та  в
смерти отца. Если бы я вышла замуж за Саймона, он бы не предал  моего  отца,
потому что получил бы наш дом через меня. Но я отвергла его, и поэтому  отцу
пришлось умереть. Теперь он сделал мне новое предложение. Если я приму  его,
то куплю молчание Саймона Кейсмана.
   При мысли об этом меня охватила дрожь. Но, по  крайней  мере,  в  течение
суток нам ничто не грозило.
   Почему Бруно не пришел и не утешил меня в ту  ночь?  Как  это  похоже  на
него. Он не хотел делить со мной свои тревоги, потому что знал: я не верю  я
в него.
   Утром я отправилась в его личные покои в башню.
   - Бруно, - воскликнула я, - нам нужно поговорить! Он  удивленно  взглянул
на меня.
   - Разве ты забыл о вчерашнем происшествии?
   - Твой отчим не стоит моего внимания.
   - Он виноват в смерти моего отца, - резко сказала я. - Теперь он угрожает
арестом тебе и многим из живущих здесь.
   - И ты думаешь, он преуспеет в своих намерениях?
   - В случае с моим отцом он добился своего - Твой отец вел себя не слишком
умно.
   - Не так глупо, как ты. Ты явно нарушаешь закон, а отец, по крайней мере,
делал это тайно.
   Бруно  улыбнулся  и  поднял  голову.  Он  был  таким  красивым,  что  мне
захотелось плакать, ведь наши отношения стали совсем плохими.
   - Уверяю тебя, бояться нечего.
   - Нечего бояться! Но ведь Саймон Кейсман столько видел прошлой ночью.  Он
наш враг и, более того, угрожает донести на тебя.
   - Он не сделает этого.
   - Почему ты в этом уверен?
   - Потому что я знаю.
   - Он угрожал тебе разоблачением.
   - Я способен защитить все то, что я построил.
   - На испанское золото? - спросила я - Вот видишь, ты веришь также этому.
   - Но откуда ты мог взять столько денег? Бруно сверкнул глазами:
   - Саймон Кейсман спросил, не открыли ли мне небеса свою сокровищницу. И я
ответил - да, открыли.  Это  было  чудо.  Именно  поэтому  я  попал  в  ясли
рождественским утром. Люди пытаются оклеветать меня. И ты,  моя  избранница,
веришь больше им, чем мне. Но я клянусь  тебе,  что  деньги,  на  которые  я
отстроил Аббатство, получены не из Испании Они дарованы мне небом. И если ты
скажешь, что это могло быть только чудо, я отвечу: "Да, Бог сотворил  чудо".
И я говорю тебе: этот человек не сможет повредить мне..
   - Если ты клянешься, что не служишь испанцам...
   - Я не прошу тебя верить мне. Я просто  утверждаю:  он  не  предаст  нас.
Надеюсь, со временем ты поверишь в меня С этими словами он удалился.

***

   Нам дана была отсрочка на двадцать четыре часа, но я хорошо знала,  каким
жадным и мстительным человеком был Саймон Кейсман. Он не верил в то,  что  я
уступлю его отвратительным домогательствам, но наслаждался  тем,  что  мучил
меня, давая понять, что я и моя семья в его власти. Более того, Саймон хотел
получить не только меня, но и Аббатство. И я знала, что  именно  оно  -  его
главная цель.
   Не имело смысла спорить с  Бруно,  но  я  не  могла  представить  пути  к
спасению. Я не сомневалась, что так  как  только  Саймон  Кейсман  знал  что
происходит в Аббатстве, он легко найдет и других свидетелей.
   Я подумала, что могла бы забрать девочек и поехать к Кейт. Но  спасло  бы
это их или лишь повредило бы Кейт?
   Оставалось уповать лишь на волю  Божью.  Я  попыталась  вести  себя,  как
обычно, и пошла в пекарню, как часто делала по утрам, чтобы посоветоваться с
Клементом о сегодняшнем обеде. Прошлой ночью он тоже был в церкви.
   Я удивилась его спокойствию.
   - Клемент, - спросила я. - Как ты думаешь, что будет со всеми нами?
   - Все будет в порядке, - безмятежно ответил он.
   - Ты думаешь, это были лишь пустые угрозы? Клемент возвел глаза к небу:
   - Бруно убережет нас от беды.
   - Как?
   - Как всегда, сотворив чудо.
   Его спокойствие удивило меня. Казалось, он  не  понимал,  что  его  могут
варварски пытать, вздернуть на виселицу или живого разорвать на куски. Разве
он не слышал о монахах картезианского монастыря?
