охладно.
   Я открыла ящик, вытащила перчатки,  которые  подарила  мне  мадам  де
Партьер, надела их, и мы вышли на улицу.
   Жанна повела меня сквозь путаницу улочек  к  аптеке,  что  находилась
неподалеку от замка Шатле. Мы вместе вошли в лавку.
   - Мадам очень беспокоится, - сказала Жанна аптекарю. - Ее муж болен.
   - Болен? - переспросил мужчина. У него были темные кустистые брови  и
черные, пронзительные глаза. - Что с ним?
   - Его  свалила  какая-то  лихорадка,  он  стал  непохож  на  себя,  -
объяснила я. - А до этого он был очень здоровым мужчиной.
   Я положила свою ладонь ему на руку. Он странно посмотрел  на  меня  и
отодвинулся.
   - У меня есть одно лекарство, которое излечивает  лихорадку,  но  оно
дорого стоит - Я заплачу, - уверила его я.  -  Если  оно  вылечит  моего
мужа, я дам вам все.., все, что попросите. Жанна нежно  обняла  меня,  а
Антонио Манзини удалился внутрь своей лавки.
   - Да простит меня мадам! - сказала Жанна. - Но обещать  многое  вовсе
не обязательно. Заплатите цену, и хватит.
   Я заплатила, что  попросил  Манзини,  и  он  дал  мне  бутылочку.  Мы
поспешили обратно, и я прошла  прямо  в  спальню  Хессенфилда.  Я  сразу
заметила, что ему стало еще хуже.
   Торопливо я вылила на ложку несколько  капель  жидкости  и  заставила
принять, после чего села у кровати Хессенфилда  ждать  чуда.  Ничего  не
произошло.
   К наступлению ночи состояние Хессенфилда ничуть не улучшилось.
   Я просидела рядом с ним всю ночь. Перед рассветом я поднялась, и  тут
на меня нахлынула ужасная слабость. Я коснулась  своей  кожи.  Она  была
холодной и влажной, несмотря на жар, что охватил меня. Тогда  я  поняла,
что и я подхватила эту лихорадку или что бы там ни  было  и  скоро  тоже
слягу.
   "Нет, этого не должно  случиться!  -  сказала  я  себе.  -  Я  должна
выдержать. Я должна ухаживать за Хессенфилдом. Я не могу  доверить  уход
за ним постороннему человеку".
   Я попыталась бороться с усталостью, но болезнь все  больше  и  больше
беспокоила меня. Я ощутила огромное желание лечь в постель, но не  могла
этого сделать. Я должна была перебороть эту ужасную слабость, охватившую
меня.
   Утром состояние  Хессенфилда  еще  ухудшилось.  Теперь  он  бредил  в
горячке. Он говорил о генерале Лангдоне.., о  шпионах..,  обо  мне..,  о
Клариссе, но фразы его мешались и были бессмысленными.
   Тем временем я чувствовала, что болезнь побеждает и меня.
   В комнату вошла Жанна. При виде меня глаза ее расширились от ужаса.
   - Там внизу какая-то леди срочно хочет увидеться с  вами,  -  сказала
она. - Она говорит, что это очень важно, и хочет переговорить с  вами  с
глазу на глаз.
   Я прошла в маленькую комнатку и приказала провести ее сюда.
   Она вошла. Это была мадам де Партьер, но выглядела она теперь  совсем
по-другому, нежели в тот раз. Я коснулась глаз,  так  как  меня  терзала
ужасная головная боль, и я подумала, что меня подводит зрение.
   - Мадам де Партьер.., - едва промолвила я. Она кивнула.
   А, вижу, вы не совсем хорошо себя чувствуете, Карлотта?
   Я в удивлении посмотрела на  нее  Ее  французский  акцент  исчез  без
следа, и она говорила по-английски, как истинная  англичанка.  Ее  лицо,
как я заметила, было мертвенно бледным.
