представляете, как можно ее утешить.
   Лорд вошел в покои Генриетты-Марии. С ней уже были  маленькая  принцесса,
Анна Мортон и отец Сиприен. Джермин опустился на колени перед королевой.
   - У вас новости из Англии? - оживленно спросила она.
   Он поднял лицо, губы его дрожали, и она все поняла еще до  того,  как  он
заговорил. Ее глаза беззвучно молили  ничего  не  говорить,  не  произносить
роковых слов.
   - Мадам, четырнадцатого января король, ваш муж, был казнен...
   Она не проронила ни слова.
   - Мадам... - Голос Джермина прервался рыданиями. - Мадам...  Многие  лета
королю Карлу I!.. Да здравствует король Карл II!
   Королева  по-прежнему  молчала.  Анна  легонько  подтолкнула   к   матери
маленькую принцессу. Королева судорожно прижала к себе дочь; она по-прежнему
смотрела перед собой невидящим взором и не произносила ни слова.

***

   Маленькая принцесса недоумевала. Ей было пять лет, она  жила  в  огромном
дворце Лувра; но обширные залы пустовали, а на  улицах  шла  война.  Она  не
могла понять причину порывистых объятий  матери,  ее  бесконечных  слез,  ее
бессвязных - как ей казалось - причитаний. Мать изменилась. Она облачилась в
траур, беспрестанно плакала,  называла  себя  несчастнейшей  из  королев,  и
маленькая принцесса плакала  вместе  с  ней,  хотя  и  не  понимала  причины
собственных слез.
   - Ах, как хорошо ты делаешь, что плачешь! - говорила королева. -  Знаешь,
если бы не ты, меня бы  давно  здесь  не  было.  Мое  место  -  в  монастыре
кармелиток; там я жажду найти приют, чтобы в молитве  обрести  силу  вынести
бремя этой жизни. Ах, моя малышка, я молюсь о том, чтобы  тебе  не  довелось
мучиться сомнениями, как твоей бедной  матери.  Найдется  много  людей,  кто
скажет, что это я довела короля  до  этого,  его,  славного  и  благородного
человека! Скажут, что если бы он семь  лет  назад  не  попытался  арестовать
пятерых членов парламента, гражданскую войну можно было бы предотвратить.  Я
тогда настояла, чтобы он сделал это. Мне не  верилось,  что  кто-то  посмеет
настолько противиться воле короля,  что  пойдет  на  развязывание  войны.  Я
полагала, что мы можем править и без парламента. О, моя маленькая Генриетта,
неужели это я, так любившая его, привела его на эшафот?
   Генриетта не знала, что отвечать; она могла только взять свой платочек  и
вытереть слезы с маминых глаз.
   И  теперь,  когда  мать  уехала  в  монастырь,  она  почувствовала   лишь
облегчение. Ее оставили на попечение Анны Мортон и  отца  Сиприена.  Но  эти
двое все больше порождали в ней тревогу; их наставления часто  противоречили
друг другу. Она смутно сознавала, что между ними идет некая скрытая  борьба,
и  триумф  одного  огорчал  другого;  в  некотором  смысле  ее  вовлекли   в
своеобразные военные действия.
   - Как бы я хотела, чтобы приехал брат, - часто говорила она самой себе. -
Все было бы хорошо, будь он здесь.
   Она постоянно думала о нем; он всегда был  добрый  и  любящий,  он  такой
большой и умный, и все же не настолько большой и  умный,  чтобы  за  словами
забывать о самой малышке.
   И вот однажды Чарлз приехал в Лувр.
   Он вырос с тех пор, как они виделись в последний раз. Теперь ее брат  был
молодым человеком девятнадцати лет. Но хоть он и стал на голову выше, волосы
его были такие же черные, а глаза - такие же смеющиеся.
   Когда Чарлз вошел в покои принцессы, леди Мортон и отец Сиприен пали  ниц
перед ним, а Генриетта подбежала и крепко обняла брата.
   - Дитя мое, - неодобрительно сказала Анна, - ты забыла о знаках  уважения
к его величеству.
   - Но это же Чарлз! - воскликнула девочка.
   - Иди сюда и слушай. Тебе следует опуститься  перед  ним  на  колени.  Он
прежде всего твой король... А уж потом брат.
   - Я король-бедняк, Минетта, - усмехнулся Чарлз, подбрасывая ее  вверх.  -
Король без королевства, и в то  же  время  любящий  брат.  Кого  из  нас  ты
выберешь?
   Она не поняла его, да и не было нужды понимать, она знала, что  он  любит
ее, об этом сказали его счастливые глаза, об этом сказали его ласковые руки.
