет в порядке, - успокаивающе  сказала  мне
Кейт.
   С чего бы не начиналась беседа, в ней обязательно  находилось  место  для
Бруно. Говоря о нем, Кейт становилась мягче. Она часто  вспоминала,  как  мы
прокрадывались через скрытую плющом  дверь,  а  он  уже  ждал  нас.  Я  была
уверена, что временами и она верила в то,  что  Бруно  намного  больше,  чем
простое человеческое существо.
   - Как ты думаешь, Кейт, мы когда-нибудь узнаем правду о Бруно? - спросила
я.
   - Кто знает всю правду о ком-нибудь? - произнесла она в ответ.

***

   Я послала гонца  к  отцу  с  известием  о  моем  благополучном  прибытии.
Сообщила,  что  приеду,  как  только  у  Кейт  родится  ребенок.  Однако   я
догадывалась, что  Кейт  не  захочет  отпускать  меня.  Она,  наверное,  уже
вообразила меня в роли ее наперсницы. Она сказала мне, что я нужна ей.
   -  Поскольку  ты  не  увлечена  Рупертом,  я  могла  бы  найти  для  тебя
великолепную партию, - пообещала она мне.
   - Батюшка ожидает меня дома.
   - Я уверена, он мечтает увидеть тебя замужем.
   Так как дитя могло появиться на свет в любой момент и мы  ожидали  этого,
наш разговор часто сводился к предстоящим  родам.  Я  просмотрела  приданое,
приготовленное для ребенка, и мы  с  Кейт  обсуждали  имена,  чтобы  выбрать
подходящее для ребенка.
   Кейт любила посплетничать о королевском дворе,  о  монархе;  ее  недавние
похождения в Виндзоре делали ее уверенной в том, что она весьма  осведомлена
обо всем - особенно в сравнении с кузиной-домоседкой.
   Самой важной темой была женитьба короля, так как все  мы  знали,  что  он
весьма разочарован в новобрачной.
   - Это его самый неудачный роман, -  сказала  Кейт  со  счастливым  видом,
когда мы сидели у пруда. Я шила маленькое платьице для малышки. Кейт  сидела
без дела, сложив руки на коленях и наблюдая за мной.
   - Конечно, бедная Анна Клевская - самая неподходящая жена. Король никогда
и не подумал бы жениться на ней, если бы не состояние дел на континенте.
   Я попросила ее рассказать подробнее. Я уже кое-что слышала  об  этом,  но
мне нравилось, когда Кейт излагала  пикантные  подробности  тех  событий,  о
которых за нашим столом в замке говорили лишь намеками.
   - Король ненавидит императора Карла и короля Франции, - объясняла Кейт, -
и его всегда тревожила мысль об их возможном союзе. Говорят, он  верил,  что
они  сговариваются  против  него,  поэтому  он  хотел  иметь  союзников   на
континенте. Кромвель считал, что таким союзником мог быть  герцог  Клевский,
так почему бы не укрепить этот союз, женившись на его сестре?
   - А хотела она этого? - спросила я. - Слышала ли она о том, что произошло
с королевой Екатериной и королевой Анной?
   - Конечно, об этом знает весь мир! Об этом вся Европа  говорила  столько,
как ни о какой другой любовной истории. "Секретное дело" короля, несомненно,
являлось самым известным в мире скандалом. Дамы не очень-то горели желанием.
Была некая Мария из Гизов - вдова.
   Кто ее знает, говорят, что она очень миловидна. Королю Мария понравилась,
но она отказала ему ради короля  Шотландии.  И  наш  король  вряд  ли  легко
простит это шотландцам. А теперь он сердит на господина Кромвеля, потому что
леди Клевская обманула его ожидания.  Ремус  читал  описание  этой  женщины,
присланное Кромвелю его человеком. В нем сказано, что красота Анны  Клевской
превосходит красоту других женщин, как золотое солнце серебряную  луну,  что
она краше всех. Художник Гольбейн написал ее портрет,  но  забыл  изобразить
оспин