   - Лорд Хессенфилд очень болен? - спросила она. - Он умрет. Ничто  ему
не поможет Вы пришли сюда, чтобы сказать мне это? - сердито перебила  ее
я.
   - Сколько раз вы надевали перчатки? - спросила она. - Как я вижу,  вы
носили их Я нетерпеливо покачала головой - Это важно! - воскликнула она.
- Они несут смерть.
   Я подняла на нее глаза, решив, что она сошла с ума. Я должна поскорее
избавиться от нее, у меня не было сил говорить с ней сейчас. Я поднялась
и направилась к дверям Вы носили их, - продолжала она. - Это  видно,  но
скоро все кончится. Мы обречены - ваш муж, вы, и я тоже.  Вот  почему  я
пришла сюда. Я хочу, чтобы вы поняли, как. и  почему  до  того,  как  мы
умрем.
   Мадам, вы выбрали очень неудачное время для визита! Мой муж  серьезно
болен.
   Я знаю И вы тоже очень  больны,  вы  пока  что  себе  этого  даже  не
представляете. Они несут смерть. И я не избегла той же участи. Я слишком
долго держала их в руках Я схватилась за стул, иначе бы я не  удержалась
и упала.
   Мадам, прошу вас, уходите, я позову слуг! У меня слишком много хлопот
Скоро их будет еще больше, это касается непосредственно вас.  Вы  должны
уже сейчас начать замаливать грехи.
   - Грехи?
   - У вас их немало.., как и у  милорда  Хессенфилда...  Много  зла  вы
причинили и моей семье.., и я решила отомстить.
   - Пожалуйста, объяснитесь.
   - Сначала в Версале мне показалось, что вы узнали меня, ведь  мы  уже
встречались.
   - В той приемной?
   - Нет, в Эндерби-холле. Вы помните Элизабет Пилкингтон?
   - Элизабет Пилкингтон?! Вы...
   И я все вспомнила.  Ее  настоящее  лицо  совместилось  с  образом  из
прошлого. Тогда у нее были потрясающие рыжие волосы. Сменить их цвет  не
составляло особого труда. Она была  хорошей  актрисой,  и  роль  знатной
француженки она сыграла идеально.
   - Я приехала посмотреть Эндерби-холл, и вы водили  меня  по  нему.  Я
хотела узнать, что произошло с Бомонтом Гранвилем, и я действительно все
выяснила.
   - Бо? Но что у вас общего с ним?
   - Он был  моим  любовником..,  долгие  годы.  Он  очень  любил  меня,
говорил, что женился бы на мне, если б я  смогла  родить  ему  сына.  Он
хотел детей.., ему нужен был сын.
   Я недоверчиво глядела на нее.
   - Да, - продолжала она. - А вы положили конец нашим отношениям. О, не
думайте, что я виню вас. Это была не ваша вина, вы просто  попались  под
руку. У вас было все, в чем он нуждался: приятная внешность,  очарование
юности.., и состояние. Это было главным. Если бы не деньги,  Бо  женился
бы на мне, тогда у меня уже был красавец-сын.., сын от него.
   - Вы имеете в виду Мэтью?
   - Да, Мэтью!
   Только тогда я поняла, что меня привлекало в нем. Я  и  раньше  часто
думала, что он напоминает мне Бо, но считала, что это просто оттого, что
все щеголи чем-то похожи друг на друга. Я подумала о пуговице, что нашла
в Эндерби-холле, о том аромате мускуса... Конечно же, он  -  сын  Бо,  и
вполне вероятно, что тот камзол с золотыми пуговицами раньше принадлежал
его отцу.