   Мать, прослышав о приезде сына, оставила монастырь и  вернулась  в  Лувр.
Горячо обняв его, она  заплакала  и  заявила,  что  стала  несчастнейшей  из
королев.
   - Я ничего больше не жду от жизни. Я потеряла не только корону, но  также
мужа и друга. Мне не хватит  жизни,  чтобы  выплакать  все  слезы  по  этому
человеку - такому мудрому, справедливому, достойному любви.
   Юный король улыбнулся своей обычной меланхолической улыбкой.
   - В слезах проку нет, мама, - сказал он. - Мы должны смотреть вперед, как
он того желал. Мы еще возьмем верх.
   - Да, мой мальчик, да, мой Чарлз, мой король. Прослышав,  что  английский
король в Лувре, королева-мать Франции пригласила  его  присоединиться  к  ее
дворцу в Сен-Жермене.
   - Я предостерегала королеву Анну, - сказала Генриетта-Мария, -  ведь  мой
муж лишился короны и жизни оттого,  что  никогда  не  знал  всей  правды,  и
умоляла ее внять советчикам, пока не поздно, пока корону Франции не постигла
участь английской короны.
   Чарлз печально улыбнулся.
   - Трудно учиться даже на  своих  ошибках,  мама,  не  говоря  об  ошибках
других.
   Мать грустно улыбнулась в ответ.  Даже  когда  Чарлз  был  еще  ребенком,
некрасивым, нескладным маленьким мальчиком, она чувствовала, что  сын  умнее
ее. Теперь она надеялась, что не ошиблась. Ведь ему предстояло  бороться  за
возвращение трона.
   Генриетта-Мария слышала, что на этот счет уже  строятся  какие-то  планы,
поэтому вскоре Чарлз должен вернуться в Шотландию, где  сможет  рассчитывать
на поддержку в случае выступления против Англии.
   - Да будет  с  тобой  Бог,  мой  дорогой  сын,  -  сказала  она.  -  Тебе
понадобится его помощь.
   - Это правда, мама, - ответил он, - но лучше умереть в бою,  чем  влачить
жизнь в постыдном бездействии.
   - До меня дошли сплетни о твоей жизни в Гааге.
   - О нашей семье всегда ходили сплетни, мама.
   -  Речь  шла  о  молодой  женщине  по  имени  Люси  Уотер.  Ты  слышал  о
существовании такой?
   - Да, мама, мы знакомы.
   - Говорят, она глупа.., хотя и красива.
   - Не сомневаюсь, что авторы таких суждений весьма часто бывают  глупы,  и
никогда - красивы.
   - Чарлз! На этот раз с тобой говорит  мать,  которая  наказывала  тебя  в
детстве, когда ты не хотел принимать слабительного! Он нахмурился.
   - То было лекарство, мама, оно никому не может понравиться. Люси не имеет
отношения к слабительному.
   - Женщина легкого  поведения..,  всегда  готовая  оказать  услугу  своими
ласками. Понимаю...
   - А ты хотела, чтобы мне были по душе скупые на ласки женщины?
   - Ты больше не мальчик, Чарлз. Ты - король.
   - Это правда, мама, я король. Надеюсь,  ты  не  хочешь  сделать  из  меня
монаха? Пойдем. Нужно приготовиться к отъезду в Сен-Жермен. Толпы на  улицах
распалены и готовы на все. Но не бойся,  я  смогу  вас  защитить.  Я  должен
сказать Минетте, что мы уезжаем.
   - Генриетта ребенок, она не поймет. Он взял сестру на руки.
   - Минетте наверняка приятно узнать, что мы  отправляемся  в  путешествие.
Минетта, ты хочешь отправиться в путешествие?
   - А ты едешь, Чарлз?
   - Я беру тебя и маму. Генриетта улыбнулась.
   - Конечно же, Минетта едет!
   - Дорогая, народ на улицах может кричать что-то в нашу сторону, когда  мы
поедем через город. Ты ведь не испугаешься, если я буду с тобой?
   Девочка отрицательно замахала головой.
   - Никто не посмеет обидеть Минетту, если на ее защиту встанет сам  король
Карл. Ты ведь это понимаешь, правда?
   Она обхватила руками его шею и поцеловала.
   - Как сильно ты меня любишь, Минетта?
   - На 40 000 ливров, - сказала  она,  вспомнив,  что  именно  такую  сумму
выделили по настоянию Поля де Гонди матери.
   - Сорок тысяч ливров? Это целая куча денег! Генриетта кивнула, счастливая
и возбужденная.
