в дом и стала звать на помощь Ланса  и  Джереми.  К  счастью,
Джереми оказался в саду и услышал меня. Я,  задыхаясь,  объяснила  ситуацию.
Тут появился Ланс.
   И мы втроем что было сил помчались к пруду.

***

   Беда была совсем близко. Я никогда не  забуду  этих  ужасных  напряженных
минут. Джереми охватило полное отчаяние.  И  тогда  благодаря  хладнокровным
действиям Ланса их жизни были спасены. Я гордилась им. Он  действовал  почти
бесстрастно,  как  будто  спасение  людей  в  таких   ситуациях   было   его
каждодневным занятием. Джереми мешала его хромота. С удивительной  ловкостью
и силой Ланс вытащил Сабрину из воды и передал ее мне, пока Джереми  помогал
Дамарис осторожно подняться со льда, который становился все тоньше.
   Сабрина была совершенно белой и ужасно холодной. Странно было  видеть  ее
такой тихой и спокойной. Смит, узнав о том, что произошло, прибежал к пруду.
Он взял у меня это мокрое существо и  торопливо  отправился  назад  к  дому.
Тогда я увидела  Дамарис.  Она  была  в  полуобморочном  состоянии,  и  Ланс
поддерживал ее, чтобы она не упала.
   Мы подошли к дому, где уже приготовили одеяла, грелки и горячие  кирпичи,
обернутые фланелью.
   Кто-то побежал за доктором.
   Я была с Нэнни Керлью, когда  она  снимала  с  Сабрины  мокрую  одежду  и
заворачивала ее в теплое полотенце, вытирая насухо. Затем мы завернули ее  в
одеяло и уложили в согретую постель. У нее стучали  зубы,  и  от  этого  мне
стало легче, потому что ужасно было видеть ее такой тихой и молчаливой.
   Она открыла глаза и увидела меня.
   - Кларисса... - прошептала она. Я наклонилась и поцеловала ее.
   - Теперь ты в безопасности, дорогая, в своей маленькой кроватке.
   - Я испугалась, - сказала Сабрина. - Лед треснул.., и я оказалась в воде.
О-о-о, как было холодно.
   - Давай поговорим об этом потом, дорогая. - Я погладила ее по лицу. -  Ну
вот, ты дома, и ничто тебе не угрожает.
   - Побудь со мной, - пробормотала она.
   Я присела на ее кровать, и она крепко сжала мою руку.
   - Все будет хорошо, -  сказала  Нэнни  Керлью.  -  Познобит  немножко,  и
только.
   Сидя рядом с Сабриной, я смотрела на ее красивое маленькое лицо, необычно
бледное и спокойное; ресницы казались темнее обычного и веером выделялись на
ее белой коже. Я радовалась тому, что Ланс спас ее, и  благодарила  Бога  за
то, что это дневное приключение не кончилось трагически.
   Но уже в тот же день вечером я поняла, что была слишком оптимистична.
   Дамарис серьезно заболела.
   Все происшедшее так на  нее  подействовало,  что  в  тот  же  день  стало
понятно: у нее может быть выкидыш и ее  жизнь  в  опасности.  Она  заболела,
когда ей не было и двадцати лет, и страдала от  ревматического  полиартрита,
который приковал ее к постели. Потом произошло чудо. Она встретила Джереми и
спасла меня, совершив почти сверхчеловеческое усилие. Это очень повлияло  на
Дамарис, и, несмотря на болезнь, она смогла  вести  нормальный  образ  жизни
Рождение Сабрины было для  нее  тяжелым  испытанием,  она  его  выдержала  и
захотела еще одного ребенка Но ее  здоровье  не  позволило  ей  безнаказанно
подвергать себя испытанию в случае с Сабриной.
   А теперь эта вероятность выкидыша... Время еле тянулось, пока мы  ожидали
каких-нибудь сведений о ней. Я чувствовала, как дом,  торжествуя,  наступает
на меня.., дом теней, до угроз, где затаившееся зло  могло  в  любой  момент
схватить тех, кто жил в нем.