   - Я приехала в тот дом, чтобы выяснить, что произошло с  Бомонтом,  -
продолжала она, - Я была уверена, что, если б он бежал за границу, - что
вполне могло произойти - как-нибудь он дал бы мне об  этом  знать.  Наша
близость продолжалась со дня нашей первой встречи, и, какие  бы  женщины
ни присутствовали в его жизни, всегда рядом с ним была я. Он смотрел  на
меня, как на жену, но вы... Но теперь это  неважно.  Я  хочу,  чтобы  вы
знали, как все произошло. Я приехала, чтобы узнать, куда делся  Бо..,  и
сразу мне все стало понятно. Та собака раньше принадлежала  ему,  потом,
когда Бо уехал, ее взял себе Мэтью. Собака нашла башмак Бо, поэтому  она
и умерла.
   - Где?.. - прошептала я.
   - Под землей, в том  саду,  куда  не  разрешалось  заходить.  Он  был
похоронен там мужем вашей матери.
   - Я не верю в это! - задохнулась я.
   - Он убил  собаку,  но  Бо  он  не  убивал.  Это  сделала  Кристабель
Уиллерби: Бо  шантажировал  ее,  и  она  застрелила  его,  а  ваш  отчим
похоронил тело, подумав, что это сделала твоя мать. Все встает  на  свои
места, но "вовсе не потому я здесь: вы не виновны в смерти Бо.
   - Мне кажется, миссис Пилкингтон, вы просто выдумали все это.  У  вас
галлюцинации, вы больны. Она пожала плечами.
   - Это конец всем нам - вам да и мне тоже. Я хочу, чтобы вы не  только
узнали все, но чтобы еще и поняли.  Мне  хотелось,  чтобы  мой  сын  был
счастлив. Он бы жил с вашей сестрой, она  хорошая  девушка.  Сердце  мое
наполнялось счастьем, когда я видела, как они постепенно влюбляются друг
в друга. Я хотела, чтобы он женился на ней: она очень отличалась от  тех
девиц, с которыми он встречался в Лондоне. Он  понимал  ее  добродетель,
она стала бы ему хорошей поддержкой.., поддержкой, которую я  так  и  не
смогла предоставить ему. Я желала ему этого.
   Она злобно взглянула на  меня  и  схватилась  рукой  за  сердце.  Она
задыхалась.
   - Но вы все испортили, - продолжала она. -  Он  последовал  вслед  за
вами сюда и был  убит.  Если  б  не  вы,  он  сейчас  был  бы  жив.  Мой
единственный сын! Он был для меня всем, вся моя жизнь замыкалась на нем,
но вы заманили его сюда, а потом лорд Хессенфилд убил  его..,  приказал,
чтобы его убили, а тело выбросили в Сену.
   - Вы ошибаетесь! - воскликнула я. - Все было совсем не  так.  Он  был
шпионом. Он приехал сюда вовсе не ради  меня,  он  приехал  шпионить  за
якобитами.
   - Он приехал из-за вас: все  остальное  было  предлогом.  Он  приехал
только ради вас.
   - Это не правда! Он был связан здесь с воспитательницей, работавшей в
нашей  семье.  Его  схватили..,  при  нем  оказались   бумаги,   которые
доказывали, что он работает на Англию.
   Она покачала головой:
   - Я знаю моего сына. Он был очень похож на отца: он  не  отступал  от
своего. Ему нужны были вы, и он  приехал  сюда,  чтобы  забрать  вас,  а
Хессенфилд приревновал. Он жестокий и безжалостный человек,  и  он  убил
его. Я слышала об этом. Мне сообщили, что это было crime passionne!.
   - Вы ошибаетесь.., ошибаетесь... Она снова пожала плечами.
   - Это конец. Уже скоро - и для меня, и для вас.  Вы  должны  умереть!
Как только я встретила вас в том доме, я сразу поняла, что  в  вас  есть
нечто роковое. В такой  красоте,  как  ваша,  таится  зло.  Это  не  дар
Господень, он исходит от самого дьявола.
   Она окинула меня странным взором. Ее глаза  блестели.  "Она  сошла  с
ума, - подумала я. - Смерть Мэтью повредила ее разум".