   - Но ты должен одолжить мне немного денег.
   - Для чего, Минетта?
   - Для серебряных шнурков к твоим туфлям.
   Он поцеловал ее.
   - А что я должен тебе взамен? Она немного подумала и сказала:
   - Никогда не уезжать, вот что.
   - Ах, Минетта, - вздохнул Чарлз, - если б я только мог!  И  если  бы  все
любили меня так, как ты, каким бы счастливым человеком я стал!
   И он подумал о Люси, очаровательной, веселой и нежной  Люси,  посвятившей
его в такие радости любви, о существовании которых он даже не подозревал,  и
обещавшей и дальше открывать для него новые глубины.  Некоторые  злые  языки
называли ее шлюхой, но, тем не менее, он ее любил.
   Он любил их обеих - Люси и Минетту, любил со всей полнотой чувства! Чарлз
снова подумал о Люси, которая недавно забеременела.
   - Я ношу твоего  ребенка,  Чарлз,  -  сказала  она,  -  незаконного  сына
короля... Если только ты не женишься на  мне  и  не  сделаешь  меня  честной
женщиной, а бастарда - наследником английского престола.
   Он улыбнулся. Люси такая забавная и веселая. Он  предвкушал  тот  момент,
когда снова сможет радоваться ее ласкам.
   Но сейчас с ним была его маленькая сестра, которую он  искренне  и  нежно
любил.
   Она сидела рядом с матерью в карете, проезжая по улицам Парижа, где их  в
любой момент подстерегала  опасность.  Карету  окружали  толпы  возбужденных
мужчин и женщин, среди которых могли  оказаться  и  такие,  кому  "мадам  из
Англии", как называли Генриетту-Марию, была должна кучу денег.
   Минетта ощущала себя в полной безопасности; она ничего не боялась, ведь с
ней ее старший брат, одна рука Чарлза лежала на дверце кареты, а другая - на
рукоятке шпаги, чтобы поразить любого, кто посмеет приблизиться к  матери  и
сестре.
   Случайно повернувшись, он поймал на себе взгляд ее ясных глаз.
   Ах, подумал он, если бы я мог быть уверен, что Люси любит меня не  меньше
милой Минетты!

Глава 3

   Когда Люси в первый  раз  увидела  Чарлза,  он  был  всего  лишь  принцем
Уэльским, застенчивым мальчиком  восемнадцати  лет.  Люси  тоже  исполнилось
восемнадцать, но она выглядела старше. Она была полна томной  призывное(tm).
Поклонники окружали Люси с тех пор, как  она  маленькой  девочкой  играла  в
дворцовом парке. Кожа у нее была смуглой, глаза - карими, волнистые волосы -
каштановыми. Отец, в  двенадцать  лет  взглянув  на  свою  чуть  полноватую,
лениво-грациозную девочку, решил как можно скорее выдать ее замуж, настолько
было очевидно, что она созрела для такого шага.
   Поблизости от Хейверфордвеста жило несколько сквайров, мечтавших  связать
с девушкой свою жизнь, поскольку мать  Люси  приходилась  племянницей  графу
Карберийскому и семья располагала кое-каким состоянием.  Помимо  этого  Люси
благоухала как  цветок,  была  нежна,  как  спелый  персик,  и,  где  бы  ни
появлялась, притягивала к себе  взгляды  мужчин.  В  ее  речи  проскальзывал
легкий валлийский акцент, особенно заметный, когда она смеялась. Не то чтобы
речь Люси изобиловала шутками и  остротами,  просто  девушка  с  готовностью
радовалась жизни. Она всегда ощущала себя  хозяйкой  зрелого  юного  тела  и
осознавала, что на свете много привлекательных юношей. Люси жаждала любовных
приключений. Лежа в траве у стен замка Роч, она грезила о любовниках.
   Война в корне изменила  жизнь  обитателей  замка  Роч,  как  и  остальных
жителей Англии. Отец уехал, чтобы вместе  с  другими  роялистами  продолжить
борьбу, оставив Люси  в  замке.  Девушка  четырнадцати  лет,  своенравная  и
жизнелюбивая, вынуждена была по настоянию воспитательницы  целые  солнечные,
длинные дни сидеть с иголкой и  пяльцами,  с  отвращением  делая  стежок  за
стежком, приводя гувернантку в отчаяние своей нерасторопностью.
   Вокруг постоянно твердили о войне. Люси обычно не очень прислушивалась  к
подобным разговорам. Она причисляла себя к горячим сторойникам  роялистов  -
ей так нравились кавалеры в красивых платьях,  с  кудрями,  ниспадающими  на
плечи, в шляпах  с  перьями;  не  то  что  одетые  в  мрачные  тона  солдаты
парламентского войска с остриженными под скобу волосами и  вечными  цитатами
из Библии на устах.