   Странно... Ведь когда-то это  был  мой  дом,  и  я  ничего  подобного  не
замечала.
   Сабрина быстро поправлялась. Через день она уже  сидела  в  постели  и  с
удовольствием ела. Нэнни Керлью решила,  что  Сабрина  должна  оставаться  в
постели, и после того, что произошло в результате ее  непослушания,  девочка
подчинилась.
   Однако прежняя Сабрина была готова вырваться в любую минуту, пока  к  ней
не пришел Джереми. Я присутствовала там и наблюдала за происходящим, но лишь
потом я поняла, что с Сабриной происходит что-то серьезное.
   Джереми очень любил ребенка, но больше всего на свете он  любил  Дамарис.
Дамарис была его спасением. Прочитав историю их жизни,  я  теперь  понимала,
как  много  она  для  него  сделала.  Он  был  необщительным  и  несчастным,
проклинающим жизнь затворником, который не верил ни во что хорошее в  жизни.
Потом появилась она; так же, как и у него, у нее были физические недостатки,
и она доказала ему, что, несмотря ни на что, в  жизни  есть  ценности,  ради
которых стоит жить. Он сопровождал ее, когда она  приехала  в  Париж,  чтобы
спасти меня. Я очень много думала об этом, потому что  сыграла  определенную
роль в их истории. Во  время  этого  приключения  он  понял,  какая  Дамарис
мужественная, оценил ее самоотверженность  Она  его  спасла,  и  вместе  они
построили  новую  жизнь  Джереми  все  еще  оставался  в  какой-то   степени
мизантропом. Ему не удалось избавиться от этой черты  своего  характера.  Он
больше ждал несчастий, нежели  счастливой  судьбы.  Короче  говоря,  он  был
полной противоположностью Ланса.
   Сейчас Джереми был в полном отчаянии, и не только потому,  что  не  хотел
терять ребенка. Больше всего его тревожило здоровье Дамарис. Из-за того, что
она лежала на льду, к ней мог вернуться тот недуг, которым  она  страдала  в
молодости. Джереми был уверен, что все так и произойдет. Хуже того,  Дамарис
была очень больна,  и,  зная  Джереми,  я  понимала,  что  мысленно  он  уже
похоронил ее и вернулся к тому одинокому безрадостному существованию,  каким
оно было до того, как Дамарис появилась в его жизни.
   Лицо у него было бледным, а темные глаза сверкали. Таким я его никогда не
видела. Сабрина села на кровати, пристально глядя на него.
   Она всегда была чуточку не уверена в своем  отце.  Возможно,  он  был  не
столь чувствительным к ее чарам, как большинство из  нас.  И,  конечно,  она
знала, что все беды  произошли  из-за  ее  непослушания.  Но  тогда  она  не
понимала, насколько виновата.
   Джереми остановился в ногах ее кровати, глядя на дочь почти с неприязнью,
как будто хотел увеличить дистанцию между собой и ею.
   Когда она посмотрела на отца, ее прелестные  глаза  расширились,  а  губы
задрожали. Некоторое время Джереми молчал, и  Сабрина,  которая  не  терпела
молчания, воскликнула:
   - Папа.., я.., прости...
   - Ты просишь извинений? - спросил он и посмотрел на нее с  ненавистью.  -
Ты злая девочка, - продолжал он. - Понимаешь, что ты сделала со своей мамой?
Она потеряла ребенка, которого так ждала. И она больна.., очень больна. Тебе
же говорили, что кататься на пруду опасно и что ты не  должна  ходить  туда.
Тебе запретили идти...
   - Я не знала... - начала Сабрина.
   - Ты знала, что поступаешь не правильно, но пошла кататься,  несмотря  на
то, что тебе запрещали. А твоя мать рисковала  жизнью,  спасая  тебя.  Может
быть, ты убила ее...