   - Клемент, ты ведь был в церкви. Ты слышал, что говорил Саймон Кейсман?
   - Да. Но потом Бруно побеседовал с  нами.  Он  говорил,  что  бояться  не
нужно.
   - Бруно сказал, как он спасет нас?
   - Ему поможет Бог.
   "Они верят, что Бруно святой, - подумала я. - О, каким  жутким  будет  их
пробуждение завтра утром!"
   Я представила, как пытают доброго простого Клемента Это  было  выше  моих
сил.
   - Клемент, - сказала я, - беги, пока еще есть время Он изумленно взглянул
на меня - Здесь вся моя жизнь, - ответил он Потом улыбнулся. -  В  тебе  нет
веры Но не бойся Все будет хорошо.
   Как же они верили в Бруно! В тот день я поняла, что происходило  все  эти
годы Бруно не только перестроил Аббатство, но и  вернул  ту  веру  в  Святое
Дитя, которая была у многих людей до появления Ролфа Уивера В тот  день  все
шло, как обычно Казалось, никого, кроме меня, не беспокоит нависшая над нами
угроза После полудня пришла моя мать Мне очень хотелось бы знать,  доверился
ли ей Саймон Кейсман и не пришла ли она предупредить меня Вряд ли он стал бы
рассказывать ей о  своих  домогательствах  в  отношении  меня  Матушка,  как
обычно, принесла полную корзину снеди - пироги, необычной формы марципаны  и
молодое вино.
   Она поцеловала меня и сказала, что  я  плохо  выгляжу.  Ее  обеспокоенные
глаза внимательно оглядели меня.  Я  знала,  каждый  раз,  когда  мы  с  нею
встречались, она задает себе вопрос, не жду ли я ребенка?
   Я сразу поняла, что она ничего не знает о визите своего мужа в Аббатство,
- она была слишком искренней, чтобы скрывать что-либо. Матушка  вновь  стала
расписывать достоинства новой религии - И подумай, Дамаск, - говорила она, -
ведь наш король тоже сторонник религии реформаторов Правда,  бедняга  болен,
он никогда не оправится от осложнений после оспы Ему  еще  повезло,  что  он
вообще выжил, заразившись ей Я слышала, что он долго не протянет, - добавила
она Мама, проговорила я, а тебе не приходило в голову, что если король скоро
умрет, чего, я надеюсь, не случится, то на трон взойдет леди Мария?  А  если
она станет королевой, то не произойдет ли возвращения к Риму?
   - Это невозможно! - бледнея, воскликнула матушка.
   - В этом нет ничего невероятного, мама  Поэтому  будем  благоразумными  и
прекратим этот разговор - Но если ты знаешь, Дамаск, что твоя вера  истинна,
то почему ты должна ее скрывать?
   - Но что есть истинная  вера?  Почему  мы  просто  не  следуем  заповедям
Христа?
   - Боюсь, Дамаск, что твои слова могут счесть изменой -  То,  что  сегодня
называют изменой, завтра провозгласят верностью - Неожиданно я испугалась за
мать Она была так простодушна, любила не веру, а мужа и приняла бы все,  что
бы он ей не  предложил  Матушка  объявляла  себя  сторонницей  реформаторов,
потому что ее муж был сторонником этой религии Но так же, как  и  другие  до
нее, она могла погибнуть из-за своих убеждений Я неожиданно обняла ее.
   - Мое дорогое дитя, ты сегодня очень нежна со мной - Как знать, смогу  ли
я обнять тебя завтра?
   - Боже мой, какие мрачные мысли! Что тебя мучит, Дамаск? Не  заболела  ли
ты? Я дам тебе настой с тимьяном Тебе приснятся приятные сны,  и  завтра  ты
проснешься жизнерадостной "Завтра? - подумала я -  Что  принесет  завтрашний
день?"
   Но я не хотела тревожить матушку Сегодня она была счастлива Пусть такой и
остается Мой отец однажды сказал, что, живя в такое время, как наше, нам  не
следует думать о завтрашнем дне Мы должны  ценить  каждый  час,  а  если  он
приносит радость, наслаждаться ей В любом случае мне не стоило говорить ей о
своих тревогах Как я могла сказать ей, что человек, за  которого  она  вышла
замуж, в котором не чаяла души, считая его  чуть  ли  не  посланным  с  неба
пророком, угрожал погубить  нас,  но  обещал  спасение,  если  я  стану  его
любовницей?