   Люси переполняли смутные желания. Она не была уверена,  что  хочет  выйти
замуж и вести размеренную жизнь замужней дамы. Она видела, как  мать  целыми
днями приглядывает за слугами, разбирается  в  кладовой,  заботится  о  еде,
присматривает за детьми - такая жизнь ее не привлекала. Люси  еще  в  раннем
возрасте обратила внимание на то, как смотрят  на  нее  мужчины,  и  это  ей
нравилось.  Она  часами  просиживала  перед  зеркалом,   заплетая   в   свои
шелковистые волосы ленты и вспоминая взгляды поклонников, и пыталась понять,
чего же она хочет. Явно чего-то большего, чем просто восхищения и  пламенных
взглядов, и в то же время ее не устраивало,  подобно  родителям,  всю  жизнь
прожить взаперти в стенах замка, имея детей, кладовую  и  слуг,  командуя  и
распоряжаясь всей этой оравой.
   Что Люси была ленива, признавали все. Она не хотела посещать уроки  и  не
могла сосредоточиться даже на рукоделии. Ее  глаза  всегда  блуждали  поверх
пялец, а мысли уносились в смутную и неясную даль.
   А потом совершенно неожиданно Люси поняла, чего же ей хочется от жизни.
   В замке попросил убежища на ночь отряд роялистов. Для кавалеров  в  замке
всегда находилась пища и кров. Капитан оказался  молодым  и  красивым,  Люси
впервые  видела  такого  элегантного  мужчину:  золотистые   вьющиеся   усы,
золотистая борода, светлые волосы, ниспадающие на плечи, камзол  с  широкими
рукавами и узким кушаком, широкополая шляпа,  украшенная  скрученным  пером.
Она была покорена с первого взгляда, и ее глаза выдали эту тайну.
   О существовании Люси капитану стало известно сразу  же  по  размещении  в
доме. Мать заявила, что она должна встретить гостя за  столом,  демонстрируя
тем самым преданность хозяев замка делу короля,  и  он  тут  же  не  упустил
случая коснуться девушку рукой. Карие глаза Люси блеснули  шальным  блеском:
она уже созрела, чтобы очаровывать и  соблазнять  мужчин,  и  наблюдательный
кавалер в мгновение ока  осознал  это.  Он  был  так  молод  -  ему  еще  не
исполнилось и двадцати, военная жизнь сулила  столько  опасностей,  и  любой
день мог оказаться последним, а он  не  был  лицемерным  пуританином,  чтобы
спать и мечтать о том, когда перейдет в мир иной; он был всего лишь  воякой,
решившим взять от жизни все, что можно.
   Им придется остановиться на ночлег в замке Роч. Да, конечно,  этот  замок
всегда  в  распоряжении  друзей  его  величества!..  Весь  вечер   Люси   не
переставала думать о кавалере, а тот - о Люси. Даже в присутствии других ему
удавалось  продемонстрировать  ей  свое  желание,  а   Люси,   несмотря   на
неопытность, отвечала тем же.
   Был июльский вечер, теплый и душный,  и  в  воздухе  витало  предчувствие
тревоги. Все понимали, что война придвинулась ближе.  Если  в  округ  пришли
солдаты-роялисты,  значит  "круглоголовые"  тоже  где-то   неподалеку.   Эти
обаятельные воины-роялисты, выходцы из дворянских  семей,  сами  признались,
что с трудом ускользнули от погони около Брекнока, и хотя  разведчики  давно
не приносили сведений о враге, из этого вовсе не следовало, что их  оставили
в покое.
   В любой момент у стен мог  послышаться  топот  копыт,  и  солдаты-мужланы
именем Оливера Кромвеля могли потребовать, чтобы им дали осмотреть замок.
   Вечер был на исходе, спустились сумерки, но никто не делал  приготовлений
к ночлегу. В большом зале дежурили солдаты, на башнях выставлены посты.
   Люси  сознавала,  что  человек,  столь  взволновавший  ее  и  все  в  ней
перевернувший, в любую секунду может умчаться  на  коне  и  она  его  больше
никогда не увидит.  Его  горящие  глаза  не  отрывались  от  нее,  пока  она
двигалась вокруг стола, убирая после ужина.
   Быстро взглянув на кавалера, она прошла к двери  и  выскользнула  в  сад.