   - Вы подобны той русалке из легенд, которая сидит на  скале  и  поет,
завлекая моряков к себе, в попасть в ее объятия означает смерть.  Это..,
песня сирены: "Приди ко мне, и я дам тебе все, что ни пожелаешь".  Такая
песня, но на самом деле все по-другому. Вы несете с собой смерть!
   - Что вы говорите, миссис Пилкингтон?! Она покачала головой.
   - Из-за вас умер Бо. Если бы не вы, он бы никогда в жизни не попал  в
Эверсли, не стал бы шантажировать ту женщину и сейчас был бы жив.  А  я,
может быть, вышла бы за  него  замуж,  и  Мэтью  был  бы  с  нами...  Но
появились вы, с вашей странной,  безумной  красотой,  поэтому  он  начал
преследовать вас, но вместо прекрасной невесты и состояния на  его  долю
выпала смерть. А потом Мэтью тоже услышал вашу песню, и его выкинуло  на
скалы судьбы. Куда она его привела? К смерти  в  Сене.  Мой  сын..,  мой
любимый сын... А ваш муж - сколько горя вы  принесли  ему?  И  даже  ваш
настоящий любовник, Хессенфилд, не избег той же участи. Он  считал  себя
умным, мнил себя кормчим.., но теперь смерть ждет его..
   - Я должна просить вас уйти. У меня много дел...
   - Да, готовить саван своему  возлюбленному.  Приготовьте  заодно  для
себя.., и для меня.
   Меня охватил ужас, ибо я  поняла,  что  она  говорит  правду,  а  она
продолжала:
   - Я составила план,  как  уничтожить  вас.  Теперь  никто  больше  не
пострадает от вашей руки. Трое человек погибли.., и все из-за вас,  хотя
в смерти Бо я вас не виню. Вы сами смерти подобны, вы - сирена. Даже  не
желая того, одним своим присутствием вы несете гибель, и вы должны уйти.
Я подстроила ту встречу, изменив внешность из опасения,  что  вы  можете
вспомнить меня. Но мы встречались лишь однажды, а я была одной из лучших
актрис на лондонской сцене. Я разузнала все, что можно,  про  те  давние
процессы по делам отравителей; я  говорила  с  людьми,  которые  помнили
их.., и я поняла, что мне надо сделать. Раньше я  даже  не  представляла
себе, что существуют такие яды, которые могут попасть  в  тело  человека
сквозь кожу. Но яды такие были.., и есть... И если вы  знаете,  куда  за
ними пойти, и если вы готовы платить... В общем, я  пошла,  заплатила  и
получила две пары перчаток. Лорд Хессенфилд принял наибольшую дозу:  он,
должно быть, много носил свои перчатки. С вами дело обстоит иначе, я  же
мало дотрагивалась до них, но все мы обречены, хотя моя смерть будет  не
такой быстрой, как ваша. Противоядия не существует, а я все  же  держала
перчатки в своих руках, в мою кровь попал яд так же, как и в  вашу...  Я
уничтожила сирену и убийцу моего сына, но при этом уничтожила и себя...
   Я неуверенно поднялась: это был бред сошедшей с ума женщины.
   Я должна избавиться от нее, вернуться к Хессенфилду, вызвать докторов
и рассказать им, что случилось.
   Я вышла из комнаты. Она шла вслед за мной. Я поднялась в спальню.
   Хессенфилд с побелевшим лицом неподвижно лежал на кровати...  Он  был
мертв...

***

   До этого момента я не верила ей. Я убеждала себя, что  она  лжет  про
яд: такое могло произойти тридцать лет назад, но никак не сейчас. Но мне
довелось слышать подобные истории о  ядах  замедленного  действия  и  об
искусстве итальянцев в производстве смертельных веществ такого  рода.  В
Париже еще  оставались  люди,  творящие  свои  темные  дела  в  потайных
каморках и богатеющие на этом.
   Я была в смятении: слишком многое свалилось на меня. Значит, все  это
время Бо покоился под землей неподалеку от Эндерби. И Ли, на которого  я
смотрела как на своего отца, похоронил  его  там,  и  в  дело  это  была
вовлечена моя мать. А Мэтью был сыном Бо.