   День тянулся необычайно долго. У меня все валилось из рук. Как это иногда
бывало, я пошла в скрип-торий посидеть на занятиях моих девочек. "Что станет
с ними?" - спрашивала я себя. Как  мой  отец  желал  когда-то  для  меня,  я
хотела, чтобы  они  удачно  вышли  замуж  и  жили  подальше  от  потрясений,
вызываемых религиозными распрями.
   Мы обедали за семейным столом на возвышении, а остальные домочадцы  -  за
длинным столом в зале. Когда снаружи  раздавался  шум,  я  ощущала  взгляды,
украдкой брошенные на  дверь,  и  знала,  некоторых  присутствующих  снедает
беспокойство. Люди с надеждой смотрели на Бруно.
   Мы уже собрались выйти из-за стола, когда прибыл  посыльный  из  Лондона.
Никогда не забуду оцепенения,  охватившего  зал.  Я  встала,  взяв  за  руку
сидевшую рядом со мной Кэтрин. Она удивленно взглянула на меня. Я  подумала:
"О, Боже, что станет со всеми нами?"
   Бруно тоже  поднялся,  но  не  выказал  никаких  признаков  волнения.  Он
спокойно покинул свое место со словами: "Добро пожаловать!" - и направился к
вновь прибывшему.
   - Я принес плохие вести, - произнес тот. - Умер король.
   Я почувствовала, что все облегченно вздохнули. Король  умер.  Леди  Мария
была наследницей престола. Аббатство было спасено.
   Я увидела довольную улыбку Бруно. Заметила восхищение на лицах  тех,  кто
был с ним в церкви той ночью.
   Он  обещал  им  чудо  -  ибо  только  чудо  могло  спасти  Аббатство   от
предательства Саймона Кейсмана. А это  и  было  чудо  Смерть  короля.  Конец
протестантского  правления.  Католическая  принцесса  ждала  возведения   на
престол.
   Я поймала взгляд Бруно. В нем были триумф и невероятная гордыня. И  вдруг
я поняла: "Он все это время знал, что король умер. Он понимал,  что  Саймону
Кейсману, если тот хотел добиться цели, надо было донести на  нас  несколько
месяцев назад. Бруно подстроил, чтобы вестник прибыл именно тогда, когда это
произведет наибольшее впечатление". Я начинала лучше понимать  человека,  за
которого вышла замуж.

***

   Все говорили только о том, что же будет дальше.
   Когда я узнала, что король Эдуард умер  за  два  дня  до  того,  как  нам
сообщили о его смерти, я утвердилась  в  мысли,  что  Бруно  знал  об  этом.
Поэтому он с пренебрежением отнесся к  Саймону  Кейсману  и  решил  поразить
своих почитателей чудом.
   Я поняла, насколько Бруно циничен, и подумала, что он заслуживает,  чтобы
его ненавидели.
   Но Бруно перестал быть таким самодовольным, когда пришло известие о  том,
что  герцог  Нортамберленд  убедил  короля  Эдуарда  лишить   своих   сестер
возможности  занять  престол,  объявив  браки  их  матерей   незаконными   и
провозгласив наследницей престола свою кузину, леди Джейн Грей. Но  у  Марии
было  много  сторонников,  вокруг  нее   немедленно   начала   формироваться
католическая партия, и страна раскололась на два лагеря. Все же нам  повезло
- мы получили передышку. Никто не собирался арестовывать людей,  которые,  в
случае прихода к власти Марии, считались бы верными подданными, а те, кто их
схватил, стали бы предателями.
   Всю Англию охватили волнения.
   Саймон отправился к Нортамберленду предлагать свои услуги  для  поддержки
Джейн Грей, которую моя мать считала подлинной королевой.
   Я знала, что Саймон уехал. Его вела надежда, что если Джейн  Грей  станет
королевой Англии, то религия реформаторов будет сохранена. Он слишком далеко
зашел, чтобы отступать. Я считала, что им движут соображения выгоды,  но  не
была уверена, что это единственный мотив его поступков.  Саймон  принял  эту
веру в то время, когда это было небезопасно, кроме того, даже очень  большие
негодяи могут быть тверды в своих убеждениях, когда дело касается религии.
   - Королева Джейн - добродетельная женщина, - говорила матушка. - Она жила
праведной жизнью.
   - Я уверена, что то же самое может быть сказано и о той,  которую  многие
называют королевой Марией.
   - Она не может претендовать на трон. Брак ее родителей был незаконным!  -
воскликнула матушка. - Разве ее мать не была сначала невестой Артура,  брата
короля Генриха?
   - Многие поддержат се, - возразила я.
   - Это паписты, - с горечью произнесла матушка.