   Я непроизвольно вскрикнула:
   - О нет, нет, пожалуйста...
   Но Джереми даже не посмотрел в мою сторону.  Повернувшись,  он  вышел  из
комнаты.
   Сабрина все еще смотрела перед  собой  пристальным  взглядом.  Потом  она
повернулась ко мне и бросилась в мои объятия. Ее тело сотрясали рыдания; она
долго плакала. Я гладила ее по волосам  и  пыталась  успокоить,  но  тщетно.
Впервые в жизни она лицом к лицу столкнулась с ситуацией, из которой ей было
не выйти с помощью своих чар.

***

   Дом был полон печали. Тревога  по  поводу  здоровья  Дамарис  росла.  Она
потеряла ребенка, но на этом беды не  закончились.  Она  действительно  была
серьезно больна. И  дело  было  не  только  в  пессимизме  Джереми,  который
говорил, что она может не поправиться.
   Присцилла и Арабелла приезжали  в  Эндерби  каждый  день,  хотя  вряд  ли
кто-нибудь из нас мог чем-то помочь Дамарис. Меня также беспокоила  Сабрина,
которая  сильно  изменилась.  Она  утратила  свою  жизнерадостность,   стала
молчаливой, почти угрюмой. Нэнни Керлью говорила:
   - Она такая же непослушная, как всегда, только по-другому. Она доставляет
больше хлопот, чем все дети, которых я прежде растила.  Она  дразнит  милого
маленького Жан-Луи. Я думаю, она ревнует к нему.
   Я часто сидела рядом с Дамарис, потому что ей вроде бы становилось  лучше
в моем присутствии.
   - Она так много заботилась о тебе, - сказала мне Присцилла.  -  Ты  очень
много для нее значишь.
   Как-то я взяла Сабрину с собой. Она не хотела идти, но я уговорила ее.
   Дамарис улыбнулась своей дочери и протянула ей руку.  Сабрина  отпрянула,
но я прошептала:
   - Ну же, возьми маму за руку. Скажи ей, как ты ее любишь.
   Сабрина взяла мать за руку и вызывающе на нее посмотрела.
   - Да благославит тебя Господь, моя дорогая, - сказала Дамарис.
   Лицо у Сабрины смягчилось. Кажется, она была готова заплакать.
   Сейчас, как никогда, ей  нужна  была  ласка.  Джереми  глубоко  ранил  ее
чувства. Он не должен был так поступать, ведь  Сабрина  была  еще  ребенком.
Конечно, она поступила опрометчиво, беспечно - но и только.  Я  чувствовала,
что Сабрине нужна любовь, которую могла ей дать Дамарис, но Дамарис  болела,
и я подумала, что должна сама позаботиться о Сабрине.
   Пришло время возвращаться домой. Я знала, что у Ланса есть какое-то  дело
относительно загородной недвижимости, и было нетрудно  догадаться,  что  ему
необходимо уехать в  Лондон.  Эмма  тоже  выказывала  беспокойство.  Эндерби
сейчас не представлялся подходящим местом для счастливого времяпровождения.
   Я поговорила об этом с  Лансом.  Он  признался,  что  хочет  вернуться  в
Лондон, но я сказала, что не могу уехать из  Эндерби  в  тот  момент,  когда
жизнь Дамарис все еще в опасности. Меня беспокоила и Сабрина. Ланс все сразу
понял.
   - Но мы все не можем здесь остаться, - сказал он. -  Нас  слишком  много.
Кроме того, мы все немного устали друг от друга.
   У меня мелькнула мысль, что ему здесь скучно. Мы намеревались  оставаться
здесь только на рождественские праздники.  Здесь  не  было  карточной  игры,
которую вряд ли одобрили бы в Эверсли. Ланс, должно быть, находил  спокойную
жизнь за городом, лишенную всякого риска, очень монотонной.