Почти сразу же сзади послышались шаги. Она побежала вниз по холму в  рощицу,
где ребенком пряталась от своих воспитательниц. Там она решила подождать, но
ждать долго не пришлось. Она стояла, напрягшись и чуть дыша. Он тихо  назвал
ее имя. Затем она почувствовала, как  сильные  руки  схватили  ее,  подняли.
Грубо поцеловав, он быстро положил ее в заросли папоротника. Оба чувствовали
важность и остроту момента, оба понимали, что нельзя больше  откладывать.  В
конце концов, сказал он себе, она сама заманила его в рощицу.
   Ее первое любовное приключение прояснило, чего она так жаждала и  к  чему
стремилась. Не к браку, нет, к любви, физической, плотской любви, к страсти,
которая  обрушивается  внезапно  и  требует   немедленного   удовлетворения.
Удовлетворенная и опустошенная, лежала она в зарослях папоротника. Страха не
было, хотя ей еще не исполнилось четырнадцати лет, ведь все  было  просто  и
ясно - она рождена именно для этого. Люси всегда ругали за небрежность, лень
и глупость; пусть так, зато в любви она способна  достичь  совершенства.  Во
всем другом она оставалась полной невеждой, но уж здесь ей не нужны  никакие
наставления. Чувственная до кончиков ногтей, она была идеальной любовницей.
   Юный кавалер с удивлением глядел на девушку, лежащую  среди  папоротника.
Ему самому пришлось  напомнить,  что  их  могут  хватиться,  ибо  Люси  жила
мгновением, и сейчас, в состоянии экстаза, и думать не могла о последствиях.
   - Где твоя комната? - спросил он. Она объяснила.
   - Сегодня, когда все улягутся, я приду к тебе. Она кивнула. - Но ночь еще
не скоро.
   Обвив руки вокруг его шеи, она снова прижала его к себе.

***

   Сумерки перетекли в ночь, но любовники даже не заметили этого и долго  бы
еще не замечали, если бы со стороны  замка  не  донеслись  громкие  крики  и
стоны.
   Он встал и закашлялся, потому что в рощу потянуло дымом.
   - О, Боже! - закричал кавалер. - Они там. Солдаты Кромвеля в замке!
   Люси взглянула на него, но слова по-прежнему смутно доходили до сознания,
она словно была во  сне,  вся  в  мире  своих  чувств.  Она  перестала  быть
ребенком. Еще с утра она была девственна  в  своем  неведении,  а  потому  -
беспокойна и неприкаянна. Теперь она точно знала, что ей так необходимо.
   Он схватил ее за руку и потащил глубже в рощу.
   - Ты что, не понимаешь? -  сказал  он.  -  Солдаты  Кромвеля  здесь.  Они
сжигают замок!

***

   Таким было начало новой жизни Люси. Замок Роч горел всю ночь,  а  к  утру
она осталась без семьи и крова, лишившись всего, кроме своей прелести.
   Ей и ее любовнику оставался один выход - исчезнуть  из  Пемброкшира.  Они
шли всю ночь, и на рассвете Люси привела любовника в дом  соседа,  друга  ее
семьи,  одолжившего  им  лошадей.  На  следующий  день  они  уже  скакали  в
направлении Лондона, где, по словам любовника, Люси сможет найти дом,  и  он
станет навещать ее, когда позволят служебные обязанности.
   Спать им приходилось иногда под изгородью, или в домах друзей, изредка  -
в богатых домах, хозяева которых сочувствовали роялистам.
   Люси не переставала удивлять своего любовника. Увидев ее в первый раз, он
рассчитывал походя, не придавая  развлечению  особого  значения,  соблазнить
хорошенькую дочку хозяев.  Теперь  он  открыл  для  себя,  что  именно  Люси
задавала тон их взаимоотношениям, Люси,  глаза  которой  пылко  смотрели  на
каждого встречного мужчину, Люси, которая  лишь  улыбнулась  бы  и  пожелала
счастливого пути, предложи он ей расстаться. Напрасно он убеждал  себя,  что
имеет дело с обыкновенной шлюхой. Люси не волновали определения, она  знала,
чего хотела, и постепенно уяснила, что страдать от  нехватки  любовников  ей
никогда не придется.
   Люси была прекрасна в своей мимолетной страстности, потому что ее  порывы
были мимолетны. Она не просила золота или драгоценностей, она хотела  только
утолять желание. В сочетании со сладострастной красотой  бескорыстие  делало
ее еще более неотразимой.
   Они приехали в Лондон, и Лондон  покорил  Люси.  Любовник  снял  для  нее
квартиру невдалеке от Тауэрского холма, и она гордилась тем, что была  верна
ему, если у