   Я не могла поверить этому, но то, что произошло, доказывало, что  все
- настоящая правда.
   Бо.., все эти годы был мертв. Мэтью и я  вместе!  Неудивительно,  что
меня тянуло к нему. В конце концов, это был не просто порыв необузданной
страсти.
   Однако был еще один ужасный факт, который набрасывал пелену  тьмы  на
все происходящее, и сейчас я думала  о  прошлом,  потому  что  не  могла
спокойно взирать на настоящее.
   Хессенфилд мертв. Я не могла смириться с этим. Он, который всегда был
полон жизненных  сил..,  теперь  мертв..,  и  все  из-за  какой-то  пары
перчаток. Он вскоре поднимется с постели, и рассмеется вместе  со  мной.
Это была шутка. Шутка.., подстроенная, чтобы доказать мне, как  я  люблю
его.
   О, как я любила его!
   - О, Хессенфилд! - прошептала я. - Я бесконечно люблю тебя!
   Я закрыла лицо руками. Какие они холодные...  Лицо  мое  горело,  но,
несмотря, на это меня била дрожь.
   И вдруг мною овладел приступ безумной радости.
   - Я иду к тебе, Хессенфилд! Мы всегда  говорили,  что  только  смерть
может разлучить нас.., но даже у нее это не вышло.
   Я опустилась рядом с постелью, пристально рассматривая его.
   - Я ухожу вместе с тобой, Хессенфилд. Я не задержусь...
   Смерть! Она была близка. Я уже  слышала  над  своей  головой  шум  ее
крыльев. Странно думать, что у смерти могут быть крылья.
   "Давний обман, - подумала я. - Но почему.., почему?"
   И тут  у  меня  внутри  все  замерло.  Ничего  не  видящим  взором  я
уставилась перед собой. Я радовалась, тому, что ничто не разлучит нас  с
Хессенфилдом, а теперь я вспомнила - Кларисса, моя дочь.., наша  дочь...
Когда мы умрем, что станет с ней?
   Я судорожно сжала руки, чтобы они не дрожали.
   - Мое дитя.., моя девочка! Что же будет с тобой? Ты останешься  здесь
одна, кто позаботится о тебе?
   Я должна что-то  делать,  должна  немедленно  что-то  предпринять.  Я
поднялась. Комната закачалась вокруг меня.
   - Поспеши! - громко сказала я себе. - Кто знает, сколько еще  времени
отпущено тебе?
   И тогда я  начала  молиться.  Не  помню,  чтобы  я  молилась  раньше.
По-моему, такие люди, как я, молятся лишь  тогда,  когда  им  что-нибудь
требуется.
   Вот и я подумала о  молитве  только  тогда,  когда  мне  что-то  надо
получить.
   Вдруг меня как будто озарило, это было словно откровение свыше,  и  я
поняла, как должна поступить. Я подошла к бюро и достала лист бумаги. -В
этот ужасный час я вспомнила о своей сестре.  Я  вспомнила,  как  она  и
Кларисса подружились, когда я вместе с ней  приехала  в  Эверсли.  Между
ними установился какой-то особый союз.
   "Дамарис! - сказала я себе. - Это должна быть Дамарис!"

   "Дорогая Дамарис!
   Я умираю. К тому времени, как ты получишь это  письмо,  я  уже  умру.
Лорд Хессенфилд, отец Клариссы, также мертв. Я беспокоюсь  за  Клариссу:
она остается здесь, в незнакомой стране, и я не знаю, кто позаботится  о
ней, когда я покину этот мир.
   Я была плохой, испорченной, но моя дочь в этом не виновна. Дамарис, я
хочу, чтобы, ты забрала ее. Ты должна немедленно приехать  сюда,  увезти
ее и воспитать, как воспитала бы свою дочь. Нет никого в этом мире, кому
я могу доверить ее, кроме тебя. Здесь меня знают как леди Хессенфилд,  а
Клариссу считают нашей дочерью, каковой, впрочем, она и является.  Я  не
могу рассказать тебе, как все получилось,  это  неважно.  Лишь  Кларисса
имеет значение.