   Мы договорились, что Ланс вернется в Лондон,  а  Эмма,  Жан-Луи  и  Нэнни
Госуэлл будут сопровождать его; я же останусь до тех  пор,  пока  не  станет
наверняка известно, что Дамарис поправляется.
   Жанна покачала головой, и сказала, что ей не нравится такое решение. Мужу
и жене не следует жить врозь.
   - Жить врозь! - воскликнула я. - Мы живем вместе, а расстаемся только  на
время, пока не поправится тетя Дамарис.
   - А пока он уедет.., с мадам Эммой? Мне это не нравится.
   - О, Жанна, не устраивай мелодрамы.
   - Они вместе  играют  в  карты.  Такой  красивый  мужчина..,  и  подобная
женщина. - Жанна прищурилась. - Она...
   - Да, я знаю. Она француженка, как и ты, поэтому ты все понимаешь. Не так
ли?
   - Может быть, потом вам будет не до смеха, - зловеще проговорила Жанна.

УВИДЕННОЕ В ЗЕРКАЛЕ

   Дамарис поправлялась, однако, не  слишком  быстро.  Она  была  еще  очень
слаба, но мы все радовались, когда  у  нее  появлялись  признаки  улучшения.
Джереми по-прежнему был холоден с Сабриной, и я знала,  что  ребенок  что-то
затаил в себе.
   Я сумела поговорить с Дамарис и заручиться ее поддержкой.
   - Бедная Сабрина, - сказала я. - Она сильно переживает. Я  знаю,  что  ты
поймешь, насколько это повлияло на нее. Она знает, что вся  эта  беда,  твоя
болезнь, всеобщее беспокойство вызваны ею. Дорогая тетя Дамарис, я знаю, что
ты это поймешь.
   Она, конечно, поняла и со слезами на глазах поблагодарила  меня  за  все,
что я сделала для Сабрины. Я ответила, что не сделала  ничего.  Именно  она,
Дамарис, дала Сабрине жизнь и затем спасла ее.
   - Ну, разумеется, ведь она мой ребенок, так же как и ты прежде, Кларисса.
   - Я знаю. Но теперь я могу позаботиться о себе, а Сабрина  не  может.  Ты
сумеешь снова сделать ее счастливой.
   Я стала брать Сабрину с собой, когда посещала ее  мать.  Сначала  она  не
хотела  приходить  и  смотрела  на  Дамарис  с  некоторым  отвращением;  это
объяснялось тем, что она чувствовала себя ответственной за  болезнь  матери.
Но мало-помалу доброта Дамарис и  ее  любовь  восторжествовали.  Барьер  был
разрушен. Обычно Сабрина садилась на кровать, а  я  рассказывала  истории  и
устраивала игры, такие, например, как "Я высматриваю одним  глазком",  когда
остальные  должны  были  угадать,  на  какой  предмет  я  смотрю.  Тот,  кто
отгадывал, в свою очередь высматривал свой предмет, и  очень  скоро  Сабрина
каталась по постели  в  приступах  хохота.  Такое  настроение  возникало  не
всегда, но было приятно видеть прежнюю Сабрину, шаг за  шагом  выходящую  из
состояния подавленности; и я знала, что Дамарис отлично это понимает.
   Тогда я решила,  что  могу  наконец  вернуться  домой.  Я  объяснилась  с
Дамарис, которая сразу согласилась со  мной  и  стала  прикладывать  большие
усилия, чтобы казаться более здоровой, чем на самом деле.
   - Ты не должна так надолго покидать Ланса, - сказала она и взяла меня  за
руку. - О, Кларисса, ты всегда вносила столько счастья в мою жизнь.
   - Так же, как и ты в мою, - ответила я. - Я  часто  спрашиваю  себя,  что
случилось бы со мной, если бы я осталась во Франции.
   - Не думай об этом. Кларисса, мне кажется, что ты понимаешь Сабрину лучше
других, и она нежно тебя любит.