   - Тебе может  показаться  странным,  мама,  -  сказала  я,  -  но  многие
англичане, независимо от их веры, с готовностью поддержат законную королеву.
А у Марии больше прав на престол, чем у других. А после нее - у Елизаветы.
   - Они рождены вне брака! - воскликнула матушка почти в слезах, я  поняла,
она боится, что шансы королевы Джейн удержать трон не очень велики.
   - Тише, мама, к чему  такие  волнения?  Что  могут  подумать  люди,  если
кто-нибудь услышит, как ты называешь незаконнорожденной  ту,  которая  скоро
может стать королевой.
   - Она никогда ею не будет, -  произнесла  моя  мать.  На  следующий  день
матушка пришла сообщить  мне,  что  сын  виноторговца  лишился  ушей  только
потому, что в Чипе во  всеуслышание  заявлял,  будто  Джейн  Грей  незаконно
претендует на трон, и провозглашал королевой Марию.
   - Вот видишь, - твердым голосом произнесла матушка,  -  что  случается  с
тем, кто отрицает истину Было много слухов. Мы слышали, что  Джейн  даже  не
желает принять корону, ссылаясь на то, что она еще слишком молода, - ей было
всего  шестнадцать  лет,  чуть  старше  Хани,  а  честолюбивые  родственники
вынуждают ее. Мне было жаль бедняжку Джейн,  потому  что  число  сторонников
Марии росло с каждым днем, ведь она была дочерью короля Генриха VIII,  в  то
время как Джейн являлась всего лишь внучкой его сестры.
   В Лондоне  народ  шептался  по  углам,  опасаясь  открыто  выразить  свое
суждение, но я чувствовала, что большинство  настроено  против  Джейн  Грей,
отчасти  потому  что   жители   страны   ненавидели   ее   свекра,   герцога
Нортамберленда, и не хотели терпеть его власть, но в  основном  потому,  что
знали - Мария законная наследница престола.
   Религия реформаторов была  еще  настолько  новой,  что  не  могла  прочно
удерживать симпатии своих приверженцев.
   Мария уехала в Норфолк, где к ней примкнули ее сторонники. В  Норидже  ее
провозгласили королевой. Она пересекла границу графства  Суффолк  и  подняла
свой флаг над замком Фрамлингхэм.
   Каждый день мы ждали новостей. Матушка была очень довольна, когда узнала,
что Ридли, архиепископ Лондонский, молился за королеву Джейн.
   - Теперь все будет в порядке, - говорила  она.  -  Джейн  такая  милая  и
добрая девушка!
   Но несколько дней спустя граф Пембрук и граф Арундел провозгласили  Марию
королевой Англии в соборе  Святого  Павла.  Все  поняли,  что  девятидневное
правление Джейн  кончилось.  Мария  была  истинной  наследницей  английского
престола, а бедную, трогательную Джейн свергли.
   Я отправилась проведать мать, потому что  догадывалась  о  том,  как  она
обеспокоена.
   - Что происходит? - нервно спрашивала она. - На чьей стороне народ?  Ведь
Джейн  пользуется  расположением  епископа  Лондонского.  Она   -   законная
королева. Кто осмеливается сомневаться в этом?
   - Многие, - сказала я, и меня  охватило  беспокойство  за  мать.  -  Тебе
теперь нужно быть очень осторожной. Не откровенничай со слугами. Никогда  не
знаешь, как могут себя повести люди.
   Я понимала, что теперь, когда я и мои  домочадцы  получили  относительную
безопасность, матушке и ее семье грозит беда.
   Я взяла и спрятала книги, которые давал ей читать Саймон Кейсман.
   - Их не  должно  быть  в  доме.  Фанатичные  католики  пришли  к  власти.
Некоторое время, матушка, ты должна жить очень тихо. Все должны забыть,  что
ты поддерживала королеву Джейн.
   К правлению Джейн Грей было трудно отнестись безразлично.  Его  следовало
либо поддерживать, либо отвергать.  Середины  не  было.  Мне  же  было  жаль
молодую девушку, которая так неохотно стала королевой, прекрасно зная, что у
нее нет прав на этот титул. Я надеялась, что ее простят  и  ей  не  придется
страдать из-за честолюбия других. Но я не  могла  не  радоваться  тому,  что
благодаря ее низвержению был спасен мой очаг.
   Ее короткое царствование завершилось трагически. Девять дней спустя после
возведения на трон Джейн Мария была провозглашена королевой Англии.