   Здесь есть одна хорошая девушка, ее зовут Жанна.
   Пока ты не приедешь, я оставляю Клариссу ей на попечение.  Она  очень
добрая, раньше она присматривала за Клариссой и очень любит ее. Когда-то
она продавала цветы и жила в ужасной нищете, но ей я  верю  больше,  чем
кому-либо здесь.
   Дамарис, я вела себя ужасно. Всюду я оставляла за собой  несчастья  и
беды. Я разрушила и твою жизнь, но на самом деле Мэтью был  неподходящей
парой для тебя, иначе бы он так не поступил. Тебе нужен другой муж.
   Прошу тебя, сделай это ради меня... Нет, ради Клариссы. Пошли за  ней
кого-нибудь сразу, как только получишь это письмо.
   Твоя сестра Карлотта".

   Я запечатала письмо и послала  за  курьером,  который  возил  срочные
послания Хессенфилда в Англию.
   - Возьмите это, - сказала я, - и доставьте как можно быстрее.
   И снова я взмолилась Богу, но теперь о  том,  чтобы  письмо  дошло  к
Дамарис, потому что в действительности  движение  между  двумя  странами
было очень затруднено, и подобные  задания  должны  были  выполняться  с
особой  осторожностью.  Часто  курьеры  не   достигали   пункта   своего
назначения, а после той операции с оружием, которая стоила Мэтью  жизни,
еще больше стали следить за теми, кто въезжает в страну. Но я  молилась,
чтобы Дамарис получила это послание  и  чтобы  она  приехала  и  забрала
Клариссу.
   Потом я послала за Жанной.
   - Жанна, я умираю.
   - Мадам.., это невозможно.
   - Лорд Хессенфилд уже мертв.
   - О, мадам, но что же станет со всеми нами?
   - Остается девочка. Жанна, я вверяю ее тебе, позаботься о ней. У меня
есть сестра  в  Англии,  я  написала  ей.  Она  пришлет  кого-нибудь  за
Клариссой.
   - А когда за ней приедут, мадам?
   - Скоро.., скоро, обязательно приедут. Я уверена в этом.
   - Из Англии, мадам...
   - Приедут, Жанна. Я обещаю тебе, дождись и заботься о  ребенке.  -  Я
схватила ее руки и умоляюще заглянула в глаза. -  Жанна,  это  последнее
желание и приказ умирающей женщины...
   - Конечно, мадам.
   Жанна выглядела очень испуганной, Но я знала, она сдержит свое слово.
   Я сожгла перчатки - и мои, и  Хессенфилда.  Пока  они  горели,  пламя
обрело какой-то странный цвет. Я думала, что они долго будут пылать,  но
спустя несколько секунд перчатки уже обратились в прах.  Потом  я  взяла
перо и записала в дневник все, что произошло со мной. В  заполнении  его
было какое-то успокоение.
   Я сказала Жанне, чтобы она сохранила мой дневник  и,  когда  прибудут
люди от моей сестры, отдала его им.
   Я хотела, чтобы Дамарис поняла, как все получилось: ведь часто понять
- значит простить.
   Я опустила перо, потом снова позвала Жанну и  сообщила  ей,  где  она
сможет найти дневник.  Она  выглядела  ошеломленной,  но  тем  не  менее
внимательно выслушала все мои наказы. После того  как  она  ушла,  я  не
смогла больше" противиться искушению и снова взялась за перо.
   И тогда, в самом начале моего дневника, я написала:
   "Это "Песня сирены", которая совсем не хотели быть тем, чем она была,
но так случилось, и та, кто обвинила ее в этом, оказалась права. Те, кто
проходил мимо этой сирены,  сворачивали  со  своего  пути  и  иди