   - Сабрина - прекрасный ребенок.., она весьма привлекательна.
   - Да, и именно поэтому я за нее боюсь. Твоя мать была такой же. Она  тоже
обладала огромной привлекательностью, которая время от времени появляется  у
нас в роду. Я вовсе не уверена, что это благо. Иногда мне кажется,  что  это
помеха. Я беспокоюсь о Сабрине, ;
   Кларисса.
   - Она сумеет позаботиться о себе.
   - Но она так странно вела себя в последнее время.
   - Это оттого, что она  упрекает  себя  за  случившееся,  и  Джереми  тоже
обвиняет ее.
   - Я разговаривала с Джереми о ней. Он так тревожится обо мне.
   - Дорогая тетя Дамарис, ты должна держаться.
   Ведь ты - источник жизни для Джереми, да  и  Сабрина  нуждается  в  твоей
помощи. Ты так нужна им.
   Она разволновалась и сказала:
   - Кларисса, обещаешь выполнить мою просьбу? Ты всегда их выполняла, но  я
хочу быть уверена.
   - Конечно, выполню. Речь идет о Сабрине?
   Дамарис кивнула.
   - Допустим, что я не поправлюсь.
   - Пожалуйста, не смей даже думать об этом.
   - Я стараюсь, Кларисса, но я хочу быть уверенной. Давай предположим,  что
со мной что-нибудь случится. Допустим, я умру. Пообещай мне, что  именно  ты
позаботишься о Сабрине.
   - Ее место будет здесь. Это ее дом.
   - Джереми пришлось много страдать. Мне даже страшно представить,  что  он
может сделать в случае моей смерти.
   - Понимаю, - сказала я.
   - Тогда обещай мне, что присмотришь за Сабриной. Она очень тебя  любит..,
пожалуй, больше, чем кого-либо еще. Позаботься о ней.., ради меня, Кларисса.
   Я взяла ее руку и поцеловала, боясь взглянуть на нее и разрыдаться.
   - Обещаю, - сказала я.
   Несколько дней спустя, выслушав громкие  протесты  и  упреки  Сабрины,  я
уехала в Лондон.

***

   В  Лондоне  жизнь  заскользила  по  старой   колее.   Мы   теперь   много
развлекались. Ланс был в  восторге.  Ему  везло  за  карточным  столом  и  с
лошадьми. Он был заботливым мужем и страстным  любовником  и  разнообразными
средствами давал мне почувствовать, как он счастлив моему возвращению.  И  я
разделяла его счастье.
   Дамарис поправлялась; Сабрина окружила ее заботой, и без меня они  теснее
сблизятся. А я была там, где и следовало, - с моим мужем.
   Эмма втянулась в хозяйство так, словно это был ее дом. Я  была  довольна,
хотя и знала, что Жанна испытывает к ней  предубеждение.  Эмма  рассказывала
мне о радушии, с каким она и Ланс принимали гостей в  мое  отсутствие,  и  о
том, что время от времени она вела себя как хозяйка. Это было восхитительное
время.
   - Наигрались всласть? - спросила я.
   Ланс прыснул со смеху.
   - Ну, не ворчи, Кларисса, - ответил он. - У меня было  несколько  славных
ночей. Но ведь и вы не ударили в грязь лицом, Эмма, не так ли?
   Они рассмеялись. Тень подозрения закралась в мое сердце,  ни  я  отогнала
ее. Подобные мысли никогда не беспокоили  меня,  не  считая  хитрых  намеков
Жанны.
   Жан-Луи бегал теперь по всей детской и отчаянно пытался заговорить. Нэнни
Госуэлл сказала, что он живой, смышленый ребенок и к тому же красавчик.
   - Маленький озорник, - ласково протянула Нэнни  Госуэлл.  -  Ему  хочется
всем доказать, что он пуп земли. Я вздохнула. Никто не мог бы больше  желать
появления ребенка в детской, чем я.