   Днем раньше Саймон Кейсман незаметно  возвратился  и  домой  и  попытался
сделать  вид,  что  отсутствовал  по  делам,  а  вовсе  не  ездил  в  Лондон
поддерживать королеву Джейн. Теперь он стал достаточно  благоразумен,  чтобы
вместе со всеми кричать: "Долгих лет королеве Марии!".
   Я надеялась, что осторожность не покинет его и впредь.
   Вскоре стало ясно, что сравнительно мирные годы правления короля  Эдуарда
кончились.
   Не прошло и месяца, как леди Джейн и ее муж Гилфорд Дадли были брошены  в
Тауэр.
   Из замка Ремус в Аббатство приехала Кейт с Кэри и Коласом.
   Как всегда, события государственной важности волновали  ее.  Она  хотела,
чтобы мы отправились верхом в Уонстед, посмотреть на въезд новой королевы  в
столицу. Молодежь присоединилась к ее просьбе.
   Я рада была выбраться из Аббатства, и мы поехали: я,  Кейт,  Кэри,  Хани,
Кэтрин, Колас и двое слуг для охраны.
   Кейт  была  взволнована,  потому  что  в  Уонстеде  принцесса   Елизавета
собиралась встретить свою сестру и проводить ее в Лондон. Все были веселы  и
взволнованы. Невероятными казались недавние страхи.  Но  даже  теперь  я  не
переставала думать о  матушке,  оставшейся  в  Кейсман-корте.  Мне  хотелось
знать, о чем она думает теперь, когда надежды ее мужа не сбылись.  Знает  ли
она, что если о его симпатиях к Лютеру станет известно,  то  он  окажется  в
такой же опасности, какая совсем недавно угрожала моей семье?
   Все же я не могла не заметить восхищенные  взгляды,  которые  бросали  на
моих  девочек.  Конечно,  по-прежнему  Кейт  с  ее   несравненным   обаянием
находилась в центре внимания, даже теперь, когда  она  выглядела  умудренной
опытом женщиной, ее очарование  никоим  образом  не  уменьшилось.  Хани  все
хорошела. Она становилась даже более красива, чем Кейт.  Конечно,  она  была
еще очень юной, но в ней уже чувствовалась расцветающая  женственность.  Мне
кажется, что в желтовато-коричневом костюме  для  верховой  езды  и  изящной
шляпке с пером Хани была одним  из  самых  прелестных  созданий,  которых  я
когда-либо видела. Кэтрин  в  шляпке  из  темно-зеленого  бархата  искрилась
счастьем, что составляло контраст с задумчивой и  молчаливой  Хани,  поэтому
недостаток красоты моя дочь компенсировала  своей  жизнерадостностью.  Кэри,
очень красивый мальчик, был похож на  Кейт.  Что  до  восьмилетнего  Коласа,
самого младшего в нашей компании, то он просто  наслаждался  каждой  минутой
нашей поездки. Все они вполне могли бы быть сестрами и  братьями.  Кэтрин  и
Кэри постоянно препирались, и нам пришлось раз или два сделать им замечание,
напоминая Кэри, что нельзя  так  разговаривать  с  девушками,  и  уговаривая
Кэтрин поменьше провоцировать юношу.
   В Уонстсде мы стали  свидетелями  встречи  дочери  Екатерины  Арагонской,
королевы  Марии,  и  ее  сестры  Елизаветы,  дочери  Анны  Болейн.  Это  был
исторический момент.
   Могу поклясться, что люди больше смотрели на принцессу Елизавету, а не на
королеву. Эта рыжеволосая молодая женщина двадцати лет от роду напомнила мне
мою Кэтрин. Она тоже не была красавицей,  но  обладала  жизнерадостностью  и
очарованием, чем резко отличалась от новой молчаливой королевы.
   Бархатное  платье  фиалкового  цвета  подчеркивало  возраст  Марии  -  ей
исполнилось тридцать семь. Все кричали "ура",  а  когда  сестры  обнялись  и
поцеловались, ликованию не было предела.
   Царственные  сестры  покинули  Уонстед  и  направились  в   столицу.   Мы
последовали за ними. Слуги держались рядом, расчищая нам дорогу в  толпе.  Я
попросила девочек ехать по обе стороны от  меня.  Через  главные  ворота  мы
въехали в Лондон. Молодежь все время возбужденно болтала. Дома в городе были
украшены. На улицах распевали песни, восхваляющие Марию У ратуши королеву  с
почестями встречали представители гильдий ремесленников и торговцев.
   Я подумала, стоит ли у одного из  окон  Тауэра  королева  "девяти  дней",
глядя на всеобщую радость и