   Мы провели лето между поместьем в деревне и Лондоном. Важной чертой нашей
жизни были, конечно, вечера азартной игры, благодаря которой,  по  уверениям
Ланса, он быстро восстанавливал свои потери в "Компании южных морей".  Я  не
была уверена в этом, потому что догадывалась,  что  мне  сообщают  только  о
выигрышах. Проигрыши были, вероятно, так же велики.
   В те дни  я  часто  чувствовала,  как  счастлива  была  бы,  если  бы  не
одержимость Ланса азартными играми. Когда у него начиналась  эта  лихорадка,
он  будто  забывал  обо  мне.  Казалось,  им  овладевал  демон.  Он  не  мог
противиться своей страсти.
   Я видела, как он делал ставки в пять или  даже  двадцать  фунтов  на  две
дождевые капли, скатывающиеся по окну.  Я  не  понимала  его.  Мне  хотелось
верить, что урок с фиаско "Компании южных морей" повлиял на него. Увы, этого
не было.
   Я  была  более  чем  обеспокоена   финансовым   положением   Ланса,   ибо
предполагала, что у него есть долги.
   Однажды я нашла жалобу от его портного  за  давно  просроченный  счет,  и
когда я упрекнула его, он ответил:
   - Но, дорогая, ни один мужчина не  оплачивает  счет  своего  портного  по
меньшей мере пять лет.
   - А следовало бы платить. Что если бедняге нужны деньги?
   - Этот портной далеко не  беден.  Он  шьет  при  дворе  и,  должно  быть,
сколотил целое состояние.., в долгах.
   - Но от него мало радости, если никто не платит.
   - В свое время.., в свое время.
   - Ну, поскольку ты выигрываешь, это время пришло.
   - Логично, дорогая, очень логично. Предоставь все мне.
   Непостоянный,  очаровательный,  невозмутимый,  галантный  и   безнадежный
игрок. Он был человеком, смеющимся на  краю  бездны.  Я  была  совсем  иной.
Возможно, ему не следовало жениться на мне.
   А вот Эмма была похожа на него. Я видела, как азарт начинает  завладевать
ею. Она едва могла дождаться начала игры. Я спрашивала себя, по-прежнему  ли
Ланс оплачивает ее попытки. Я часто видела,  как  Жанна  наблюдала  за  ней,
сокрушенно качая головой.
   - Эмме шлет удачу небо, - сказал Ланс. - Я мало  видел  таких  удачливых,
как она.
   Поэтому я предполагала, что, по крайней мере, у Эммы дела идут хорошо.  И
лишь совершенно случайно мне открылось, что я заблуждаюсь.
   Обычно после обеда гости усаживались за карточные столы, а я шла отдыхать
в спальню. Ланс безуспешно пытался убедить меня  остаться;  впрочем,  он  не
очень настаивал, возможно, считая,  что  одного  азартного  игрока  в  семье
достаточно.
   Как я  помню,  была  теплая  осень.  Обед  казался  особенно  удачным,  и
разговоры текли свободно. Я сидела у одного края стола, а Ланс - у  другого.
Он был обворожителен, умен,  гостеприимен.  Но  все  эти  люди,  сидящие  за
столом, были игроками, страстно нацеленными на дело, ради которого пришли, и
это дело заключалось в выигрывании денег друг у друга. Я  знала  большинство
из них очень хорошо, так как они часто приходили к нам  и  Ланс  тоже  часто
посещал их дома. Иногда мне приходилось сопровождать его, но я боялась  этих
вечеров, которые обычно протекали в довольно скучных беседах с теми  членами
вечеринки, которые, подобно мне, не играли; мы ждали окончания игры,  обычно
затягивавшейся до раннего утра. Я старалась найти причины  не  посещать  эти
приемы. Ланс был достаточно понятлив и никогда не заставлял ме